вел себя как муж. То есть
он просто шел с мамой, но из-за этого его, наверняка, принимали за отца
близнецов. И хотя он не мог идти иначе, все равно Борис и Глеб смотрели ему
в спину с ревнивым раздражением, забывая, что именно он привез их сюда на
своей машине.

На прудах виднелись лодки.

- А мы бы как раз сели вдвоем на скамью, - сказал Борис. - И каждому по
веслу.

- Давай! - обрадовался Глеб. - И поплывем как пираты!

Это вышло бы здорово. Восемь лет они не выходили из дома, просидели в своей
зеленой комнате - сразу бы поплыли на лодке! Пусть хотя бы и по парковому
пруду. Для них это означало бы куда большее приключение, чем для привычного
гуляки уйти в настоящие пираты.

- Мама, пойдем на лодке кататься! - крикнул Глеб.

При посторонних он не мог назвать ее Мышкой.

- Мы будем грести, а вы сидеть! - крикнул Борис.

Он ведь первый придумал пойти на лодку, а Глеб выскочил, предложил, будто
его идея.

- Пошли, мальчики! - подхватила и Мышка. - Вот будет изумительно!

Все пошли быстрее, потому что появилась цель.

Лодки были причалены к длинному плоту, который соединялся с берегом
метровой ширины сходнями. Без перил. Пройти по ним, наверное, можно было,
но для Бориса и Глеба это означало бы примерно то же самое, что для
обычного человека пройти по узкой доске... По сходням у них на глазах
взбежал мужчина, и сходни под ним пружинили. Значит, то же самое, что
пройти по узкой шатающейся доске.

- Мальчики, не торопитесь, мы вам руки подадим, - предупредила мама.

А в это время внизу на плоту парочка садилась в лодку. Первым прыгнул
парень, лодка закачалась, он с трудом удержал равновесие, выпрямился и
протянул девице руку, и девица, балансируя, шагнула за ним.

Борис с Глебом так не смогут.

Стоящих странных близнецов заметил лодочник, только что отпускавший парочке
лодку. Откровенно уставился на такое чудо, а потом пошел по сходням с плота
на землю.

- Вот значит как... - сказал лодочник, пахнув потом и еще чем-то
противным. - вот значит... Крепление жесткое... Интересная конструкция... В
лодку хотите? Только если подъемным краном.

Они и сами уже поняли, что напрасно спешили сюда.

Дома Борис и Глеб, может быть, раскричались бы или расплакались от таких
определений. Впрочем, домой к ним такие личности не ходят. А на людях надо
было держаться.

- "Крепление жесткое", - хмыкнул Глеб. - Этого мы еще не слышали, да?

- Но зато "интересная конструкция", - откликнулся Борис.

Медленно развернувшись, они пошли прочь от недоступных лодок.

На их долю оставались тихие развлечения.

- Как можно таких на работе держать! - возмущалась Мышка. - От него же
перегаром несет как от бомжа какого-нибудь. Таких и не обслуживают, не то
что к работе допускать!

Так вот что это был за запах, оказывается, - знаменитый перегар! О котором
близнецы столько читали, но ни разу до сих пор не обоняли в натуре. Сколько
нового опыта за полчаса!

- Еще вода холодная, - храбрился Борис. - А то бы мы без лодки поплавали.
Чтобы в воду войти, подъемный кран не нужен.

- А мы в другой раз! - подхватил Глеб. - Когда лето.

И оба разом вообразили, как они поплывут. Как катамаран. А то ведь они и
мылись до сих пор только под душем, потому что в стандартную ванну им не
поместиться.

- В Америке у всех звезд дома в Голливуде, - сказал Глеб. - По

широкие, и два унитаза рядом.

- Закажем! - веско заключил Борис.

Они дошагали до окончания острова. Белесая вода уходила до горизонта.

- Вот и залив, - сказала Мышка.

- Это море, мама? - решил уточнить Глеб.

- Залив.

- Залив - значит море?

- Ну не знаю. Залив.

- Часть моря, - объяснил Иван Павлович.

И все-таки осталось непонятным, видят они настоящее море или нет.

На залив смотрели два льва. Одинаковых. Но не соединенных. А бывают ли
сиамские львы? И как они бегают и охотятся - если бывают?

Борис хотел обсудить этот вопрос, но в этот момент сзади послышался
серьезный детский голос:

- Папа, а они тянитолкаи, да? Две головы и четыре ноги.

