"Старого   большевика"   вели   ответный   огонь  по  самолетам
противника. Когда Аказенок  тушил  пламя  на  полубаке,  боцман
Пилько,  радист  Митрофанов  и  матрос  Пашинский  в  это время
перетаскивали ящики с боеприпасами в  более  безопасное  место.
Борис  отсекал  от них все еще сильный, но с каждой минутой все
более слабеющий огонь.
     В этот момент к борту лесовоза подошел один  из  конвойных
английских  эсминцев.  Командир  корабля  через мегафон передал
команду: всем немедленно покинуть судно.
     И  тут  произошло  с  точки  зрения   английских   моряков
невероятное:   капитан   лесовоза,   поблагодарив   за   заботу
союзников, ответил, что команда остается тушить пожар, и  судно
пойдет  за караваном своим ходом. Афанасьев просил только взять
на борт английского эсминца наших  раненых.  Вслед  за  этим  с
предложением  помощи  подошел  английский сторожевой катер. Ему
командованием  эскорта  было  дано  задание  снять   экипаж   с
терпящего  бедствие  судна  со взрывоопасным грузом, после чего
судно затопить. В создавшейся обстановке такое решение казалось
единственно правильным. И снова наши  моряки  заявили,  что  не
покинут судно и будут бороться за его спасение.
     Фашисты,  видимо,  решили  к  этому  времени,  что лесовоз
обречен, и оставили его в покое. А на  борту  советского  судна
шла  борьба  с  огнем,  перекинувшимся уже в трюм. А в трюме --
взрывчатка!.. Восемь долгих часов  шло  сражение  с  огнем.  От
взрыва  лесовоз  потерял  ход.  Не работали двигатели. Вышло из
строя рулевое управление. Но  старший  механик  Пугачев  сделал
невозможное -- машина заработала.
     -- Когда фашисты заметили, что нам удалось погасить пожар,
-- вспоминает  Борис  Иванович,  --  они  возобновили  атаки  с
воздуха. Я лихорадочно крутил маховики орудия,  отбивая  атаки.
Шесть томительных часов пробивались мы к каравану под вой бомб.
Ствол моей зенитки шипел. Снопы воды вставали за бортом.
     Это  казалось  чудом,  но израненный, искалеченный лесовоз
догнал караван. В это время  вражеские  бомбардировщики,  точно
коршуны,  набросились  на  английские  подводные  лодки.  Лодки
уходили в воду. Одна из них, получившая повреждение, не  смогла
погрузиться   и   стала  для  фашистских  стервятников  удобной
мишенью.  И  тут  Борису  Аказенку  удалось  сбить   фашистский
самолет. Вражеская машина рухнула в море.
     Потом,   когда   миновала   опасность,  Борис  рассказывал
товарищам, что едва фашист  упал  в  воду,  мелькнул  в  глазах
забытый,  казалось,  эпизод из детских лет: над деревней кружил
коршун, высматривая добычу. Сосед сбил  его  из  ружья.  Хищная
птица камнем упала вниз.
     --  Что  больше  всего  запомнилось в этом бою? Пить очень
хотелось, -- смущенно улыбается Борис Иванович. -- Кругом вода,
а горло свело от жажды. В какой-то момент, как мираж в пустыне,
всплыли в памяти фонтанчики свежей воды, что били у нас в  цехе
на  шинном, где работал в довоенные годы. Да, да, почему-то эти
фонтанчики вспомнились.
     Потом, когда кончился этот бой, которому, казалось, вообще
не будет  конца,  Аказенок  огляделся  вокруг:  на  флагманском
корабле  поднимали  сигнальные  флаги  в честь отваги советских
моряков  с  транспортного  судна.  Остальные   корабли   конвоя
повторили  приветствие.  Транспортные  суда  салютовали  героям
протяжными гудками.
     А  при  входе  в  Кольский  залив  пароход  приветствовали
артиллерийскими  залпами  корабли Северного флота нашей страны.
Вскоре  на  имя  командира   эскорта   пришла   телеграмма   из
британского     адмиралтейства:    "От    имени    королевского
военно-морского флота хочется поздравить Ваши  суда  по  поводу
прекрасной дисциплины, храбрости и решимости. Поведение команды
"Старого  большевика"  было  великолепно!"  Командор  конвоя на
встрече с журналистами в  Нью-Йорке,  куда  спустя  два  месяца
пришел   отремонтированный   "Старый  большевик",  заявил,  что
плавает уже три десятка лет, но  впервые  увидел,  что  команда
горящего   в  море  судна  не  покинула  его.  Он  поблагодарил
советских моряков, что в  те  страшные  минуты  они  не  только
боролись  за  свое  спасение, но и нашли силы спасти еще экипаж
английской подводной лодки.
