генерал, к Луженкову, к прокурору надо, - попытался
объяснить ему Антон.

- Ты прокурор, - захрипел генерал.

- Мне, бля, в город надо. Маме на тяжелую жизнь пожаловаться, - голосом
ротного сказал Царенко. - Ты прокурор, отпусти меня. Отпусти меня, -
напирал он.

- Серега, ты с ума сошел, посмотри на меня, какой я прокурор? - пытался
Антон оттолкнуть от себя Царенко.

- Ты прокурор, - в один голос твердили Плющихин и Царенко.

Вдруг он увидел себя, Байкалова, сидящего в кабинете Луженкова. Он увидел
себя с прокурорского места. Напротив сидел Ступак и быстро печатал.
Байкалов что-то косноязычно объяснял, при этом нервно усмехался левым краем
рта и нелепо таращил глаза. Он говорил, широко раскрывая рот, но слов не
было слышно. "Что говорит этот сержант? - с отвращением думал прокурор, -
почему я его не слышу?"

- Что же я говорил ему? - мучительно вспоминал Антон.

- Ты просил его расстрелять Стрельцова, - с готовностью подсказал Антону
особист.

- Ты вре-ешь, - засмеялся Антон и погрозил майору пальцем. - Я всегда знал,
что ты врешь, но тут я тебя поймал. Я такого не говорил.

- А что же ты ему сказал? - ехидно ухмылялся тот.

Антон не помнил.

- И мне ты зря грубил, - продолжал особист ласково-въедливым тоном, - не
надо было, в твоих-то обстоятельствах. Но... не ошибается тот, кто ничего
практического не делает. Кто сказал? Помнишь? То-то! Теперь мы с тобой
поработаем?

- Не дождешься.

- А я терпеливый, - спокойно закуривая, говорил Матвейчук, - да ты это
знаешь. Я ведь подождать могу. Только времени у нас мало. Отмажь меня, -
заискивающе глядя в глаза Антону, попросил особист.

Он сидел, нависая над столом и медленно уменьшался в размерах, пока не
превратился в худую крысу. Сигарета осталась тлеть в пепельнице.

Антон не спал. Он читал книжку, купленную им в Ивано-Франковске.

- Если это вы обо мне рассказываете, - закричал Никодим сквозь стенку, - вы
говорите сущую правду. Двойника своего я уже показал одного - с вас хватит.
Но я вам еще и не то покажу. Вот я вас!!!

Некто с неуловимо знакомыми чертами лица наклонился над Антоном: "Все
возможно. Твои проблемы - пыль. Я могу дать тебе все, и ты получишь все,
что захочешь. Ты даже представить не способен... Что ты можешь захотеть?
Сейчас я покажу тебе. Посмотри..."

- Зачем тебе я? - перебил его Антон.

Незнакомец приблизил к нему лицо и прошептал, обдавая Антона волнами
космического холода: "Отмажь меня".



Но возможно ли решить ее, не пересекая черты, отделяющей смерть от жизни? А
если вдруг невозможно, то надо ли пересекать эту черту до той поры, покуда
сама она не исчезнет?



Антон так и не смог уснуть. С постов пришла смена. Пора было вставать.

- Выспался? Полегчало? - спросил взводный, увидев Антона, - тогда пошел я
спать. Дежурный был ночью дважды. Совсем замучил своими разговорами.

Взводный начал устраиваться на своем топчане, поправляя кобуру.

- Да, вот еще что, отдай кому-нибудь толковому, - он протянул Антону свой
пистолет. - Будут чистить оружие, пусть и мой почистят. Патроны только
оставь здесь, а то, чего доброго, устроят тир. Все, неси службу.

Антон взял у него "Макаров" и вынул обойму. "Нет, - подумал и вернул обойму
на место, - так он утратит свое совершенство. Красивая игрушка."

Пистолет уверенно и тяжело лежал у него на ладони. Антон сжал пальцы на
рукоятке, положив указательный на курок и вытянул руку, прицеливаясь в
ворону, сидевшую на дереве за окном. Рука слегка дрожала.

- Не попал бы. - Антон сунул пистолет в карман и вышел из комнаты
начальника караула.

Караулка была пуста. Обе смены спали. Антон вышел на плац. Морозный вчера
еще воздух потеплел. "Или кажется мне?" не поверил себе Антон. Он обошел
караульное помещение и присел на узком выступе у задней стены. Перед ним
был высокий бетонный забор, отделявший караулку от части. По верху забора в
несколько рядов тянулась колючая проволока. Над ним, в редеющих тяжелых
облаках, проглядывало ясное, пронзительно-голубое небо.

"То, что на заборах у нас колючая проволока, - вспомнил он, как объяснял им
на первой встрече замполит батальона, - это не значит, что мы так уж
боимся, что вы отсюда побежите. Проволока нужна, чтобы сюда никто не залез
с той стороны." - Смешно было.

