атерина.
     - А об этом, милочка, тебя никто и спрашивать не  будет,  -  отрезала
режиссер.  -  Уже  обговорено  и  с  начальством,  и  с  профсоюзом,  и  с
комсомолом.
     - Мне некогда, у меня  четвертая  линия  простаивает,  -  лихорадочно
подыскивала аргументы Катерина.
     В комнату заглянул телеоператор, которого Катерина видела на  студии.
Рудольф даже знакомил ее с ним.
     - Куда тройку ставить? - спросил телеоператор.
     - На вторую линию, - сказала режиссер. -  Там  у  них  дефицит  идет.
Значит, так... - подвела итог режиссер. - Тройку - на вторую линию. Секунд
десять показываете, потом по моей команде линию останавливаете,  имитируем
поломку, выходит она. Режиссер  кивнула  на  Катерину.  -  Кто  у  нас  на
третьей?
     - Рачков.
     - Передай ему, чтобы он взял ее проход на общем поаппетитней.  Ножки,
бедра - зритель это любит, потом  она  десять  секунд  копается,  потом  я
возьму ее крупно. - Режиссер посмотрела на Катерину. -  Скажешь  несколько
слов.
     - Я не знаю,  что  говорить.  -  Катерина  растерялась  окончательно,
услышав о Рачкове.
     - Чего там не знать, - отмахнулась режиссер. - Что тебе нравится, что
ты собираешься здесь проработать всю жизнь.
     - Я не собираюсь здесь работать всю жизнь, - сказала Катерина.
     Режиссер достала из сумочки листок,
     - Здесь примерные ответы, - сказала она. - А вопросы  будет  задавать
тебе диктор. Радуйся, что рядом с дикторшей снимаешься.

     Катерина вышла в цех и увидела Рачкова, который устанавливал камеру у
второй линии. Она бросилась за станки и присела, чтобы он ее не увидел. Но
это было очень заметное место и проходившие мимо работницы поглядывали  на
нее с удивлением.
     - Что, тебе плохо? - спросила одна.
     - Плохо, - ответила  Катерина  и  сообразила,  что  это  может  стать
уважительной причиной, чтобы не  выступать.  Она  бросилась  в  кабинет  к
Кузьмичу.
     - Я плохо себя чувствую, - начала она. - Я не могу говорить.
     - Не придуривайся. - оборвал ее Кузьмич. - Тебя же вся страна увидит,
тебе письма будут писать.
     И уже принесли халат и  косынку.  Ей  помогли  переодеться.  Зазвонил
телефон. Кузьмич снял трубку,
     - Тебя просят прорепетировать, - сказал он Катерине. - Давай жми.
     Выхода не было.  Катерина  использовала  последнюю  возможность.  Она
бросилась в женский туалет и закрылась.
     Ее искали по всему цеху. Кто-то показал на туалет. Ее  оттуда  вывели
чуть ли не под конвоем. По бокам шли мастера, впереди - начальник участка.
И когда Катерина поняла, что выхода нет совсем, она решилась.
     Она подошла ко второй линии,  увидела  удивленное  лицо  Рачкова,  но
теперь ей уже было все равно. Она все сделала, как  ее  просили.  Прошлась
между станками и, когда линия остановилась,  сделала  вид,  что  устраняет
неисправность.
     Потом  в  кадр  вошла  дикторша,  улыбаясь  привычной   телевизионной
улыбкой, и представила Катерину.
     - Это Катя Тихомирова,  -  начала  она.  -  Единственная  девушка  на
заводе, которая работает слесарем-наладчиком.  Вы  сами  могли  убедиться,
какие сложные станки на заводе. Так вот Катя может определить и  исправить
любую неисправность. Катя, почему вы выбрали эту профессию?
     - Я не выбирала, - ответила Катерина.  -  Просто  у  нас  не  хватает
слесарей.
     - Но ведь вы сознательно, наверное,  выбрали  именно  этот  завод?  -
направляла дикторша.
     - Нет, - ответила Катерина. - По необходимости. Не заводе были  места
в общежитии, а мне негде было жить.
     - А вы не москвичка?
     - Я из Смоленской области, - ответила Катерина.
     Дикторша  несколько  растерялась.  Интервью  начинало  идти   не   по
намеченному плану.
     - Вы ведь работали штамповщицей, а перешли на более сложный и трудный
участок работы, не так ли? - спрашивала дикторша.
     -  Нет,  -  ответила  Катерина.  -  Этот  участок,  если  говорить  о
физических нагрузках, более  легкий,  но  здесь  требуется  более  высокая
квалификация.
     - Значит, вам не нравится просто механическая работа? -  обрадовалась
дикторша. - Вы хотите работать творчески? Значит, вы сознательно перешли в
наладчики?
     -  Никакой  особой  сознательности  не  было,  -  честно   призналась
Катерина. - Я даже не хотела, но меня попросил Кузьмич, извините,  товарищ
Леднев, это наш начальник цеха, он  хороший  начальник,  я  не  могла  ему
отказать. А вообще в наладчики не очень хотят идти -  мало  платят.  Здесь
есть какая-то недоработка, надо пересматривать нормы. За квалифицированную
работу надо и платить соответствующе.
     Это было уже совсем не запланировано,  и  дикторша  задала  последний
вопрос:
     - Катя, а какая ваша  мечта?  Вы,  наверное,  собираетесь  учиться  и
дальше, чтобы вернуться на свой родной завод уже инженером?
     - Я думаю учиться дальше, - сказала Катя. - В этом году я провалилась
на экзаменах в институт, буду поступать на следующий год. Только я вряд ли
сюда вернусь. Я снова буду поступать в химикотехнологический.
     - Удачи вам, Катя!
     - Спасибо.
     Дикторша улыбнулась в камеру. Красный глазок на камере погас,  и  она
облегченно вздохнула. А Катерина пошла  к  своим  станкам.  Пресс  корежил
заготовку, Катерина посмотрела на бракованные детали и раскрыла свою сумку
с отвертками и ключами,
     - Привет. - Рядом с ней остановился Рачков.  -  Интересная  у  нас  с
тобой встреча получилась.
     - И вправду интересная, - согласилась Катерина.
     - А ты, оказывается, героиня!
     - Тебя в этом что-то не устраивает? - спросила Катерина.
     - Нет, я даже польщен.
     Рачкова позвали, передача была окончена, и телевизионщики сворачивали
свое оборудование.
     - Пока, - сказал Рачков. - Куда же теперь тебе звонить?
     - Туда же, куда и звонил, - ответила Катерина.
     - Но ведь, насколько я понимаю, этот телефон - липа!
     - Это нормальный телефон, - ответила Катерина. - Если  ты  позвонишь,
мне передадут.

