лова не сгущаются здесь в язык. Это вопль. И только. 
* * * 
    О двух книгах Г.К. Честертона - "Ортодоксия" и "Человек, который был Четвергом": 
   - Это так весело, что можно почти поверить, будто он нашел бога. 
    - Смех для вас признак религиозности? 
   - Не всегда. Но в такое безбожное время нужно быть веселым. Это наш долг. Когда "Титаник" шел ко дну, его оркестр продолжал играть. Так отчаяние лишается почвы. 
    - Но судорожная веселость гораздо грустнее, чем открыто выраженная грусть. 
   - Верно. Но грусть безысходна. А речь идет о надежде, об исходе, о будущем - только об этом. Опасность длится лишь одно маленькое, ограниченное мгновение. За ним - пропасть. Если преодолеешь ее, все станет иначе. Все дело в мгновении. Оно определяет жизнь. 
* * * 
    О Бодлере: 
   - Поэзия - болезнь. Сбить температуру еще не значит выздороветь. Напротив! Жар очищает и просветляет. 
* * * 
    Прочитав чешский перевод воспоминаний Максима Горького о Льве Толстом 16, Кафка сказал: 
   - Поразительно, как Горький рисует характерные черты человека, не давая своей оценки. Я хотел бы прочитать его заметки о Ленине. 
    - Разве Горький опубликовал воспоминания о Ленине? 
   - Нет, он этого еще не сделал. Но я думаю, что он когда-нибудь непременно их опубликует. Ленин дружен с Горьким. А Максим Горький видит и все ощущает пером. Это видно по заметкам о Толстом. Перо не инструмент, а орган писателя. 
* * * 
    В связи с процитированной Г. Яноухом фразой из книги Михаэля Груземана об авторе "Бесов": "Достоевский - кровавая сказка". 
    - Некровавых сказок не бывает. Всякая сказка исходит из глубин крови и страха. Это роднит все сказки. Внешняя оболочка различна. В северных сказках не так много пышной фауны фантазии, как в сказках африканских негров, но зерно, глубина тоски одинаковы. 
* * * 
    О Генрихе Гейне: 
   - Несчастный человек. Немцы обвиняли и обвиняют его в еврействе, а ведь он немец, и притом маленький немец, находящийся в конфликте с еврейством. И как раз это и есть типично еврейское в нем. 
* * * 
    В беседе о книге "Человек добр" Леонгарда Франка: 
    - В большинстве своем люди вовсе не злы. Люди поступают плохо и навлекают на себя вину потому, что говорят и действуют, не представляя себе последствий своих слов и поступков. Они лунатики, а не злодеи. 
* * * 
    Кафка рассказал, что Георг Тракль отравился, чтобы уйти от ужасов войны. "Дезертировал в смерть", - заметил Г. Яноух. 
   - У него было слишком сильное воображение. Потому он и не мог вынести войны, возникшей главным образом из-за неслыханного отсутствия воображения. 
* * * 
    После десятидневной болезни Г. Яноух пришел к Кафке в канцелярию и сказал, что чувствует себя гораздо крепче, чем до болезни. 
    - Оно и понятно. Вы перенесли встречу со смертью. Это укрепляет. 
    - Вся жизнь - лишь путь к смерти. 
   - Для здорового человека жизнь, собственно говоря, лишь неосознанное бегство, в котором он сам себе не признается, - бегство от мысли, что рано или поздно придется умереть. Болезнь всегда одновременно и напоминание, и проба сил. Потому болезнь, боль, страдание - важнейшие источники религиозности... 
* * * 
   - Что вы читаете? 
     - "Ташкент - город хлебный"17... 
   - Изумительная книга. Я недавно прочитал ее за один вечер. ^ 
    - Мне кажется, книга эта скорее документ, нежели произведение искусства. 
   - Всякое подлинное искусство - документ, свидетельство. Народ, у которого такие мальчики, как в этой книге, - такой народ нельзя победить. 
    - Но дело, вероятно, не в единицах. 
   - Напротив! Вид материи определяется количеством электронов в атоме. Уровень массы зависит от сознания единиц. 
* * * 
   - Между евреями и немцами много общего. Они усердны, дельны, прилежны, и их изрядно ненавидят другие. Евреи и немцы - изгои. 
