общепринятом  смысле.  Мы  сами  поняли  наконец,  что  это
ненормально и надо просто подарить себя друг другу. Сделали это осознанно  и
местом для нашей любви выбрали лес. Пусть он раскроет нам свои объятья, а мы
- свои.
   При моей необъятной фантазии я представляла этот свой первый раз каким-то
романтически озаренным. И  так  ждала  этого  праздника  страсти,  что  была
буквально сбита с толку  прозаическим  актом.  Что?  Это  и  есть  адюльтер?
Измена? Это -  грехопадение?  Это  же  обыкновенное  соединение,  физическое
соитие. Очень была расстроена: два года собирались, а согрешили -  и  ничего
не почувствовали. Так себе! Обычно, неинтересно.
   Но дальше - больше. Как-то приноровились друг к другу,  приспособились  и
поняли всю прелесть секса. Именно это  подогревало  и  подзадоривало.  Да  и
время подстегивало - лето подходило к концу. Мы привыкли всюду быть  вместе,
вместе ходить в столовую, в купальню, в клуб. Персонал -  повара,  технички,
дворники, медики, - ну и вожатые, конечно, улыбались нам,  как  бы  негласно
одобряя наши незаконные отношения: одни - вспоминая свою молодость, другие -
досадуя, что им не пришлось пережить подобное в своей жизни...
   В лагере он совмещал еще и должность  фотографа.  И  в  маленькой  темной
фотолаборатории частенько любил меня, не дожидаясь, пока  настанет  ночь.  Я
удивлялась тому, как настойчиво он просит  зайти  в  лабораторию  посмотреть
фото со спартакиады, и я приходила, не  чувствуя  подвоха.  Но  едва  только
щелкал замок в двери, как я оказывалась  в  его  объятиях.  Все  повторялось
сначала, с новой силой.
 
   - Мой друг, вот так я впервые пристрастилась к "наркотику" любви.
 
   Лес, который окружал наш лагерь, был полон лесных даров - малина,  орехи,
грибы. Мы успевали за "тихий час" собрать по ведру белых, потом рассыпали их
на полу веранды и замирали от красоты, с которой ничто не может  сравниться!
Одни шляпки грибов светлые, другие коричневые,  сами  грибы  ядреные,  ножки
крепкие. Мы их и жарили, и солили, и сушили.
   Но наше лесное счастье закончилось,  и  каждый  вернулся  в  свой  дом  в
Москве.
   У меня возвращение было бурное. Я не хотела больше вступать в  компромисс
с мужем, я мечтала о гармонии в жизни, мечтала о том, с  кем  повенчал  меня
лес, и омыла река, и опалило солнце. Полный  альбом  прекрасных  фотографий,
запечатлевших меня в момент откровенного женского счастья, был  со  мной,  и
тайно от мужа я доставала его и думала о том, как уйду от него и выйду замуж
за любимого, а там будь что будет...
   Муж, узнав о том, что я  собираюсь  его  покинуть,  очень,  просто  очень
расстроился. Вот уж чего я не ожидала. Он так переживал, что даже  предложил
сходить с ним в ресторан! Это было неслыханно. Мы  жили  беднее  бедного.  И
вдруг расточительство немыслимое. Зачем? Потом он решил купить  мне  дорогую
сумку. Потом уж и вовсе невозможное совершил: купил билеты на поезд,  собрал
чемодан и сказал:
   - Хочу тебя, змею, на юг вывезти. Может, выветрится из тебя твоя любовь.
   Что ж, муж есть муж - повез меня, как чемодан, в Адлер. Там все было  так
пошло и неинтересно, что он, видимо, от нервного расстройства, даже заболел.
   Приехали в Москву, и стала я  бегать  на  тайные  свидания,  считая  свои
счастливые минутки. Муж ревновал, следил за мной и не мог понять, что ничего
нельзя сделать, пока я сама не остыну, не отойду, не переживу свою любовь.
 
   - Мой друг, я считаю, что семейный вариант  любовника,  то  есть  перевод
любовника в мужа, - самый бестолковый и  нерезультативный.  Нарушение  табу,
воровство дают остроту ощущений,  и  это  долго  действует  и  цепко  держит
влюбленных. Как только это уходит,  разрушается  и  альянс  -  кухонный  муж
вместо страстного любовника быстро надоедает. Это знают  все  по  фильмам  и
книгам, однако каждый считает, что его случай особый и он не повторит  общей
ошибки. Но проходит время, и мы убеждаемся, что ошиблись, и  любовь  куда-то
исчезла  и  радость   улетучилась,   и   остались   быт,   голый,   скучный,
отвратительный, и  разъедающее  душу  непонимание  того,  кого  недавно  так
любила.
 
