педирование и гибель  парохода  "Гайсма"  и  т.д.),
никаких   официальных   распоряжений   от   Наркомморфлота   не
поступало. Официальное распоряжение  о  том,  чтобы  все  суда,
находящиеся  в  южной  части Балтийского моря зашли в ближайшие
советские порты, поступило только 23 июня в 5  часов  утра,  то
есть  через  сутки  после начала войны. Это привело к тому, что
фашистами было интернировано 32 советских судна с  девятьюстами
моряков из разных пароходств страны.
     Но  еще  за  несколько  дней  до  нападения на нашу страну
советские суда, стоявшие в портах Германии и оккупированных  ею
государств,   были   практически   арестованы.   Вот   как  это
происходило на теплоходе "Хасан",  который  находился  в  порту
Штеттин.
     17 июня представитель портовой полиции под предлогом того,
что фарватер  закрыт  для  плавания  иностранных  судов,  изъял
мерительное свидетельство и сертификат на годность к  плаванию.
Капитан  Балицкий  сообщил  о  создавшемся  тревожном положении
заместителю полпреда в Берлине Зайцеву, а  также  представителю
торгпредства  в  Штеттине  Иванову.  Представитель  из  Берлина
обвинил Балицкого в паникерстве.
     А 22 июня и экипажи интернированных судов были арестованы.
Около девяти часов утра на пароходе "Эльтон", стоявшем рядом  с
"Хасаном",  моряки  услышали  по  радио и передали на "Хасан" о
бомбежке советских городов немецкой  авиацией.  Сразу  же  были
сожжены  все секретно-мобилизационные и не подлежащие оглашению
документы, а через четверть часа после этого на  борт  "Хасана"
ворвались немецкие солдаты и расставили часовых.
     При  таких  же  примерно  обстоятельствах  были  захвачены
экипажи остальных советских судов, стоявших в немецких портах.
     Моряки были заключены в различные концлагеря, но через две
недели,  когда  немцы  объявили,  что  будет  произведен  обмен
моряков  на  немцев,  интернированных  в СССР, все команды были
сведены в один  концлагерь,  который  находился  неподалеку  от
Берлина,  у деревни Бланкенфельд. В нем собралось около двухсот
пятидесяти моряков,  но  лишь  пятьдесят  восемь  из  них  были
отвезены  в  Турцию  для  отправки на Родину. Оставшиеся жили в
лагере до 1 октября 1942 года, когда их отправили в Баварию,  в
город  Вайсенбург.  Там  они  были  заключены  в  средневековую
крепость Вюльцбург, расположенную в  пятидесяти  километрах  от
Нюрнберга.
     Крепостные,  двадцатиметровой  толщины стены, неприступные
рвы с поднятыми мостами отгораживали эту крепость  от  внешнего
мира.   В  первую  мировую  войну  в  ней  содержались  русские
военнопленные.   Теперь   же   в    ней    находились    помимо
интернированных   моряков  советские  военнопленные  офицеры  и
генералы. Их и моряков разделяла колючая проволока. Общим  было
только  место  прогулки  (на  прогулку  их водили поочередно) и
лагерная уборная.
     Моряков держали впроголодь. На завтрак давали кусок хлеба,
в котором  содержалось  80%  древесной   пыли,   на   обед   --
похлебку-эрзац,   от  которой  поднималась  тошнота  и  боли  в
желудке.
     -- Есть хотелось  всегда,  --  вспоминает  Иван  Федорович
Краснухин. -- То, что выдавалось на обед или завтрак, съедалось
в  один  присест.  Были случаи, когда в жару высыхали маленькие
болотца, заключенные собирали на  их  дне  улиток  и  ели  этих
улиток.
     И  это  говорит  человек, который работал на заводе, а для
работающих норма питания была иная, чем для тех, кто на  работы
не  выходил, не важно -- не мог в результате недомогания или не
хотел в знак протеста. А таких было немало. Чтобы не работать у
немцев, некоторые моряки прививали себе болезни. Все капитаны и
часть моряков из комсостава  ни  разу  не  вышли  на  работу  и
просидели  в  крепости  безвыходно  три с половиной года. Чтобы
сломить  непокорных,  фашисты  применяли  угрозы   и   насилие,
заставляя  выходить  на  работу.  Тех,  кто  не ходил на завод,
заставляли делать в лагере пустую, никому не нужную  работу  --
мартышкин  труд.  Были случаи, когда моряка заставляли на тачке
перевозить кучу гравия из одного места в другое, а другой моряк
отвозил  этот  гравий  снова  на  прежнее  место.  Получив   от
капитанов  корректный  отказ  выходить  на  работу, руководство
лагеря объявило, что капитаны не выходят на работу  не  в  знак
протеста,  а  в  соответствии  со своим положением -- капитаны.