     - Уже поздно. Десять недель.
     - Я уже это слышала, - сказала Катерина. - У меня нет другого выхода.
     - Выход всегда есть, - сказала врач.  -  Пусть  зайдет  ко  мне  отец
ребенка.
     - Я не знаю, кто отец, - с вызовом ответила Катерина.
     В приемной сидели будущие матери.  Многие  из  них  были  с  мужьями,
Сидели спокойные, умиротворенные  молодые  женщины,  гордо  выставив  свои
округлившиеся животы.
     - Ну что? - спросила Людмила, когда они вышли из консультации.
     - Ничего нельзя сделать, - сказала Катерина.
     - Надо же так влипнуть. - И Людмила закурила.
     - Дай и мне сигарету, - попросила Катерина.
     Она закурила неумело, первый раз в жизни.
     Катерина была в женской консультации. Она молча оделась и  посмотрела
на врача, усталую женщину средних лет.
     - Что же, - сказала врач. - Пока все хорошо.  Никаких  отклонений  от
нормы.
     - Мне нужен аборт, - сказала мрачно Катерина.

     Катерина встретилась с Рачковым на Суворовском бульваре.
     - А что могу сделать я? - спросил Рачков.
     - Поговори с родителями, может быть, у матери  есть  знакомые  врачи,
которые согласятся сделать аборт.
     -  Еще  чего,  -  отмахнулся  Рачков.  -  Не  хватало  еще  родителей
впутывать.
     - А что мне делать? - спросила Катерина.
     - Надо было раньше об этом думать, - раздраженно ответил Рачков.
     - Тебе тоже надо было думать.
     - А откуда известно, что этот ребенок от меня? - спросил Рачков. - Ты
меня обманула во всем. А может, вообще никакого ребенка  нет?  Я  тебе  не
верю.
     - Прости меня, - попросила Катерина, - Я тебе клянусь. Я тебя никогда
в жизни не обмену. Ни в чем, никогда. Поверь мне.
     - Значит, у тебя был такой тонкий расчет.  -  Эта  мысль  все  больше
нравилась Рачкову.
     - Нет, - сказал он, - Женщине, которая обманула один раз, нет веры на
всю жизнь. Я тебе этого никогда не прощу. Ты сама это заслужила.
     - Что ж, - сказала Катерина, - может быть, ты прав. Я это  заслужила.
Я тебя прошу только об одном; помоги найти враче.
     - У вас на заводе есть поликлиника, - ответил Рачков. - У нас  следят
за здоровьем трудящихся, у нас, как  известно,  самое  лучшее  медицинское
обслуживание в мире. - Рачков даже повеселел. - Ладно, что было, то  было.
Давай разойдемся, как в море паровозы.
     А  ты  сходи  в  поликлинику,  объясни  ситуацию,  они  должны  пойти
навстречу. Извини, мне пора на передачу. - Рачков встал и  пошел.  Вначале
он шел медленно, потом бросился вперед, добежал до троллейбуса, вскочил  в
него, и через мгновение уже не было ни его, ни троллейбуса, который  уплыл
за кроны деревьев...

