ту и о
цели нашего путешествия.
   ПЕРЕВОДЧИК. Его высочество желает, чтобы вы сообщили им о  цели  нашего
путешествия.
   КАПИТАН (своему помощнику). Передайте на броненосец, что мы  непременно
должны достичь острова Эримо!
   ПОМОЩНИК КАПИТАНА. Слушаюсь!
   КАПИТАН. Прошу вас, Ваше высочество!
   Он подводит Великого герцога и его небольшую свиту к тому месту, откуда
ведется семафорная связь.
   Сигнальщик приступает к передаче сообщения.
   ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. Позвольте! Я хочу посмотреть!
   Партексано  тотчас  протягивает  ему  свой  бинокль.  Великий   герцог,
отрегулировав  оптику,   несколько   мгновений   разглядывает   имперского
двуглавого орла на флаге броненосца, затем, возвратив Партексано  бинокль,
становится навытяжку и отдает честь. Вся свита следует его примеру.
   Сигнальщик на броненосце, быстро работая флажками,  передает  очередное
сообщение. Помощник капитана расшифровывает его:
   - Они разрешают нам следовать к острову. И приветствуют Его  высочество
Великого герцога.
   Переводчик тотчас же переводит его слова.
   КАПИТАН  (несколько  успокоенный).  Мы  берем  курс  на  остров,   Ваше
высочество.
   Грозный броненосец отдаляется, а "Глория Н." продолжает свой путь.
   ОРЛАНДО (за кадром). И на военном корабле  тоже  знали  и  любили  нашу
Эдмею. Великий герцог  добился  от  флагмана  австро-венгерского  военного
флота разрешения завершить погребальную церемонию. Скоро мы увидим  остров
Зримо.
   И действительно, вдали,  в  туманной  дымке,  словно  окутанный  мягкой
вуалью, показывается остров  Зримо  -  одинокий  и  таинственный,  как  бы
повисший между морем и небом.


        "66. КОРИДОР ПАССАЖИРСКОЙ ПАЛУБЫ "ГЛОРИИ Н.". ИСКУССТВЕННОЕ ОСВЕЩЕНИЕ"

   Кузина покойной Эдмеи Тетуа в траурном одеянии  и  с  опущенной  черной
вуалью выходит из своей каюты.
   Оба старых  маэстро  Рубетти  вместе  с  монахиней  тоже  появляются  в
коридоре. Они выглядят очень торжественно в рединготах  и  при  цилиндрах.
Братья по своему обыкновению препираются. На  этот  раз  -  из-за  цветка,
который один из них всегда носит в петлице: другой считает, что в подобной
ситуации цветок неуместен.
   МАЭСТРО РУБЕТТИ-ВТОРОЙ. Да убери ты свою маргаритку!
   МАЭСТРО РУБЕТТИ-ПЕРВЫЙ. Кому она мешает?
   Но все же прячет этот легкомысленный цветок. Поздоровавшись с  дамой  в
трауре, все вместе отправляются на церемонию погребения.


        "67. КАЮТА КУФФАРИ. ДЕНЬ"

   В слабом свете, проникающем  в  каюту  через  иллюминатор,  Ильдебранда
Куффари, тоже одетая в траур, завершает свой туалет перед зеркалом. Она  в
таком волнении, что, прежде чем выйти, бессильно опускается  на  несколько
секунд в кресло.


        "68. КОРИДОР ПАССАЖИРСКОЙ ПАЛУБЫ. ИСКУССТВЕННОЕ ОСВЕЩЕНИЕ"

   По  коридору,  словно  в  настоящей  похоронной   процессии,   движутся
остальные гости.
   Появляется  Ильдебранда  Куффари,   совершенно   убитая   горем,   едва
сдерживающая рыдания.
   К ней сразу же подходит Фитцмайер и, поздоровавшись,  присоединяется  к
процессии.


