собрал обо  мне
довольно много информации. И потом, я действительно не  понимаю,  чего  ты
хочешь от меня?
     - Я хочу видеть свою дочь, - сказал Рачков.
     - Ну почему ты думаешь, что это твоя дочь? - спросила Катерина. - Вот
это  твой  сын?  -  Она  кивнула  на  проходившего  мимо  них  парня   лет
шестнадцати.
     - Нет, это не мой сын!
     - Почему не твой? Давай мы сейчас  его  подзовем,  расспросим  о  его
матери, и, может быть, ты вспомнишь, что  лет  семнадцать  назад  ты  имел
что-то с его матерью. Молодой человек! - крикнула она. -  Подойдите  сюда,
пожалуйста!
     - Прекрати, - возмутился Рачков.

     Катерина сидела в приемной министра.
     - Пожалуйста, товарищ Тихомирова, - пригласил  ее  помощник.  Министр
вышел из-за стола, и они сели в кресла.
     - Что на этот раз будете выбивать из меня? - спросил министр.
     - Как ни странно - ничего,  -  улыбнулась  Катерина.  -  Только  один
вопрос, можно?
     Министр внимательно посмотрел на Катерину.
     - Ким Семенович, правда, что вы поддерживаете  Павлова  из  головного
НИИ? - спросила Катерина.
     - А если правда? - Министр насторожился.
     - Тогда очень жаль, - сказала Катерина. - Павлов сегодня устарел, как
и его установка. Через три года, когда она войдет в серию, мы отстанем  от
японцев на пять лет.
     - Что вы предлагаете? - усмехнулся министр.
     - Начать монтаж реактора Виктора Шапкина, простите, Виктора Ивановича
Шапкина.
     - У Шапкина только опытный экземпляр, - возразил министр.
     -  Испытаем  опытный,  а  доводку  будем  делать  прямо  на  серийных
вариантах. Спокойной жизни у нас не будет, но зато мы выиграем года два.
     - И, разумеется, вы заберете Шапкина с группой в СКВ  объединения?  -
спросил министр.
     - Разумеется, - улыбнулась Катерина.
     - Я не возражаю...
     - Спасибо. - И Катерина поднялась.
     - Подождите, - попросил министр.  -  Я  хотел  бы,  чтобы  вы  поняли
следующее: Павлов многое сделал как ученый и еще многое  сделает.  Устарел
не Павлов, а его окружение, которое вовремя не предупредило  его,  что  он
ошибается, а это может случиться с любым руководителем и со мной тоже...
     - С вами пока все в порядке, - заверила его Катерина.  -  Как  только
появятся первые признаки, я вам об этом тут же сообщу.
     - Спасибо. Но не думайте, что я этому очень обрадуюсь.  Как  здоровье
вашего отца?
     - Он умер шесть лет назад.
     - Как?! - Изумился министр. -  Академика  Тихомирова  я  видел  месяц
назад.
     - А мы с академиком  Тихомировым  очень  неблизкие  родственники.  Из
одной деревни, только он уехал оттуда на сорок лет раньше. А вообще у  нас
в деревне почти все Тихомировы или Буяновы.
     - Вообще-то  я  сомневался,  что  вы  дочь  Тихомирова,  -  признался
министр.
     - Не слишком тонка в обращении  для  такой  интеллигентной  семьи?  -
спросила Катерина.
     - Нет, - рассмеялся министр. - Просто слишком  напористы.  А  знаете,
Катерина, вы почти эталон преимуществ Советской власти. Приезжает  девочка
из деревни и становится директором крупнейшего комбината в Москве.
     - Правда, на это ушло двадцать лет. Но в принципе,  как  я  убедилась
сама, у нас можно добиться почти всего, чего хочешь.
     - Скажите, Катерина, - вдруг спросил министр. - Вы счастливы?
     - Наверное, счастлива...
     - Я не знаю вашего мужа. Он из нашей системы?
     - Я не замужем, - просто ответила Катерина. - С этим не получилось. У
нас, если хочешь, можно стать директором комбината, даже министром, а  вот
чтобы выйти  замуж,  желания  одного  человека  недостаточно.  Здесь  даже
преимущества Советской власти не помогают.
     - Простите, - сказал министр. - Странное какое-то время.  Я  замечаю,
что сегодня, как никогда, много одиноких мужчин и женщин. Может  быть,  мы
стали слишком требовательны друг к другу? Или разучились прощать, а?
     - Не знаю, - произнесла Катерина.

     Вечером Катерина вела прием избирателей.