Голосок слышался сзади, а близнецы из-за своей конструкции ("жесткого
крепления") не могли посмотреть назад иначе как развернувшись своим двойным
телом. Они не видели мальчика, но вообразили аккуратного отличника в очках.

- Значит они четвероногие, да? - продолжал смышленый мальчик. - Люди
двуногие, а они - четвероногие.

И сразу приглушенный голос услужливого Ивана Павловича:

- ...нельзя же... невоспитанно... жестоко...

- Слышишь, Славик, - нарочито громко заговорил папа отличника. - Нельзя
говорить, что думаешь. Хоть и свобода слова.

- Но у них же правда четыре ноги! - настаивал наблюдательный Славик.

- Вот и молчи про свою правду! А то обрадовался, что цензуры нет.

Голос у папы был очень взвинченный. Но не от вида же странных близнецов он
так занервничал.

- Посмотрели на море, можно и назад, - решил Борис.

- Если и залив, тоже достаточно, - согласился Глеб.

Они стали разворачиваться на месте в своем бульдозерном стиле. Но пока
развернулись, возбужденный папа со своим отличником были уже далеко.

- Выпускают таких, - возмутилась Мышка, - которым лечиться надо. Ко мне
тоже такие приходят - заказчики. Но я таких сразу чую, которые из каждого
пальца правду высасывают. И деньги потом не платят. Я лучше беру про химию.

- На том берегу холм видите и вышки осветительные? Это Кировский стадион, -
поспешно переменил тему Иван Павлович. - Раньше, когда гол забивали, на
этом берегу было слышно. А теперь - не то.

Страшно было представить, чтобы столько народу кричало разом. Для Бориса и
Глеба и здесь в парке слишком людно.

- Дышите воздухом, мальчики, дышите! - беспокоилась мама. - Чтобы
кислородом зарядиться. А то сидите дома без кислорода.

- Мы уже надышались, - сказал Борис.

- Мы ходить устали, - сказал Глеб.

Никогда еще они столько не ходили. Складывались-раскладывались, как
передвижная ширма.

- Действительно, слишком много с непривычки, - вступился Иван Павлович.

Как будто он заботится о н их больше, чем мама. Больше, чем Мышка.

Они уже почти дошагали до знакомого моста, когда навстречу показалась
процессия каких-то странных людей. Но, наверное, в парке все можно. На
мужчинах - или мальчишках - были шлемы и кольчуги; окружавшие их девицы,
по-видимому, изображали русалок.

- И тридцать витязей прекрасных! - орал предводитель, размахивая
бутафорским мечом. - Чредой из вод выходят ясных!

Меч бутафорский, потому что настоящим он бы так легко не размахивал. Да и
вообще не бывает же в наше время настоящих мечей.

- И с ними дядька их морской! - отозвалась дородная русалка и громко
чмокнула Морского дядьку.

Борис и Глеб смотрели на ряженых одобрительно: интереснее же встречать
таких, чем нормальную публику. До сих пор все встречные глазели на них, а
теперь они сами сливались со зрителями и глядели на неожиданный аттракцион.

Но предводитель, Морской дядька, заметив Бориса и Глеба, не дал им остаться
зрителями. Аттракцион сошелся с аттракционом!

- Он если не развяжет, так разрубит! - прокричал он стих другого поэта и
рубанул бутафорским мечом близнецов в средостение.

Выпад оказался так стремителен, что они и не попытались защититься.

Но в следующую секунду Борис ударил Морского дядьку своей сильной левой,
Глеб достал сильной правой. Дородная русалка тащила Морского дядьку назад.
Опомнился наконец и Иван Павлович.

- Хулиганство, - наскочил он на ряженых, - хулиганство! Думаете,
вырядились, так и хулиганить можно?!

- Алик, перестань! - тянули Морского дядьку уже две русалки.

- Узлы надо разрубать! - орал тот уже прозой. - Кто разрубил узел? Диоген!

Его наконец оттащили.

- Он вас не ранил? - задыхалась Мышка. - Дайте посмотрю! Крови нет?

- Какая кровь? - засмеялся Глеб. - Ведь картонка же!

Все-таки Мышка сунула ручку под свитер, под рубашку и ощупала средостение.
Горячая ее ручка не столько щупала - ласкала.

