не  мог
самостоятельно  передвигаться.  Кто  кормил  его,  кто   навещал   его   вне
зависимости от того, были ли поблизости германские солдаты или нет. Никто не
мог мне рассказать того, что произошло между  англичанином  и  Анной  Дюмон,
потому что она об этом никому не говорила. Так что никто этого  и  знать  не
мог. Пожалуй, один-два бойца  Сопротивления  могли  знать  о  том,  что  она
ухаживала за ним, но только не то, что между ними возникла любовь. К тому же
она была весьма замкнутой особой. В общем, когда я был ребенком,  то  некому
было рассказать мне что-либо об Анне Дюмон или о ее сыне. Кстати говоря, оба
они уехали из тех мест задолго до моего рождения. Потом почти вся  ее  семья
либо вымерла, либо разбрелась по свету. Все, что я узнал малышом, - это  то,
что английскому  летчику  помогали  бойцы  Сопротивления,  но  его  все-таки
поймали и застрелили.
   Энни  чуть  не  до  крови  прикусила  нижнюю  губу.  Темные  глаза  Марка
внимательно следили за ней, в них явно был вопрос -  так  скажи  мне,  Энни,
откуда я мог узнать такие подробности о погибшем английском летчике  и  Анне
Дюмон?
   Неуверенно она промямлила:
   - Вы, должно быть, что-то слышали, а потом просто додумали все остальное.
   Энни отказывалась признать правоту его слов, это было выше  ее  сил.  Она
цеплялась за логику, за здравый смысл"  пытаясь  найти  простое  и  разумное
объяснение. Тем временем Марк вздохнул.
   - Нет, Энни, это не так.
   Девушка сердито воскликнула:
   - Если никто не говорил вам, что моя бабушка любила погибшего летчика, то
этого могло и не быть на самом деле. А вдруг вы вообще  все  выдумали?  Вам,
очевидно;  удалось  узнать,  что  моя   бабушка   участвовала   в   движении
Сопротивления. Потом вы выяснили, что она переехала в Англию еще  до  вашего
рождения, и просто  механически  сложили  эти  два  разных  факта,  а  потом
додумали и все остальное.
   Марк снова замотал головой, а Энни нетерпеливо продолжала:
   - Если в прошлой жизни вы были тем англичанином,  то  почему  возродились
как француз?
   - Энни, я не знаю почему. Я знаю только одно - все это правда. Может, так
произошло потому, что я погиб во  Франции?  А  ты  сама,  Энни,  возродилась
англичанкой, возможно, потому, что прежде умерла в Англии.
   Девушка тяжко вздохнула. Что другое она могла услышать от  него!  Похоже,
Марк искренне верит в то, что говорит. Что ж, еще один удар по ее и без того
напряженным нервам.
   - Значит,  я  -  это  новое  воплощение,  реинкарнация  моей  бабушки?  -
засмеялась Энни, но смех ее был  близок  к  истерике.  -  Марк,  ради  всего
святого! Вы что, не понимаете, что это безумие?
   Марк внезапно сорвался с места. Он упал перед ней на  колени,  поймал  ее
руки и задержал в своих ладонях, пристально глядя ей в глаза.
   - Ты ее, живой образ, Энни. Знаешь ли ты это? Тебе надо посмотреть на  ее
фотографии,  где  твоя  бабушка  снята  молодой.  Годы  спустя  после   того
сотрясения мозга я увидел твое лицо на обложке английского компакт-диска.  Я
сразу тебя узнал, хотя ты была моложе, чем та Энни, которую  я  тогда  знал.
Впервые я услышал о тебе, когда тебе исполнилось двадцать два года.  В  этом
возрасте та Энни уже была замужем. А потом у нее были очень  трудные  десять
лет жизни. С ней  многое  случилось  за  этот  срок.  -  Марк  страдальчески
поморщился. - Многое случилось за это время и в мире.  И  во  Франции,  и  в
Англии наступила великая экономическая депрессия,  росла  безработица,  люди
боялись за  свое  будущее,  опасались  новой  войны.  А  потом  война  стала
реальностью. К тому  времени  Анна  хлебнула  горя  в  полной  мере,  и  это
отразилось на ней. Она исхудала и высохла, страдания и лишения  оставили  на
лице свои следы. Но все равно она была очень привлекательна.
   Внезапно,  к  своему  полному  изумлению,  Энни  почувствовала  ревность!