     Вошла средних лет женщина, села напротив нее и заплакала.
     - Перестань, - сказала Катерина, - Слезами ничему не поможешь. Пришла
на прием к депутату Моссовета - рассказывай.
     - Я с мужем разошлась, - И женщина снова заплакала.
     - Тоже мне беда, - презрительно сказала Катерина.  -  Кто  сейчас  не
разводится. У  меня  знаковая  пять  раз  разводилась  и  пять  раз  замуж
выходила.
     Это женщину заинтересовало. Она вытерла слезы.
     - Как - пять? - переспросила она.
     - Вот так, - подтвердила Катерина. - Все не получалось. На пятый  раз
только получилось. А сейчас счастлива.
     - У меня ребенок.
     - А у нее два, - сказала Катерина. - Сейчас третьего  родила,  В  чем
проблема-то? С квартирой, что ли?
     - С квартирой, - подтвердила женщина. - У нас двухкомнатная. Он хочет
разменять. Куда же мне, а коммунальную? Девочке уже шестнадцать лет, к ней
уже парни заходят. Да и я не старуха еще.
     - Это уж  точно  не  старуха,  -  подтвердила  Катерина,  но  тут  же
спросила: - Но ему-то тоже где-то жить надо?
     - А у него мать  одна  живет.  Пусть  к  матери  переезжает,  Площадь
позволяет. Тоже двухкомнатная. Мать одна живет, отец у него умер.
     - Ну, а он что? - спросила Катерина.
     - Не хочет. - Женщина  снова  начала  всхлипывать.  -  И  милиция  не
прописывает, раз у него площадь есть.
     Катерина сделала пометку; прописка, милиция.
     - Вот мой телефон на  работу.  -  Она  протянула  женщине  листок.  -
Позвони в среду. Я в милиции поговорю.
     - Я уже говорила в милиции, С ними не договоришься
     -  Еще  чего,  -  не   согласилась   Катерина.   -   С   американцами
договариваемся, а уж со своей милицией найдем общий язык.
     - С американцами, может, и можно, а с нашей милицией невозможно.  Мои
соседи советуют Генеральному прокурору написать, а  копию  -  в  Верховный
Совет и в Политбюро.
     - Ну да, - сказала Катерина. - Ты с  мужем  поругалась,  и  по  этому
поводу сессию Верховного Совета собирать?  Вот  тебе  телефон.  позвони  в
среду прямо ко мне на работу.

     Гога смотрел телевизор. Смотрел с удобствами. Перед ним стояло пиво и
тарелка с креветками. Шел хоккейный матч.
     Из  передней  доносился  разговор  на  повышенных  тонах.  Гогу   это
отвлекало. Он приглушил звук и прислушался.
     - Я поеду с тобой, - требовала Александра, - И все им выскажу.
     - Ты никуда не поедешь, - возражал Никита. - Я сам разберусь,
     - Нет, я поеду.
     - Нет, не поедешь,
     Гога вышел в переднюю.
     - Куда едем? - спросил он.
     - Никуда, - отрезала Александра.
     - Правильно, - подтвердил Гога. - Уже поздно. Поедешь завтра.
     -  До  свидания,  Георгий  Иванович.  -  Никита   проскользнул   мимо
Александры и захлопнул дверь.
     Александра начала лихорадочно собираться.
     - Я поеду с тобой, - сказал Гога. - Только объясни, в чем дело?
     - Его бьют, - выпалила Александра.
     - За что? - спросил Гога.
     - За меня.
     Гога взял ее за руку, привел в комнату, усадил в  кресло  и  сам  сел
напротив.
     - Коротко и внятно, - приказал он.
     - Я раньше дружила с Валеркой Копыловым,  даже  и  не  дружила,  так,
несколько раз целовались, а потом в меня влюбился Никита.
     - А ты? - спросил Гога.
     - И я тоже. Я его очень сильно люблю. Так теперь Копылов  с  ребятами
его бьют. Подкарауливают и всячески издеваются требуют, чтобы он  от  меня
отказался.
     - А он? - спросил Гога.
     - Он с синяками приходит.
     - Значит, не отказывается. Поехали!
     - Их семь человек, - предупредила Александра. - Все ребята  здоровые.
Я хотела в милицию сообщить, мама  запретила,  говорит,  что  сами  должны
разобраться. Я говорила с Копыловым, объяснила что не люблю его, а они все
равно подкарауливают Никиту.
     - Где? - спросил Гога.
     - На Лаврушенском, где он живет, в проходных дворах.
     - Семеро, говоришь? - Гога задумался  и  принял  решение.  Он  набрал
номер телефона...