- Слава богу, крови нет! - подтвердила она.

Небольшая толпа издали сочувствовала.

- Совсем распустились... - доносилось. - Что же, что несчастье...
ухоженные...

А Борис и Глеб были довольны. Во-первых, они дали сдачу, попали кулаками в
упругое тело врага, так что в крови бурлило никогда прежде не испытанное
упоение боем. Во-вторых, этот Морской дядька совсем неуч, хотя и набит
стихами: Диоген не рубил узел и даже не завязывал, а разрубил узел
Александр Македонский.

- А если бы и у нас мечи, вот была бы битва!

- Он бы заплакал, что двое на одного!

- А мы и безоружные! Хук слева, свинг справа!

- Вы у меня молодцы, мальчики! Мужчины! - расцеловала их Мышка.

А средостение не то что бы болело - но чуть ныло. Все-таки картон был
плотный, а серебряная фольга изображала острие меча.

Средостение чуть ныло - и это была благая боль. Наверное, так же ныло бы
место разреза после операции, если бы нашелся хирург, который нанес такой
же удар - скальпелем. По всем правилам искусства, разумеется, стерильно и
под наркозом, но так же решительно!

Действительно, некоторые узлы можно только рубить. Разом. Без колебаний.

Кто из них об этом подумал? Оба. Ну, может, чуть по-разному. Но брат брату
в этом не признались.

Наконец они дошагали до машины.

- Не с нашей публикой можно в город выходить, - подвел итог Иван Павлович.

Разом присев, близнецы задвинулись на заднее сиденье.

- Да, мальчики, больше мы не гуляем! - подтвердила Мышка. - Разве что
милиционера дадут для охраны.

Близнецы не спорили. Они устали. И просто от ходьбы, и оттого, что всего
случилось слишком много.

- Надо просто на машине по городу кататься, - бодро предложил Иван
Павлович.

- Могли бы и раньше, - грубо сказал Глеб. - Вы ж не предложили.

- Не догадался, - смущенно протянул Иван Павлович. - И ремонтировался.
Недавно вот рессору менял.

Когда они снова вошли в свою привычную как раковина квартиру, их поразил
устоявшийся запах - не поймешь, кухни ли, человеческих ли испарений -
которого они годами не замечали, пока не вышли на свежий воздух.

А изумительная изумрудность, как когда-то пискнула Мышка, их обоев совсем
не похожа была на зелень листьев. Или похожа - на цвет листьев, увядших, не
пожелтев.

- С этим Дядькой морским получилось - прямо в сценарий, - вспомнил Борис.

- А мы допишем. Чтобы он свалился от нокаута.

- И чтобы, падая, отрубил русалке хвост.

- А под хвостом у нее ничего, даже колготок!

Творчество, единожды начавши, уже не остановишь.

Теперь они хотели сразу всего. Они вспоминали благую боль в средостении - и
мечтали о хирурге, который решится разрезать узел. Ну, может, Борис
вспоминал чаще. Но и желали они сохранить свою особенную конструкцию, чтобы
стать звездами Голливуда.

Они как раз прошли по астрономии, что бывают двойные звезды. Почти все
звезды одинарные, как Солнце, но наблюдаются - редко - и двойные, которые
вращаются вокруг друг друга.

- Мы будем тоже - двойная звезда! - догадался Глеб. - Первая и
единственная.

Красивый большой конверт из Калифорнии пришел на удивление быстро - не
прошло и двух месяцев. Сценарный отдел студии "Фокс ХХ век" имел честь
известить, что сам по себе сценарий, присланный мистерами Кашкаровыми, не
соответствует уровню требований, принятых студией; однако идея вывести в
фильме сиамских близнецов представляется интересной и плодотворной, и за
использование ее студия платит, поскольку идея, по закону Соединенных
Штатов, является охраняемой интеллектуальной собственностью. Студия
предлагала 15000 долларов и спрашивала, через какой банк мистеры Кашкаровы
предпочитают названную сумму получить.

Доллары ударили в головы.

Они могут, например, купить хорошую машину. На первое время держать Ивана
Павловича за шофера, а потом компания, Дженерал моторс или Мерседес,
переделает управление для них. Ради собственной рекламы.

Свою телекамеру обязательно. Чтобы репетировать и сразу смотреть на себя,
учитывать ошибки. И рассылать пленки на студии.

