одна удивленно протянула:
   - Она же такая стра-анная.
   - Чем странная?
   - Голову никогда не моет. А иногда даже без носков приходит, - объяс-
нила другая, и остальные подхватили:
   - Она толстая!
   - И пенал с Микки-маусом у нее не фирменный!
   - Вы бы видели, как она со скакалкой прыгает, - умора!
   - У нее и папаша странный!
   - Да-да! Он в какой-то "Голубой бар" ходит и там задницей крутит!
   Мицуко внимательно все это выслушала,  призадумалась,  но  ничего  не
сказала - резко развернулась и ушла в дом, а в доме ретировалась в самую
дальнюю комнату и громко захлопнула за собой дверь.
 
   А вот что произошло в августе, через несколько дней после  того,  как
пансион "Китамура" закрылся на каникулы. Возле дома Мицуко появился  не-
известный молодой человек на вид лет двадцати семи  -  двадцати  восьми.
Был он коротко стриженный, в белоснежной рубашке, отутюженных  брюках  и
ослепительно начищенных туфлях, в руке держал старомодный кожаный  чемо-
дан. На приятеля Мицуко незнакомец был никак не похож, однако  вел  себя
весьма уверенно: проник во двор через дыру в заборе и сразу же направил-
ся к Мицуко, которая чинила свой мотоцикл и  потому  была  вся  чумазая,
растрепанная и, мягко говоря, не вполне одетая.
   - Ну вот и я, - сообщил молодой человек.
   Мицуко уставилась на него, разинула рот, но так ничего и не  сказала,
только испуганно вскинула руку к подбородку. Тогда  незнакомец  бесшумно
поставил чемодан на ступеньку, снял часы и с чрезвычайной  энергичностью
помахал остолбеневшей Мицуко рукой. Потом обаятельнейшим  образом  улыб-
нулся и спросил:
   - Телеграмму получали?
   Все так же зачарованно глядя на него, Мицуко покачала головой и попы-
талась сосредоточиться - даже лоб наморщила, а молодой человек улыбнулся
еще жизнерадостней и сказал:
   - Зовут меня Таро. Может, и зря я называю вам свое настоящее имя,  но
уж больно оно мне нравится.
   Мицуко заторможенно кивнула. Тогда Таро крепко взял ее за руку и  по-
тянул к крыльцу, будто это был его дом, а Мицуко пришла к нему в  гости.
В прихожей молодой человек снял свои сверкающие штиблеты, причем обошел-
ся с ними довольно небрежно - зацепил носком за задник и скинул, не раз-
вязывая шнурков. Однако Мицуко заметила, что туфли  встали  на  пол  так
ровненько, что ровнее не бывает.
   Далее Таро взял Мицуко обеими руками за бока (ладони у него оказались
не горячие и не холодные) и слегка приподнял. Снова спросил:
   - Телеграмму получали?
   Она опять замотала головой. Тогда молодой человек  неописуемо  ловким
движением вытряхнул Мицуко из трусиков и бережно уложил  ее  на  пол,  а
сам, не снимая брюк и рубашки, примостился сверху, оскалил острые, как у
собаки, зубы и припал губами к шее бедной учительницы -  к  тому  месту,
где такая тонкая и чувствительная кожа. Зачмокал, заурчал. Мицуко снача-
ла побледнела, потом запунцовела, размякла, на  лбу  выступили  капельки
пота, а снизу в нее стало тыркаться (и проскользнуло-таки) что-то бамбу-
ково-гладкое и напористое. Тут она затрепыхалась, заелозила по  полу,  и
молодой человек немедленно отодвинулся, но в покое  Мицуко  не  оставил:
перевернул ее животом книзу, взял цепкими лапищами за бедра, приподнял и
со старательным сопением принялся вылизывать ей ягодицы. Язык у него был
широченный, слюней имелось в изобилии, а  руки  сильные,  ухватистые  и,
несмотря на жару, совсем не потные. Продолжалась эта процедура  довольно
долго; Мицуко в жизни не испытывала ничего, хотя бы приблизительно похо-
жего на свои нынешние ощущения.
   Покончив с вылизыванием, Таро поставил жертву на ноги и посмотрел  ей
в лицо черными, на удивление безмятежными глазами. Вид у  него  был  все
такой же аккуратный - ни капельки пота, и пробор идеальный, как  по  ни-
точке. Мицуко непроизвольно дотронулась  до  его  волос.  Они  оказались
жесткими, как сапожная щетка, а кожа на лбу такая гладкая, что Мицуко не
удержалась, стала поглаживать молодого человека и здесь, и там. Он стоял
молча, выражение лица имел очень серьезное. Потом безо  всякого  предуп-
реждения развернулся и стремительно кинулся на кухню,  бросив  голозадую
Мицуко в прихожей. Из кухни донесся грохот кастрюль.