     По переулку шел Никита. За ним по  противоположной  стороне  улицы  -
трое мужчин и Александра. И вдруг Никита исчез. Его втянули во двор.
     Никита стоял в окружении семерых высоких и плотных парней,  Трое  его
держали, четвертый снимал с него ботинки. Сняв ботинки,  он  перекинул  их
через невысокую стенку, разделявшую дворы соседних домов. Туда же полетела
и кепка Никиты.
     - Ты подумал? - спросили Никиту.
     - Подумал, - ответил Никита.
     - Ну что? - спросили его,
     - Нет, - ответил Никита. - Вы подонки.
     Никиту подтолкнули. Он  отлетел  к  другому  парню,  и  тот  с  силой
оттолкнул его обратно. Щуплый Никита бросился на одного из парней и тут же
отлетел в сторону.
     Гога с сопровождающими вошли во двор. Трое мужчин легко вошли в круг.
Гога подошел к Копылову, который снимал с Никиты ботинки, и  резко  дернул
за рукав его пиджака. Пиджак соскользнул с плеч и  сковал  руки  Копылова.
Гога нагнулся, сдернул с  ног  Копылова  ботинки  и  перебросил  их  через
стенку, туда же полетел и пиджак Копылова. Ребята опешили.
     - Вы что, деды? - неуверенно спросил один из них. - Шли бы вы к своим
старушкам подобру-поздорову,
     Плотный Иван незаметно двинул плечом, и говоривший отлетел в сторону.
Ребята бросились вперед. Мужчины мгновенно встали спиной к  спине.  Ребята
наскакивали и разлетались по сторонам. А еще через  мгновение  все  семеро
были прижаты к стенке. И тут вышла Александра,
     - Добрый вечер, - сказала она нежно. - Разрешите вас представить друг
другу. Это мои школьные друзья. А это мой отец. - Она показала на Гогу.
     Тот галантно кивнул.
     - На первый раз будем считать конфликт исчерпанным. Копылов,  принеси
одежонку свою и Никиты, - попросил Гога.
     Копылов перелез через стенку и принес одежду свою и Никиты.
     - Привет, ребята. До завтра. - Александра обаятельно улыбнулась.
     И  они  двинулись  обратно.  Иван  задержался   и   показал   ребятам
внушительный кулак.
     - Видите? Сегодня  ведь  была  просто  разминка.  Во  мне  лично  сто
двадцать  кило,  и  я  держал  первенство  по  двадцать  четвертой  особой
воздушной армии в тяжелом весе. Это я вам так, на всякий случай...
     Александра и Гога шли по ночной Москве. Они прошли  Большой  Каменный
мост и шли мимо Александровского сада. Справа  ярко  светились  звезды  на
башнях Кремля.
     - Гога, - спросила Александра, - мы маме об этом расскажем?
     - Не надо, - сказал Гога.
     - Но мне так хочется рассказать. Меня всю так
     - Не надо, - сказал Гога.
     - Но ведь вы поступили как настоящий мужчина!
     - Перестань, - сказал Гога. - Я поступил как нормальный мужчина. Если
надо защищать, мужчина это должен сделать. Это нормально. Ты же не  будешь
хвалить женщину, которая постирала белье и сварила обед. Это нормально.
     - Гога, а почему вы не стали  учиться  дальше?  Вы  бы  смогли  стать
руководителем.
     - А что, разве все должны быть руководителями? - спросил Гога.
     - Ну не все,  конечно,  -  согласилась  Александра.  -  Но  это  дает
личности возможность реализовать себя с  наибольшей  полнотой.  Вот  мама,
например...
     - Что - мама? - насторожился Гога.
     - Мама так считает, - нашлась Александра.
     - Я думаю, единого решения здесь нет, - не согласился  Гога.  -  Кому
этого хочется, пусть будет, но ведь этого не всем хочется.
     - Я думаю, этого всем хочется, - не  согласилась  Александра.  -  Все
хотят быть знаменитыми, все хотят,  чтобы  их  уважали,  все  хотят  иметь
больше возможностей, чем имеют, только не все в этом признаются.
     - Давай разберем возможности. Возьмем  моего  начальника  управления.
Кстати, мы с ним учились в одном классе. Ты думаешь,  он  ест  не  тот  же
хлеб, что и я? Или не ту же колбасу? Или он дышит не тем же воздухом,  что
и я? Или он живет с какими-то особенными женщинами? Нет. Потому что,  если
любишь, твоя женщина лучше всех остальных, даже английской королевы. Какие
еще возможности? Его возят на машине, а я езжу на автобусе. Так у него уже
был инфаркт, а у меня нет. Знаменит ли он? Да его в лицо  даже  не  все  в
управлении  знают.  Главное,  Александра,  не  в  этом,  главное  -   быть
счастливым.