   Так или иначе, но мой любимый как-то все реже заводил разговор о свадьбе.
Он тянул, молчал, размышлял, сомневался. Я, наоборот, торопила его,  а  муж,
осведомленный о моем уходе, жил в подвешенном состоянии и полном смятении.
   Мы встречались, общались с любимым, но червь сомнения уже потихоньку грыз
меня: "Чего он тянет со свадьбой? Не любит, что  ли?  При  чем  здесь  жена?
Любовь всегда права. Сын, сын... Своего родим!"
   И однажды, набравшись смелости, я спросила напрямик:
   - Скажи, что нам мешает быть вместе?
   Он тоже, видимо, собрался с духом и начал издалека:
   - Скажи, пожалуйста, ты своего мужа любила, когда выходила за него замуж?
   - Любила, - ответила я.
   - А теперь любишь?
   - Теперь нет. Теперь тебя люблю.
   - Если мы поженимся, а ты меня потом разлюбишь? Что мне тогда делать?
   - Не знаю, - откровенно сказала я.
   - Вот видишь, ты не знаешь, а моя жена знает. Она сказала: "Если уйдешь -
сына не увидишь!"
   - Ну и что, своего родим, - ответила я не задумываясь.
   - А я сына люблю, понимаешь, ее не люблю, а  сына  просто  обожаю.  Ты-то
ведь с дочкой ко мне уйдешь, а я один. А уж если ты разлюбишь и бросишь меня
так же, как своего мужа сейчас оставляешь - без сожаления, то останусь  я  и
без тебя, и без сына - гол как сокол!
   - Все рассчитал, как в бухгалтерии. А любовь? Что будет с нами и с  нашей
любовью? Я не люблю мужа, я хочу к тебе, с тобой быть и жить... Ты  что,  не
любишь больше меня?
   - Да люблю я тебя, как прежде. И тебя мне жаль, и себя мне жаль.  И  всех
мне жаль. Но больше всего мне сына жаль. Так что прости -  я  выбираю  сына.
Распрощаемся по-хорошему. Пройдет время - забудешь меня и полюбишь  другого,
а у меня сын вырастет, внуки пойдут. Так что  не  поминай  лихом,  все  наше
останется с нами - лес, река, грибы, дети и любовь, запечатленная на фото, -
храни их. Прощай!
   Да! Все проходит, и это пройдет! Сколько потом я любила,  и  страдала,  и
снова любила, будучи молодой и страстной. А к нему приклеилась эта песня:
 
   Зачем тебя я, милый мой, узнала?
   Зачем ты мне ответил на любовь?
   Уж лучше бы я горюшка не знала,
   Не билось бы сердечко мое вновь.
 
   - Вот так, мой друг, невесело закончилась  эта  история,  которая  вполне
могла бы изменить мою судьбу, если бы он не побоялся жениться на мне. Но  не
суждено, значит. Суждено ему было остаться в моей памяти как первопроходцу к
сердцу женщины. Но он был первым, поэтому и  вспоминаю  о  нем  с  добром  и
юмором.
 
   Ты, меня любивший фальшью
   Истины - и правдой лжи,
   Ты, меня любивший - дальше
   Некуда! - За рубежи!
   Ты, меня, любивший дольше
   Времени. - Десницы взмах!
   Ты меня не любишь больше:
   Истина в пяти словах.
   "ЛЮБИМЫЙ ЧЕЛОВЕК" ИЛИ
   "ЛЮБИМАЯ ЖЕНЩИНА"
   Привычно набрала код города, в котором проживает он, услышала  голос  его
соседа:
   - Кого?.. Слышь, тебя Москва вызывает...
   - Алло! Дорогая, это я... Конечно, помню, конечно,  скучаю,  конечно,  не
раз думал о тебе. Вчера вспоминал только и все рассказывал о нас...
   - Здравствуй! Я звоню по поручению подруг. Они волнуются, не случилось ли
с тобой что-нибудь. Здоров ли? Не женился ли... в двадцать первый раз?
   - О нет, дорогая, я никогда больше жениться  не  буду.  Отвечаю:  здоров,
тружусь все там же, живу все тут же, денег не платят все так же. Не звоню  -
по известной причине. Не еду - по той же причине. Называется она  -  деньги!
Вот так.
   Я пытаюсь вслушаться в его голос, для этого буквально втискиваю трубку  в
свое ухо. Я определяю, сколько он выпил. А то,  что  выпил,  это  точно.  Он
тщательно подбирает слова, очень осторожно расставляет их, стараясь попадать
в падежи  и  ударения.  Когда  долго  не  слышишь  родного  голоса,  как  не
соскучиться по его звучанию, по тембру, по журчанию согласных, которые в его
исполнении  звучат  особо:  изысканно,  картаво  и  смешно.   Это   и   есть
индивидуальность, которая отличает нас друг от друга. Голос - как  проводник
настроения, как резонатор состояния, способный сам по  себе  и  помирить,  и
поссорить.  Его  оттенки  говорят  иногда  больше,  чем  слова.  И   сейчас,
вслушиваясь в его деревенский нечленораздельный говорок, я пытаюсь поставить
свой диагноз, независимо от того, что изрекает он.
   Не разговаривали  уже  полгода.  И,  вероятно,  сегодня,  в  понедельник,
который всегда тяжелый, он никак не ожидал звонка. По  моему  предположению,
он крепко выпил, расслабился и уселся у телевизора с умным видом и в  очках.
Я  так  ясно  увидела  его,  рассуждающего  вслух,   размахивающего   своими
руками-граблями, осуждающего политику и  политиков,  что  невольно  защемило
сердце от какой-то материнской жалости - он один, я одна, а  могли  бы  быть
вместе.
 