   Мицуко немножко постояла, очухалась, надела трусы и тоже  отправилась
на кухню. Выяснилось, что Таро времени даром не терял: еда была  готова,
на столе выстроились тарелки и чашки, а сам он  уже  сидел,  нетерпеливо
барабаня пальцами по клеенке (рядом с его ручищами посуда казалась игру-
шечной). Увидев Мицуко, молодой человек  промычал  что-то  радостно-при-
ветственное и приступил к трапезе. Ел он тоже очень аккуратно, можно да-
же сказать, аристократично, но при этом ужасно быстро. Мицуко еще и  па-
лочки ко рту поднести не успела, а у него тарелка уже опустела.  Он  тут
же положил себе добавку, в два счета съел и ее, а затем (Мицуко смотрела
неодобрительно) вылизал  тарелку  дочиста  своим  феноменальным  языком.
Вскочил, бросился в прихожую, открыл свой кожаный чемодан, достал оттуда
тряпку, сбегал в ванную за водой и приступил к мытью пола. Мицуко снача-
ла смотрела в тарелку, потом стала смотреть, как Таро ползает  по  полу.
Ползал он на четвереньках, а тряпкой орудовал так отчаянно,  что  зад  у
него дергался в убыстренном ритме вправо-влево, вправо-влево. Мицуко ра-
зобрал смех. Так, давясь от хохота, и доела она свой обед, а полы  между
тем засияли матовым блеском. Таро снова наведался к чемодану, извлек от-
туда метелку и принялся воевать с пылью, причем запросто доставал до са-
мого потолка, куда Мицуко при всем желании и со стула бы не  дотянулась.
Вниз полетели обрывки паутины, которую  молодой  человек  с  явным  удо-
вольствием сжевал, словно сладкую вату. Мицуко сидела и смотрела, как  в
воздухе, вспыхивая в солнечных лучах, кружатся мириады  пылинок.  Однако
когда Таро притащил из чемодана складную щетку небесно-голубого цвета  и
взялся за уборку по-настоящему, Мицуко отступила во двор. Там она встала
возле распотрошенного мотоцикла и  долго  разглядывала  камеру,  которая
черной кишкой выпирала из лопнувшей покрышки.
   - Сэнсэй, здрасьте! - раздалось сзади.
   Мицуко встрепенулась и увидела, что у забора стоят двое ее  учеников,
оба в красных плавках.
   Незамедлительно последовал вопрос:
   - Сэнсэй, а кто это у вас там шурует?
   Мицуко засмущалась и решила соврать:
   - Так, знакомый.
   Но мальчишек этот ответ не удовлетворил.
   - А чего это он у вас уборку делает?
   Тут учительница совсем растерялась, но, к счастью,  мучителей  кто-то
позвал, и они убежали.
   Впрочем, Мицуко рано радовалась. Убежать-то дети убежали, но о  столь
примечательном событии не забыли. Один так сразу кинулся домой, вверх по
лестнице аж через две ступеньки скакал и с порога как заорет:
   - Ма-ам! (пых-пых) Мы шли из бассейна! А у  Китамуры-сэнсэй  какой-то
дядя! Уборку делает! Правда-правда!
   - Какой такой дядя? - накинулась на мальчишку мама.
   - Здоровущий такой... На супермена похож.
   - А какого возраста?
   - Лет двадцать. А может, тридцать.
   Мама засмеялась и решила, что к учительнице, должно  быть,  племянник
из провинции приехал или еще какой-нибудь родственник. Увидел,  какая  в
доме грязища, вот и решил навести порядок. Молодежь нынче  мягкотелая  и
изнеженная, но чистоту уважает - хоть на том спасибо.
   Своей гипотезой она поделилась с другой мамашей,  жившей  в  соседнем
корпусе, однако та засомневалась:
   - Чтобы мужик приехал в гости к  незамужней  женщине  и  стал  делать
уборку? Что-то не верится. От нынешних мужиков такого  не  дождешься.  -
Покрутила головой и  высказала  другое  предположение:  -  Вряд  ли  это
родственник. Скорее всего, волонтера из муниципалитета прислали. Мол,  к
вам дети ходят, а у вас такая грязь. Непорядок.
   На том и расстались, но у обеих возникли кое-какие иные мысли,  вслух
не проговоренные.