     - А что такое счастье? - спросила Александра.
     - А это каждый понимает по-своему.
     - А как понимаете вы? - спросила Александра.
     - Я понимаю как свободу и уважение.
     - Не понимаю, - сказала Александра.
     - Как же тебе объяснить? - задумался Гога. -  Вот  я  слесарь.  Таких
единицы. Я и вправду специалист экстракласса. Я могу  то,  чего  не  могут
другие. Я-как Роднина и Зайцев на  льду.  Они  могут  то,  чего  не  могут
другие.
     Александра улыбнулась.
     - А ты не смейся, - сказал Гога. - Вот Алексеев  поднимает  штангу  в
четыреста пятьдесят кило, а другие не могут. Его знает весь  мир.  А  меня
знает весь институт. Масштабы не так  уж  важны,  У  меня  приятель  Мишка
Линьков. Он закройщик экстракласса.  К  нему  очередь  на  три  месяца.  Я
считаю, что он великий человек, потому что его уважают. И это счастье.
     - Вас послушать, так можно и  в  институт  не  поступать,  -  сказала
Александра. - За три месяца выучилась на портниху и - сиди шей.
     - Ну, я тебе скажу, на простого  инженера  легче  выучиться,  чем  на
хорошую портниху. Как ты это не понимаешь? Не в этом  же  главное.  Скажи,
вот ты Никиту любишь?
     - Люблю, - сказала Александра,
     - А вот если он не станет инженером, а будет  простым  таксистом,  ты
что, его будешь меньше любить?
     - Конечно, не меньше, - возмутилась  Александра,  -  Но  инженер  как
личность все-таки интереснее. У него кругозор шире.
     - Ну, ты не права, - не  согласился  Гога.  -  У  таксистов  кругозор
больше, чем у кого другого.  Ты  поговори  с  ними.  Они  за  день  такого
наслушаются! А что инженер? Ну, придет с работы и будет тебе  рассказывать
о швеллерах, о балках или как раствор не подвезли...
     Александра не выдержала и рассмеялась.
     - Ты чего? - спросил Гога.
     - Ничего, - сказала  Александра.  -  Мне  ужасно  с  вами  интересно.
Выходит, вы счастливый человек.
     - Я счастливый, - подтвердил Гога.  -  Я  люблю  свою  работу,  своих
друзей, Москву, твою мать. Кстати, твоя  мама  тоже  не  достигла  чего-то
сногсшибательного. Ну и что, если она простая работница,  я  ее  от  этого
люблю совсем не меньше.
     Александра посмотрела на Гогу. Тот улыбался оттого, что  у  него  все
прекрасно. И Александра задумалась.

     Катерина, Александра и Гога ужинали вместе.
     - Этого не надо было делать,  -  вдруг  сказала  Катерина.  Гога,  не
понимая, смотрел на Катерину.
     - Я ей все рассказала,  -  призналась  Александра.  -  Извини,  я  не
утерпела.
     - Она же достаточно взрослый человек, - сказала жестко Катерина. -  И
сама должна решать такие вопросы. А кулачная  расправа  -  это  не  метод,
ударить можно и словом. Это иногда больнее.
     - А если слов не понимают? - спросила Александра.
     - Значит, плохо объяснила, значит, дала повод думать, что может  быть
и по-другому. Если  ты  любишь  Никиту,  зачем  кокетничать  с  Копыловым?
Возражений не принимаю, потому что я это  видела  сама.  Но  как  мог  ты,
взрослый мужчина? - возмутилась Катерина. - Теперь эти мальчишки и  думать
будут-прав тот, кто сильнее.
     - Нет, - сказал Гога. - Теперь они будут  думать,  что  против  любой
силы всегда могут найтись силы более мощные.
     - Во всяком случае, - резко  сказала  Катерина,  -  в  будущем  такие
действия уж будь любезен без моего разрешения не принимать.
     - Слушаюсь, - тихо ответил Гога и медленно заговорил: - Но тогда и ты
учти на будущее, что если еще раз позволишь  себе  заговорить  со  мной  в
таком тоне, то я здесь больше никогда не появлюсь.  Заодно  уж  знай,  что
решать я всегда буду сам, и вообще хотел бы, чтобы старшим в доме  был  я.