        "69. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ"

   И вот все пассажиры  собрались  на  палубе,  чтобы  принять  участие  в
погребальной церемонии.
   Одетые в траур мужчины и женщины располагаются на палубе группами.
   СЭР РЕДЖИНАЛЬД ДОНГБИ (капеллану). Однажды она мне призналась: "Вот  вы
все говорите о моем голосе... А у меня порой  бывает  такое  чувство,  что
голос этот принадлежит не  мне.  Я  -  всего  лишь  горло...  диафрагма...
дыхание. Откуда берется голос - не знаю... Я - только инструмент,  простая
девушка, испытывающая даже какой-то страх перед этим  голосом,  всю  жизнь
делающим со мной все, что хочет он".
   На фоне свинцово-серого, затянутого  тяжелыми  тучами  неба  появляется
почетный караул. "Глория Н." бросает якорь в виду острова Зримо  -  родины
бессмертной певицы. У самого борта на специальном черном катафалке урна  с
прахом Эдмеи Тетуа. Слышны отчетливые команды вахтенного матроса.
   МАТРОС ОЛЕ. Смир-но!
   КАПЕЛЛАН. Прошу прощения, сэр Донгби, церемония начинается...
   МАТРОС ОЛЕ. Нале-во!
   КАПИТАН. Синьор Партексано, приступайте!
   Скорбящие гости подходят ближе к катафалку.
   МАТРОС ОЛЕ. Вольно!.. Смир-но! Головные уборы... до-лой!
   Великий герцог и все члены  его  свиты  стоят  навытяжку,  с  головными
уборами в руках.
   Матросы,  офицеры  и  вообще   все   присутствующие   мужчины   снимают
бескозырки, фуражки, шляпы.
   Капеллан, стоя над урной, раскрывает Библию и читает:
   - Псалом Давида. Господь - Пастырь мой; я ни в чем не  буду  нуждаться.
Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим,  подкрепляет
душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего... Да  услышь,
Господи, молитву мою... Ты ведаешь что человек - прах и тлен: прах  праху,
тлен тлену Господь призрит мой уход и мой приход отныне и во веки веков!..
   Эти скорбные и торжественные  слова,  отражаясь  на  сосредоточенных  и
напряженных лицах присутствующих, как бы  колышутся  в  воздухе  вместе  с
черными вуалями женщин.
   Прочитав молитву, капеллан отступает в сторону и делает знак продолжать
церемонию.
   - Приступайте!
   В тот момент, когда Партексано берет урну в руки, за  кадром  раздается
голос помощника капитана:
   - Почетный караул!
   Раздается шесть свистков.
   ПАРТЕКСАНО. Матрос...
   Один из матросов проворно уносит урну, в которой находилась  капсула  с
прахом.
   КАПЕЛЛАН. Подойдите, синьора...
   Убитая горем бледная кузина Эдмеи Тетуа отделяется  от  группы  гостей,
чтобы исполнить долг, предписанный ритуалом.
   ПАРТЕКСАНО. Прошу вас, синьора, высыпать прах на подушку.
   Кузина певицы приступает к своей миссии, а в это время один из матросов
запускает граммофон...