    - Возможно, их ненавидят как раз из-за этих качеств? 
    - О нет! Причина гораздо глубже. В основе своей это религиозная причина. У евреев это ясно. У немцев это не так явственно, потому что их храм еще не разрушен. Но это еще произойдет. 
    - Как так? Ведь немцы не теократический народ. У них нет национального бога в собственном храме. 
   - Так принято считать, в действительности же дело обстоит совсем иначе. У немцев есть "бог, который велит ковать железо"18. Их храм - прусский генеральный штаб. 
* * * 
    Кафка рассказал, что пражский еврейский писатель Оскар Баум мальчиком ходил в немецкую школу. Обычно после занятий по дороге домой происходили драки между немецкими и чешскими школьниками. Однажды во время подобной потасовки Оскара Баума ударили пеналом по глазам, и у него отслоилась сетчатка, он ослеп. 
   - Еврей Оскар Баум потерял зрение как немец, каковым он, в сущности, никогда не был и каковым его никогда не считали. Может быть, Оскар - печальный символ так называемых немецких евреев в Праге. 
* * * 
    В разговоре об отношениях между чехами и немцами Г. Яноух сказал, что для лучшего взаимопонимания обеих наций было бы хорошо издать чешскую историю на немецком языке. 
   - Бесполезно. Кто станет ее читать? Разве что чехи и евреи. Немцы определенно не станут, они ведь не стремятся узнавать, понимать, читать. Они хотят только владеть и править, а понимание - обычно лишь помеха на пути к этому. Угнетать ближнего куда легче, если ничего не знаешь о нем. Совесть тогда не мучает... 
* * * 
    Тейлоризм и разделение труда в промышленности. 
   - Это страшное дело. 
    - Вы думаете при этом о порабощении человека? 
   - Речь идет о большем. Результатом такого чудовищного преступления может стать только господство зла. Это естественно. Самая возвышенная и наименее осязаемая часть творения - время - втиснута в сеть нечистых деловых интересов. Тем самым пачкается и унижается все творение, и прежде всего - человек, составная часть его. Такая "затейлоризированная" жизнь - страшное проклятие, которое может породить только голод и нищету вместо желанного богатства и прибыли. Это шаг вперед к... 
    - Концу мира? 
   - Если бы хоть это можно было сказать с уверенностью. Но ни в чем нельзя быть уверенным. Потому ничего нельзя сказать. Можно только кричать, заикаться, хрипеть. Конвейер жизни несет человека куда-то - неизвестно куда. Человек превращается в вещь, в предмет, перестает быть живым существом. 
* * * 
    Кафка листает принесенную Г. Яноухом книгу Альфонса Паке "Дух русской революции"19. 
   - Спасибо. У меня сейчас нет времени. А жаль. Люди в России пытаются построить совершенно справедливый мир. Это религиозное дело. 
    - Но ведь большевизм выступает против религии. 
   - Он делает это потому, что он сам - религия. Интервенции, мятежи и блокады - что это такое? Это небольшие прелюдии к великим, лютым религиозным войнам, которые пробушуют над миром. 
* * * 
    Встретив большую группу рабочих, направляющихся со знаменами и плакатами на собрание, Кафка заметил: 
   - Эти люди так уверены в себе, решительны и хорошо настроены. Они овладели улицей и потому думают, что овладели миром. Но они ошибаются. За ними уже стоят секретари, чиновники, профессиональные политики - все эти современные султаны, которым они готовят путь к власти. 
    - Вы не верите в силу масс? 
   - Я вижу ее, эту бесформенную, казалось бы неукротимую силу масс, которая хочет, чтобы ее укротили и оформили. В конце всякого подлинно революционного процесса появляется какой-нибудь Наполеон Бонапарт. 
    - Вы не верите в дальнейшее развертывание русской революции? 
   - Чем шире разливается половодье, тем более мелкой и мутной становится вода. Революция испаряется, и остается только ил новой бюрократии. Оковы измученного человечества сделаны из канцелярской бумаги20. 
* * * 
    Г. Яноух рассказал Кафке о докладе, организованном союзом студентов-марксистов в клубе социал-демократов и посвященном положению в России. 