   А через пару дней шли те же самые мальчишки из бассейна,  опять  дядю
увидели - он во дворе у учительницы травку подстригал. Ну не загадка ли?
   Казалось бы, лето, каникулы, можно забыть и про пансион "Китамура", и
про учительницу, но теперь имя Мицуко звучало в районе многоэтажек чаще,
чем когда бы то ни было, и даже безобидные  слова  "подстригал  травку",
произнесенные заговорщицким шепотом,  приобретали  некий  специфический,
исполненный тайны смысл, хотя вряд ли кто-либо из мамаш сумел бы  объяс-
нить, что в этом занятии такого уж интригующего.
   Мицуко, разумеется, не знала, о чем именно шепчутся кумушки,  но  что
без сплетен не обойдется, догадывалась. Мало того,  что  одни  и  те  же
мальчишки видели Таро (она уже привыкла называть  своего  постояльца  по
имени) дважды - во второй раз он не просто "травку подстригал", а  делал
кое-что похуже. Хорошо, если не разглядели... Когда над забором  показа-
лись любопытствующие детские мордашки, Таро старательно  протирал  своей
хозяйке попу букетиком клевера.  Мицуко  вовремя  заметила  посторонних,
вскочила с четверенек и одернула платье, но Таро как ни в чем не  бывало
снова принялся задирать ей подол (мальчишки так и застыли на  месте),  а
потом приподнял ее, поднес к вишне и крепко прижал к стволу.
   Надо сказать, что сила у Таро была какая-то нечеловеческая. Да и  во-
обще был он существом престранным. Взять хотя  бы  его  распорядок  дня.
Весь день он дрых беспробудным сном, просыпался  часам  к  шести,  делал
уборку, готовил изумительно вкусный ужин, после еды необычайно оживлялся
и волок Мицуко в постель, потом, с наступлением темноты, уходил из  дома
и неизвестно где шлялся до глубокой ночи.  Возвращался  бесшумно,  когда
Мицуко уже лежала в кровати, и устраивал случку - на всю ночь, до самого
утра. Такой образ жизни совершенно выбил Мицуко из колеи: утром  она  не
могла разлепить глаз, а днем бродила по дому сомнамбулой. Бывало,  забе-
рется во двор какой-нибудь  особенно  настырный  коммивояжер  предлагать
свой товар, увидит хозяйку - волосы космами, под глазами  синячищи  -  и
пугается:
   - Ой, - бормочет, - прошу прощения. Видно, я не вовремя.
   А Мицуко стоит красная как рак, не знает, что и ответить. Кстати  го-
воря, Таро в отличие от своей хозяйки просыпался всегда свеженький,  ак-
куратненький, сна ни в одном глазу и пробор - просто заглядение.
   Первой назвала вещи своими именами соседка, та, у которой  бакалейная
лавка. "У  училки  мужик  завелся",  -  констатировала  соседка.  Однако
культурные мамаши из новостроек такой термин сочли вульгарным. Даже  вы-
ражение "У учительницы появился друг" показалось им неуместным. Формули-
ровка была найдена такая: "У учительницы в доме поселился молодой мужчи-
на". А там понимай в меру своей испорченности.
   Всем ужасно хотелось хоть одним глазком  взглянуть  на  таинственного
"молодого мужчину", но все случая не представлялось - каникулы, черт  бы
их побрал, и нет предлога наведаться в Южный район.  Стали  чаще  гонять
детей в бассейн, специально говорили им: зайди, мол, на обратном пути  к
Китамуре-сэнсэй, проведай, фруктов вот передай, посмотри, как там у  нее
дела. Но с малышей что возьмешь? К Мицуко они заглядывали с удовольстви-
ем, им нравилось глазеть на Таро, но потом мало что интересного  расска-
зывали. В это время дня Таро обычно сидел во дворе и ничего не  делал  -
просто сидел, и все. Но дети пялились на него так, будто зрелище это бы-
ло запретным и захватывающим, а сердчишки у них колотились  быстро-быст-
ро. Многие и в бассейн-то стали ходить, только чтоб на диковинного  дядю
посмотреть. Таро на зрителей внимания не обращал,  люди  у  него  вообще
большого интереса не вызывали. Вот если во двор собака или кошка  загля-
нет - дело другое.
   Как-то раз Мицуко сквозь непроходящую сонную  одурь  сообразила,  что
каникулы скоро кончатся, и занервничала: как быть.  Закрыть  пансион?  А
жить на что?
