ОРЛАНДО. Послушайте, я почетный... пассажир этого судна. И  к  тому  же
известный журналист! Журналист, стремящийся как можно лучше выполнить свой
профессиональный  долг,  который  состоит  в  том,   чтобы   информировать
читателей обо всем, что делается сегодня в мире!
   Премьер-министр проходит вперед, а генерал разражается гневной  тирадой
по-немецки:
   - Я заявлю наш протест капитану. Журналист на  судне!  Это  чрезвычайно
опасно!..
   Начальник   полиции   по-венгерски   излагает    смысл    происходящего
премьер-министру:
   - Это  журналист,  он  просит  разрешения  взять  интервью  у  Великого
герцога.
   Понимающе улыбаясь,  премьер-министр  со  свойственной  ему  вкрадчивой
повадкой "серого кардинала" возвращается к двери и вводит в  зал  Великого
герцога, давая ему на ходу пояснения по-немецки:
   - Ваше высочество, тут один  итальянский  журналист,  которому  удалось
получить разрешение находиться в зале в это время.  Он  хочет  задать  вам
всего несколько вопросов.
   ПЕРВЫЙ ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ. А все-таки этот тип подозрителен...
   Великий герцог, розовощекий и толстый, решительным шагом направляется к
спортивным снарядам.
   Орландо обращается к нему:
   - Ваше высочество!
   Надевая  колет  для  фехтования,  Великий  герцог  отдает  распоряжения
по-немецки:
   - Хорошо, я дам ему интервью... Но только через переводчика.
   ПРЕМЬЕР-МИНИСТР (по-немецки). Отпустите его!
   НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (по-венгерски). Отпустите его!
   Оба агента отходят. Переводчик протягивает Орландо  руку,  помогая  ему
встать.
   ПЕРЕВОДЧИК. Простите, пожалуйста.
   ОРЛАНДО. Ничего, ничего...
   Он направляется к Великому герцогу, но  его  вежливо  останавливают  на
некотором расстоянии. Переводчик поясняет:
   - Великий герцог даст вам интервью, но только через  меня...  Задавайте
свои вопросы, а я буду переводить!
   ОРЛАНДО. Спасибо.
   ПЕРЕВОДЧИК. Можете начинать.
   Юный Великий герцог Гогенцуллер между тем уже надел перчатку и, взяв  в
руки шпагу, гнет ее, проверяя на упругость.
   ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ (по-немецки). Надо же, интервью! Знал бы он, что мне обо
всем известно меньше, чем кому бы то ни было!
   Орландо   раскрывает   свою   записную    книжку,    откашливается    и
профессиональным тоном начинает:
   - Мы слышали, что вы, Ваше высочество, были большим поклонником таланта
несравненной Тетуа. И то, что вы...  соблаговолили  почтить  ее  память...
своим августейшим присутствием, всех очень тронуло.  Рассчитывая  на  вашу
необыкновенную чуткость, я позволю себе... попросить вас сказать несколько
слов надежды и утешения тем, кто... как и мы, пребывает в полном неведении
относительно того, что готовит нам судьба... и  чувствует,  какой  угрозой
чревата нынешняя международная обстановка.
   ПЕРЕВОДЧИК. Спасибо. (Обращаясь к Великому герцогу, переводит сказанное
на немецкий.) Итальянский журналист говорит, что лучшая часть человечества
несчастна и, судя по всему, ждет, от вас слов утешения.
   ПРЕМЬЕР-МИНИСТР (по-немецки). Вот оно что! Но как именно он формулирует
свой вопрос?
   ПЕРЕВОДЧИК (Орландо). Он спрашивает, в чем суть вашего вопроса.
   ОРЛАНДО. Я хотел бы  узнать,  как  вы,  Ваше  высочество,  расцениваете
международную обстановку...
   ПЕРЕВОДЧИК (по-немецки). Итальянский журналист желает узнать, что  Ваше
высочество думает о международной обстановке...
   ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ (по-немецки). Мы все находимся на склоне горы...