Компьютер с хорошим принтером. Чтобы делать на нем новые сценарии и
переводы. И Мышка сможет забросить свою машинку и брать заказы на
компьютер - совсем другой уровень! Если только Мышка будет продолжать брать
заказы, когда у них появится столько долларов.

И эти доллары заработали они сами! Среди маминых заказчиков нет ни одного,
кто способен заработать столько. А уж про школьных учителей и говорить
нечего. Смешная ситуация: отвечать урок учителю, который не способен
заработать десятой доли того, что заработали ученики.

А ведь это - только задаток. 15000 - плата за идею сценария, но ведь после
того как "Фокс" изготовит сценарий на свой вкус, его придется снимать. А
раз основная идея остается, то все равно сыграть в фильме придется мистерам
Кашкаровым - больше некому! И тогда пойдут на счет (в тот банк, который
предпочтут мистеры Кашкаровы) другие суммы. Может быть, с другим
количеством нулей.

Вечером по телеку передавали "Что? Где? Когда?". Это их передача, они
всегда ее смотрят, но такое совпадение придавало ей как бы особый смысл.
Тем более, играла любимая команда - своя, петербургская.

- Если наши выиграют, значит будем сниматься, - сказал Борис. Загадал.

Вообще-то они редко загадывают, но вдруг вырвалось невольно.

- Сниматься будем наверняка, - поправил Глеб. - Раз задаток дали, куда ж
денутся. А если выиграем, значит в этом же году. Чтобы не тянуть зря.

Игра приобретала двойной интерес.

И конечно же, они никогда не бывали пассивными болельщиками. Они вели и
свою параллельную игру, старались ответить сами быстрее чем команда. Тем
более, что рядом сидела Мышка и могла оценить их сообразительность.

Началось с того, что какой-то просвещенный зритель спросил, кто расписал
плафон в парижской Гранд-опера. Вернее, написал стих, из которого
явствовало, что тот, кто стихи написал, тот и плафон расписал -
творец-многостаночник. Тут уж выехать на одной сообразительности было
невозможно, необходимо было знать конкретно: кто художник?

Борис и Глеб откуда-то это знали.

- Шагал! - закричали они хором.

Вот что значит чтение, хотя бы и беспорядочное. Никогда они не бывали в
Париже, а знают больше, чем многие парижане. Лучше чем ребята из команды,
вот что досадно. На экране шло обсуждение, мелькали имена от Рафаэля до
Матисса.

- Да Шагал же! - кричали братья снова и снова.

Если верить в телепатию, можно было постараться внушить ответ. Ведь так
хотелось, чтобы ребята ответили. Но они выбрали Матисса.

И на какой-то момент Борис и Глеб усомнились в себе. Им казалось, что они
знают, но вдруг они все-таки ошибаются? Когда там собралось за столом
столько эрудитов...

"...правильный ответ - Марк Шагал!!"

- Урра! - победно вскинули руки близнецы. И руки, и щупальца.

- Вы бы заработали двести тысяч, мальчики, если бы играли там! - с
гордостью и сожалением сказала Мышка.

Но они сидели здесь. И возник вопрос: как считать очки, имея в виду, что
они загадали на победу в игре. Загадали на победу своей команды или их
собственную?!

Дальше дела пошли лучше. Совсем бы хорошо, если бы ведущий, который важно
назывался "крупье", не засудил в совсем простой ситуации. С крупье это
случается: некоторым командам он дарит очень сомнительные очки, а нашу
часто засуживает. И все-таки счет был 5:4. Нужен только один правильный
ответ!

"Телезрительница Бунина из Петербурга, в прошлом балерина, а ныне
преподавательница школы танцев и хороших манер, вспоминает: "В детстве я
каждый день ходила мимо стройки, где работали пленные немцы. Они
перекидывали по цепочке кирпичи и с каждым кирпичом что-то говорили друг
другу. Я только слышала: "шш-шш... шш-шш..." Однажды я остановилась и
прислушалась. Внимание, вопрос: Что говорили друг другу пленные немцы,
перекидывая по цепочке кирпичи!"

Нужно было обязательно ответить!

- Что они могли говорить? "Тише".

- Это по-русски "тише" - "шш". А они же по-немецки.

- Немцы аккуратные все. И вежливые.

- Вежливые! А это зрительница - преподавательница манер. Не зря.