   Дело было под вечер, шестой час. Проснулся Таро, подобрался  к  мирно
сидевшей хозяйке, ткнулся носом ей в колени, стал  принюхиваться,  засо-
пел, запыхтел. У Мицуко затекли ноги, она захотела встать,  но  Таро  не
дал - силком усадил обратно. Если ему нравился какой-то  запах,  он  мог
втягивать его носом очень долго, не надоедало. А  куда  ему  было  торо-
питься? На работу он не ходил, только делал уборку, готовил и  стирал  -
вот и все его дела. Книжек Таро не читал, телевизор не смотрел, но Мицу-
ко ни разу не видела, чтобы он скучал. При этом единственным хобби  пос-
тояльца было принюхиваться к хозяйке.  Обычно  этот  ритуал  занимал  не
меньше часа. Первое время она безумно томилась, но потом как-то понемно-
гу привыкла и даже сама научилась разбирать гамму  собственных  запахов.
Вроде бы пахнет потом и все, а принюхаешься - тут тебе и аромат водорос-
лей, и ракушек, и лимончиком отдает, и молоком, и  даже  железом.  Более
того, запах, оказывается, и от настроения зависит. Скажем, когда удивля-
ешься - особый привкус появляется. Сидит Мицуко, к  себе  принюхивается,
вдруг улавливает - удивлением запахло. Ага, думает, это я сейчас, должно
быть, чему-то удивилась. Так и проводили время вдвоем.
 
   Почему-то Таро не проявлял ни малейшего интереса к ее бюсту,  никогда
к нему даже не притрагивался. И целоваться не любил. Вместо этого он со-
сал ей шею, ну чисто вампир. От его ласк на горле у Мицуко не  проходили
здоровенные лиловые засосы, так что теперь даже в лютый зной она  носила
шарфик индийского хлопка. В шарфике было ужасно жарко,  и  когда  Мицуко
заглядывала в зеркало, то видела какую-то чудовищно красную  физиономию,
с распухшим носом и пересохшими губами. Просто уродина! И приходило  Ми-
цуко на ум, что, когда тебя кто-то слишком сильно любит, прямо жить  без
тебя не может, на внешности это сказывается самым  губительным  образом.
Правда, в отличие от других мужчин Таро лицом Мицуко не любовался (хотя,
как известно, полюбоваться было чем), да и не  было  у  нее  возможности
красоту наводить: чуть зазеваешься - налетает, переворачивает кверху по-
пой и давай вылизывать...
 
   Однажды мамаши третьеклассников собрались в целый отряд - было их че-
ловек семь, а то и восемь, - прихватили своих чад и отправились  к  учи-
тельнице с визитом. Мол, уезжали в отпуск, вернулись,  решили  заглянуть
на огонек. Принесли с собой большой арбуз. Застигнутая  врасплох  Мицуко
кое-как всех рассадила, подала ячменный чай, а на самой лица нет. Гостьи
глазами по сторонам зырк-зырк - вроде бы смущаться учительнице нечего: в
доме чистота, стаканы сияют прямо как хрустальные.
   А Мицуко думала только о том, что в соседней комнате  спит  Таро.  Ну
как проснется? Унюхает, сколько интересных ароматов принесли с  собой  в
дом благовоспитанные посетительницы - пот, духи, что-то цитрусовое, сти-
ральный порошок, месячные, зубная паста,  инсектицид,  кофе,  рыба,  ле-
карство, мозольный пластырь, нейлон, - да и одуреет от такого  разврата.
Хуже всего было то, что среди всех этих агрессивных запахов  Мицуко  пе-
рестала улавливать свой собственный и потому никак не могла  определить,
какая эмоция владеет ею в настоящий момент. В принципе полагалось бы ис-
пытывать раздражение и недовольство в связи со столь бесцеремонным втор-
жением, но запах раздражения  ноздри  не  улавливали,  и  оттого  Мицуко
как-то терялась. Все время помня, что нельзя принюхиваться слишком явно,
она кое-как поддерживала светскую беседу: кивала, где нужно поддакивала,
поглядывала на часы - скорей бы уж гости убирались восвояси.
   Но ровно в шесть, с шестым ударом часов, дверь распахнулась, и на по-
роге появился Таро. Был он в коротеньком халате, и когда сделал шаг впе-
ред, полы разошлись самым недопустимым образом. Мамаши, разумеется, сде-
лали вид, что ничего такого не заметили, но один из сорванцов пискнул:
   - Ну ни фига себе!
   Таро, впрочем, на этот возглас никак не отреагировал.
   И тут произошло вот что. Одна из дам тихонечко ойкнула и  пробормота-
ла:
   - Ой. Никак Иинума-кун...