     В Москве выпал первый снег.  Мальчишки  во  дворах  поставили  первых
снежных баб. Самые нетерпеливые прокладывали первые лыжни.
     Катерина пришла с работы, разделась, легла на кровать и отвернулась к
стене.
     Людмила разогрела на плитке ужин.
     - Если бы я сразу всю правду сказала, сейчас все было бы  по-другому,
- вдруг решила Катерина.
     - Какая разница? - возразила Людмила. - Ты  бы  сказала  или  он  сам
узнал.  Главное  -  результат.  Но  еще  не  все   потеряно.   Я   кое-что
предприняла...
     А поздно вечером в общежитие  приехала  мать  Рачкова.  Она  вошла  в
комнату, осмотрела ее и спросила;
     - Так, значит, здесь живет дочь профессора Тихомирова?
     Катерина  встала,  жалко  улыбнулась,  она  еще  надеялась,  что  раз
приехала мать, все может перемениться. Теперь не одна она будет решать.
     Рачкова села и, не снимая пальто, приступила  к  делу,  -  у  меня  с
Рудиком был серьезный и откровенный  разговор.  Он  тебя  не  любит.  Было
увлечение, кто в молодости  не  увлекается.  А  вся  эта  дешевая  игра  с
профессорскими квартирами... все это противно. - Рачкова поморщилась. -  Я
тебе могу помочь  только  в  одном.  У  меня  есть  знакомые  в  институте
акушерства и гинекологии. Тебя туда примут, но необходима  соответствующая
бумага от завода и вашей поликлиники. Вот фамилия директора института.  На
его имя должно быть письмо. И  еще:  попрошу  больше  не  звонить  мне  со
всякими дешевыми угрозами.
     - Я не звонила, - сказала Катерина.
     - Тогда по вашей просьбе звонят ваши подруги.
     - Я никого не просила. - Катерина посмотрела на Людмилу.
     - Это звонила я, - призналась Людмила, - Не исключено, что я буду  не
только звонить, но и писать в организации, где работаете вы и ваш сын. Зло
должно быть и будет наказано, - почти патетически произнесла Людмила,
     - А вы, по-видимому, Людмила. -  Рачкова  повернулась  к  Людмиле.  -
Специалистка  по  психиатрии,  которая  работает  на  шестом   хлебозаводе
формовщицей.
     - Да, - ответила Людмила с вызовом. - И что же?
     - Ничего, - ответила Рачкова. - Просто я всю эту  историю  рассказала
знакомым  журналистам.  Они  сказали,  что  может  получиться   интересный
фельетон о завоевательницах Москвы.
     - Какие мы завоевательницы, - не  выдержала  Катерина.  -  Мы  честно
работаем,
     - И работайте, - жестко сказала Рачкова. - И поживите в общежитиях, я
лично свое пожила в коммунальных квартирах.
     - Сейчас не те времена, - вклинилась Людмила.
     - Времена всегда одинаковые. Прежде  чем  получить,  надо  заслужить,
заработать, - почти выкрикнула  Рачкова.  -  Нас  и  так  четверо  в  двух
комнатах, нам не хватает только вас с вашим ребенком. Нет,  здесь  вам  не
пройдет, вы не получите ни метра!
     - Простите, - сказала Катерина. - Но мне ничего не надо. Спасибо, что
дали адрес института. Я вам обещаю, что больше никогда  и  ни  о  чем  вас
просить не буду. Вам надо идти, вы не успеете на метро.
     Рачкова поднялась.
     - Если вам потребуется еще в чем-то помощь, может  быть  деньги...  -
начала она,
     - Спасибо, - сказала Катерина. - Я сама хорошо зарабатываю.
     - Тогда до свидания, - сказала Рачкова.
     - Привет, - ответила за Катерину  Людмила  и,  когда  Рачкова  вышла,
набросилась на Катерину. - Решила проявить благородство? Со  жлобами  надо
поступать по-жлобски.
     - Зачем? - спросила Катерина. - А потом она права. Почему они  должны
менять свою жизнь, потому что появилась я?
     - А почему ты должна растить и воспитывать ребенка одна?  -  спросила
Людмила.
     - Ребенка не будет, - сказала Катерина.