   Музыкальная фонограмма

   В воздухе разливается мелодичное пение Тетуа;  голос  ее  возносится  в
сумрачное небо, на фоне которого Проходит вся траурная церемония.
   Ветер  разносит  прах  Эдмеи  Тетуа,   присутствующие   растроганно   и
взволнованно следят за свершением воли покойной.
   Под своей вуалью безутешно всхлипывает Ильдебранда Куффари.
   Дирижер Альбертини, стоя поодаль, с болью и сочувствием смотрит на нее.
   Плачут потрясенные Инес Руффо Сальтини и Тереза Валеньяни.
   В атмосфере  всеобщей  скорби  один  лишь  бас  Зилоев,  закрыв  глаза,
откровенно наслаждается дивным голосом певицы.
   Даже у Орландо - журналиста, чуждого всяким эмоциям, в  глазах  блестят
слезы и комок подступает к горлу.
   А граф ди Бассано, похоже, сам вот-вот испустит дух, посылая с  морским
бризом последние пламенные воздушные поцелуи вослед праху.
   На подушке больше ничего не остается. Погребальная церемония завершена.
О ее окончании возвещает приказ вахтенного.
   МАТРОС ОЛЕ. Голову по-крыть!
   Матросы надевают бескозырки.
   - Напра-во! Левое плечо... впе-ред! Шагом марш!
   Матросы, печатая шаг, уходят.
   Премьер-министр стоит с опущенной головой. Но вот кто-то выводит его из
задумчивости.  Это  начальник  полиции,  который  говорит   в   совершенно
несвойственном ему тоне:
   - Граф фон Гуппенбах... прошу вас вернуться в свою каюту  и  оставаться
там впредь до нового приказания!
   Чуть в стороне генерал шепчет по-немецки Великому герцогу:
   - Арест премьер-министра, Ваше высочество, будет произведен без шума, в
полном соответствии с вашим приказом...
   Удивленный и встревоженный премьер-министр озирается по сторонам.
   За оконным стеклом мы видим пустые глаза и  коварную  улыбку  на  ясном
лице принцессы Леринии.
   ПРЕМЬЕР-МИНИСТР. Что вы хотите этим сказать?
   НАЧАЛЬНИК   ПОЛИЦИИ.   Согласно   приказу   Ее   высочества   принцессы
Гогенцуллер, вы арестованы!
   Губы премьер-министра трогает едва заметная презрительная усмешка;  без
лишних слов он подчиняется приказу и под конвоем уходит на нижнюю палубу.
   В  отдалении  виднеется   австро-венгерский   броненосец,   все   время
сопровождавший "Глорию Н.". Его трубы извергают в небо черный дым.
   Взгляды всех гостей устремлены на эту зловещую громаду.
   Орландо, отойдя от трапа, ведущего на  капитанский  мостик,  вместе  со
всеми направляется к люку, с горечью замечая:
   - Эх, как было бы хорошо, если  бы...  чувства,  охватившие  всех  нас,
тронули и сердце австрияков...
   Он  уходит  на  нижнюю  палубу,  а  офицеры  и  часть  пассажиров   еще
задерживаются наверху.
   СУДОВОЙ  ВРАЧ.  Трогательно,  даже   горло   перехватывает,   до   чего
трогательно...
   ПАРТЕКСАНО. Я тоже потрясен... Какой голос!..
   КАПИТАН.  Великая  была  певица...  Прекрасный  голос...  Такое  мощное
звучание!..
   ТРЕТИЙ ОФИЦЕР. Мне не довелось ее слышать. Поразительный  голос,  прямо
ангельский...


        "70. КАЮТА ОРЛАНДО. ДЕНЬ"

   Орландо входит в свою каюту. Не переставая говорить, он снимает пиджак,
жилет, спускает подтяжки, стаскивает брюки.
   - ...и тогда их военный корабль убрался бы  восвояси...  послав  нам...
прощальный салют! Но на деле все было не так: они опять потребовали выдать
им сербов, а не то... И как потребовали! Ого! А еще лучше было бы, если бы
мы на такое самоуправство ответили: "Нет! Мы их вам не отдадим!"


        "71. ОТКРЫТОЕ МОРЕ И ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ"

   Австро-венгерский броненосец подошел  уже  совсем  близко:  перед  нами
могучая свинцовая махина, вся в султанах черного дыма.
   И тут маэстро Альбертини становится своеобразным выразителем  всеобщего
гнева; он как бы высвобождает огонь, бушующий в груди каждого из певцов, и
сплавляет всеобщий гнев в возвышенную  героическую  кантату.  Таков  ответ
музыки, ответ бельканто.
   Маэстро Альбертини легким, изящным шагом пересекает палубу,  становится
в центре группы и, подняв свою дирижерскую  палочку,  исторгает  из  груди
присутствующих чудесные гармоничные звуки, исполненные страсти и пафоса.
   (Этот хор будет сопровождать все  последующие  события  до  92-й  сцены
включительно.)

