ениям и воспоминаниям поэта о 1834 - 1855  годах:  "Если  бы  это  не
звучало несколько претенциозно,  их  можно  было  бы  назвать  "Воспоминания
души".
     В "Созерцаниях" Гюго сделал большой шаг вперед по пути  к  классической
простоте,  к  отказу  от  театральной  позы,  декламационной  приподнятости,
искусственности   и   напыщенности.    И    здесь,    правда,    встречаются
"антологические" стихотворения или шаблонные общие места, но в целом сборник
представляет поэзию Гюго с ее наиболее сильной  стороны,  в  нем  содержится
большое число его поэтических  шедевров.  Искренность,  неподдельность  тона
произвели ошеломляющее впечатление на современников Гюго,  которых  поразила
способность поэта  к  постоянному  обновлению.  Книга  имела  исключительный
успех.
     "Созерцания" состоят  из  шести  циклов,  делящихся  на  две  части  по
отношению к дате гибели Леопольдины Гюго (1843) - "Некогда" (стихи 1830-1843
годов)  и   "Ныне"   (стихи   1843-1856   годов),   причем   датировки   под
стихотворениями не всегда обозначают время создания, зачастую лишь  соотнося
стихотворение с тем или иным событием жизни Гюго.
     В первых трех циклах - "Заря",  "Душа  в  цвету"  и  "Борьба  и  мечты"
преобладают стихотворения, близкие по своему поэтическому настрою  к  поэзии
1830-х годов. В цикле "Заря" говорится о юношеской восторженности, о радости
открытия мира, о первых  литературных  успехах.  В  пространном  "Ответе  на
обвинение"  Гюго  повествует  о  той  революции,  которую  он  произвели  во
французской литературе, излагает принципы своей  поэтической  реформы,  суть
которой в демократизации поэзии.  Цикл  "Душа  в  цвету"  воспевает  любовь,
мечтательность, красоту окружающего мира. В цикле "Борьба и мечты", хотя  он
относится еще к  части  "Некогда",  появляется  тема  земного  зла,  тяжелых
жизненных    испытаний,    социальной    несправедливости     (стихотворение
"Melancholia", навеянное известной картиной Дюрера,  изображающей  скорбного
ангела,   исполненного   печали   за   род   человеческий).   Заключительное
стихотворение цикла - "Magnitude pafvi" ("Величие смиренного")  переводит  в
символический план  образ  смиренномудрого  созерцающего  пастуха,  которому
открыты тайны мироздания и общение с Богом. Отныне эта пантеистическая  тема
станет одной из ведущих в поэзии Гюго. Четвертый цикл - "Pauca meae"  ("Моей
крошке") открывает раздел "Ныне" и целиком посвящен дочери и переживаниям  и
размышлениям, связанным с ее смертью ("Привычку милую имела с юных  лет...",
"Едва займется  день,  я  с  утренней  зарею...",  "В  Виллекье",  "More"  -
"Смерть"). В следующих  циклах  находит  развитие  образ  поэта-созерцателя,
находящегося во власти своих видений. В цикле "В  пути"  это  размышления  о
жизни ("На дюне"), над  ее  повседневными  картинами  ("Нищий",  "Пастухи  и
стадо"). В цикле "На краю бесконечности" перед нами образ  пророка,  полного
решимости разгадать загадку бытия (стихотворение "Ibo" - "Пойду"). -
     Никогда Гюго не удавалось объединить в одном поэтическом сборнике такое
разнообразие поэтического материала, и никогда он не достигал такой  глубины
в  трактовке  своих  поэтических  тем,  как  в  "Созерцаниях".   Поэтическое
искусство Гюго в этом сборнике достигает своей вершины.