     И снова  была  весна.  Родильный  дом  выпускал  рожениц.  Роль  отца
исполнял Николай. Он вручил медсестре цветы, принял  сверток  с  ребенком,
выслушал напутствия,
     - Девочка здоровая, - говорила ему врач.  -  Хорошо,  если  лето  она
проведет за городом.
     - Это само собой, - подтвердил Николай.
     Они прошли к старенькому "Москвичу", возле которого Катерину  ожидали
Людмила и Антонина. Подруги расцеловались.  У  Антонины  был  уже  заметно
округлившийся живот.
     - Надо было, чтобы ее кто-нибудь другой встречал, -  ворчливо  сказал
Николай, когда все расселись в машине.
     - Это почему же? - тут же спросила Людмила.
     - Через три месяца Антонине рожать, потом ты забеременеешь. И  все  в
одном районе. Еще подумают, что у меня гарем,
     - Нашел о чем думать, -  отмахнулась  Людмила.  -  Сейчас  радоваться
надо, девка у нас родилась. Гуляем.

     В комнате, которую выделили Катерине в общежитии, оказалось еще около
десятка людей.
     Комната была уже  обставлена,  даже  несколько  загромождена  вещами.
Здесь была и тахта, и старый  телевизор  "Ленинград",  и  проигрыватель  с
пластинками. Посередине комнаты стояла великолепная никелированная детская
коляска.
     - Ну зачем же? - растерялась Катерина. - Она же такая дорогая.
     - Все продумано, - успокоил ее Николай. - Потом  коляска  перейдет  к
нам, а там, глядишь, и Людка замуж выйдет.
     - Ну, уж  такого  удовольствия  я  вам  не  доставлю,  -  отмахнулась
Людмила.
     - А все остальное откуда? - спросила Катерина.
     - Со всей Москвы. - Николай показал на присутствующих.  -  Родня  моя
передала излишки.
     Женщины пеленали девочку.
     - Как назовешь? - спросили Катерину.
     - Александрой, как моего отца, - сказала Катерина,
     - Все  сели,  -  распоряжалась  Людмила.  И  все  сели.  -  Программа
следующая: завтра выезжаешь на дачу к Николаю и Антонине.
     - Ну какая дача, - проворчал Николай, - садовый участок.  Но  комнату
оборудовали.
     - Продукты вожу я и Николай, - продолжала Людмила. -  По  возвращении
тебе нужен будет еще один месяц, пока эту паршивку не возьмут в  ясли.  На
первую половину месяца я перейду во вторую смену,  к  этому  времени  Тоня
пойдет в декрет и заранее начнет осваивать практический курс по  уходу  за
ребенком. Следующее: через три месяца начинаются экзамены в институт. Ты в
прошлом году по химии провалилась? Так вот, химией с  тобой  займется  мой
новый знакомый. - Встал солидный мужчина и  наклонил  голову.  -  Кандидат
наук, доцент, качество подготовки гарантирует.
     - А если бы она по физике провалилась? - спросил доцент.
     - Заменили бы тебя на физика, - тут же нашлась Людмила.
     Николай наполнил рюмки.
     - За Александру... как ее?..
     - Александровну, - в наступившей тишине ответила Катерина.
     - Итак, за москвичку Александру  Александровну  Тихомирову,  гип-гип,
ура!

     Была ночь. Катерина стирала пеленки.  Через  комнату  были  протянуты
веревки, на которых сушились пеленки. На столе были разложены  учебники  и
тетради.
     Закончив стирку, Катерина села за стол, Она пыталась  заниматься,  но
ничего не могла с собою поделать, глаза смыкались. И  она  заплакала.  Она
плакала тихо, чтобы не разбудить дочь.
     Выплакавшись,  Катерина  вытерла  слезы,  собрала  тетради  и  начала
заводить будильник.
     Шел третий час ночи. Катерина поставила стрелку будильника  на  шесть
утра, подумала и перевела на без десяти шесть, но, посмотрев на  полотнища
пеленок, поставила на половину  шестого  утра.  Ей  оставалось  спать  три
часа...