   Переводчик переводит.
   Начальник полиции, стоящий за спиной у Орландо, -  своей  суровостью  и
внушительностью он напоминает русского попа - включается в разговор.
   НАЧАЛЬНИК  ПОЛИЦИИ  (по-венгерски).  Простите,  что  я  вмешиваюсь,  но
Великий герцог сказал... не на склоне горы... а на краю дыры... Вот. Ну  и
дальше...
   ПЕРЕВОДЧИК. Граф Кунц поправляет меня. Он говорит, что  Великий  герцог
сказал "дыра", а мне показалось - "гора".
   ОРЛАНДО (благодарно и удивленно кивает начальнику полиции). Ага... Но о
какой же все-таки дыре идет речь?
   ПЕРЕВОДЧИК (по-немецки). Ваше высочество, вопрос  такой:  какую  именно
дыру вы имели в виду? Спасибо.
   ПРЕМЬЕР-МИНИСТР (по-немецки). Прошу прощения, Великий герцог  употребил
метафору, он сказал, что все мы сидим на склоне горы...
   ПЕРЕВОДЧИК.  Граф  Гуппенбах  говорит,  что  Великий  герцог  употребил
метафору и что все дело не в словах "гора" или "дыра"...  Хотя,  по-моему,
он все-таки сказал "на склоне горы".
   Переводчик и начальник полиции начинают препираться на  немецком  и  на
венгерском.
   НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Он сказал "дыра", "дыра".
   ПЕРЕВОДЧИК. Нет, "гора".
   НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. А я говорю - "дыра".
   ПЕРЕВОДЧИК. "Гора"!
   НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. "Дыра", понимаете, дыра".
   ПЕРЕВОДЧИК. Немецкий -  мой  второй  родной  язык.  Он  сказал  "гора",
"гора"!
   НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ichmerem a mandiar  gnevlet  esch  a  nemetet  [а  я
говорю и по-немецки, и по-венгерски (искаж. венг.)].
   Великий герцог и остальные члены свиты растерянно переглядываются.
   ПЕРЕВОДЧИК. О господи!
   НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. "Дыра"!
   В спор вмешивается Великий герцог, сопровождая свои слова выразительным
жестом.
   ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. Пум! Пум! Пум! (По-немецки.) Переводи!
   ПЕРЕВОДЧИК. Великий герцог говорит: "Пум, пум".
   ОРЛАНДО. Что это означает?
   ПЕРЕВОДЧИК. Думаю, что таким образом Его высочество хочет сказать...
   ОРЛАНДО. Может быть, что Тройственный  союз...  намерен  отказаться  от
взятых на себя обязательств? Вы хотите бросить Италию на произвол  судьбы?
И притом - трагической?
   ПЕРЕВОДЧИК  (за  кадром,  по-немецки).   Ваше   высочество,   журналист
спрашивает...
   Но терпение Его высочества лопается; передав шпагу одному из  слуг,  он
подходит к Орландо.
   ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ (очень решительно и четко). Пум! Пум! Пум!
   Переводчик. Великий герцог говорит: "Пум, пум".
   Орландо задумывается, а потом вдруг начинает понимать, в чем дело.
   ОРЛАНДО. Пум... пум... пум... Дыра в горе! (Смеется.) Да это же  кратер
вулкана! Мы все сейчас как на вулкане!  Очень  точно!  Теперь  я  понимаю!
Какой ужас... Спасибо! Спасибо! Дыра в горе! Да, это катастрофа!
   Его неожиданная и совершенно неоправданная  веселость  передается  всей
свите Великого герцога.
   Сам  Великий  герцог  тоже  радостно  смеется,  надевая  маску,   чтобы
приступить к поединку на шпагах.
   ПРЕМЬЕР-МИНИСТР (по-немецки). Интервью окончено.
   ПЕРЕВОДЧИК. Интервью завершено.
   Орландо вежливо просят покинуть зал. Что он охотно и делает.
   ОРЛАНДО. Разумеется, разумеется. Благодарю  вас,  Ваше  высочество.  До
свидания, господа.
   Захлопнув  свой  блокнот,  Орландо   решительным   шагом   выходит   из
спортивного зала.