     Сборник "Созерцания" принес Гюго большой коммерческий успех.  Это  было
очень кстати, ибо поэту хотелось иметь надежное пристанище для себя и  своей
семьи. Дело  в  том,  что  еще  в  1855  году  ему  пришлось  покинуть  свое
джерсейское убежище. После официального визита Наполеона III в  Лондон  (шла
Крымская война, за  событиями  которой  Гюго  следил  с  большим  интересом)
английская королева Виктория летом 1855 года отправилась, в свою очередь, во
Францию, что привело к публикации в Лондоне французским изгнанником Феликсом
Пиа протеста, составленного в самых, резких выражениях.  Газета  эмигрантов,
проживавших на Джерси, перепечатала его. Редактор  и  двое  его  сотрудников
были немедленно высланы. Гюго, не одобрявший форму, в которую Пиа,  -  облек
протест, тем не менее  выразил  солидарность  с  газетой.  Результатом  была
высылка всех французских эмигрантов. 31 октября  1855  года  Гюго  с  семьей
отплыл с Джерси на соседний остров Нормандского архипелага Гернси. Здесь  он
16 мая 1856 года, после выхода "Созерцаний", покупает дом э  38  за  24  000
франков и называет его Отвиль-Хауз, после некоторых колебаний не назвать  ли
его Либерти-Хауз (Дом Свободы). В августе он пишет Жюлю Жанену:  "От  первой
балки до последней черепицы "Созерцания" оплатят все.  Эта  книга  дала  мне
крышу над головой..." Преимущество этого приобретения было в  том,  что  оно
затрудняло  высылку  Гюго,  поскольку   он   становился   домовладельцем   и
налогоплательщиком, неудобство - в  том,  что  оно  привязывало  писателя  к
Гернси, хотя надежд на скорое возвращение во  Францию  у  него  поубавилось:
режим Наполеона III был признан Англией, Крымская война  окончилась  победой
Франции и Англии над  Россией  и  заключением  закреплявшего  ее  Парижского
мирного  договора  1856   года,   императрица   Евгения   родила   Наполеону
долгожданного  наследника  престола.  Как  бы  то   ни   было,   Отвиль-Хауз
обеспечивал Гюго независимость и возможность трудиться и стал  чем-то  вроде
французской Ясной Поляны,  откуда  в  течение  четырнадцати  лет  раздавался
громовой непокоренный голос поборника свободы и справедливости.
     Как и на Джерси, Гюго подчиняет свой день строгой дисциплине. Встает он
рано, обливается холодной водой, затем ему приносят к завтраку  два  яйца  и
черный кофе,  после  чего  он  совершает  ребяческий  по  внешности  ритуал:
посылает воздушные поцелуи в направлении соседнего дома, где живет  Жульетта
Друэ; знаком для  нее,  что  ночь  прошла  хорошо,  служит  белая  салфетка,
вывешенная на перилах балкона. До полудня Гюго работает в застекленной вышке
над домом, откуда в ясную  погоду  видно  нормандское  побережье  и  где  он
чувствует себя как бы в открытом небе, "посреди вечных материй". В полдень к
столу Гюго, всегда открытому для многочисленных гостей, сходятся французские
изгнанники, посетители с материка, многочисленное женское общество,  которое
он всегда весьма ценит. После второго завтрака  Гюго  обычно  встречается  с
Жюльеттой Друэ, и они вместе отправляются на прогулку по  живописным  местам
острова. Около трех часов дня Гюго возобновляет работу до обеда и  старается
к 10 часам вечера быть  в  постели.  Этот  режим  обеспечивает  ему  хорошее
здоровье и настроение,  исключительную  работоспособность  и  удовлетворение
результатами своего интенсивного труда.
     В отличие от Гюго семья его, к которой также присоединилась сестра г-жи
Гюго, тяготится пребыванием на острове, но  в  течение  трех  лет  полностью
разделяет изгнание поэта, что дается ей нелегко, ибо гернсейское  "общество"
держит их  на  расстоянии.  Старший  сын  Шарль  Гюго  занят  фотографией  и
любовными  интрижками,  составляет  биографический  очерк  "Люди  изгнания";
младший  Франсуа  Виктор,  уравновешенный  и  усидчивый,   затевает   точный
прозаический перевод всего Шекспира, который будет выходить в свет с 1859 по
1866 год и принесет ему уважение знатоков. Склонная к меланхолии дочь  Адель
музицирует на фортепьяно, а в перерывах ведет подробный "Дневник  изгнания",
полный жалоб на тоскливое существование. Г-жа Гюго,  на  основе  собственных
воспоминаний и "романтизированных" свидетельств мужа, пишет, иногда под  его
прямую диктовку,  известную  книгу  "Виктор  Гюго  по  рассказам  одного  из
свидетелей его жизни" (опубликована в 1863 году).