Выражение  лица  Марка,  тон,  каким  он  говорил  о  ее  бабушке,   -   все
свидетельствовало о том, что этот человек был сильно влюблен в нее.  Да,  он
был влюблен в мертвую женщину, которую никогда в  жизни  не  видел.  И  Энни
почувствовала себя задетой. Она не могла заставить себя перестать  ревновать
его. Это оказалось гораздо труднее, чем  выбить  из  головы  Марка  всю  эту
блажь.
   А Марк глянул на нее глазами, сверкавшими в свете камина.
   - Вот и ты, Энни, очень привлекательна.
   - Значит, вы признаете, что я  и  она  не  одно  лицо!  -  поспешила  она
отметить.
   - Как и я - не он, - пробормотал Марк, тоже беспокойно кусая губы. -  Моя
жизнь отличается от той, что вел  Марк  Грант,  так  же  как  и  твоя  жизнь
разительно  отличается  от  жизни  твоей  бабушки.  Но   это   так,   мелочи
повседневной жизни. У меня такое  ощущение,  что  наша  плоть  -  это  вроде
упаковки или корпуса для того, что упрятано глубоко внутри, как  бы  это  ни
называть. В общем, духовная сущность, которая является бессмертной...
   Энни молча слушала. Марк улыбнулся.
   - Сейчас ты еще больше похожа на свою бабушку.  Та  тоже  была  не  очень
разговорчива, часто  задумывалась.  У  твоей  бабушки  были  длинные  черные
волосы, спускавшиеся до пояса, обычно она их собирала в пучок на затылке.  И
почти всегда одевалась в черное. В сельской  Франции  в  те  годы  так  было
принято. Если случалось овдоветь, то траур носили долгие годы, а некоторые и
всю жизнь. А ведь она пела, ты знала об этом? Голос у твоей бабушки  не  был
поставлен, но звучал...
   - Вы не можете ничего об этом знать! - прервала его Энни,  вся  словно  в
лихорадке. - Вы все выдумали! Даже я не знаю этого о ней, а  она  была  моей
бабушкой, а не вашей!
   - Я любил ее больше жизни, - глухо сказал Марк, - это было именно так.  Я
отдал за нее жизнь.
   Девушка едва не задохнулась.
   - Твоя бабушка была со мной, когда появились германские солдаты. Если  бы
они обнаружили еще и ее, то непременно расстреляли бы тоже.
   Но перед этим стали бы пытать, чтобы вырвать у нее  сведения  о  движении
Сопротивления в этой местности. Я не мог допустить, чтобы  такое  случилось.
Твоя бабушка не хотела оставлять меня одного, но она понимала, что ей грозит
в случае поимки. И не ей одной, а всем ее товарищам  по  Сопротивлению.  Она
была очень смелой, но боялась, что под пыткой не устоит и выдаст  других.  Я
заставил ее уйти, а  потом  выскочил  в  лес  и  побежал  в  противоположную
сторону, стараясь как можно  громче  шуметь,  тем  самым  давая  возможность
любимой благополучно добраться до деревни. У  немцев  были  собаки,  фонари,
словом, дело было лишь вопросом времени, которое оставалось у меня  до  того
момента, как меня схватят. Я мог бы сдаться, но полагал, что немцы  будут  и
меня пытать, чтобы вызнать, кто помог мне спрятаться,  поэтому  я  продолжал
бежать от них, пока меня не застрелили.
   По лицу Энни текли слезы. Она  не  хотела  верить  его  рассказу,  но  он
прозвучал столь убедительно, что не поверить  было  просто  невозможно.  Да,
действительно, того английского летчика убили в лесу недалеко от французской
деревеньки, действительно, его похоронили на местном деревенском кладбище, и
не исключено, что Марка назвали в его честь. Но что  касается  остального...
Ну, можно ли, скажите, принять все это за чистую монету?
   - Очень романтичная история,  -  стараясь  говорить  бесстрастно,  начала
девушка. - Но вы ведь не рассчитываете, что я вам поверю?
   Марк не отвечал, но и не спускал с нее темных, как колодцы, глаз.
   - Слишком далеко вы зашли! У вас чрезвычайно живое воображение,  вы  сами
себя убедили в том, что все произошло именно так, но, боюсь, вам не  удастся
убедить в этом же меня.
   Следя, чтобы ее голос звучал ровно и  спокойно,  Энни  глянула  на  часы,
стоящие на каминной полке, выше горящего очага...
   - Становится поздно. Я очень устала и хочу лечь спать.