   - Мой друг, скажу вам по секрету, я задала себе коварный вопрос: "А  хочу
ли этого я?" Ответить без лукавства? - "Нет!" А хочет ли он? Думаю, что тоже
нет. Каждый по-своему счастлив в одиночестве. Он в своем, а я в своем.
 
   - Я тоскую по тебе. Это немыслимо столько времени не видеться. Тоскую  по
тому времени, нашему времени, когда  я  набирался  ума  и  развивался,  черт
побери! А теперь я снова становлюсь  деревенским,  каким  и  был,  когда  мы
встретились. Славные были времена -  театры,  музеи,  рестораны,  друзья.  Я
люблю тебя как человека по-своему! Слышишь?!
   - А что, можно еще любить по-моему? Или не как человека, а как  слона?  -
злюсь и завожусь я, но, боясь не  сдержаться,  перевожу  разговор  на  более
мирные и близкие ему темы: - Как твой огород, урожай, строишь ли ты баню?  -
А сама продолжаю думать о той любви со скидкой - "люблю тебя как  человека",
потому что за этим стоит практически вся наша  исковерканная,  изломанная  с
ним жизнь. И как только он это произносит, так тут же  слетает  с  меня  вся
шелуха респектабельности  и  терпимости,  нежной  ласковости  и  благости  и
улетучивается напрочь радость от предстоящей встречи в Москве.
   И всплывает в хронологическом порядке другая история, история  борьбы  за
любовь, в самом прямом смысле этого слова - когда в ней есть все!
   Насчитывает эта история пятнадцать  лет.  И  только  теперь  я  отступаю,
выбываю из игры, перестаю бороться за право называться  "любимой  женщиной".
Так и умру с почетным званием "любимого человека".
 
   - Вы же понимаете, мой друг, что "любимый человек" - это  совсем  не  то,
что "любимая женщина". А мне-то  все-таки  страшно  хотелось  быть  "любимой
женщиной" арзамасского инженера. И были для этого  все  основания.  Но  наши
потери начались с самого начала. И связаны они были  с  обычными  житейскими
неудобствами: негде было реализовать свое чувство - ни квартиры, ни комнаты,
ни дачи, ни палатки. Было только страстное,  жуткое,  неизлечимое  тяготение
друг к другу. "Либидо" - сказали бы ученые-психологи, "половое  влечение"  -
определили бы медики. И есть одна особенность у этого самого "либидо" - если
сразу не осуществить его, то пропадет оно потом.
 