    - Я ничего не смыслю в политических делах. Это, разумеется, недостаток, от которого я бы охотно избавился. Но у меня так много недостатков! Самое близкое все больше и больше уходит от меня вдаль. Я восхищаюсь Максом Бродом, который хорошо ориентируется в дебрях политики. Он часто и очень много и долго рассказывает мне о текущих событиях. Я слушаю его, как сейчас слушаю вас, и тем не менее не могу полностью понять их. 
    - Я неясно рассказывал? 
   - Вы меня не поняли. Вы хорошо рассказывали. Дело во мне. Война, революция в России и беды всего мира представляются мне половодьем зла. Это наводнение. Война открыла шлюзы хаоса. Наружные вспомогательные конструкции человеческого существования рушатся. Исторический процесс держится уже не на личности, а только на массах. Нас толкают, теснят, сметают. Мы претерпеваем историю. 
    - Стало быть, вы считаете, что человек больше не является сотворцом мира? 
   - Вы опять не поняли меня. Напротив, человек отказался от участия в созидании мира и ответственности за него. 
    - Это не так. Разве вы не видите роста рабочей партии? Активности масс? 
    - В том-то и дело. Движение лишает нас возможности созерцания. Наш кругозор сужается. Сами того не замечая, мы теряем голову, не теряя жизни. 
    - Вы считаете, что люди становятся безответственными? 
   - Мы все живем так, словно мы самодержцы. Из-за этого мы становимся нищими. 
    - К чему это приведет? 
   - Ответы - лишь желания и обещания. Но они не дают уверенности. 
    - Если нет уверенности, чем в таком случае является вся жизнь? 
   - Крушением. Возможно, грехопадением. 
    - Что есть грех? 
   - Что есть грех... Мы знаем слово и деяние, но мы утратили ощущение и познание. Может быть, это уже есть проклятие, покинутость богом, безумие... Не ломайте себе голову над тем, что я вам сказал. 
    - Почему? Вы ведь говорили совершенно серьезно. 
   - Именно поэтому. Моя серьезность может подействовать на вас, как яд. Вы молоды. 
    - Но ведь молодость не недостаток. Она не может помешать мне думать. 
   - Я вижу, мы сегодня действительно не понимаем друг друга. Но это даже хорошо. Непонимание защитит вас от моего злого пессимизма, который и есть грех. 
* * * 
    Перелистывая книгу "Освобождение человечества, свободолюбивые идеи в прошлом и настоящем", Кафка долго рассматривал репродукции картин "Война" Арнольда Бeклина и "Апофеоз войны" В. В. Верещагина. 
   - В сущности, войны еще никогда не изображались правильно. Обычно показывают только отдельные явления или результаты - вот как эта пирамида черепов. Но самое страшное в войне - уничтожение всех существующих гарантий и соглашений. Физическое, животное заглушает и душит все духовное. Это как раковая болезнь. Человек живет уже не годы, месяцы, дни, - часы, а только мгновения. И даже в течение мгновения он не живет. Он лишь осознает его. Он просто существует. 
    - Это вызывается близостью смерти. 
   - Это вызывается знанием и боязнью смерти. 
    - Разве это не одно и то же? 
   - Нет, это совсем не одно и то же. Тот, кто познал всю полноту жизни, тот не знает страха смерти. Страх перед смертью лишь результат неосуществившейся жизни. Это выражение измены ей. 
* * * 
    По поводу бесчисленных международных конференций послевоенного времени: 
   - У этих больших политических собраний уровень обычных встреч в кафе. Люди очень много и очень громко говорят, для того чтобы сказать как можно меньше. Это очень шумное молчание. По-настоящему существенны и интересны при этом лишь закулисные сделки, о которых не упоминают ни единым словом. 
    - По вашему мнению, пресса не служит истине. 
   - Истина относится к тем немногим действительно великим ценностям жизни, которые нельзя купить. Человек получает их в дар, так же как любовь или красоту. Газета же - товар, которым торгуют. 
    - Значит, пресса служит оглуплению человечества. 
   - Нет, нет! Всe, в том числе и ложь, служит истине. Тени не гасят солнца. 
* * * 
    В одной газетной статье говорится о плохих перспективах мира в Европе. 
    - Но ведь мирный договор окончательный, - заметил Г. Яноух. 