Однако, питание у них, как и у всех неработающих, было скудным.
     За  всякие  мелкие  провинности  заключенные  подвергались
порке и другим наказаниям.
     Во  время пребывания в этой крепости от голода и истязаний
погибло тридцать четыре человека, двадцать человек были брошены
в карцеры и тюрьмы за отказ от работы и попытки  побега.  Побег
готовился  совместно  с военнопленными: должны были бежать двое
военных и трое моряков. Побег сорвался  по  вине  предателя  из
военнопленных  военврача  Дубровского. Другие побеги были также
неудачны.
     Ни толстые стены, ни глубокие рвы, ни  жестокие  наказания
не  смогли  сломить  заключенных.  Они  узнавали о положении на
фронтах  из  тайных  прослушиваний  радиопередач.  А   приемник
смастерили  сами из обрывков проволоки, кусков жести и случайно
найденных деталей. Моряки сами нарисовали географическую карту,
и каждый раз кто-нибудь из  них  вычерчивал  на  ней  изменения
линии фронта. Все, естественно, приходилось прятать от охраны.
     Капитаны в крепости продолжали руководить людьми, сохраняя
структуру судовых экипажей.
     Моряки  принципиально не учили немецкий язык и не говорили
на нем, кто мог  это  делать.  Зато  изучали  английский  язык.
Капитан  Балицкий  даже  перевел с английского языка на русский
два романа.
     Здесь же в крепости был создан кружок штурманов маломерных
судов и механиков  третьего  разряда.  С  матросами  занимались
капитаны  Балицкий  и Дальк. Учились серьезно. Устраивали потом
экзамены,  причем  записи  приходилось  вести   на   этикетках,
обрывках рекламы и т.д. Эти записи гласили: "Подлежит обмену на
диплом   в   конторе   капитана  Ленинградского  порта".  После
возвращения на Родину многие из этих курсантов получили дипломы
судоводителей и механиков.
     21 апреля 1945 года всех  моряков  вывели  из  крепости  и
погнали  по  направлению  к  Дунаю.  Приближалась  американская
армия. Немцам нужно было предотвратить  встречу  этой  армии  с
советскими  моряками.  Но  встреча  все же состоялась. В сорока
километрах от Вюльцбурга, в деревне Мекенлое,  колонну  моряков
настигли  войска  третьей  американской союзной армии, и моряки
были освобождены. А  9  июля  победного  года  сто  восемьдесят
моряков, оставшихся в живых, прибыли в город на Неве.
     -- Хрисанф Антонович, как вы считаете, почему в литературе
об интернированных   нигде   не  упоминается  фамилия  капитана
парохода "Эльтон"?
     -- Все просто. По этому вопросу меня вызывали в  Смольный.
И  там я сказал, что скажу тебе. Капитан Иван Иванович Филиппов
не был ни изменником Родины, ни просто слабым человеком. У него
было свое мнение на отдельные явления. Что ему было  поставлено
в  вину?  Когда  фашисты  оккупировали палубы советских судов и
приказали спустить государственные флаги, мы флаги не спустили,
и они были сорваны  фашистами.  Филиппов  же  исполнил  приказ,
мотивируя   это  тем,  что  флаги  снимут  все  равно,  да  еще
надругаются при этом. Так что стоит ли  обострять  отношения?..
Когда  мы  бойкотировали  немецкий язык, он охотно разговаривал
по-немецки -- для практики. Мы его логики, особенно  тогда,  не
понимали.  Кроме  того,  когда командованию союзной армии нужен
был  человек  из  числа  интернированных,  знающий  немецкий  и
английский  языки,  никто  не  изъявил  желания остаться еще на
какое-то время в Европе, всем хотелось поскорее домой.  Капитан
же Филиппов добровольно согласился остаться в роли переводчика.