     Пятого июля 1942 года "Правда" писала  о  подвиге  экипажа
"Старого  большевика".  Этот  подвиг  по достоинству был оценен
советским правительством. Пароход был награжден орденом Ленина.
Капитан И.И.Афанасьев, первый помощник капитана  К.М.Петровский
и   матрос   Б.И.Аказенок   пополнили   славную  плеяду  Героев
Советского Союза.  Почти  все  члены  экипажа  были  награждены
орденами  и  медалями.  От  многих  экипажей  судов Балтийского
морского  пароходства  герои  "Старого   большевика"   получили
искренние приветствия.
     Героизм  советских  моряков вызывал восхищение не только у
соотечественников и английских братьев по  морю  и  оружию.  Их
подвиг был высоко оценен правительством Великобритании, которое
наградило  капитана  И.И.Афанасьева  орденом Британской империи
четвертой степени. Ему  вручили  грамоту  короля  Георга  VI  о
присвоении звания почетного офицера этого ордена.
     Человек   из   огненного  рейса  Борис  Иванович  Аказенок
продолжал плавать на "Старом большевике". После  войны  окончил
штурманские  курсы. С тех пор его жизнь пошла по другому руслу.
Начинал с четвертого помощника капитана,  был  третьим,  вторым
помощником, капитаном лихтера. Дольше всего пришлось поработать
Борису  Ивановичу  вторым  штурманом  на теплоходах "Комсомолец
Латвии",   "Комсомолец   Эстонии",   "Великие   Луки",   "Борис
Жемчужин", "Долинск".
     Уже будучи пенсионером Борис Иванович работал в Балтийском
морском  пароходстве  на  ремонтирующихся  судах на Канонерском
судоремонтном заводе, затем  как  отменный  специалист  он  был
прикомандирован  на немагнитную шхуну "Заря" Института Академии
Наук.
     Сейчас он  больше  находится  дома,  занимается  домашними
делами,  воспитанием  любимого  внука  Миши,  Но  это ни в коем
случае не ограничивает круг его деятельности.  Помимо  домашних
работ,  отовариваний  по  магазинам,  он задает тон молодежи на
работах в дачный сезон. В семье его уважают, гордятся  им,  как
гордятся  им  его товарищи, моряки Балтийского пароходства, как
гордится им вся страна. КАПИТАН ДЕМИДОВ
     Зимой 1963 года капитан теплохода "Льгов"  Белов  Владимир
Иванович  ушел в очередной отпуск, и вместо него на капитанском
мостике появился седой жилистый старичок --  Демидов  Александр
Африканович.   К   новичку  всегда  приглядываются  пристально,
особенно, когда этот новичок -- командир. Тем более, если  тот,
кто  был  до  него,  успел завоевать уважение и любовь экипажа.
Мнения  о  новом   капитане   были   разные.   Отмечалась   его
доброжелательность  к  людям.  Судоводители,  матросы,  несущие
вахту на руле -- все слышали его рассказы о доме,  о  семье,  о
его  молодой жене, учительнице русского языка. Видели, что дело
свое он знает  превосходно.  Знали,  что  капитан  --  участник
Великой Отечественной войны...
     Капитан не был занудой. Есть у него помощники, специалисты
своего  дела,  руководители.  Он не вмешивался в их должностные
обязанности, но когда сталкивался с  вопиющим  беспорядком  или
безобразным  поведением  кого-либо,  он  не  только возмущался.
Сдержанно и четко он выговаривал провинившемуся  и  обязательно
добивался  выполнения  того, что от него требовалось. Так, один
матрос не произвел, сдавая вахту, должной  уборки  на  мостике,
надраил до блеска латунные ручки дверей, вентили иллюминаторов,
а  комингсы  не  успел.  Возникла перебранка со сменщиком. Мол,
подумаешь, не надраил медяшку, просто  не  успел,  от  штурвала
было  не  отойти  и  т.д.  Услышав этот разговор двух матросов,
вахтенный штурман приказал сдать  вахту,  как  полагается,  тем
более,  что  на  приведение  в порядок мостика ушло бы не более
двадцати минут. Но  матроса,как  говорится,  понесло.  Он  стал
огрызаться  и  грубо  отвечать.  Вот  тут-то  и вышел на мостик
капитан Демидов:
     -- Извольте выполнять, молодой человек. От вас требуют  не
личной  услуги,  а  выполнения  элементарных обязанностей. И не
забывайтесь: вы -- на флоте, а это многому обязывает.