"Макаров" снова оказался у него в руке. "Красивый, мерзавец", - еще раз
оценил Антон совершенство его линий. Пистолет, казалось, жил своей жизнью.
Он подчинял себе Антона. Рука сама медленно развернулась и Антон увидел
отверстие ствола. Оно было черным и стремительно увеличивалось, покуда не
заслонило собой все: серовато-грязные сугробы у забора, сам забор, колючую
проволоку на нем и небо над ним. Перед глазами была огромная черная дыра -
жадная, живая, алчущая. Она настойчиво требовала от Антона подчинения своей
воле. Она требовала его.

Слабым движением указательного пальца Антон нашел курок. Это было лишним,
он уже погрузился в нее, ушел в ее черноту, затерялся в ней. То был мир
неизвестный, но обладавший одним бесспорным достоинством - в нем не было
места прежним проблемам, найти решение которых Антон не мог.

В нем была лишь тишина, холодная тишина и бесконечный покой - то, что так
долго и безуспешно искал Антон. Он не отыскал бы дороги назад, даже пожелав
найти ее. Этой дороги не существовало - Антон был уверен. Нажав курок, он
только подтвердил бы свою уверенность.

И он его нажал.



Чернота взорвалась режущими глаз красками. Антон мощным толчком был
выброшен в мир, полный нестерпимо-белого света, и оттуда уже увидел, как
исчезает покинутый им край застывшей тишины. Теперь Антон видел его
огромным грязно-серым смерчем, который стремительно уменьшался, пока не
исчез вовсе.



--------------------------------------
--------------------------------------

Антон остался один. Свет, окружавший его, был и внутри него. Незримым
потоком он протекал сквозь Антона, очищая его, но не нарушая его
целостности, не растворяя в себе.

-------------------------------- Он вспомнил все. ------------------Каждый
свой поступок --------------- и каждое слово. ----------Все ошибки, что
прежде тяготили его. ----------------Ошибок не
было.-----------------------------------------------------------------------
-------------------------------Были  поступки и  решения.
---------------------------------------------------------------- Была
судьба его  - его путь. ------------------------------------- Который он
должен пройти до конца. ---------------------

Я сам отвечу на свой вопрос. Может быть, не сейчас. На этот и на все
другие. Они заданы не случайно и Тот, кем они заданы, ждет моего ответа.



- Товарищ сержант. Товарищ сержант, - тормошил Антона разводящий. - К нам
какой-то майор идет. С седьмого поста часовой звонил.

Пистолет куском холодного железа лежал у его ног, ткнувшись стволом в снег.
Антон посмотрел на измазанные грязью сапоги разводящего и, не поднимая
головы, спросил:

- Оттепель начинается. Чувствуешь?

- Потеплело, - радостно согласился разводящий. - На постах хлопцы тулупы
поснимали.

- Иди, - вздохнул Антон. - Я сейчас буду.

Он знал, какого майора заметили на седьмом посту.

- Пусть приходит.

Антон поднял пистолет, рассеянно осмотрел его, слабо удивился бесполезности
этой игрушки, поставил на предохранитель и сунул в карман.





    XV

    ...вдруг вспомнил сон. Вчерашний? Нет... Недавний.
    Недавний сон. Тревожный и холодный...
    Зима, должно быть, создана для снов,
    для долгих снов и робких пробуждений,
    когда уже не знаешь, что есть явь,
    а что во сне осталось, и с сомненьем
    глядишь вокруг себя: "Так то был сон?"
    Не верю сонникам. K дверям не подпущу
    угрюмого фрейдиста с потным взглядом.
    O Юнге слышать не хочу. Мое!
    Мой сон - моя, если угодно, крепость.
    Какого черта! Я не знаю даже,
    что более реально - этот сон,
    в котором я живу, или другой,
    который в жизни я считаю сном -
    и не желаю знать.
    Я видел сон: холодным зимним днем
    я выхожу на Чертов мост, чтоб Царским
    спуститься садом вниз, к трамваю,
    наверное. Не помню, суть не в том.
    Я выхожу на Чертов мост. Стоит
    бесснежная холодная погода,
    и ветер гонит стершиеся листья
    по твердой, крепко смерзшейся земле.
    Еще не поздно, но уже темнеет.
    Я коченею на сквозном ветру
    и где-то перед самым пробужденьем
    вдруг слышу фразу:

    "Черным снегом набухло на севере низкое небо позднего декабря".




                              ...И ОДНО ПОСЛЕ

Был я там. Год назад, возвращаясь в Киев из Томска, провел в Москве долгий
августовский день. И, конечно, не удержался - съездил, посмотрел.

Забор стоит. Тот же КПП, те же металлические ворота, выкрашенные в
темно-зеленый цвет, декорированные, впрочем, российским триколором. Но ни
казармы, ни штаба нет. Только обугленные деревянные балки торчат из
поросшей тополиным кустарником, развороченной земли. И, словно большие
унылые птицы, сидят, тяжело свесив головы, и курят на руинах этого
вымороченного мира солдаты в грязных, измазанных кухонным жиром подменках.

В сотне метров от забора, подавляя окрестный ландшафт циклопическими
размерами, отражал закат сине-зеленым стеклом верхних этажей еще
недостроенный небоскреб Международного Делового Центра.


Антон Байкалов
Киев. 1997 г.