Конечно,  это  было  нужно  для  дела,  но  все это тогда у нас
вызывало неприязнь. В Смольном я сказал, что предателем капитан
Филиппов не был.  Что  же  касается  решения  не  называть  его
фамилию  даже  при  описании его действий, ну, такое может быть
только у нас. Помню, после разоблачения антипартийной группы  в
1956 году турбоэлектроход "Вячеслав Молотов" был переименован в
"Балтику".  И прекрасно. Но при описании его боевых действий во
время  войны  не  разрешалось  писать  "Вячеслав  Молотов",   а
рекомендовали    писать:   "турбоэлектроход,   именуемый   ныне
"Балтика". Вот так-то.
     Светлыми  летними  вечерами  на  даче  в   Мартышкино   мы
беседовали  с Балицким Хрисанфом Антоновичем о его былом, в том
числе и о капитане Филиппове. Капитан Филиппов И.И. проживал на
юге страны. Все  послевоенное  время  после  сложной  процедуры
проверки  он  проплавал  между  портами  двух  наших  морей  --
Азовского и Черного.
     Да, по-разному сложились судьбы моряков с  интернированных
судов  после  войны.  Большинство  из них продолжало работать в
Балтийском морском пароходстве. Правда, не все на загранлиниях.
Но уважения заслуживают все,  самоотверженно  одолевшие  тяготы
жизни и унижения в немецких концлагерях.

     НА КАПИТАНСКОМ МОСТИКЕ

     С   капитаном   дальнего   плавания   Хирхасовым   Борисом
Михайловичем  мне  довелось  встречаться  в  совете   ветеранов
Балтийского  морского  пароходства в 1972 году и у него дома на
улице Карташихина, что на Васильевском острове. Нужно  сказать,
что первая встреча полностью оправдала мои ожидания. А ожидал я
встретить  рослого,  крепкого  человека  с  выправкой  морского
офицера.  Действительно,  от  всей  фигуры  Бориса  Михайловича
исходила какая-то невидимая сила волевого человека.
     Я  беседовал  с  легендарной  личностью и несколько робел,
что, по-видимому, не ускользнуло от взгляда старого моряка.  Он
достал   довольно   объемистую   папку,  в  которой  находились
порыжевшие от времени  документы:  газеты,  донесения,  письма,
удостоверения...
     --  Наиболее  памятными  из  тех  военных  дней  для  меня
остались  суровые  дни  августа-ноября  1941   года   --   наша
партизанская  жизнь.  Возможно,  из-за  своей  необычности  для
водоплавающих. По  решению  военного  командования  в  середине
августа в пароходстве были сформированы два партизанских отряда
общей   численностью   сто   человек,   --  рассказывает  Борис
Михайлович. -- Я был назначен командиром одного из них. Моряки,
инженеры, портовые рабочие -- вот состав этих  отрядов.  Костяк
формирования  отрядов  --  добровольцы. Записывались чуть ли не
целыми экипажами.  Помню,  боцман  Д.Е.Гродзенчук  заявил,  что
моряки его парохода на собрании решили все до одного вступить в
партизаны,  не  колеблясь  идти в тыл врага. Естественно, отбор
был самый тщательный и строгий. Из тех моряков отобрали  только
тринадцать  человек,  остальных  оставили на судне. А вообще, в
первый же день после решения организовать  партизанские  отряды
из   моряков  добровольцами  в  них  записалось  сто  пятьдесят
человек. Заявления поступали и в последующие дни. Всего же было
отобрано только сто человек. Специалистов не было. Поэтому  оба
партизанских   отряда   подчинялись  командиру  второго  отряда
старшему  лейтенанту  Красной  Армии  Е.Ф.Туваловичу.  Месячной
подготовки  было,  конечно, недостаточно для выхода в рейды, но
время было такое, что на большее рассчитывать мы не могли.  Нас
одели  в  синие  комбинезоны.  Не у всех было личное оружие, но
зато почти каждый был обвешан пулеметными лентами.
     Капитан рассказывает, а взгляд его сосредоточен где-то над
моей головой -- капитан там, в осени сорок первого,  за  линией
фронта.