        "32. САЛОН-БАР "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ"

   Ильдебранда  Куффари,  сидя  на  одном  из  красных  диванов  гостиной,
слушает, что ей говорит дирижер.
   Маэстро Альбертини (сначала за кадром,  затем  в  кадре).  Я  хотел  бы
сыграть вам  одну  вещь,  которую  вы,  конечно,  знаете...  Мне  кажется,
Ильдебранда, она о вас, в ней я вижу ваш портрет. Вы позволите?
   Куффари. Прошу вас.
   Маэстро Альбертини садится за рояль и начинает играть.

   Музыкальная фонограмма

   Куффари слушает, пряча свое тонкое чувственное лицо  в  белый  пушистый
палантин, окутывающий ее шею.
   За стеклами салона появляются другие пассажиры.
   Прежде всего - дочь Куффари, которая говорит кому-то:
   - Как это я не умею плавать?  Умею,  и  очень  даже  хорошо!  -  Потом,
заметив, что  в  салоне  сидит  мать,  она  подзывает  стоящих  поблизости
секретаря и концертмейстера: - Идите сюда, идите,  посмотрите!  Посмотрите
на маму!
   Фотограф со  своим  аппаратом  на  треноге  готовится  сфотографировать
Лепори и его жену, уже ставших "в позу".
   Тенор,  увидев  коллегу  через  стекло,  приветствует  ее  с   показной
сердечностью:
   - Привет, дорогая!
   ЖЕНА ЛЕПОРИ. Сабатино, стань слева, вот здесь...  Ну  что  ты  делаешь!
Закутайся шарфом!
   С этими словами она быстро прикрывает шарфом шею  мужа,  который  хотел
выглядеть перед объективом более непринужденно.
   ФОТОГРАФ (за кадром). Нет-нет, шарф должен ниспадать  небрежно,  синьор
Лепори!
   ЖЕНА ЛЕПОРИ. Нельзя! У него очень чувствительное горло!
   Куффари, продумавшая между тем предложение маэстро Альбертини, встает и
направляется к роялю.
   КУФФАРИ. Что ж, давайте попробуем, маэстро!
   И она начинает петь, приводя в совершенный  восторг  бармена,  внимание
которого отвлекает от  певицы  стоящий  за  окном  Орландо:  выразительным
жестом, оттопырив мизинец и большой палец, он дает бармену понять, как ему
хочется выпить.


        "33. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ"