   Музыкальная фонограмма

   Нет, мы их не отдадим!
   Нет, нет, нет, не отдадим!
   Сгинь, развейся, злая сила!
   Нам не страшен твой напор.
   Сколько б ты нам ни грозила,
   мы готовы на отпор.

   Нет, не отдадим! Нет, не отдадим! (Несколько раз.)

   О вечная радость, что светит
   над морем, над всем этим краем!
   Мы к тебе припадаем.

   Корабельные стоянки
   темнотой уже объяты,
   но во тьме гремят раскаты,
   тяжек ненависти зной;

   хоть неистовствует злоба,
   небо взрывами сверкает -
   пусть, о Мир, не умолкает
   зов гармонии земной.

   Паруса мятутся,
   небеса трясутся,
   голосят пещеры,
   дым от алтаря.

   Гневная Сивилла
   свой фиал разбила
   и вещать готова,
   яростью горя.

   Ну а видишь - пышет
   и резни не слышит
   день - сплошное диво,
   как подарок свыше?

   Кто там, в Элисии,
   встретит наши тени:
   Отче-вседержитель,
   Матерь всех прощений?

   Глянь-ка, кто тут стонет?
   Глянь-ка, кто там тонет?
   Кто других на битву
   кличет за собой?

   Тут слышны лишь охи,
   там слышны лишь вздохи...
   Здесь врага встречают,
   здесь крепчает бой.

   Вымыслы о страсти,
   нежность и упреки,
   радости, несчастья -
   нет вам возвращенья!

   Ветерки и росы,
   рощи и потоки,
   солнечные плесы -
   нет вам возвращенья!

   Скоро
   мы свободу
   принесем
   народам
   принесем
   народам

   Верь, душа, надейся,
   продолжай боренье,
   продолжай боренье
   с врагом!

   Победишь -
   путь отцов утвердишь.


        "72. КАЮТА ОРЛАНДО. ДЕНЬ"

   Пожилой журналист в кальсонах и  рубахе,  прихватив  что-то  из  ящика,
закрывается в ванной, не прекращая, однако, своего репортажа.
   ОРЛАНДО.  С  другой  стороны,  командование  броненосца   должно   было
выполнить приказ австро-венгерской полиции и арестовать сербов. Ведь у нас
на   борту   находился   Великий   герцог   Гогенцуллер,    представлявший
Австро-Венгерскую империю.


        "73. ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ОТКРЫТОЕ МОРЕ"

   Австро-венгерский броненосец становится борт о борт с "Глорией Н.".
   Великий герцог Гогенцуллер проходит с эскортом вдоль цепочки матросов и
покидает "Глорию Н.", чтобы переправиться на военный корабль.
   Фучилетто  "оплакивает"  это  событие,  не  щадя  легких,  вкладывая  в
исполнение все свои силы, весь голос.
   Под аккомпанемент гневного  и  скорбного  хора  погружают  в  шлюпки  и
сербов.
   Они медленно и очень  организованно  проходят  по  палубе  с  узлами  и
котомками за спиной, а над ними,  словно  наблюдая  за  каждым  их  шагом,
нависает громада австро-венгерского броненосца.
   Нежная юная Доротея при виде удаляющегося студента, в которого она  уже
успела влюбиться, не может справиться с отчаянием - она бросается к нему в
объятия.
   - Мирко!
   Сияющие,  счастливые,  позабыв  о  трагической  действительности,   они
целуются, обнимаются и, решив  не  разлучаться,  присоединяются  к  партии
беженцев, которую должны спустить на воду в первой шлюпке.
   Офицер Партексано  руководит  погрузкой,  а  один  из  матросов  отдает
последние команды:
   - Трави! Давай в сторону! Опускай! Майна! Майна!


        "74. ОТКРЫТОЕ МОРЕ. ДЕНЬ"

   Первая шлюпка уже на воде  и  под  набухшим  тучами  небом  движется  к
вздымающемуся рядом высоченному черному борту броненосца.
   Доротея печально и счастливо улыбается, ее окрыляет  близость  любимого
человека.