     Ободренный  успехом  "Созерцаний",  Гюго  чувствует  себя   во   власти
поэтического вдохновения. По совету своего издателя Этцеля он принимается за
активную работу над сборником "маленьких эпопей", небольших поэм  на  сюжеты
мифологии, Священного писания, житийной литературы и всеобщей  истории.  Так
появилась знаменитая "Легенда веков", первая серия которой вышла  в  свет  в
октябре 1859 года. Выход книги был значительным общественным и  литературным
событием. С одной стороны, книга заявляла соотечественникам Гюго о том,  что
их крупнейший национальный поэт находится в изгнании в знак протеста  против
существующего в стране режима, который вынужден тем  не  менее  считаться  с
ним, не осмеливаясь даже чинить препятствия к изданию его  книг  на  родине,
несмотря на гордый отказ эмигранта вернуться во Францию по всеобщей амнистии
1859 года (18 августа  он  заявил  в  своей  "Декларации"  по  поводу  этого
события: "Я вернусь, когда вернется свобода"). С  другой  стороны,  "Легенда
веков" свидетельствовала о том, что не только не  потускнели,  а  во  многом
приобрели новую яркость краски поэтической палитры  Гюго,  но  и  творческие
возможности романтизма,  принципам  которого  писатель  оставался  верен  до
конца, еще далеко и далеко не исчерпаны. Во Франции  сошли  со  сцены  такие
поэты-романтики, как Альфред де Мюссе и Жерар де Нерваль, в 1857 году громко
заявили о себе предтеча символизма Шарль  Бодлер  со  своими  "Цветами-Зла",
осужденными наполеоновской юстицией, предтеча натурализма  Гюстав  Флобер  с
"Г-жой Бовари", едва избегший осуждающего приговора, а гернсейский  патриарх
извлекал все новые и новые звуки из своей романтической лиры,  приковывая  к
себе всеобщее внимание и вызывая удивление.
     Гюго продолжал работать над  "Легендой  веков"  до  конца  своей  жизни
(вторая серия вышла в свет в 1877 году, третья - в 1883 году; при публикации
третьей серии Гюго заново перегруппировал весь  состав  сборника).  Основной
замысел  произведения  -  показать  движение  человечества  к   светлому   и
счастливому будущему, начиная от первой стадии - "От Евы до Иисуса Христа" и
до "Двадцатого века",  а  затем  "Запредельного  времени".  В  стихотворении
"Видение, из которого родилась эта книга" (вторая серия) содержание "Легенды
веков"  определяется  Гюго   так:   "Это   эпопея   человечества,   горькая,
исполинская, вся в руинах". Показывая  историю  человечества,  его  поисков,
заблуждений, страданий и обретений  через  его  легенды,  Гюго  обнаруживает
несравненный живописный дар ("Героический христианский цикл", "Странствующие
рыцари",  "Восточные  троны").  Философское  содержание  сборника  прекрасно
передают такие вещи, как "Сатир", "Открытие моря", "Открытое небо".  Любовь,
подлинными  хранителями  которой  являются  простые  люди   ("Бедняки"),   и
сострадание ("Жаба") предстают в эпопее  как  залог  спасения  и  искупления
человечества.
     Мощность поэтического дыхания  Гюго  в  "Легенде  веков"  поразительна,
слияние эпического и лирического  начал  не  знает  себе  равных  в  мировой
поэзии.  В  ряде  случаев  он,  варьируя  темы  высочайших  вершин   мировой
словесности, создает равновеликие им  произведения  (библейская  Книга  Руфи
подвигла его на создание  "Спящего  Вооза",  вдохновенного  и  неповторимого
гимна союзу мужчины и  женщины,  в  котором  внутренний  трепет  перед  этим
великим таинством сопровождается чувством несказанной благодарности  за  дар
жить  в  этом  мире,  ощущать  дивную  красоту  вселенной,  ее  гармонию   и
совершенство).
     Выпустив в свет первую серию "Легенды веков", Гюго обращается к  работе
над начатой ранее поэмой "Конец Сатаны". Гернсейское уединение  способствует
продуктивной  творческой  работе,  тем  более  что  Отвиль-Хауз   постепенно
пустеет. В январе 1858 года г-жа Гюго вместе с дочерью впервые  отъезжает  в
Париж  под  предлогом  поправления  здоровья  Адели,  и  затем  их   отлучки
становятся все более частыми. Порываются покинуть отцовский кров и  сыновья,
упрекающие отца за прижимистость по отношению к семье  и  щедрость  к  чужим
(треть  текущих  расходов  Гюго  идет  на  подарки  и  помощь   изгнанникам,
нуждающимся и нищим). 3 октября 1858  года  Гюго  заносит  в  свою  записную
книжку горькие слова: "Дом твой; тебя оставят в нем одного". Верной  ему  до
конца останется лишь Жюльетта Друэ. В затихшем Отвиль-Хаузе Гюго творит,  по
выражению  Жюля  Мишле,  "с  энергией   сангвинической   натуры,   постоянно
подстегиваемой морским ветром".