   ...Мучимые жаждой страсти, мы скитались по паркам и парадным, но это  все
не те места для влюбленных, где можно сгореть в огне желания. И когда  через
два месяца мы оказались в чужом городе и в чужой гостинице, где нам никто не
мешал, случилось так, что  "костер  не  разгорелся",  тлели  жалкие  угольки
вспыхнувшего,  но  не  разгоревшегося  чувства.  И  он  ощущал  себя  полным
импотентом, а я виновницей его позора. Говорят,  что  мужчины  именно  этого
никогда не прощают женщине, ставшей жертвой и  одновременно  свидетельницей.
Правда, песня не осталась неоконченной, и мой друг так реабилитировал  себя,
что приятно вспоминать до сих пор. Дождавшись  ночи  и  набравшись  сил,  он
пригласил меня в свой номер. Я была на седьмом небе от счастья и за него,  и
за себя: он оказался страстным и нежным, искусным и опытным.
   Когда такое происходит со мной, я считаю, что вытащила счастливый билет в
лотерее. Тогда не бывает скидки на "любовь как к человеку",  а  есть  только
две половые сущности, схлестнувшиеся  в  поединке  страсти,  исстрадавшиеся,
истомившиеся и сумевшие насладиться и  доставить  удовольствие  друг  другу.
Причем тут "как к человеку"? В ту ночь этого не было и в  помине.  Когда  же
оно появилось? Тогда, когда мы стали играть "в мужа и жену", когда  я  сняла
квартиру для нас, когда завели общее хозяйство и я распределила комнаты.
   - Это твоя, большая, - сказала я. - А это моя, маленькая.
   По моему сценарию предполагалось, что он каждую  ночь  будет  завоевывать
меня, а я буду сопротивляться.
   Я всегда придумываю сценарии,  которые  и  разыгрывать  потом  приходится
самой. Хотя самое начало нашей совместной жизни  он  оправдал:  украл  меня,
посадил в такси, привез, выгрузил, и едва мы остались одни - сразу  секс.  Я
решила, что так будет всегда: только я задумаю, он  тут  как  тут  -  всегда
готов!
   Не тут-то было. Пошли самые счастливо-несчастные дни в моей жизни. Рядом,
но не вместе. И ночью никто не похищает. Иногда, правда,  посреди  бела  дня
начинается невероятно сексуальный спектакль.
   Как-то раз, уложив его спать  после  ночной  смены,  я  уселась  спокойно
работать на кухне, стеклянную дверь его  комнаты  заперла  на  ключ.  Звуки,
которые  вдруг  раздались,  были  ни  на  что  не  похожи  -   трудно   даже
предположить, кто стучит и чем...
   Каково же было мое изумление, когда я увидела, что это он стоит за дверью
и стучит в стекло своим инструментом любви. Конечно, и  вознаграждение  было
особое, и запомнилось это на всю жизнь - и смех и грех! И много  раз  еще  в
нашей чудной и грешной жизни я сталкивалась с похожими ситуациями,  и  когда
стану совсем старой и немощной, вспомню жизнь свою с ним, любимым, и  скажу:
"Пошаливали!.."
   Звонит однажды с работы и спрашивает:
   - Что ты делаешь?
   - Я в костюме Евы загораю на балконе и одновременно готовлюсь к очередной
лекции, а что?
   - Просто хочу тебе сказать, что скоро твой Адам появится  на  пороге.  Не
одевайся, жди!
   И я ждала. Он примчался. Усталый и голодный. Но, забыв об этом,  бросился
целовать меня и раздевать себя. И началась, как говорят, "любовь на  коврике
в коридоре". Боялись  упустить  момент,  не  хотели  разрушать  хрупкий  миг
гармонии двух существ  -  истинной  женщины  и  истинного  мужчины.  Как  же
сладостно все это ощущать и сознавать, что происходит это с тобой,  в  твоей
жизни, а не в кино, не в книге!
   Однажды  на  дискотеке  нам  пришлось  отвоевывать  у   молодежи   каждый
квадратный метр, чтобы показать, как хорошо  мы  танцуем.  У  обоих  взыграл
спортивный азарт, самолюбие, честолюбие - хотелось всех  убедить,  что  и  в
танце мы мастера. После этого, правда, пришлось ему нести меня на  руках  до
лифта: в туфлях на каблуках ноги занемели.
   Зато дома, сбросив  туфли,  а  заодно  и  одежду,  мы,  не  сговариваясь,
бросились на диван, ревели как  звери,  рычали,  урчали  от  наслаждения.  В
минуты страсти могучий стон или рев вырывается из недр моей натуры, и во мне
просыпается какой-то пращур, освобождая меня из лучшего  плена  моей  жизни.
Разве можно забыть, как потом обессиленные, но счастливые, мы тихо  и  нежно
гладили друг друга?
 
   - Я спрашиваю вас, мой  друг,  кого  он  в  это  время  гладил  и  любил?
Человека? Или Женщину? Так к чему же эти  разговоры  -  "Я  люблю  тебя  как
человека". У него это звучит - "как женщину второго  сорта",  что  означает:
есть женщина другая, она первого сорта.
 