     Наиболее  серьезные  операции  проводились  сообща,  двумя
отрядами, после предварительного совещания  командования  обоих
отрядов.  В  архивах  БГМП  (Балтийское Государственное морское
пароходство)  и  ЛПА  сохранились  документы,   характеризующие
деятельность  партизан-моряков.  Вот  первые операции партизан,
перешедших линию фронта во второй  половине  августа  в  районе
железнодорожной  станции  Волосово. Одна группа партизан напала
на  железнодорожную  станцию   Извары,   разгромила   небольшой
фашистский  гарнизон в деревне Раково и уничтожила двухмоторный
немецкий  бомбардировщик,  обнаруженный  разведкой  на  окраине
деревни Домашковицы. Другая группа заминировала Псковское шоссе
на  участке  между  Лугой  и  Ленинградом  и взорвала несколько
автомашин, в том числе одну штабную. По данным отряда советская
авиация  успешно  наносила   бомбовые   удары   по   скоплениям
мотомехчастей  и танков врага, уничтожила аэродром противника с
его материальной частью.
     С получением приказа о возвращении в Ленинград  на  отдых,
экипировку  и  получение нового задания, партизаны ночью прошли
между   немецкими   дозорами,   пулеметные   расчеты    которых
располагались  в двухстах -- двухстах пятидесяти метрах один от
другого, и к утру вышли к своим, не потеряв ни одного бойца.  А
через  восемь  дней  --  снова  за  линию  фронта.  Теперь было
скомплектовано несколько отрядов по двадцать пять  --  тридцать
человек в каждом. Общее командование осуществлял Е.Ф.Тувалович.
     На  этот  раз  переходили линию фронта у деревни Погостье.
Район действия -- станция Любань. В этом походе партизанами был
уничтожен  железнодорожный  состав  из  одиннадцати  вагонов  с
вооружением,  происходили схватки с карателями. В конце октября
1941 года, когда партизаны снова возвращались в Ленинград,  они
взорвали еще один железнодорожный состав.
     Партизанские отряды моряков-балтийцев действовали до конца
ноября  1941  года.  Ряды ленинградских партизан к тому времени
выросли, и командование решило, что моряки должны вернуться  на
флот.
     За  мужество  и  героизм  многие  моряки  были  награждены
боевыми наградами. Четверо -- орденами Красного Знамени.  Среди
них -- Борис Михайлович Хирхасов.
     -- Какие были ребята! -- продолжает рассказ капитан. -- Не
всем довелось  дожить  до  победы. В боях с фашистами пали Жора
Арутюнов, Коля Комолов, Женя  Шмаров  и  Саша  Иванов.  Позднее
погиб  Борис  Ентин.  Он вместе с И.М.Мельником, А.Н.Пенкиным и
другими моряками, зарекомендовавшими себя опытными партизанами,
был оставлен в партизанах ленинградских лесов после  ликвидации
отрядов   моряков-партизан.  Многие  потом  умерли  от  голода.
Слишком  мало  о  них  написано.   В   балтийском   центральном
проектно-конструкторском  бюро  работает  Г.И.Вольперт,  бывший
начальник штаба партизанского отряда моряков.  Большая  надежда
на него. И талант есть, и материалы имеются.
     Да. Какие были ребята!!. Разумеется, к ним относится и мой
собеседник.
     ...И  снова  он в море. На этот раз на капитанском мостике
парохода "Майя"
     (ВТ-538), который под  вражеским  огнем  совершил  десятки
круговых  рейсов  Ленинград  --  Ораниенбаум,  выполняя задания
командования по перевозке ценных  грузов.  И  каждый  рейс  без
преувеличения можно назвать огненным.
     -- Как-то загорелись нефтебаки, занялся причал, у которого
стояла  "Майя", -- продолжает свой рассказ Борис Михайлович. --
Огонь быстро подбирался к судну по суше  и  по  морю.  А  рядом
сыпятся  осколки  разрывающихся  у  самого борта бомб. Пришлось
рубить швартовы, чтобы от него уйти. Ушли благополучно.
     Затем  эвакуация  полуострова  Ханко  (Гангут),  последние
защитники   которого   поднялись   на   борт   транспортов  под
непрекращающимся  огнем  противника.   Все,   что   не   успели
погрузить,   уничтожалось.  Целый  поезд,  наполненный  горящим
хлебом, залитым нефтью, подобно огненному змею, был на огромной
скорости пущен на финскую сторону.
     30 декабря 1941 года газета  "Советская  Балтика"  писала:
"Капитан  Хирхасов  вновь  показал  свои  блестящие способности
отважного   высококвалифицированного   судоводителя,   волевого
командира, твердость и находчивость которого вселяют мужество и
спокойствие  в  подчиненных".  Это  опять  о  нем  --  о Борисе
Михайловиче Хирхасове.