     Однако поэт чутко прислушивается к  тому,  что  происходит  в  мире.  В
декабре 1859 года он поднял голос в защиту борца за  освобождение  негров  в
США  Джона  Брауна,  приговоренного  к  смертной  казни.  Его  обращение   к
американским властям остается безрезультатным: 16 декабря Браун был повешен.
Тогда, обращаясь к мировому общественному мнению, Гюго отдает  награвировать
собственный рисунок "Повешенный" с датой 2 декабря (дата  осуждения  Брауна,
как и дата государственного переворота во Франции).  Ввоз  этой  гравюры  во
Францию был немедленно запрещен. Гюго  выступает  против  начавшейся  в  это
время волны колониальной  экспансии,  жертвами  которой  становятся  Тонкий,
Мексика, Китай. Он выражает свою солидарность с такими борцами за демократию
и  национальное  объединение,  как  Линкольн  и  Гарибальди,  с  участниками
восстания за независимость Польши,  с  деятелями  русского  освободительного
движения.  Прежнее  прекраснодушное   возмущение   против   несправедливости
сменяется у Гюго активным вмешательством в общественно-политическую  борьбу.
Его республиканские убеждения мало-помалу  перерастают  в  социалистические,
окрашиваются интернационализмом.
     Ранней  весной  1861  года  Гюго  совершает  поездку  на  континент   в
сопровождении Жюльетты Друэ, исполняющей обязанности секретаря;  он  едет  в
Бельгию, где  поселяется  в  Мон-Сен-Жане,  неподалеку  от  поля  битвы  при
Ватерлоо. Цель Гюго - тщательно сверить на месте  обстоятельства  битвы  при
Ватерлоо, описание которой  в  "Отверженных"  превратится  в  монументальное
полотно. Гюго обходит  деревни,  разговаривает  с  фермерами,  расспрашивает
последних свидетелей  грандиозного  боя,  собирая,  точные  детали,  которые
придадут его повествованию  выпукло  зримый  и  в  то  же  время  напряженно
драматический характер, достигающий своей кульминации в сцене атаки  конницы
Нея, падающей в Оэнский овраг.
     Творчески обогащенный, Гюго возвращается  на  Гернси.  Здесь  его  ждет
большое огорчение: сын Шарль сообщает отцу, что  решил  не  возвращаться  на
остров и не "играть комедию" ссылки. 4 октября поэт изменяет слову,  данному
издателю Этцелю, и заключает договор на издание "Отверженных" с  Лакруа,  на
поистине царских условиях - за триста  тысяч  франков.  И  тут  же  на  Гюго
обрушивается еще большая беда: неврастения  его  дочери  Адели  переходит  в
безумие, она преследует молодого англичанина, лейтенанта Пинсона, решив, что
он обещал на ней жениться. разыскивает его вплоть до Канады, затем живет  на
Барбадосе откуда ее почти  в  неузнаваемом  виде  и  совершенно  невменяемом
состоянии привозят в 1872 году на родину; здесь ее ждет лечебница,  где  она
проводит остальную долгую жизнь, скончавшись в 1915 году.
     С апреля 1862 года в Париже начинают выходить первые тома десятитомного
издания "Отверженных". Роман имеет потрясающий успех, его буквально рвут  на
части, перед книжной лавкой Лакруа собираются толпы, берущие  ее  приступом,
за несколько недель продано 50  000  экземпляров.  Широкий,  демократический
читатель в восхищении, консервативно или эстетски  настроенные  ^критики  не
скрывают раздражения. Барбе д'0ревильи  завистливо  злословил:  "Масса"  нет
никакого дела до таланта, если только он не вульгарен,  как  они".  Подобные
суждения свидетельствовали лишь о том, что Гюго полностью вышел за, рамки, в
которых он мог быть, с теми или иными оговорками, приемлем для  официального
общества своего времени. Отныне он принадлежал  народу,  -который  увидел  в
зеркале этой грандиозной эпопеи свою  судьбу,,  почувствовал,  что  писатель
близко принимал к сердцу страдания народа, оценил его непоколебимую  веру  в
моральное возрождение и конечное торжество "отверженных".