        "75. НИЖНЯЯ ПАЛУБА АВСТРО-ВЕНГЕРСКОГО БРОНЕНОСЦА. ДЕНЬ"

   Все пушки на борту броненосца приведены в боевую готовность.


        "76. ОТКРЫТОЕ МОРЕ. ДЕНЬ"

   Управляемая гребцами шлюпка рывками продвигается вдоль  борта  военного
корабля.
   В  этот  момент  кто-то  -  возможно,  тот  самый  сербский  студент  -
совершенно неожиданно бросает в одну  из  амбразур  маленькую  самодельную
бомбу с зажженным фитилем.


        "77. НИЖНЯЯ ПАЛУБА БРОНЕНОСЦА. ДЕНЬ"

   Бомба с шипением влетает в чрево могучего броненосца,  рикошетирует  от
лафета, откатывается в сторону и проваливается в трюм - может быть, даже в
пороховой погреб.
   Яркая вспышка, грохот взрыва, клуб белого дыма; орудие,  приведенное  в
действие маленькой бомбой, произвело свой первый грозный выстрел.


        "78. КАЮТА ОРЛАНДО. ДЕНЬ"

   Журналист, вышедший из ванной в отличном шерстяном купальном костюме  и
резиновой шапочке, видит, как содрогнулись стены каюты и  вещи  посыпались
со своих мест.


        "79. НИЖНЯЯ ПАЛУБА БРОНЕНОСЦА. ДЕНЬ"

   Матросы на броненосце быстро разбегаются по своим орудиям и исчезают  в
люках, зияющих между лафетами.


        "80. ОТКРЫТОЕ МОРЕ. ДЕНЬ"

   Голос Орландо комментирует стоп-кадры, в которых  запечатлены  события,
предшествовавшие первому выстрелу: мы видим шлюпку с сербами и в ней нежно
улыбающуюся Доротею; гигантскую махину броненосца, нависшую  над  шлюпкой;
брошенную молодым сербом маленькую бомбу с горящим фитилем.
   ГОЛОС  ОРЛАНДО.  ТОЧНЫЙ  ХОД  СОБЫТИЙ  ВОССТАНОвить  почти  невозможно.
Похоже, что все  началось  с  необдуманного  поступка  молодого  сербского
террориста, метнувшего бомбу  на  борт  броненосца.  Но  неужели  какая-то
примитивная   самодельная   бомба    могла    спровоцировать    катастрофу
исторического масштаба?.. И можно ли с уверенностью  сказать,  что  именно
наш парень метнул бомбу? Если он в тот момент жил  только  своей  любовью,
зачем ему было спешить навстречу гибели?


        "81. КАЮТА ОРЛАНДО. ДЕНЬ"

   Свой безупречный  пляжный  ансамбль  журналист  дополняет  красно-белым
спасательным кругом с надписью "Глория Н.".
   ОРЛАНДО. Однако похоже, так оно и было.  По-видимому,  бомба,  попав  в
нутро броненосца... (запихивает свой блокнот за резинку носка)  взорвалась
прямо под лафетом одного из орудий... и... (озирается по сторонам:  нельзя
ли  спасти  еще  что-нибудь  в  неотвратимой   катастрофе)   автоматически
спровоцировала  выстрел.  (Берет  в  руки  стоящую  на  комоде  фотографию
Гарибальди.)


        "82. САЛОН-БАР И САЛОН-РЕСТОРАН "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ"

   Большой рояль, сорвавшись с места, тяжело скользит по полу на глазах  у
потрясенного и оцепеневшего от ужаса официанта.  Затем  рояль  въезжает  в
дверь, ведущую из бара в ресторан, и крушит столы и стулья,  скатывающиеся
в ту сторону, куда кренится расстреливаемое в упор судно.
   В общем разгроме гибнут декоративные  растения,  посуда,  сервировочные
столики и всякие мелкие предметы.


