ля ослабленных организмов..."
     Вообще же ядовитых грибов в  наших лесах очень немного. Вот передо мной
список всех больших грибов, приведенный  Б. П. Васильковым, с разделением на
категории. Мне трудно судить, насколько он полон. Например, я  не вижу в нем
гриба под названием "колчак", который я сам собирал и ел и  находил указание
о нем в  других  источниках.  Как бы то ни было, Б.  П. Васильков привел сто
пятьдесят три названия грибов, разделив их на четыре категории. К первой, то
есть  лучшей  из  лучших, относятся белые, некоторые грузди и  рыжики. Сверх
четырех категорий выделены "несъедобные,  неиспытанные,  похожие по  виду на
съедобные". Всего четырнадцать названий. К собственно ядовитым отнесено лишь
семь видов грибов, включая и строчок.
     Однако   в   другой   книге,   "Грибная   быль",   написанной   Л.   П.
Кудрявдевой-Молодчиковой, категорически сказано:
     "Ядовитых  грибов  всего-навсего  шесть   видов.  Все  ядовитые  только
мухоморы!"  Значит,  строчок  реабилитирован. Впрочем,  и  Б.  П.  Васильков
поместил  этот  гриб и туда и сюда, то есть и  в съедобные и в ядовитые.  Не
знают, как быть  с этим грибом, и все из-за того, что зачем-то он собирает и
концентрирует  в  себе  гельвеловую  кислоту.  Далась  ему  эта  гельвеловая
кислота!
     Бледная  поганка тянет  из земли нечто другое, а именно фаллоидин. Если
гельвеловая кислота хорошо растворяется в воде и начисто уходит из гриба при
кипячении,  а также при  сушке,  то  фаллоидин "сохраняет  свою  токсическую
активность даже после двадцатиминутной варки при температуре сто  градусов и
не  растворяется  при  этом в воде,  сохраняясь в грибных  тканях" ("Грибы -
друзья и враги человека").
     Конечно,  отравиться можно и  нормальным грибом, если  это  перестарок.
Утверждают,  что в  старости  каждый гриб немного  ядовит.  Но по-настоящему
ядовит и беспощаден в наших  лесах  один только гриб. Называется  он бледная
поганка. Если  сравнивать  со  змеями, то остальные ядовитые  вроде  гадюки,
после  укуса  которой  человек чаще  всего выживает. Бледную  поганку  можно
сравнить только с гюрзой  или коброй. Пожалуй, даже она страшнее, потому что
бывали  все же случаи, когда после укуса и этих змей человека вылечивали при
помощи специальных  сывороток. Такие  случаи, вероятно, редки,  но они были.
Зато не удалось еще спасти ни одного человека, съевшего бледную поганку.
     Все лекарства мира бессильны против нее. Это зависит не от того, что ее
яд  сильнее яда гюрзы ("Действие фаллоидина на организм человека может  быть
сравнимо с отравлением ядом змей"), но от того, что этот гриб коварнее змеи,
хотя змея в человеческом представлении олицетворяет коварство.
     Коварство бледной поганки состоит в том, что много часов после рокового
ужина или  обеда съевший  поганку не замечает  никаких признаков отравления.
Никакого  беспокойства, никаких  тревог. А  между тем  яд делает свое  дело.
Потом появляются  признаки, но тогда  уже поздно. Вот  как  описано действие
бледной поганки  в книге "Грибы - друзья и враги человека". "Первые признаки
отравления этим грибом проявляются через 10 - 12, иногда даже через тридцать
часов после принятия пищи и заключаются в головной  боли,  в головокружении,
нарушении  нормального  зрения  и  беспокойном  состоянии.  Больной  ощущает
сильную жажду, жгучую боль в желудке, судороги  в конечностях. Вслед за этим
наступают холероподобные признаки в виде желчной рвоты или поноса... Сильные
боли ощущаются в  печени и в  животе, особенно при  надавливании. Появляется
обильный пот,  холодеют конечности,  пульс  становится  слабым,  температура
падает до 36  -  35 градусов.  Через несколько  часов в  приступах наступает
затишье, продолжающееся часа  два, но затем  приступы снова  возобновляются,
больной слабеет,  впадает в забытье,  пульс у него становится  нитевидным  и
неправильным,  а   через  день-два   наступает   смерть...   Основным  ядом,
содержащимся  в  бледной  поганке  и  обуславливающим  отравление,  является
фаллоидин.  Токсическое  действие  настолько  сильно,  что  четыре  мг.  его
достаточны для  отравления кошки, двадцать пять мг.  - смертельная  доза для
собаки,  а для  человека среднего веса -  30 мг... При  вскрытии трупов лиц,
отравившихся  бледной поганкой,  обнаруживается полное  перерождение  тканей
печени, почек, сердечных мышц и селезенки... Лечение человека, отравившегося
бледной  поганкой,  к сожалению,  не дает надежных результатов,  так как  ко
времени появления симптомов  токсин  гриба  успевает уже проникнуть в  кровь
больного и удаление его оттуда невозможно".