    - Нет ничего окончательного. По словам Авраама Линкольна, ничто не урегулировано окончательно, пока не урегулировано справедливо. 
   - Когда же это будет? 
    - Кто знает? Люди не боги. История создается ошибками и героизмом любого самого незначительного момента. Когда бросают камень в реку, на воде образуются круги. Но большинство людей живет без сознания сверхиндивидуальной ответственности, и в этом, мне кажется, источник всех бед. 
   - Что вы скажете по поводу Макса Хeльца21? 
    - Разве можно злом достичь добра? В сущности, сила, которая пытается противостоять судьбе, есть слабость. Куда сильнее тот, кто готов все отдать и все принять. Но этого не может понять маркиз де Сад. 
    - Маркиз де Сад? 
    - Да, маркиз де Сад, историю которого вы дали мне читать, поистине покровитель нашего времени... Он ощущает радость, только заставляя страдать других, подобно тому как роскошь богатых оплачивается нищетой бедных. 
    Г. Яноух показывает Кафке репродукции картин Винсента Ван Гога. 
   - Как прекрасен этот сад при кафе на фоне фиолетовой ночи. Другие картины тоже хороши. Но этот сад очаровывает меня. Вы знаете его рисунки? 
    - Нет, их я не знаю. 
   - Жаль. Они воспроизведены в книге "Письма из сумасшедшего дома". Может быть, вы где-нибудь увидите эту книгу. Я так хотел бы уметь рисовать. Я все время пытаюсь делать это. Но ничего не получается. Только какие-то иероглифы, которые потом и сам не могу расшифровать. 
* * * 
    По поводу антологии поэтов-экспрессионистов22: 
   - Книга навевает на меня грусть. Поэты протягивают руки навстречу людям. Но люди видят не дружеские руки, а судорожно сжатые кулаки, нацеленные в глаза и сердце. 
* * * 
    В разговоре о новом издании платоновских законов идеального государства Г. Яноух высказал сомнение, правильно ли поступает Платон, исключая поэтов из своего государства. 
   - Это вполне понятно. Поэты пытаются заменить людям глаза, чтобы тем самым изменить действительность. Потому они, в сущности, враждебные государству элементы, - они ведь хотят перемен. Государство же и вместе с ним все его преданные слуги хотят незыблемости. 
* * * 
    На выставке французской живописи, где были и картины Пикассо - кубистский натюрморт и розовые женщины с огромными ногами, - Г. Яноух назвал Пикассо "озорным деформатором". 
   - Я так не думаю. Он просто отмечает уродства, еще не осознанные нашим сознанием. Искусство - зеркало, иной раз оно "уходит вперед", как часы. 
* * * 
    Рассматривая фотографии конструктивистских картин: 
    - Все это только мечты о чудесной Америке, о волшебной стране неограниченных возможностей. Оно и вполне понятно, ибо Европа все больше и больше становится страной немыслимой ограниченности. 
* * *Просматривая издание политических рисунков Георга Гросса23, Яноух заметил: "Это же ненависть!" 
   - Разочарованная молодежь. Это ненависть, возникающая из невозможности любить. Сила выразительности порождена определенной слабостью. В этом источник отчаяния и жестокости этих рисунков. Кстати, в одном альманахе я читал какие-то стихи Гросса. 
    Кафка указал на рисунки: 
   - Это рисованная литература. 
* * * 
    Перелистывая книгу с рисунками Георга Гросса24: 
    - Старое представление о капитале - толстяк в цилиндре сидит на деньгах бедняков. 
    - Но это ведь только аллегория. 
   - Вы говорите "только"! Аллегория превращается в головах людей в отражение действительности, что, разумеется, неверно. Но заблуждение уже возникло. 
    - Вы считаете, что такое изображение неверно? 
   - Я совсем не это хотел сказать. Оно и верно, и неверно. Верно оно только с одной стороны. Неверно оно постольку, поскольку часть выдается за целое. Толстяк в цилиндре сидит у бедняков на шее. Это верно. Но толстяк олицетворяет капитализм, и это уже не совсем верно. Толстяк властвует над бедняком в рамках определенной системы. Но он не есть сама система. Он даже и не властелин ее. Напротив, толстяк тоже носит оковы, которые не показаны. Изображение неполно. Потому оно и не хорошо. Капитализм - система зависимостей, идущих изнутри наружу, снаружи вовнутрь, сверху вниз и снизу вверх. Все зависимо, все скованно. Капитализм - состояние мира и души... 