     x x x

     Трещал будильник, Катерина нажала кнопку, повернулась на другой  бок,
но через мгновение все-таки заставила себя встать.
     Она накинула халат и прошла в ванную. Посмотрела на себя  в  зеркало.
Это была почти прежняя Катерина, только  прибавились  морщинки  в  уголках
глаз и в пышных по-прежнему волосах проглядывала седина.
     Но из ванной она вышла уже без видимых морщин и  без  единого  седого
волоска. Темно-рыжие волосы  лежали  естественными  волнами  -  парик  был
первоклассный.
     Квартира была двухкомнатная, обставленная добротной,  но  в  общем-то
стандартной  мебелью.  Катерина  прошла  в  другую  комнату.   Там   спала
Александра. Ей было девятнадцать лет. Катерина распахнула настежь  окно  и
вышла на кухню. Александра,  почувствовала  ворвавшийся  ветер,  вынуждена
была встать.
     Катерина на кухне пила кофе и просматривала свой блокнот с записями.
     - Когда вернешься? - спросила Александра.
     - Не знаю, - односложно ответила Катерина, - По-видимому, поздно.
     - Значит, вечером я могу пригласить девочек? - спросила Александра.
     - И мальчиков тоже, - сказала Катерина.
     - Это уж само собой, - сказала Александра.
     Катерина  прошла  в  свою  комнату,  взяла  связку  ключей,  сумку  и
вернулась на кухню.
     - Я знаю, - опередила ее Александра. - Обед в  холодильнике:  суп  из
концентратов, антрекоты, компот консервированный. Посуду помою.
     - Тогда пока, - улыбнулась Катерина.
     - Пока, - улыбнулась Александра.
     Людмила  допивала  свой  утренний  чай.  Она  жила  в   однокомнатной
малогабаритной  квартире,  половину  которой  занимала  большая   кровать.
Кровать стояла в центре  комнаты  и  была  главным  предметом  обстановки,
Людмила набросила плащ, вышла из дому, не обращая  внимания  на  осуждающе
поглядывающих на нее женщин, закурила и пошла к остановке автобуса.
     На  остановке  была  обычная  утренняя  толчея.  Автобусы   подходили
переполненными. Их приходилось брать штурмом.  Это  был  новый  микрорайон
Москвы, и автобусов, по-видимому, не хватало.
     Людмила попыталась втиснуться в очередной автобус, но ее  оттолкнули,
Тогда она пошла вперед по шоссе и остановила первую же "Волгу".
     - На Хорошевку, - сказала она, - Плачу трешку, если успеешь к восьми.

     Катерина вышла во двор, подошла к "Жигулям", вставила ключ зажигания,
двигатель заработал. Катерина  увеличила  обороты,  вслушиваясь  в  работу
двигателя. Что-то ей не понравилось. Она выключила двигатель,  на  секунду
задумалась, потом снова включила двигатель,  резко  развернулась  и  также
резко рванула вперед. Почти не снижая скорости, она вырулила из переулка в
поток машин на шоссе. Несколько секунд она  шла  следом  за  автофургоном,
потом взглянув в зеркало, резко пошла на обгон.
     Теперь она шла в крайнем левом  ряду,  стремительно  обгоняя  машины,
идущие справа. Водители-мужчины посматривали на нее  несколько  оторопело.
Один из них попытался с нею соревноваться, но  очень  быстро  отстал,  тем
более что приближался пост ГАИ.
     У  поста  Катерина  чуть  сбросила  скорость.  Проезжая   мимо,   она
улыбнулась постовому, тот тоже улыбнулся ей, но все-таки погрозил жезлом и
тут же остановил водителя, пытавшегося соревноваться с Катериной.
     Антонина и Николай ехали в переполненном автобусе.
     - Зачем было покупать машину, - выговаривала Антонина, - чтобы ездить
на ней один раз в неделю и то не всегда?
     - Ты же знаешь, машину ставить негде, - возразил Николай.
     - Ну уж чего-чего, - не согласилась Антонина, - а  места  на  стройке
хватает.
     - Ты что, забыла, - спросил Николай, - как  в  прошлый  раз  самосвал
ободрал мне правое крыло?
     - Ну и что? - спросила Антонина. - Ты думаешь, что машина у тебя  всю
жизнь будет новой?
     - Не всю, - сказал Николай, - но на "Москвиче" проездил двадцать лет.
     - Тоже мне срок, - пренебрежительно ответила Антонина. -  Моему  деду
одних сапог на всю жизнь хватило, их еще отец донашивал.
     - Ничего в этом плохого не вижу, -