     Вот  какое злодейство  может  произрасти  из  доброй  земли, из доброго
воздуха, из  доброй воды, из доброго солнца. Правда, мы уж знаем, что тот же
змеиный яд - прекрасное лекарство, облегчающее страдание больного человека и
возвращающее ему здоровье. Я думаю, и бледная поганка зачем-нибудь да нужна,
если ее создала природа. Когда-нибудь, вероятно, узнают ее полезную сторону,
и она будет ценнейшим  растением.  Но пока что, дорогие грибники, берегитесь
бледной поганки.
     В наших подмосковных и более северных местах отравления этим грибом или
чрезвычайно редки,  или вовсе  исключены,  потому  что всякий ядовитый  гриб
можно положить в корзину,  только спутав  его с  каким-нибудь другим хорошим
грибом. А с чем же можно спутать в наших  местах, например, красный мухомор?
Он,  говорят,  очень  похож  на  прекрасный  ценный  кесарев гриб,  только у
мухомора есть белые  крапинки, а у кесарева гриба их нет. Но кесарев  гриб в
наших местах не растет, а растет где-то на юге, чуть ли не в Средней Азии.
     Точно так же  и бледную поганку  не сорвешь  вместо масленка и  рыжика.
Легче  всего ее спутать с лесным шампиньоном. Она ведь  по принадлежности  и
есть ложный шампиньон. Но, во-первых, и шампиньоны в  наших местах почти  не
собирают,  а во-вторых, те, кто собирает  шампиньоны,  знают его признак, на
сто процентов  исключающий  роковую ошибку.  Дело  в  том, что  у шампиньона
нижняя  сторона  шляпки,  то  есть  его  пластинки,  непременно  розовые   в
молодости, даже сиреневатые, а потом  и вовсе черные.  У бледной поганки они
всегда белые, без малейшего оттенка розового.
     Чаще  всего отравляются  бледной  поганкой в  местах более  южных,  где
меньше лесов, а значит, и грибов, например, в орловских или воронежских, где
собирают грибы зонтики и поплавки, очень похожие на бледных поганок.
     Вероятно,  нужно  исходить из рассуждения, что лучше не съесть в  своей
жизни десяток-другой поплавков, нежели съесть одну бледную поганку.
     Все  ядовитые называются в народе  поганками. Но часто под это название
попадают,  страдая невинно, все грибы, которые почему-либо не берут. В нашем
селе поганками зовут и шампиньоны - одни из самых прекрасных грибов.
     У меня, например, никогда не было ощущения, что красный мухомор  - гриб
поганый, напротив, я всегда любовался им и любуюсь до сих пор, когда  увижу.
Зато  с  детства  производил  на  меня  впечатление  поганки  гриб,  который
встречается часто и обильно в  еловых  лесах. По-моему,  у этого гриба самый
что ни на есть неприятный вид. Общее впечатление чего-то ослизлого и серого.
Шляпка  у  этого  гриба  серого  цвета, но и сама  серость эта бездарна. Она
какая-то мутная  и тусклая. По общему тону она больше всего сходна  с цветом
осиного гнезда. Но осиное гнездо шершавое, сухое,  теплое, невесомое.  Здесь
же - жирная, мясистая, тяжелая  шляпка цвета осиного гнезда  покрыта толстым
слоем бесцветной, но плотной слизи.  Эта слизь окутывает всю шляпку и нижнюю
ее  сторону, там, где пластинки.  Она  прикреплена  к ножке и таким  образом
натянута между ножкой и  краями  шляпки. За  этой  слизью, если ее брезгливо
удалить, скрываются пластинки, тоже серые,  тусклые, а позднее почти черные.
Пластинки эти какие-то редкие  и тупые,  они еще более  усиливают неприятное
ощущение от этого гриба. Не  украшает его и  то, что  белая сероватая мякоть
ножки  у  самой земли,  то  есть  именно  там,  где  срезает  нож  грибника,
ядовито-желтого цвета.