* * * 
   - Истинная реальность всегда нереалистична. Поглядите на ясность, чистоту и правдивость китайской цветной гравюры на дереве. Уметь бы так говорить! 
* * * 
    - Форма выражения мне не совсем понятна, - сказал Г. Яноух по поводу гравюр на линолеуме Иозефа Чапека, воспроизведенных в журнале "Червень". 
    - Тогда вы не понимаете и содержания. Форма не есть выражение содержания, а лишь приманка, ворота и путь к содержанию. Возымеет оно действие - тогда откроется скрытый задний план. 
* * * 
    Один из пражских журналов проводил анкету, первый вопрос которой гласил: "Существует ли молодое искусство?" На замечание Г. Яноуха, что такой вопрос звучит странно, ибо существует только или искусство, или халтура, Кафка сказал: 
   - В этом вопросе ударение не на существительном "искусство", а на определяющем прилагательном "молодое". Это значит, что те, кто задает его, серьезно сомневаются в существовании художественной молодежи. В наше время действительно трудно представить себе свободную, ничем не отягощенную молодежь. Страшный поток этих лет затопил все. В том числе и детей. Грязь и молодость исключают, конечно, друг друга. Но что ныне сталось с молодостью? Она так близка и дружна с грязью. Людям ведома власть грязи. Власть же молодости они забыли. Потому они сомневаются в самой молодости. А что за искусство без хмеля молодой уверенности?.. Молодость слаба. А давление извне так сильно. Необходимость защищаться и в то же время сдаваться рождает судорогу, искажающую лицо. Язык молодых художников больше скрывает, нежели выявляет. 
    Г. Яноух говорит, что молодые художники, с которыми он встречался, обычно люди в возрасте около сорока лет. 
   - Это верно. Многие люди лишь теперь наверстывают свою молодость. Лишь теперь они играют свои детские игры в разбойников, индейцев. Разумеется, они не бегают с луком и стрелами по дорожкам городского парка. Нет! Они сидят в кино и смотрят приключенческие фильмы. Вот и все. Темный зал кинотеатра - волшебный фонарь их упущенной молодости. 
* * * 
    В разговоре о молодых писателях: 
   - Я завидую молодым. 
    - Но ведь вы еще не так стары. 
   - Я стар, как Вечный жид... Вот теперь я напугал вас. Это была только жалкая попытка пошутить. Но молодым я действительно завидую. Чем старше человек становится, тем больше расширяется его кругозор. А жизненные возможности становятся все меньше и меньше. К концу остается один лишь взгляд, один лишь выдох. В этот момент человек, наверное, оглядывает всю свою жизнь. В пepвый и последний раз. 
* * * 
    Увидев среди книг в портфеле Г. Яноуха детективный роман: 
    - Вам нечего стыдиться, что вы это читаете. "Преступление и наказание" Достоевского, в сущности, тоже детективный роман. А "Гамлет" Шекспира? Это детективная пьеса. Действие основано на тайне, которая постепенно раскрывается. Но существует ли большая тайна, чем истина? Искусство всегда лишь экспедиция за истиной. 
    - Но что есть истина? 
   - Похоже на то, будто вы поймали меня на пустой фразе. На самом же деле это не так. Истина - то, что нужно каждому человеку для жизни и что тем не менее он не может ни у кого получить или приобрести. Каждый человек должен непрерывно рождать ее из самого себя, иначе он погибнет. Жизнь без истины невозможна. Может быть, истина и есть сама жизнь. 
* * * 
    Листая немецкий перевод статей Оскара Уайльда "Замыслы": 
   - Это сверкает и манит, как может сверкать и манить только отрава. 
    - Вам не нравится эта книга? 
   - Я не сказал этого. Напротив, она может слишком легко понравиться. И в этом тоже одна из опасностей. Ибо опасна книга, играющая с истиной. Игра с истиной всегда игра с жизнью. 
    - Вы считаете, что без истины нет настоящей жизни? 
   - Часто ложь лишь выражение страха перед тем, что истина может раздавить. Это проекция собственного ничтожества, греха, которого страшатся. 
*