     И  матрос  понял.  Позже,  будучи  уже  боцманом,  он  сам
рассказывал молодежи об этом инциденте.
     Но  были о капитане и негативные отзывы. Особенно -- после
прохождения пролива Зунд. Вся акватория  в  районе  Копенгагена
изобиловала  яхтами.  В  хорошую  погоду  множество яхт в самых
различных направлениях носились по  голубовато-зеленым  волнам.
Некоторые   отчаянные   яхтсмены   пересекали   курс  теплохода
буквально под самым форштевнем.  Обычно  судоводителям  в  этом
месте  не  по  себе.  Одни  нервничают,  ругаются.  Другие прут
напролом. Таких капитан отчитывал: "Ведь на яхтах -- люди; хоть
и хулиганят, но давить их  за  это  не  следует".  И  возникало
мнение о нерешительности капитана. Причем, механики и мотористы
согласно  поддакивали,  мол  "...  всех  задергает  реверсами".
Однако,
     постепенно  это   мнение   рассеивалось,   как   туман   с
проявлением  ветерка.  И  полностью  рассеялось после следующих
событий.
     Жаркий тропический день давал о себе знать с самого  утра.
Особенно  ощущалось это в работе. А работа была авральная: весь
экипаж работал по подготовке судна  для  погрузки  сахара-сырца
насыпью.  Для  осуществления  этой погрузки "Льгов" следовал из
Гаваны в небольшой кубинский порт Изабелла Манагуа. До этого  в
трюмах  находилась  техника,  а  для погрузки пищевого продукта
требовалась особенная чистота. Матросы вычищали танки,  чистили
и  мыли  трюмы.  Шли  с  открытыми  трюмами,  чтобы  все скорее
высыхало. После ошвартовки в Изабелле  подготовительные  работы
подходили к концу. Было 12 марта 1963 года.
     Уже  темнело,  когда раздались частые выстрелы. Судно было
обстреляно   из   крупнокалиберных   пулеметов    американского
производства,  установленных  на одном из быстроходных катеров,
принадлежащих противникам режима Фиделя  Кастро  --  "гусанос".
Моряки    не    поддавались   панике,   благодаря   умелому   и
хладнокровному  руководству  капитана  Демидова.  С  этого  дня
авторитет Александра Африкановича среди экипажа резко возрос.
     Уже потом мы узнали, каким образом приобретались те навыки
управления  не  только  судном,  но  и  людьми  в экстремальных
ситуациях. Жизнь и время учили и  воспитывали.  Морская  жизнь.
Военное время.
     Начало войны Александр Африканович встретил на капитанском
мостике  парохода  "Балхаш"  уже  капитаном  дальнего плавания,
известным не только на флоте Балтийского морского пароходства.
     С  первых  же  дней  войны  торговые  суда  Балтики   были
переключены  на  военные  перевозки.  Согласно мобилизационного
плана происходило вооружение флота. На  судах  строили  погреба
для  боеприпасов,  крепили палубы. Капитанские мостики обшивали
вторыми стенками; между стенками закладывали  мешки  с  песком.
Экипажи   создавали   орудийные   и   пулеметные   расчеты  для
установленных на судах пулеметов  и  зенитных  орудий.  Пароход
"Балхаш"  был одним из таких судов. Участник Таллинской эпопеи,
он  затонул  27  августа  1941  года  в  результате   вражеской
бомбардировки  на  переходе  из  Таллина в Ленинград. Затонул в
течение  нескольких  минут  после  серии  бомб,  сброшенных  на
пароход  немецкими  самолетами. Большинство моряков затонувшего
"Балхаша" были спасены  подоспевшими  катерами.  Капитан  лично
организовал  спасение  экипажа и покинул судно последним, когда
вода доходила уже до планширя.
     С  осени  1941  года,  когда  рейсы   на   балтике   стали
невозможны,  многих балтийских моряков откомандировали в другие
бассейны. На  суда  Дальневосточного  пароходства  отправили  и
капитана  Демидова. Эти суда ходили в США и Англию, доставляя в
Советский Союз материалы и боевое снаряжение. Кроме  этого  оно
возили снабжение и пополнения для советских военно-морских баз,
расположенных на островах Охотского моря.