   Чего скрывать от себя-то? Знаю я эту женщину - от нее  он  бежал,  закрыв
глаза, - лишь бы  не  догнала.  О  ней  говорил  часами,  пытаясь  заглушить
угрызения совести - бросил ее с четырехмесячным ребенком, - ей писал  письма
о том, как ему хорошо со мной. С ней поехал на юг, чтобы  "склеить  разбитую
чашку" несостоявшейся  семьи.  К  ней  в  конце  концов  и  уехал  насовсем,
оправдываясь тем, что едет воспитывать своего сына.
   - Алло! А как сын? Ты его видишь? Общаетесь? Помогаешь ему?  Расскажи,  -
кричу ему в телефонную трубку и слышу в ответ:
   - Сына не вижу совсем. Моя стерва мне его не дает.  Стерва,  она  и  есть
стерва.
   Вот до чего, и то ничего. Значит,  это  и  есть  женщина  первого  сорта.
Именно ее он сравнивал со мной в постели, именно она была для него  эталоном
страсти.
   Куда же все подевалось? Почему сегодня он "любит меня как человека", а ее
вообще никак не любит и даже не уважает? Что же важнее для мужчины? И  когда
это он дифференцировал свое чувство ко мне?
   Может быть, тогда, ночью, когда накануне  Первомая  он  не  вошел  в  мою
комнату, чтобы... Чтобы что? Разве остального было мало?  Но  я  зациклилась
именно на этом, я устроила семейную сцену, я не разговаривала с ним три  дня
- и тем показала свою слабость: хочу только этого... А  может  быть,  тогда,
когда расписались в загсе, пришли домой и я  надеялась,  что  будет  наконец
"первая брачная ночь", а он ушел спать в свое общежитие? Почему? Или,  может
быть, тогда, когда однажды утром я  встала  и  подошла  к  его  кровати,  на
которой он спал, как птица, красиво и  безмятежно?  Я  прилегла  рядом,  как
чужая, совсем не уверенная в себе женщина, а он? Он буквально ногой столкнул
меня с постели... Точно так же я однажды столкнула с кровати почти  любимого
мужчину. Когда-нибудь к тебе все возвращается. Не делай зла! Знать  бы,  где
упасть, соломки бы подложила.
   Грань между "женщиной" и "человеком"  пролегла  как-то  нечаянно  и  сама
собой. От любви к этому человеку я буквально теряла голову, а значит, и его.
Я собирала "консилиумы" подруг с одним только вопросом: "Почему он  меня  не
хочет?" Раньше "хотел", а теперь "не хочет".  Подруги  пожимали  плечами.  Я
вызвала  на  откровенный   разговор   своего   старого   любовника,   хорошо
разбирающегося в сексе и знающего меня как  женщину.  Рассказала  откровенно
все, что меня тревожит. Он поставил свой диагноз:
   - Зря сняли квартиру. Надо снова вернуться в  парадное.  Произошла  смена
сексуального стереотипа.
   Но так или иначе, я дорожила тем, что у меня осталось.
   - Я должен разгадать тайну нашего союза, - говорил он.
   А чего тут разгадывать-то - я любила, а он?  Тоже  любил  "по-своему".  В
конце концов каждый любит по-своему. Дело шло  к  развязке  -  ни  брак,  ни
предстоящее получение квартиры не удерживали его: что-то случилось с ним как
с мужчиной, он чувствовал свою несостоятельность и бежал,  бежал  то  ли  от
себя, то ли от меня.  Наконец  он  оторвался  от  "альма-матер"  и  парил  в
свободном падении. Он хотел опуститься на то же место, из  которого  некогда
вырвался, как из плена, он верил, что вновь  испытает  сексуальные  радости,
что когда-то соединили его с женщиной, родившей  ему  сына.  Он  ждал...  Но
тщетно - два раза в одну реку не  вступить.  Но  он  вступил  и  вляпался  в
дерьмо, которое сам же и породил -  опять  к  нам  возвращаются  грехи  наши
тяжкие. Очень быстро понял, что чудес на свете  не  бывает,  покинул  и  эту
женщину и теперь один как перст - только водочка  и  согревает  его  бренное
тело, которое так радовало и притягивало женщин к нему, большому,  красивому
и ласковому. Все в прошлом!
 
   - Скажу вам честно, мой друг, были и после этого встречи, еще трепыхалось
неуемное сердце, правда, уже без звона  колокольчиков,  были  и  чудеса  при
встречах. Но никогда уже не было даже намека на секс. Куда  же  все  уходит?
Как исчезает эта сладкая истома жизни?  Почему  двое  раньше  таких  близких
людей становятся равнодушными друг к другу - где их руки, глаза, губы?
   Тоска по прошлому чувству забирает нас, скручивает узлом душу, заставляет
сожалеть о содеянном, раскаиваться  в  словах  и  поступках.  И  вспоминать,
вспоминать, вспоминать! Как хорошо, что в  минуты  гнева,  обиды,  досады  и
огорчений от любви я  не  пустила  в  свою