- Если очень вежливые, они тысячу раз в день повторят "спасибо" за каждый
кирпич.

- "Спасибо"-"пожалуйста" - "данке шен-битте шен"!!

- "Шен-шен" - "шш-шш"!!

Занятые собственным обсуждением, они не смотрели на экран.

"Все, закончили, тишина в зале. Кто будет отвечать?"

"Попробую я", - сказал солидный капитан. Он всегда берет на себя почти
безнадежные ответы. "Мы считаем, что пленные немцы говорили всем известное
по кинофильмам слово "шнель" - "быстро". Они хорошо работали даже в плену".

"Ответ понятен. Вы считаете, что пленные боролись за повышение
производительности труда. Хотя экономисты во всем мире согласны, что
рабский труд - самый непроизводительный. А теперь правильный ответ:
пленные, передавая друг другу кирпичи не уставали повторять "спасибо" и
"пожалуйста" - "битте шен" и "данке шен". Они оставались вежливыми даже в
плену. Может быть, из-за их примера телезрительница стала преподавать
хорошие манеры - вы не оценили этого намека. Лучшая команда проиграла очко,
а телезрительница получает пятьсот тысяч рублей. Хорошие манеры всегда в
цене!"

- Урра! Ай да мы!!

- Еще пятьсот тысяч были бы ваши! Какие вы умные, мальчики!

Это было действительно здорово. Они вычислили правильный ответ. На чистой
сообразительности. Вдвоем. В горячке они даже не поняли, кто начал
раскручивать ответ, кто продолжил - они пришли к решению именно вдвоем,
дополняя друг друга. Они сыграли своей маленькой командой - и сыграли
блестяще. Никогда еще они не ощущали так радостно своего единства, своей
необходимости друг другу. Командный дух - это даже больше, чем любовь: в
любви - двое, а команда - одно целое.

Они выиграли, но их команда на экране, любимая команда, проиграла. Если
считать правильный ответ Бориса и Глеба, счет бы уже стал победным, ведь
игра до шести. А так - 5:5, и все решается в последнем вопросе.

Сердца у Бориса и Глеба колотились, когда задавался последний вопрос. Надо
было, чтобы ребята выиграли!

Вопрос оказался не то что трудным, но интересным:

"Каких российских героев заживо похоронили в популярной песне?"

Братья уже почти не напрягались: ведь они уже выиграли по своему счету.

- В какой песне хоронят? "Вы жертвою пали"? - лениво предположил Глеб.

А на экране ответ был готов:

"Варяг"?

"Там поется: "Не думали, братцы, мы с вами вчера, что нынче умрем под
волнами".

"Точно. На самом деле никто не умер, все спокойно сошли на берег. Где-то в
Корее".

"В Чемульпо. Затопили "Варяг" прямо в гавани, а сами сошли".

"Так рождаются мифы... Отвечает Александр Друсь!"

Команда тоже выиграла. Так что по любому счету задуманное должно было
сбыться.

Крупными планами показывали лица ребят. Они пребывали в блаженном
изнеможении. Они победили. Колоссальное напряжение разрешилось. Они были
счастливы.

Борис и Глеб тоже были счастливы. Они тоже победили. Они могли бы на равных
играть в настоящей команде, войти в чудесный телемир. Но теперь в этом не
было нужды: они будут сниматься в роли самих себя, вернее, в роли
собственных мечтаний. Они теперь свои в высшем свете жителей экранов.
Современных небожителей. Они вдвоем - и никто из них в отдельности.

- Как изумительно вы все знаете, мальчики! Вы бы отвечали лучше, чем
Друсь! - Мышка по очереди расцеловала обоих.

- Друсь, не Друсь... Или может, один Друсь из нас двоих получился бы, -
согласился Борис.

Он вовсе не думал о себе с братом так скромно, но настоящий мужчина должен
воспринимать похвалы с легкой иронией.

А уже ночью, когда они остались одни и снова пребывали в блаженном
изнеможении, Борис подумал вслух:

- Вот хороший вопрос: почему никогда не было в истории близнецов на троне?
Неужели ни разу никакая царица не родила близнецов? Или королева?

- Наверное, потому что царь или король должен быть один. И если рядом с
королем точно такой же брат, это слишком опасно. Помнишь фильм про Железную
маску?

- А я думаю, потому что все короли между собой родственники. Они давно
вырождаютс