     Капитан  Демидов  А.А.  командовал пароходом "Перекоп". 18
декабря  1941  года  при  выходе  из  Формузского   пролива   в
Южно-Китайском  море  "Перекоп",  следовавший из Владивостока в
Сингапур, подвергся бомбардировке семи  самолетов  с  японскими
опознавательными   знаками.   В  результате  нескольких  прямых
попаданий пароход  "Перекоп"  затонул.  Восемь  членов  экипажа
погибли.  Спаслось  тридцать два человека, из которых трое были
серьезно ранены. Сам капитан  был  ранен  осколками  в  голову,
спину  и  ноги.  Оставшиеся  в  живых  в  шлюпках  добрались до
маленького острова Натуна в  Южно-Китайском  море,  населенного
малайцами   и  охраняемого  небольшим  голландским  гарнизоном.
Питались моряки тем, что удавалось добыть на этом острове.  Они
научились сами и научили местных жителей варить соль и получать
кокосовое масло.
     Японцы  обнаружили  советских  моряков  на  острове. часто
совершая  нападения  на  этот  остров,  они  вынуждали   солдат
голландского гарнизона (ведь с Нидерландами Япония находилась в
состоянии  войны)  скрываться  в  лесных  зарослях, а моряков с
"Перекопа"  шантажировали,  запугивали,  не  давая  возможности
связаться  не  только  с  посольством,  но и вообще с кем-либо,
кроме проживающих на острове. И все-таки, благодаря  дисциплине
и  стойкости  моряков  во  главе  с  капитаном Демидовым, всем,
оставшимся   в   живых   после   гибели   "Перекопа",   удалось
возвратиться  на  Родину  25  ноября  1943  года,  после  почти
двухлетнего пребывания на острове.
     Об этих событиях интересно  и  красочно  рассказывает  сам
Демидов  А.А.  в  своей  книге "40 лет на капитанском мостике",
изданной Лениздатом в 1970 году.
     Меня всегда удивляла прекрасная память этого человека.  Он
помнил  даже детали. После выхода в свет своей книги он, будучи
уже тяжело  больным,  продолжал  работать  над  серией  морских
рассказов. Когда мы с курсантами Ленинградской мореходной школы
в  1972  году  навестили  больного капитана, он выглядел бодро,
много рассказывал. Не забыл поинтересоваться у меня о сыне (сын
родился, когда нас обстреляли в том кубинском рейсе), не бросил
ли я писать стихи, он любил стихи, особенно о море.
     И еще удивила его  физическая  сила.  Как  могла  в  таком
худощавом,   седом   (ну,   обыкновенный   старичок)   человеке
находиться  такая  физическая  сила?!.  Уходя   от   Александра
Африкановича,  мы  пожали на прощание друг другу руки. Он подал
левую  (правая  была  парализована).   Его   рукопожатие   было
рукопожатием  крепкого,  физически здорового мужчины в расцвете
сил. А впрочем, ничего удивительного. Просто в  нем  гармонично
сочеталась физическая сила с духовной. ИНТЕРНИРОВАННЫЕ
     Юрий  Дмитриевич  Клименченко  никак не соглашался дать на
одни сутки номер  журнала  "Дальний  Восток",  в  котором  была
опубликована его документальная повесть "Замок Вюльцбург". Даже
на совет ветеранов пароходства не приносил.
     --  Милости  прошу  ко  мне на Полюстровский (там проживал
писатель). Читайте, выписывайте, сколько  душе  угодно,  но  на
руки не дам, не обессудьте. У меня единственный экземпляр.
     Необходимо  заметить,  что сведения о жизни и деятельности
членов  экипажей  шести   балтийских   судов,   интернированных
фашистами,   настолько   скудны,   что   эта  страница  истории
Балтийского морского пароходства во время Великой Отечественной
войны является самой неисследованной, даже непрочитанной. Кроме
произведений Ю.Д.Клименченко, писателя и участника  описываемых
им событий, литературы нет.
     -- А ты ищи. Пока живы очевидцы, участники событий, это не
так сложно.
     Такой совет мною был получен от капитана дальнего плавания
Хрисанфа  Антоновича  Балицкого  (капитан  т/х "Хасан" во время
интернирования). Я и сейчас с огромной благодарностью и любовью
вспоминаю  этого  замечательного  человека,  одного  из  первых
капитанов Балтики.