На том простом основании, что я мужчина.

     - Это только к тебе могут быть, - сказала Катерина дочери.
     Александра пошла открывать дверь.
     В кухню вошел улыбающийся Рачков с букетом цветов и свертком.
     - Здравствуйте, - сказал он.
     Александра стояла рядом с ним, они были похожи.
     - Здравствуйте, - сказал Гога, потому что Катерина молчала.
     - Катерина Александровна, - сказал Рачков, - вы меня представите  или
мне представляться самому?
     - Это Рачков, -  сказала  Катерина  и  все-таки  добавила:  -  Родион
Петрович,  телевизионный  оператор  с  Останкино.  Мой  давний   знакомый.
Настолько давний, что, встретив, не узнал.
     - Но, может, это не его вина, - сказала Александра. - Может быть,  ты
так изменилась.
     - Может быть, - сказала Катерина.
     - Вам понравилась передача? - спросил Рачков.
     - Понравилась, - сказала Александра.  -  Особенно  один  момент,  где
женщина быстро-быстро подкрашивает губы,  чтобы  успеть  попасть  в  кадр.
Остальное лабуда.
     - Вы не правы. Передача в целом получилась. А Катерина  Александровна
была просто прелестна.
     -  Какая  передача?  -  удивился  Гога.  -  Тебя  что,   снимали   на
телевидении?
     - Да ерунда, - отмахнулась  Катерина,  соображая,  как  бы  перевести
разговор с этой опасной темы.
     - Почему же-ерунда? - даже обиделся Рачков. -  Вы  очень  понравились
нашему руководству как настоящий современный руководитель. Даже есть мысль
сделать про вас документальный фильм. Тем более,  у  вас  биография  такая
замечательная - от простой работницы до директора комбината.
     - Кто директор-то? - не понял Гога.
     - Катерина Александровна, конечно, - сказал Рачков.
     Гога поймал испуганный взгляд Катерины и вдруг все понял.
     - Да, конечно, - сказал он и спросил у  Рачкова:  -  А  вы  давно  на
телевидении работаете?
     - Скоро серебряный юбилей буду справлять.
     - Значит, вы у самых истоков стояли? - заинтересовалась Александра.
     - Ну, не то чтобы у самых, и  тем  не  менее  вовремя  разглядел  что
телевидению принадлежит будущее, А со временем оно  же  просто  перевернет
жизнь человека. Не будет газет, журналов, книг, кино, театра.
     - А что же будет? - спросил Гога,
     - Телевидение, одно сплошное телевидение.
     - Это просто дурацкое недоразумение, - сказала Катерина.
     - Я понимаю, - сказал Гога.
     - Кстати, - спросил Рачков Александру, - вы были на телецентре?
     - Нет, конечно.
     - Приходите завтра же,
     - А как?
     - Я закажу пропуск.
     - Что-то я паршиво себя чувствую, - сказал  Гога,  вставая.  -  Поеду
домой, спать лягу пораньше.
     - Останься. - Катерина встала, - Надо поговорить.
     - Поговорим, поговорим, - пообещал Гога.
     Катерина загородила ему дорогу.
     - Никуда я тебя не пущу,
     - У нее сегодня плохое настроение, - пояснил Гога Рачкову,  отодвигая
Катерину в сторону. - С нею в данный момент лучше не связываться. Пока.
     И вышел. Катерина села.
     - Он больше не придет, - сказала она и сникла.
     - Почему? - не понял Рачков.
     - Господи, откуда же ты взялся? - всхлипнула Катерина. - Ты мне  одни
только несчастья приносишь.
     - Да что я сделал-то? - недоумевая, спросил Рачков.
     Катерина вытерла слезы и сказала Александре:
     - Кстати, познакомьтесь.
     - Мы уже познакомились с Родионом Петровичем, - сказала Александра.
     - Ты еще раз познакомься. Это твой отец.
     - Как - отец? - не поняла Александра. - Он же погиб.
     - Да нет, как видишь, жив, здоров и даже довольно упитан.

     На комбинате пускали  установку.  Лохматый  парень  в  последний  раз
проверял схему. Здесь же была Катерина.
     - Начнем? - И парень почти серьезно перекрестился.
     - Начнем, - сказала Катерина и зашептала: - Если  без  брака,  все  у
меня будет хорошо и он сегодня приедет, если брак, то все кончено.
     - Что? - Парень почти наклонился к Катерине,  чтобы  расслышать,  что
она говорит,
     - Девай, - крикнула Катерина.
     Включили тумблер. Под стеклянным  колпаком  стремит