   У Мицуко при этих словах внутри что-то ёкнуло, но остальные,  похоже,
восклицания не расслышали. Мамаши засобирались, стали хором прощаться  -
будто догадались, что у Таро вот-вот начнется период активной  жизнедея-
тельности. "Ну что вы, посидели бы еще", -  должна  была  запротестовать
Мицуко, она уж и рот раскрыла, да некстати прикусила язык, так  что  по-
висла неловкая пауза: Таро стоял молча, глазел на  гостей  безо  всякого
выражения; родительницы же поглядывали на невежу с  явным  неодобрением.
Потом разом засуетились и быстренько убрались, причем Орита-сан (которая
произнесла загадочные слова) смотрела на Таро с явным ужасом и  из  дома
вылетела первая.
   Проводив гостей, Мицуко надолго застряла в прихожей. На кухне  грохо-
тал Таро, с ходу кинувшийся мыть стаканы. Мицуко взяла себя в руки и то-
же занялась делом - стала махать веером, прогонять из дома чуждые  запа-
хи. Иногда она застывала на месте, потом возобновляла свое занятие с уд-
военным усердием.
   Дальше все было как всегда: после ужина Таро поспаривался с Мицуко  и
был таков.
   А еще некоторое время спустя зазвонил телефон.
 
   То была Орита-сан.
   - Было так много народу, не могла с вами поговорить, - зачастила она.
- А дело в том, что ваш... постоялец как две капли воды похож на  одного
бывшего сотрудника моего мужа. Его звали Иинума, муж его очень любил,  а
три года назад Иинума-кун внезапно исчез. Вот я и подумала, а вдруг  это
он. Понимаете, жена его ищет все эти годы, так жалко бедняжку, так  жал-
ко. Если это и вправду он, надо ей сообщить.
   Мицуко сначала держалась индифферентно, лишь коротко  хмыкала,  потом
хмыкать прекратила, потому что стало трудно дышать.
   Не дождавшись реакции на  свои  слова,  Орита-сан  приняла  самостоя-
тельное решение:
   - В общем, я с ней поговорю. Пусть придет, сама посмотрит, он это или
не он.
   Мицуко не нашлась, что на это возразить, и снова промолчала,  а  Ори-
та-сан, укрепляясь на захваченном плацдарме, спросила:
   - Как вы, собственно, с ним познакомились?
   Правду отвечать было никак невозможно, пришлось врать:
   - Да так, случайно. Попросил сдать ему комнату, ну я  и  согласилась.
Говорите, фамилия того молодого человека Иинума?  А  какими  иероглифами
пишется?
   Орита-сан про иероглифы ничего не сказала, а вместо  этого  принялась
со всеми подробностями рассказывать историю беглого мужа несчастной  же-
ны. Мицуко неоднократно пыталась вмешаться, говорила:
   - Вы знаете, меня совершенно не интересует, что за  человек  был  ваш
Иинума. Какое мне до него дело?
   Но остановить Ориту-сан ей было уже не под силу. Пару раз Мицуко  хо-
тела взять и повесить трубку, но так и не повесила -  сидела,  безвольно
подперев кулаком щеку и закрыв глаза, слушала до самого конца.
 
                             Рассказ мадам Ориты. 
   Этот самый Таро Иинума кончил Токийский университет и поступил на ра-
боту в отдел мужа (Орита-сан служит в фармацевтической  компании).  Мужу
он сразу понравился, трудно даже объяснить, чем именно.  Характер  такой
покладистый, мягкий, что ему ни скажешь, "Ваша правда,  -  говорит.  Вот
типичный случай. Как-то раз перед работой видит муж Иинуму на  служебной
автостоянке. Тот стоит, опершись на машину, и вышитым кружевным  платоч-
ком подметку ботинка вытирает. Мой спрашивает, что,  мол,  случилось.  А
Иинума смутился, "На червяка наступил" - говорит. Муж посмотрел - вокруг
один асфальт. Какие там червяки? "Да  откуда  тут  червяку  взяться?"  -
спрашивает. Тут Иинума совсем смешался, подметку чистить перестал. "Ваша
правда" - говорит. Муж потом мне говорит: "Это он,  наверно,  в  собачье
дерьмо вляпался, а признаться постеснялся, вот и  выдумал  про  червяка.
Представляешь? Прямо жалко его стало".
   А пожалеть Иинуму и в самом деле было за что. Коллеги его  все  время
дразнили, подкалывали. Например, заметили, что он казенными  карандашами
не пользуется, а ходит со своим пеналом, как первоклашка. Стали  спраши-
вать, в чем дело, - молчит. Тогда подняли его на смех. Говоря