     Книга   представляет   собой   сложный   сплав   разнообразных   начал:
назидательного, иногда стоящего  на  самой  грани  наивности  повествования,
приключенческого романа, лирической исповеди,  реалистического  исследования
нравов. Подлинное,  неформальное  единство  этому  сообщает  последовательно
исполненный замысел - доказать социальное зло и пути  его  искоренения.  "До
тех пор, - заявляет Гюго в предисловии к роману,  -  пока  силою  законов  и
нравов будет  существовать  социальное  проклятие,  которое  среди  расцвета
цивилизации искусственно создает ад... до тех пор, пока не  будут  разрешены
три  основные  проблемы  нашего  века  -   принижение   мужчины   вследствие
принадлежности; его к  "классу  пролетариата",  падение  женщины  вследствие
голода, увядание ребенка вследствие мрака невежества...  до  тех  пор,  пока
будут царить на земле нужда и невежество, книги,  подобные  этой,  окажутся"
быть можете небесполезными".
     Герой эпопеи Жан Вальжан является  символом  возрождения  человечества,
пробужденного от векового коснения светом любви и милосердия. Ставший  почти
святым,  этот  бывший  каторжник  воплощает  в  жизни  те  начала  активного
человеколюбия, которые он воспринял от "купившего его  душу"  преосвященного
Мириэля  -  "Бьенвеню":  помогает  Фантине,  воспитывает  Козетту,   спадает
Мариуса" щадит Жавера, устраняет себя пути обожаемой приемной дочери,  чтобы
не мешать ее семе ному счастью. Только в  страдающем,  отверженном,  гонимом
народе заключено подлинное величие духа и благородство сердца, только в  нем
залог спасения мира - таков смысл бессмертного романа Виктора Гюго.
     Вслед за "Отверженными", эпопеей о жизни Франции времени его молодости,
Гюго написал эпопею о  рыбаках  Гернсея,  острова,  приютившего  писателя  в
изгнании. Впервые мысль об этом произведении появилась у Гюго в  1859  году.
Посетив  соседний  с  Гернсеем  остров  Серк,  Гюго  заинтересовался  трудом
рыбаков, суровым скалистым  прибрежным  пейзажем,  морскими  "чудовищами"  -
спрутами. В записных  книжках  и  рабочих  папках  Гюго  начала  60-х  годов
накапливается множество заметок о ветрах, бурях, приливах, отливах,  морской
флоре и  фауне.  Все  эти  материалы  предназначались  писателем  для  книги
"Жильят-лукавый",  позднее  названной   им   "Труженики   моря".   Написание
произведения потребовало у Гюго менее года работы (роман был  начат  4  июня
1864 года и закончен 29 апреля 1865 года). Гюго писал  "Тружеников  моря"  с
увлечением, сопровождал рукопись многочисленными рисунками. Он не  собирался
сразу издавать ее, но потом уступил настойчивым просьбам издателя  Лакруа  и
продал ему право издания "Тружеников моря" вместе со стихотворным  сборником
"Песни улиц и лесов".
     Роман вышел в свет 12 марта 1866 года и  имел  большой  успех.  Молодой
Золя, начинавший в эти годы поход против романтизма, дал в газете  "Эвенман"
весьма благосклонный отзыв  о  романе:  "Здесь  поэт  предоставляет  свободу
своему сердцу и воображению. Он больше не  проповедник,  не  участник  спора
[...]. Перед нами предстает грандиозное видение, созданное этим мощным умом,
запечатляющим схватку человека  с  вечностью".  Золя  в  общем  верно  понял
замысел автора. "После утешения, и  оздоровления  Нищеты,  -  писал  Гюго  в
наброске предисловия к роману, - автор пытается прославить Труд.  Труд!  что
есть более великого! Цивилизация есть не что иное,  как  человеческий  труд,
обращенный в капитал. Труд  разнолик,  как  и  прогресс.  Самая  возвышенная
борьба, которую ведет человек, - это его борьба  против  стихии.  [...]  Это
первая форма труда. Автор должен начать с нее. Он поставил человека лицом  к
лицу с безбрежностью".
     Верный романтическому принципу "местного колорита", Гюго  насытил  свою
книгу морскими  терминами  и  выражениями.  Кроме  того,  он  предпослал  ей
вступительную  часть  историко-географического   характера   под   названием
"Ламаншский архипелаг",  в  к