     Много лет попадался  мне  под ноги  этот неприятный  гриб, и  всегда  я
считал  его  за поганку,  более того,  он был  для меня воплощением поганки,
олицетворением ее, н  очень часто бывало, что я шел домой с пустой корзиной,
сшибая ногами серые и ослизлые грибы и досадуя, что вот уродилось же то, что
не нужно, а того, что нужно, не уродилось.
     Наконец однажды, когда мне в руки попал определитель грибов, я вспомнил
про неприятные поганки, растущие в еловых лесах, и  решил узнать, что же это
такое.   После   пятиминутного  путешествия  по  страницам   определителя  с
заглядыванием то в  цветные таблицы, то в описание признаков, я точно узнал,
что  мой гриб  называется - мокруха еловая. Что ж, действительно и мокруха и
еловая.  В самом названии гриба меня ничто не удивило, но тут же я прочитал:
"Съедобен, четвертой  категории,  свежий". Это  мне  было  странно.  Значит,
выходит дело, я много лет проходил мимо безвредных съедобных грибов, даже  в
дни, когда корзина была совершенно пуста.
     Узнав о съедобности еловой мокрухи, я, разумеется, решил ее попробовать
в свежем, то есть в  жареном виде. Нужно сказать, что, пожалуй, не зря ее не
берут в народе.  Ничего особенного она из себя не представляет.  Ни аромата,
ни  вкуса.  На зубу  она тоже не очень  приятна, слишком  мягка  и жирна. Мы
подмешивали  ее  на  сковороду  в  другие грибы,  тогда она сходила  за  все
остальные, не выделяясь из них.  Однажды  мы  поджарили ее с чесночником,  о
котором  речь пойдет ниже, и она, приняв от чесночника его крепкий аромат  и
вкус, сама сделалась вкусной и душистой. Одним словом, гриб как гриб. Есть в
лесу грибы лучше мокрухи - не стоит тащить тяжесть домой, нет других грибов,
можно брать и ее. Мокруху, наверно, можно сушить, но мы не пробовали.
     Этой  осенью, собирая  рыжики в  молодых елочках,  я  заметил,  что  на
мокрухах очень  часты беличьи погрызы, в то время как на маслятах и рыжиках,
растущих  тут  же,   погрызов  нет.  Значит,  подумал   я,  белки  почему-то
предпочитают  мокруху.  Может  быть, в ней  есть  что-то такое, что нужно  и
полезно  белке.  Какие-нибудь витамины  и  вещества. Может быть, это беличье
лекарство, вроде как мухомор для лося. Белка,  конечно, лучше нас знает, что
ей грызть, и после этого у меня уважение к мокрухе несколько возросло.
     Название  "мокруха еловая" я  вычитал в книге,  когда сам гриб  же, как
говорят в  народе, намозолил мне  глаза. С  другим грибом произошла обратная
история.
     Много раз я встречал в книгах упоминание о чесночном грибе, или, проще,
о чесночнике. Говорилось, что  этот гриб  обладает запахом чеснока  и что из
него можно готовить разные  приправы  и соусы к  мясным блюдам. Как-то я  не
обращал внимания на указываемые размеры гриба и даже на такое замечание, что
он встречается "не редко, иногда в значительном  количестве экземпляров,  но
по  массе очень  мало".  Несомненно, если  бы я после чтения  вообразил этот
гриб,  какой он  по размерам и как примерно он должен выглядеть, то и в лесу
обнаружил бы его раньше, ибо с некоторых пор я старался отыскать чесночник в
наших лесах, разламывал и нюхал каждый не знакомый мне гриб. Но увы, ни один
из них не пах чесноком.
     Не знаю, по каким причинам я однажды обратил внимание на  то, мимо чего
всегда  проходил,  не  останавливая взгляда. В  еловом  бестравном  лесу  я,
приглядевшись, увидел,  что  вокруг  старой ели  высыпали  и водят  хороводы
какие-то  мельчайшие  грибишки,  какие-то растеньица,  которые  сначала и не
примешь за грибы. Не знаю почему, но однажды изменился фокус моего зрения  и
я вдруг увидел, что  вокруг старой ели  растет  множество грибов, крохотных,
пусть   больше   похожих...  впрочем,   если  разглядывать  каждый   гриб  в
отдельности, то он гриб как гриб и ни на что, кроме гриба, не похож.