   В ожидании выпивки Орландо, приветливо улыбнувшись белокурому секретарю
Куффари, опирается о перила рядом с ним.
   Море у горизонта сливается с затянутым свинцовыми тучами небом.
   БАРМЕН. Синьор Орландо...
   Репортер встречает расторопного бармена с искренней признательностью.
   ОРЛАНДО. Душа моя! Вот спасибо!
   Обхватив желанный стакан ладонями, он возобновляет свой репортаж:
   - Итак, мы с вами путешествуем  уже  второй  день,  и  все  идет  своим
чередом.  Пассажиры  фотографируются,  чтобы  навсегда   запечатлеть   эти
памятные мгновения. Нашему тенору Фучилетто хотелось бы стать дельфином, а
обоим маэстро - китобоями...
   Чуть подальше Фучилетто, перегнувшись через перила и демонстрируя  свой
неуемный романьольский темперамент, развлекает других пассажиров.
   ФУЧИЛЕТТО (сначала за кадром, потом в кадре). Их  уже  два!  Нет,  три!
Четыре! Вон там, смотрите, смотрите!..
   СУДОВОЙ ВРАЧ. Да тут целая стая дельфинов!
   РУФФО САЛЬТИНИ. Глядите, как прыгает вон тот! Это правда, что  дельфины
любят пение?
   СУДОВОЙ ВРАЧ. И певиц...
   ФУЧИЛЕТТО. Да вы взгляните только, какой резвый! Совсем  как  я,  когда
мне удается заманить в постель какую-нибудь  шведочку!  Говорят,  дельфины
умнее некоторых матросов.
   Оба маэстро Рубетти фотографируются рядом с кормовым  штурвалом,  надев
на себя одолженные у юнг парусиновые робы.
   А супруги Донгби  предпочитают  сняться  на  фоне  моря.  Леди  Вайолет
подходит к мужу, который уже стал у фальшборта.
   ЛЕДИ ВАЙОЛЕТ (сокрушенно). Я так плохо получаюсь на фотографиях.
   Сэр Реджинальд обнимает ее за плечи и притягивает к себе... на глазах у
двух матросов, не случайно задержавшихся возле какой-то двери.
   ОРЛАНДО (за кадром). У морских путешествий есть одна особенность: через
день-другой тебе начинает казаться, что ты плывешь уже бог  весть  сколько
времени и знаком с попутчиками давным-давно.
   Свита  Великого  герцога  тоже  собралась  в  полном   составе,   чтобы
сфотографироваться на память.
   ПРЕМЬЕР-МИНИСТР (Великому герцогу, по-немецки). Капитан вам чрезвычайно
признателен.
   Юный Великий герцог, направляясь к капитану, отпускает шуточку в  адрес
своего генерала.
   ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ (по-немецки). Вы уже поправили свой грим, генерал? Тогда
пошли! Капитан!
   Пожимает руку капитану. То же делает и генерал.
   ГЕНЕРАЛ. Guten Tag, капитан.
   КАПИТАН. Ваше высочество!.. Guten Tag, mein General! [Здравствуйте, мой
генерал! (нем.)]
   Великий герцог и генерал устраиваются  в  первом  ряду,  чтобы  сняться
вместе с экипажем.
   ГЕНЕРАЛ (по-немецки). Я очень не люблю фотографироваться: на снимках  я
выгляжу лет на десять старше.
   ФОТОГРАФ. Прошу всех не  шевелиться!  Одну  минуточку.  Смотрите  сюда,
пожалуйста... Все готовы?
   ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. Мой дедушка обожал свои портреты. Чуть не  полжизни  он
провел, позируя художникам!
   КАПИТАН. Да, в те времена позировать приходилось подольше, чем теперь!
   ФОТОГРАФ. Wunderbar [прекрасно (нем.)], Ваше высочество!
   ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. Так хорошо?
   Фрейлины  принцессы  Леринии  прогуливаются  по  палубе,   разговаривая
по-немецки.
   Слепая принцесса стоит, опершись о перила; на лице ее  блуждает  слабая
улыбка.
   Увидев, что  она  одна,  премьер-министр,  сияя,  спешит  составить  ей
компанию. Став с ней рядом, он после некоторых колебаний робко протягивает
свою руку к руке принцессы и слегка пожимает ее.
   ПРЕМЬЕР-МИНИСТР. Насколько счастливее стал бы наш народ, будь власть  в
этих нежных руках... Мы все ждем этого дня.
   Принцесса не отвечает.
   Но сцена эта не ускользает от внимания вездесущего начальника полиции.
   Наступил черед фотографироваться  девушке-видению,  юной  и  прекрасной
Доротее, которая стоит перед объективом с мамой и папой.
   Орландо в умилении наблюдает эту сцену.
   ДОРОТЕЯ (поворачиваясь к отцу). Улыбнись, папа.
   ОТЕЦ ДОРОТЕИ. Я улыбаюсь.
   Чтобы полюбоваться Доротеей, Орландо на мгновение прервал игру в  карты
с Рикотэном и еще двумя гостями.
   Рикотэн заливисто смеется: он выигрывает.
   Совсем в ином настроении банкир, которому не  нравится,  что  журналист
отвлекся.
   БАНКИР. Почему-то, когда сдаете вы, мы обязательно проигрываем!
   Другая группа гостей, возглавляемая знаменитым русским басом, придумала
для себя новое развлечение. Музыкальный критик - он тоже в этой компании -
пытается заманить и Орландо.
   МУЗЫКАЛЬНЫЙ КРИТИК. Синьор Орландо,  нам  нужен  представитель  печати!
Идемте с нами. Наш русский друг утверждает, будто своим глубоким басом  он
способен вызвать приступ каталепсии.
   ОРЛАНДО (за кадром). Что вы говорите?! Тогда я, конечно, с вами.