   Девушка поднялась, вскочил и Марк, причем получилось  так,  что  оба  они
заторопились и столкнулись на  пути  к  двери.  От  его  прикосновения  Энни
замерла, вперив в него взгляд широко раскрытых глаз.
   - Энни, не уходи, - хрипло попросил он. Он был бледен,  и  уголок  рта  у
него нервно дергался.
   - Я должна идти, - возразила девушка, вновь впав в лихорадочное волнение.
- Я должна, Марк. Сегодня был очень долгий и трудный день, и  я  совсем  без
сил.
   - Но ты должна мне поверить, - заговорил он напряженным шепотом. - У  нас
совсем не остается времени. Не закрывай свою душу от меня. Я  знаю,  ты  уже
прошла половину пути. Я все время наблюдаю за тобой и убежден,  что  ты  уже
припомнила многое, и тебе не надо противиться воспоминаниям. Открой поскорее
двери и впусти их в себя!
   Новая волна страха окатила девушку.
   - Нет! Я не хочу стать такой  же  помешанной!  -  С  этими  словами  Энни
оттолкнула его и бросилась к двери. Марк - за ней,  поймал  ее  за  плечи  и
рванул на себя. - Отпустите меня, Марк! - умоляла она. Но  Марк  уже  крепко
обнял ее за талию, его щека  прикоснулась  к  ее  щеке,  Энни  через  одежду
ощутила жар его тела, услышала, как бурно и шумно вздымается его грудь.  Она
поняла, что сопротивляться сейчас было просто невозможно, даже если бы она и
попыталась...
   - Не надо бояться, Энни! Я не позволю себе обидеть тебя,  будь  спокойна.
Ты помнишь, сколько раз я  уже  говорил  тебе  это?  Со  мной  ты  в  полной
безопасности.
   Энни почувствовала жар его губ на своей коже  и  тревожно  затрепетала  и
вспыхнула огнем, когда он теснее прижался к ней.
   - Нет! Не надо...
   Его губы нежно и неспешно ласкали ее шею.  Энни  полуотвернула  голову  в
сторону, чтобы не встретиться с ними.
   - Хватит! Отпустите меня! - бормотала она, отбиваясь.  Обнимавшая  ее  за
талию рука Марка сдвинулась. Вот она скользнула в вырез  ее  джемпера,  чуть
коснувшись грудей. У нее перехватило дыхание. Ее губы приоткрылись,  и  Марк
повернул ее к себе и сжал ее лицо ладонями.  Энни  была  бессильна  погасить
разгоревшееся внутри у нее  сильнейшее  ответное  желание.  Девушка  закрыла
глаза, жадно целуя его, но  чертов  рассудок  никак  не  хотел  уступать  ее
эмоциям. Он продолжал  требовать  ответа  на  свои  вопросы.  Думай,  думай,
твердил ей здравый смысл.
   Это не тебя он сейчас целует, а твою бабку. Женщину его  мечты,  женщину,
которую он обожал все эти годы. Женщину, ради которой,  как  он  считал,  он
отдал свою жизнь полвека назад. Его страсть, обожание - все  было  иллюзией,
самообманом. А она оказалась в фокусе лишь потому,  что  была  жива,  а  та,
которую Марк любил по-настоящему, теперь для него недоступна.
   Он  любит  твою  бабку,  продолжал  взывать  рассудок.  Марк  любит   ее!
Сумасшедший дом, думала Энни. Да, сумасшедший  дом.  А  пальцы  Марка  нежно
ласкали ее затылок, и кровь бурлила в ее жилах. Она задыхалась.
   - Энни, Энни, - шептал Марк, опускаясь губами вниз по ее шее. А его  руки
ласкали теплую плоть ее грудей. Энни  страстно  застонала,  зажмурившись  от
наслаждения.
   Форменное безумие, думала Энни. Ну разве не так, если я знаю, что Марк не
различает, кого он ласкает, меня или ту, Энни? И почему я это ему дозволяю?
   Потому что ты дура! Потому что он успел промыть тебе мозги.  Но  если  ты
сейчас же не прекратишь это безумие, то вскорости свихнешься следом за  ним.
Марк целует тебя потому, что  ты  похожа  на  ту,  другую  Энни,  в  дни  ее
молодости. Но страдать  придется  именно  тебе,  потому  что  ты  уже  почти
влюбилась в него...
   От этой мысли Энни  прошиб  холодный  пот.  Нет!  Никогда!  -  ужаснулась
девушка. Ничего подобного. Я не влюбилась, я не влюбилась. Только не это!