     Представьте себе  ножку  гриба,  высотою со  спичку, но в несколько раз
тоньше. Она  как травинка, причем из тонких  травинок. Цвет у  ножки ближе к
земле темно-красный, я бы даже сказал,  темно-вишневый. Ближе к шляпке ножка
светлеет, превращается  даже в  темно-желтую. Вся  она блестящая, как  будто
покрыта лаком.
     На  этой  ножке,  похожей  на  тонкую  травинку,  покоится  миниатюрная
шляпочка, сначала колпачком, потом зонтиком. Размер шляпки - с двухкопеечную
монету. Толщина ее... потолще, конечно, обыкновенного бумажного листа, но не
толще игральной карты. На  некоторых экземплярах  шляпка может разрастись до
трехкопеечной  монеты,  даже   до  трех  сантиметров,  но  это  был  бы  уже
чесночник-гигант.
     Обычно ходишь, не обращая  внимания на эти крохотные грибочки. Когда  в
лесу тепло  и сыро,  там  все растет, все лезет из  земли  и тронутой гнилью
древесины: мхи, лишайники, теперь вот какие-то растеньица, похожие на грибы.
Механически сощипнул  я один  грибочек, механически растер между пальцами, и
вдруг явственный крепкий запах свежего чеснока облаком расплылся меж  мокрых
елей, благоухающих смолой и хвоей. Это было  так неожиданно, что  я забыл на
этот раз про все другие грибы и  начал щипать, как молодую травку, крохотные
частые грибки и бросать их в корзину.
     Правильно  было  написать  в  книге,  что  "в  значительном  количестве
экземпляров,  но  в массе очень  мало". В корзину грибы ложились рыхло,  как
сено, а так как их было очень много, то постепенно их набралось столько, что
можно было бы брать горстями и пригоршнями. Из корзины пахло  так, будто там
не грибы, а растолченный чеснок.
     В этот день я пришел  домой с необычайной добычей. Страшно было  класть
грибы  на сковородку. Казалось, они сейчас все  высохнут, перегорят и ничего
не  останется. Но  вопреки  ожиданиям  получилось  очень острое  и  душистое
кушанье. Я думаю даже, если бы привыкнуть  к этим грибам,  то все  остальные
стали бы казаться пресными и скучными.
     Интересно, что когда, опробировав новый гриб, я через  два дня пришел в
тот  же лес, чтобы насобирать целую корзину, то, сколько ни ходил, не увидел
ни одного  грибка.  Как  будто они мне  приснились позавчера, как будто  они
спрятались  снова  в  землю. Тогда я  стал внимательно  рассматривать лесную
почву  и обнаружил,  что мои  грибочки  за эти два дня  совершенно  высохли,
потемнели и сделались незаметными.  Всегда ли так  бывает с этими грибами, я
не знаю,  потому что обнаружил их для себя только в  этом  году и  проверить
было еще некогда.
     Потом они появились снова,  но очень мало. Я набирал их одну горстку, и
мы клали их на сковороду с  другими грибами,  отчего  все жаркое становилось
острее и душистее.
     Теперь я вспоминаю, что у меня были случаи, когда в безгрибные годы или
дни я останавливался  посреди леса и говорил: "Ну хоть бы один гриб! Что это
за лес, в котором нет ни одного гриба?" А оказывается, я ходил в то время по
живым грибам, которых росли сотни и тысячи. Теперь-то я уж никогда не пройду
мимо удивительного грибочка, называемого чесночником.
     Пока что я видел его только в еловом лесу, но говорят, что он водится и
в лиственных,  особенно  он  любит, как  говорят  и  пишут, опушки  лесов  и
молодняки. Сам я  этого  подтвердить не могу, потому  что собирал  чесночник
около старых дремучих елей.
     У деревьев с грибами большая дружба. Ученые утверждают, что, если бы не
было  грибов, не было бы на  земле и таких пышных лесов, не встречалось бы в
лесах деревьев-великанов.
     Пробовали сеять рыжики  около липы или  около  березы - не  выросло  ни
одного  гриба. Пробовали  сеять  рыжики около елей  и сосен  - на другой год
появились рыжики.
     С другой стороны, если  бы  почву  около  молодых  елочек  искусственно
стерилизовать, лишить грибницы, то елочки стали бы расти хуже, а может быть,
и совсем зачахли.
     Поэтому,  когда  человек, заинтересованный  в  разведении  леса, в  его
здоровье и благоденствии, видит гриб,  он радуется  не  только как  грибник,
увидевший  добычу,  но и  как хозяин, встретивший  своего верного помощника.