     На пути в Ленинград, после того, как подорвались на мине и
затонули оба тральщика, сопровождавшие караван, пароход "Майя",
подобрав  двадцать  человек  тонущих,  пошел  головным   судном
каравана.
     Перед  самым  Кронштадтом движение застопорилось, попали в
ледовый плен.  Ну,  прямо  неподвижная  мишень  для  фашистских
артиллеристов.  Опять  обстрел.  Взрывы  и слева, и справа. Но,
наконец, при помощи пробившегося ледокола "Ермак" "Майя"  снова
обрела ход и 4 декабря пришла в Кронштадт.
     Ни  встреча  с  подводной  лодкой противника, ни шквальный
огонь с финских берегов, ни тяжелый лед,  стопоривший  движение
каравана, не могли помешать успешному завершению ответственного
рейса. За этот рейс капитана Хирхасова Родина наградила орденом
Красной Звезды.
     А  в июне 1942 года капитан Б.М.Хирхасов возглавлял эшелон
откомандированных в Архангельск для работы в  Северном  морском
пароходстве,  сто  пятьдесят балтийских моряков. А уже 18 марта
1943 года Совинформбюро сообщало о геройском  экипаже  парохода
"Андре  Марти",  которым  командовал  опять же Борис Михайлович
Хирхасов.
     Пароход "Андре  Марти"  был  атакован  в  Баренцовом  море
четырьмя  вражескими  бомбардировщиками,  которые  с  небольшой
высоты  сбросили  двенадцать  бомб  и  обстреляли  пароход   из
пулеметов. Благодаря умелому маневрированию, ни одна из бомб не
попала  в  цель.  Команда "Андре Марти" самоотверженно отражала
атаки противника и сбила  один  самолет,  а  другой  повредила.
Судно  благополучно прибыло в советский порт и доставило ценный
груз к месту назначения. За этот рейс  пароходу  "Андре  Марти"
был  присвоен  переходящий  вымпел Наркомморфлота, многие члены
экипажа  получили  боевые  награды,  а  капитан  Хирхасов   был
награжден орденом Отечественной войны I степени.
     Экипаж  парохода "Андре Марти" был одним из многих судовых
экипажей,  скомплектованных  из  моряков,  откомандированных  в
другие   бассейны   из   Ленинграда.   Они  много  сделали  для
обеспечения победы над врагом.
     "В огне войны моряки прошли боевую проверку. Они  показали
себя  мужественными, достойными сынами Родины" -- писала газета
"Правда" в своей передовице "Дело чести советских моряков" от 9
июня 1942 года.
     Эта высокая оценка, данная всем  морякам  торгового  флота
страны,  относится  к  каждому  такому экипажу, в том числе и к
экипажу парохода "Андре Марти".
     Во время войны, в период восстановления флота  Балтийского
морского  пароходства,  в  мирные  дни  труда  Борис Михайлович
Хирхасов всегда оставался собой  --  человеком  труда,  высокой
профессиональной  чести,  куда  бы  ни  бросала  его  служебная
необходимость. Даже будучи  пенсионером,  он  продолжал  нужную
работу   среди   молодежи,   являясь  членом  совета  ветеранов
Балтийского пароходства. И здесь, перед молодежной  аудиторией,
как когда-то в начале войны перед партизанским отрядом моряков,
на  суровых  морских дорогах войны он был на высоте -- на своем
капитанском мостике жизни.

     БЛОКАДНЫЙ БЕРЕГ

     "Сохранить флот!" -- это было  главной  задачей,  стоявшей
перед  моряками, портовиками, работниками береговых организаций
Балтийского  морского  пароходства  в  суровые   дни   блокады.
Особенно  изнурительным и напряженным был их труд по сохранению
флота во что бы то ни стало в условиях первой  блокадной  зимы.
Голодный  паек, нехватка топлива, отсутствие электроэнергии, --
ничто не смогло остановить  балтийцев  в  выполнении  ими  этой
жизненно важной задачи.
     Моряками  за зиму было законсервировано двадцать судов. На
фоне первого снега суда, стоявшие  в  порту,  стали  контрастно
выделяться  и  с  целью  маскировки были окрашены известью. Все
экипажи использовались на саморемонте, так как  из-за  нехватки
кадров   Канонерский  завод  и  плавучая  ремонтная  мастерская
пароходства оказались не в состоянии проводить ремонт судов.
     Люди умирали от голода, а оставшиеся