   А всего лишь неделю назад она считала, что любит  Филиппа.  Нет,  она  не
считала, она была абсолютно  убеждена  в  том,  что  любит  его.  Тогдато  и
раздался первый звонок и Марк спросил ее: "Помнишь меня?"  Энни  была  тогда
подавленна, чувствовала себя одинокой и всеми покинутой, потому  что  Филипп
женился на Диане. Вспоминая те дни, Энни поразилась, как  все  изменилось  с
тех пор. Время бешено закружилось, завертелось и  понеслось  вскачь.  Сейчас
Энни с трудом могла припомнить переживания, которыми терзалась до встречи  с
Марком. У нее было такое ощущение, что сейчас она  совсем  иной  человек,  с
новым взглядом на жизнь, на себя, на все вообще.
   - Я хочу тебя, Энни, ты мне нужна, - тяжело дыша, бормотал  Марк,  и  его
слова будто окатили ее холодным душем.
   Энни открыла глаза, вся замерла и напряглась.  Если  она  сейчас  его  не
остановит, то сегодняшний день закончится в его постели. Она  понимала,  что
Марк сможет этого добиться. Вот что в действительности было у него  на  уме,
когда он утверждал, что она ему нужна. Может, он с самого начала был на  это
нацелен, несмотря на словесные протесты. Он продолжал добиваться  своего  не
силой, а... Итог будет тот же. Просто  Марк  вознамерился  переспать  с  ней
сегодня ночью. Энни охватил страх, близкий к панике. Она должна  была  найти
выход, остановить его. А Марк закрыл глаза и уткнулся лицом в ее шею. Сейчас
он утратил бдительность. Вряд ли у нее будет еще такой шанс.
   Энни с силой отпихнула его, отчаянно рванувшись, так что Марк  попятился,
едва удержавшись на ногах. Прежде чем он успел опомниться, она  уже  мчалась
вверх по лестнице. Она слышала за спиной топот его ног,  Марк  почти  настиг
ее, но ей удалось влететь в спальню и захлопнуть дверь. Она тут же принялась
придвигать к двери тяжелый шкаф  с  рисунками,  чтобы  Марк  не  ворвался  в
спальню и не помешал ей. Но вот от удара в дверь затрещали доски.
   - Энни! Впусти меня! - кричал он.
   Но девушка налегла  всем  телом  на  шкаф,  и  он  загородил  дверь.  Она
запыхалась и вся дрожала.
   - Уходи, Марк!
   - Я тебя напугал? Но тебе не нужно меня бояться, я думал, что ты это  уже
поняла. Я не допущу, чтобы с твоей головы упал  хоть  один  волосок,  -  его
голос зазвучал тише и глуше, вновь наполнившись страстью. - Энни, ты знаешь,
что я испытываю к тебе?
   - Я не моя бабка, - с  горечью  выкрикнула  девушка.  Последовала  долгая
пауза. На какое-то время она даже перестала слышать его шумное  дыхание.  По
ее лицу хлынул поток слез. Едва слышно она прошептала: -  Марк,  прошу  вас,
идите спать, оставьте меня в покое. Сегодня слишком  много  всего  произошло
для одного дня. Что бы вы сейчас ни испытывали, идите и получите это в вашем
сне. Вы не заставите меня занять ее место.
   Девушка побрела к кровати и, услышав, как Марк  что-то  тихо  говорит  за
стеной, закрыла уши руками.
   - Я вас даже не слушаю, - взвизгнула она и рухнула на кровать лицом вниз.
   По ее щекам продолжали литься  слезы.  Она  зарылась  в  простыню;  чтобы
заглушить всхлипывания. Не хватало только, чтобы Марк услышал ее  рыдания  и
понял, как она задета и обижена. Очень сильно обижена. Дело в  том,  что  ей
уже было поздно противиться любви к-нему. Каким-то образом за эти двенадцать
часов, что они провели вместе, Энни  по  уши  влюбилась  в  Марка  и  сейчас
ощущала себя как Алиса из Страны Чудес,  когда  та  проваливалась  в  бездну
сквозь  кроличью  нору.  Она  летела   в   неизвестность,   в   темноту,   в
бесконечность,  проваливаясь  в  самый   центр   Земли   и   ощущая   полную
беспомощность, невозможность что-либо изменить.