        "34. КУХНЯ "ГЛОРИИ Н.". ИСКУССТВЕННОЕ ОСВЕЩЕНИЕ"

   В кухне царит обычная суматоха, но  нашу  компанию  это  обстоятельство
мало беспокоит.
   ОРЛАНДО. Добрый день, добрый день всем присутствующим!
   ПОВАРА. Здравствуйте!
   Бас Зилоев - он впереди всех - требует своим низким голосом:
   - Здравствуйте. Курицу! Пожалуйста!
   ОДИН ИЗ ПОВАРОВ. Что?
   ЗИЛОЕВ. Живую курицу!
   Краснощекий поваренок растерянно смотрит на повара.
   ПОВАРЕНОК. Он хочет живую курицу!
   ПОВАР ДЖАЧИНТО. Кто?
   Вмешивается Орландо и все разъясняет:
   - Да, дорогие друзья, простите, что мы прервали вашу чрезвычайно важную
деятельность на  гастрономическом  поприще,  но  нам  действительно  нужна
курица... Для одного эксперимента...
   Зилоев, оглядевшись по сторонам, выбирает подходящее место  -  огромный
стол, заваленный зеленью и прочей снедью. Затем,  наклонившись,  он  резко
сдвигает в сторону тяжелую доску для разделки мяса.
   ЗИЛОЕВ. Поставим ее вот сюда...
   ОРЛАНДО. Эксперимент несколько необычный, но очень  важный,  и  вы  все
будете при нем присутствовать... О... капитан нам разрешил...
   ПОВАР. Ну так берите. Вот они, куры.
   Орландо. Я не хочу заранее  раскрывать  секрет  ЭКСПЕРИМЕНТА:  если  он
удастся, это будет такой сюрприз!
   Несмотря на интригующий тон  Орландо,  повара  и  судомойки  выказывают
полное равнодушие к происходящему.
   Зилоев, долго выискивающий подходящую птицу в битком  набитых  клетках,
наконец указывает поваренку на избранную им жертву.
   ЗИЛОЕВ. Мне вон ту!
   Орландо сразу берет на себя функции распорядителя:
   - Шеф, вы согласны? Спасибо. Спасибо, спасибо всем! Идите сюда!  Идите!
(Его  приглашение  адресовано  фотографу  и  кинооператору,  которые  тоже
заглянули на кухню.) Мы должны запечатлеть это событие...
   Повар приносит курицу.
   Зилоев дает указания относительно того, как правильно поставить  птицу,
затем сбрасывает накинутый на плечи пиджак и  садится  напротив  курицы  -
метрах в двух от стола.
   Работа в кухне  прекратилась.  Все  взоры  обращены  на  певца;  сделав
глубокий вдох, он "ставит диафрагму".
   Курица, хоть и не осознает своей роли в этом опыте, замерла на месте.
   Бас сосредоточивается, собирается с силами.
   ФИТЦМАЙЕР (наклонившись к уху секретаря сэра Донгби, шепотом). А  вдруг
она снесет яйцо?
   Секретарь с трудом сдерживает приступ смеха.
   И тут Зилоев исторгает из груди необычайно глубокую низкую ноту.
   Кинооператор крутит ручку своей камеры; фотограф  готов  нажать  кнопку
затвора.
   Птица, словно загипнотизированная этой единственной нескончаемой нотой,
не двигаясь с места, поднимает правую лапку. Впечатление  такое,  что  она
приветствует зрителей, лица которых выражают живейший интерес к  забавному
эксперименту. Но Зилоев настроен серьезно; он вкладывает в этот  опыт  все
свои силы. Голос его, исполненный мрачной мощи, дрожит  от  напряжения,  и
курица наконец не выдерживает.
   Бас вытягивает руку и, отчеканивая слова, говорит:
   - Смотрите, она заснула...
   Курица  действительно  погрузилась  в  сон,  застыв  на  столе,  словно
мраморное изваяние.
   Один  из  поваров,  не  веря  своим   глазам,   подходит   поближе,   а
дама-продюсер изрекает:
   - Просто невероятно. Бедная курица!
   ПОВАР. И правда! У нее глаза закрыты!
   Должно быть, в этот момент закрылись глаза и  у  Орландо,  так  как  он
вдруг рухнул на пол, прямо к ногам публики.
   ФИТЦМАЙЕР. Ой, что это с ним?
   СЕКРЕТАРЬ ДОНГБИ. Он упал...
   ДАМА-ПРОДЮСЕР. Ему плохо?! Доктора! Позовите доктора!
   ПОДБЕЖАВШИЙ ПОВАР. Надо отнести его  подальше  от  огня,  вон  туда,  к
иллюминатору.
   ФИТЦМАЙЕР. Держите так, чтобы ноги были выше головы.
   ОФИЦИАНТ. Ему нужен свежий воздух!
   ДАМА-ПРОДЮСЕР. Ароматические соли!
   ПОВАР. Водички...
   ДАМА-ПРОДЮСЕР. У вас нет солей? Тогда немного уксуса!
   ПОВАР. Каплю коньяка!
   ФИТЦМАЙЕР. Я заметил, что он очень побледнел...
   МУЗЫКАЛЬНЫЙ КРИТИК. Все-таки его надо бы вынести отсюда.
   ПОВАР. Возьмите стакан воды и сбрызните ему лицо.
   Крепкие руки подхватывают Орландо  с  пола,  относят  его  подальше  от
пышущей жаром плиты и сажают на стул. И он  сидит  на  стуле  с  блаженным
видом, в полузабытьи, совсем как курица.
   ФИТЦМАЙЕР. Синьор Орландо, дышите глубже.
   Бас Зилоев с удовлетворенным видом  накидывает  пиджак  поверх  русской
рубахи, которую он носит навыпуск.
   У повара Фатторетто своя точка зрения на происшедшее:
   - Чтобы находиться здесь, нужна привычка. Наш Гаспароне недавно ткнулся
носом прямо в творог! Ну вот, теперь синьору лучше, все прошло.
   Репортер действительно приходит в себя и, стряхнув  сонное  оцепенение,
сразу же вспоминает об эксперименте Зилоева.
   ОРЛАНДО. А курица спит? Глядите-ка, спит! Опыт удался! Она  спит...  Он
действительно... усыпил ее...
   И  на  него  нападает  безудержный  смех,  который  тут  же  передается
остальным.
   ДАМА-ПРОДЮСЕР. Но ведь и вы спали...
   - Вот глупая птица!.. - говорит он, не замечая сомнительной  ассоциации
и заливаясь смехом.