Впрочем, у наших  лесов нет сейчас настоящего хозяина. Мало людей смотрят на
лес глазами,  так сказать,  сеятеля и  выращивателя. Все  больше  глядят  на
дерево, прикидывая, с какой стороны удобней к нему подойти и в какую сторону
ему удобней будет падать.
     Но если бы нашелся сердобольный человек,  то, увидев грибы, о которых я
сейчас хочу сказать два слова, он нахмурился бы и помрачнел.
     Правда, это зависит  также и от того, где встретились бы грибы. Если на
порубке, где нет уж ни одного дерева, одни только пни, то нечего и мрачнеть.
Если же в здоровом  лесу - есть причина для тревоги. Но в том-то и дело, что
про такой лес нельзя уж было бы сказать, что он здоровый. В одной книжке так
и написано:  "Чаще всего опенок осенний поражает участки леса с  угнетенными
деревьями,  ослабленными плохими  условиями жизни". Одним словом,  все как у
людей. Но, по правде  сказать, мне  редко приходилось встречать опенки не на
пнях, а  на живых деревьях. Из  всех пней, с точки  зрения опят, лучше всего
еловые.
     Вот гриб, может быть, самый универсальный из всех грибов. Мы говорили о
том, что белый гриб практически  не солят, точно так же, как рыжики и грузди
не  сушат,  а сыроежки не  жарят  на  сковороде.  В грибном  справочнике,  в
описании какого-нибудь  вида, в последней  строке сообщается, как этот  гриб
лучше  всего употреблять. Например, написано "свежий" или "свежий, соленый".
Редко собраны  в  одно место  слова "свежий,  сушеный,  маринованный",  как,
например,  про белый гриб  или про осиновик.  С  этой точки зрения, пожалуй,
один   только  гриб   достоин   в  равной   степени  всех  четырех  способов
употребления. Говоря о  нем, можно смело ставить. "свежий, сушеный, соленый,
маринованный" Этот гриб - осенний опенок.
     Осенью,  отправляясь в  лес по  грибы,  я беру  одну корзину  для  всех
обыкновенных грибов, но в  карман  кладу три авоськи. Это  на всякий случай,
если  попадутся опенки, потому что если  уж они попадутся, то любая  корзина
будет мала.
     Иной  пень  кругом, как шубой, одет  со всех сторон опенками, растущими
плотно, шляпка к шляпке, да еще и так, что каждая шляпка сдавлена и стиснута
ее соседками Кроме того, никогда не бывает, чтобы на одном пне росли опенки,
а  на  пнях поблизости их не было Поэтому приходится уходить из леса,  унося
неполную  корзину   разнообразных  грибов  белых,  осиновиков,  березовиков,
маслят,   моховиков,  сыроежек,  мокрух,  валуев,   свинушек,   чесночников,
волнушек,  лисичек,  рыжиков,  а  помимо  корзины  -  три  авоськи,  набитых
опенками, в каждой авоське по три ведра.
     Если бы другие грибы натрамбовать  в авоську, дома  вывалил бы на  стол
мелкое  крошево.  Опенки  же  остаются  целыми, даже  не  мнутся.  Они,  как
резиновые, сгибаются, пружинят и выпрямляются снова. Можно набить ими рюкзак
и отправляться в дальнюю  дорогу  с уверенностью,  что не  сломается ни один
гриб.
     Одним движением ножа  снимаешь сразу десяток опят.  Остается около  пня
десяток прижавшихся друг к другу белых пятнышек. Еще  одно движение  ножа, и
еще десяток  грибов. Левой рукой в это  время держишь их за шляпки. Они так,
кустом,  не  рассыпаясь на отдельные  грибы,  и  остаются  в левой руке. Нож
скрипит,  разрезая  суховатую,  упругую,  пружинящую  мякоть  сразу  десятка
грибов. Оглядываясь, видишь вокруг все новые и новые пни, обросшие  грибами,
кажется, что все грибы никогда не  соберешь, но в конце концов срезаешь все,
и  они укладываются в авоськи, а  долгая  зима  впоследствии их подбирает до
последнего грибочка.
     Грибов универсальных  по способу употребления немало. Тот же белый гриб
можно жарить, сушить, мариновать и  даже солить.  Но  все же никто  не будет
спорить, что сушеный белый гриб вкуснее соленого или жареного. Опенок, может
быть,  единственный гриб,  когда  не знаешь, чему  отдать