     Мною  были записаны воспоминания капитанов интернированных
во время войны судов Х.А.Балицкого, С.Г.Далька,  М.И.Богданова,
руководителей   подпольного  движения  в  концлагере,  перерыты
архивы. Правда, ни в  Центральном  архиве  ММФ  (ЦАММФ),  ни  в
архиве Балтийского Государственного морского пароходства (БГМП)
кроме  общего  сведения про интернированных ничего не было. А в
Ленинградском партийном архиве  (ЛПА)  вся  (!)  опись  была  в
штампах:  "Не  выдавать!"  Меня же очень интересовали некоторые
вещи, в частности: кто был капитаном парохода "Эльтон"? Во всех
доступных источниках имелись данные капитанов всех судов, кроме
"Эльтона". Про капитана  же  "Эльтона"  просто  указывалось  --
капитан "Эльтона". Ни имени, ни отчества, ни фамилии.
     И  я  искал.  Велика была моя радость, когда я нашел Ивана
Федоровича  Краснухина,  мастера   производственного   обучения
Ленинградской  мореходной  школы,  а  во время войны -- матроса
парохода  "Магнитогорск",  интернированного  фашистами.  В  его
воспоминаниях   вроде   бы  нет  ничего  нового,  но  это  были
воспоминания не руководителя или активиста, опытного моряка,  а
человека,  который  вышел  в  1941  году совсем еще молоденьким
беспартийным пареньком едва ли  не  в  первый  свой  рейс.  Мне
повезло   здорово   еще   и  потому,  что  у  Ивана  Федоровича
сохранилась  фотокарточка  тех  лет:   группа   интернированных
моряков летом 1943 года во время отдыха на лесопильном заводе в
городе Вайсенбург. Фотографировал их часовой, охраняющий объект
(на  фотокарточке  запечатлелась  даже  его тень) на территории
завода. Большинство в беретах,  кое-кто  в  старых  австрийских
шинелях, в обмотках.
     Такие   вещи,   как   фотографирование   на   память,   не
разрешались,  однако,  охранник  на  свой  страх  и   риск   их
сфотографировал,  а  Иван  Федорович  даже  получил  снимок  на
память.  Получили  ли   снимки   на   память   другие   моряки,
сфотографированные тогда же, он не знает. Это не афишировалось,
так  как все понимали, что за хранение такой фотокарточки могли
быть очень большие неприятности, как им самим, так и фотографу.
Причем, им самим  могли  быть  не  меньшие  неприятности  после
войны,  если  б об этой фотокарточке узнали наши особисты. Иван
Федорович хранил свою фотокарточку, как только мог: и  в  щелях
барака,  и  завернутую  в  бумагу  --  в  обуви, и в койке... И
сохранил.
     -- Где вам удалось достать такую фотокарточку?  Смотри-ка:
Володя  Сысоев,  механик  с  "Хасана"; боцман с "Магнитогорска"
Игорь Кроль; практиканты Рижской  мореходки...  --  неподдельно
удивляется Ю.Д.Клименченко.
     Разумеется,  Юрию  Дмимтриевичу  была  презентована  копия
снимка. Он принял ее с благодарностью. Я же в течение трех дней
имел  возможность  подробно  ознакомиться  с  повестью   "Замок
Вюльцбург", опубликованной в журнале "Дальний Восток".
     Много  испытаний  выпало  на  долю моряков интернированных
судов. К моменту нападения Германии на Советский Союз эти  суда
стояли  в  портах  Штеттин, Данциг и Любек, где уже хозяйничали
фашисты. У многих было предчувствие приближения войны.  Но  что
значит  --  предчувствие, если одно высказывание самой мысли об
этом было небезопасным. Уверенность "великого вождя всех времен
и народов" и его ближайшего окружения в том,  что  Германия  не
посмеет  напасть на Советский Союз в нарушение условий договора
о ненападении, подписанного руководителями Германии  и  СССР  в
1939    году,    было    непререкаемым   законом   для   каждой
государственной и общественной структуры, для каждого человека.
Поэтому  и  ТАСС   сообщало   всего   за   неделю   до   начала
войны"...слухи  о намерении Германии порвать пакт и предпринять
нападение на СССР лишены всякой почвы". Даже  когда  война  уже
началась, о чем определенно говорили радиограммы, поступающие с
судов,  находящихся  в  Балтийском  море  !нападение на пароход
"Рухно", тор