        "35. САЛОН-БАР "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ"

   Маэстро Альбертини собрал в большом салоне всех певцов и  держит  перед
ними речь.
   - Ну что ж, думаю, вы тоже не вполне удовлетворены вчерашней репетицией
реквиема... Когда исполняется реквием в память об Эдмее, тут, думаю, одних
ваших способностей и вашей техники мало... вы должны стремиться вложить  в
свое исполнение всю благодарность великой артистке, ведь мы так ее любили,
и она действительно самая великая певица всех времен.
   Ильдебранда Куффари лишь опускает свои длинные ресницы.
   - Ты готова, Ильдебранда?
   Куффари дважды повторять не надо: она сразу начинает петь.

   Музыкальная фонограмма

   А вот Руффо Сальтини  почему-то  замешкалась  и  шепотом  спрашивает  у
Фучилетто:
   - Что это за странный запах?
   Фучилетто, раздувая ноздри, принюхивается.


        "36. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА. ДЕНЬ"

   На палубе вся свита богача египтянина возносит молитвы аллаху.
   С противоположной стороны  стоят  юная  красавица  Доротея  и  Орландо,
который, несмотря на свой почтенный возраст, явно взволнован тем, что  они
наконец остались наедине.
   Небо и море подернуты желтоватым маревом: солнце клонится к закату.
   ОРЛАНДО. Сколько мне лет?
   ДОРОТЕЯ. Что вы сказали? Я не поняла.
   ОРЛАНДО. Так сколько же?
   ДОРОТЕЯ. Ах! Право, не знаю, я совершенно не умею угадывать возраст...
   ОРЛАНДО.  Ну  попробуйте  же,  не  бойтесь!   (С   комичной   томностью
откидывается на перила фальшборта.) Скажите хоть, на  сколько  я  выгляжу,
ну, смелее...
   Доротея смущенно хихика