        "83. КАЮТА ОРЛАНДО. ДЕНЬ"

   Еле держась на ногах, хватаясь за каждый выступ и  совершая  немыслимые
пируэты, журналист пытается во все  нарастающей  сумятице  найти  дверь  и
выбраться из каюты. Тем не менее он не прекращает своего репортажа:
   -  Кое-кто  утверждает,  что  выстрел  первого   орудия   автоматически
спровоцировал залп всей...


        "84. АВСТРО-ВЕНГЕРСКИЙ БРОНЕНОСЕЦ. ДЕНЬ"

   Броненосец в дыму и пламени.
   Матросы-артиллеристы  продолжают   заряжать   орудия,   которые,   ведя
непрерывный огонь, то показываются  из  артиллерийских  портов,  то  вновь
откатываются назад.
   ГОЛОС ОРЛАНДО. ...АРТИЛЛЕРИИ ОГРОМНОГО  БРОНЕносца...  Другие  говорят,
что  не  было  никакого  сербского  террориста  и  никакой  бомбы,  просто
командование броненосца намеренно спровоцировало  международный  конфликт.
Есть и еще одна версия, но сообщить ее вам у меня не хватает духу: похоже,
что...


        "85. ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ"

   Развороченное нутро парохода заливает вода, топки в котельном отделении
погасли.
   Несмотря на этот ад, на клубы дыма и языки  пламени,  охватившего  весь
корабль,  пассажиры  "Глории  Н."  под  управлением   отважного   дирижера
Альбертини продолжают петь все с тем же энтузиазмом. В это время на  судне
идут лихорадочные приготовления к спуску спасательных шлюпок.
   Вот  одна  большая  шлюпка  постепенно   заполняется   громко   поющими
пассажирами.
   Маэстро Альбертини все еще дирижирует хором.
   Офицер Партексано обращается к поющим со словами:
   - Господа, послушайте: спастись еще можно, вы  только  выполняйте  наши
приказания!
   Под аккомпанемент всего хора шлюпка опускается на воду.


        "86. КОТЕЛЬНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ"

   В затопленном водой котельном отделении из топок  вырываются  последние
языки пламени.
   Густой  белый  пар  заполнил  все  огромное  помещение;  кочегары,  ища
спасения, цепляются за мостики и  трапы,  вертикально  уходящие  вверх  по
гладким металлическим переборкам. И даже эти обившиеся в маленькие группки
и цепляющиеся за что  попало  люди  с  обнаженными,  покрытыми  копотью  и
блестящими от пота телами решительно присоединяются к хору.


        "87. КОРИДОР ПАССАЖИРСКОЙ ПАЛУБЫ "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ"

   Вода  захлестывает  все  судно.  Бурный  поток  несется   по   коридору
пассажирской палубы и заливает его уже до половины дверей, унося чемоданы,
шляпные коробки, саквояжи: они плывут, покачиваясь, на поверхности воды.
   Плафоны гаснут; судно отдается во власть моря.


        "88. КАЮТА ГРАФА ДИ БАССАНО. ДЕНЬ"

   На поверхности воды, затопившей  каюту,  плавают  рамки,  фотографии  и
прочие экспонаты из личного музея молодого романтика - графа  ди  Бассано;
но он не сдается и с помощью портативного кинопроектора  в  последний  раз
пытается оживить на импровизированном экране божественную  Эдмею  Тетуа  в
зените славы.


        "89. ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ЗАТЕМ ОТКРЫТОЕ МОРЕ. ДЕНЬ"

   В густом дыму маэстро Альбертини энергично дирижирует хором пассажиров,
еще не успевших погрузиться в шлюпки.
   И вдруг совсем близко, на охваченном  пламенем  броненосце,  происходит
мощный взрыв. Гигантское облако гари  заволакивает  корабль  и  шлюпку,  в
которой находятся Великий герцог и сербы.


        "90. ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ"

   Над палубой судна разносится кантата, исполненная гнева и гордости.


        "91. МОРЕ. ДЕНЬ"

   Окутанную  дымом  от  взрыва  шлюпку  Великого  герцога  затягивает   в
водоворот. Она резко накреняется и уходит п