 
 
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
 
   Той ночью Энни  спала  плохо,  все  время  видя  сны.  Она  пробуждалась,
вскакивая на кровати, в испарине, с выпрыгивающим из груди сердцем. И всякий
раз поначалу не могла понять, где находится, вслушиваясь в  тишину,  которая
стояла в доме,  прислушиваясь  к  шуму  ветра  за  окном,  гнущего  деревья.
Вспомнив в очередной раз, кто она и где  находится,  Энни  дрожащими  руками
включила настольную лампу и глянула  на  часы.  Потом  в  изнеможении  вновь
прикрыла веки, убедившись, что утро  еще  далеко.  И  все  же  она  сдалась,
понемногу сердце успокоилось. Энни затихла, выключила ночник и  почти  сразу
же вновь уснула. Но лишь для того, чтобы  опять  пробудиться  от  очередного
кошмара час спустя.
   Да, это была долгая ночь.  В  последний  раз  она  проснулась  по  другой
причине. Ей  привиделись  волнующие,  чувственно-эротические  сцены.  Они  с
Марком были в лесу, на небольшой полянке, и лежали  на  траве.  Марк  сжимал
девушку в объятиях, они страстно целовались, их тела нетерпеливо  стремились
друг к другу. Энни изогнулась дугой,  переполненная  томлением,  ожидая  все
более тесной близости с Марком... И тут  она  проснулась.  Пробуждение  было
столь внезапным и резким, словно Энни упала с большой высоты.  Девушка  села
на кровати, тараща глаза в темноту, а в голове ее  все  еще  стояли  картины
того сна. Она даже застонала от досады и разочарования. Лишь немного  погодя
она поняла, чтб разбудило ее, и сразу совершенно очнулась -  в  доме  кто-то
кричал.
   Девушка побледнела. Что творится в этом доме? Она соскользнула с  кровати
и подбежала к двери, с минуту напряженно вслушиваясь
   Был ли это Марк? Голос был грубый, хриплый,  но  походил  на  его  голос.
Может, на него напали? Кто-то проник в дом? Грабитель? Может,  его  серьезно
ранили? Она не может оставаться здесь, за своей баррикадой,  она  непременно
должна помочь ему.
   Долгую  минуту  Энни  сражалась  с  тяжелым  шкафом,  закрывающим   выход
Отодвинув его наконец, она заметила во второй раз за  день  сломанную  ножку
кресла, которую Марк швырнул на  другое  кресло.  Вооружившись  ею,  девушка
выбежала в коридор.
   В этот момент стенания затихли, но теперь она точно узнала  голос  Марка,
что-то глухо бормотавшего, только слова не могла разобрать.  Звуки  исходили
из его спальни. Она влетела в нее и мгновенно огляделась по сторонам,  держа
наготове свое примитивное оружие. Сердце часто билось в груди.
   Но в спальне не было никаких признаков присутствия постороннего, не  было
и следов  какойлибо  борьбы.  Марк  лежал  навзничь  на  постели,  его  руки
раскинулись поверх простыни, скомканной и сбитой. Звуки, которые он издавал,
заставили девушку похолодеть от ужаса.
   Энни осторожно подошла к кровати, страшась того, что должна  была  сейчас
увидеть. Марк лежал  закрыв  глаза,  однако,  пристально  вглядевшись,  Энни
заметила, что он дышит, его губы беззвучно дергались, потом послышался стон,
но девушка не обнаружила  ни  одного  телесного  повреждения.  Энни  уронила
тяжелую деревянную ножку от кресла на пол и сморщилась от боли в  ушибленной
ноге. Она знала, чтб снится сейчас Марку, как если бы на самом деле проникла
в его мысли, и не в силах  была  это  вынести.  Склонившись  над  ним,  Энни
позвала:
   - Марк, Марк! Проснитесь
   Марк замолк и глубоко вздохнул. Потом девушка  заметила  в  слабом  сером
предрассветном полумраке, как дрогнули его ресницы, такие густые  и  черные,
резко выделяющиеся на бледной коже, и наконец блеснули его глаза и  раздался
еще один долгий вздох.
   - Энни?
   Девушка также вздохнула, но с  облегчением,  радуясь,  что  он  прекратил
издавать страшные стоны и вопли.
   - Вас мучили кошмары.
   Марк был бледен и весь в поту. Энни даже испугалась его вида,  он  словно
долго и тяжело болел. Она испытывала жгучее желание  пригладить  его  густые
всклокоченные волосы, убрать их  за  уши,  обхватить  его  голову  руками  и
успокоить, укачивая как ребенка.
   - Я кричал во сне? - едва шевеля губами, спросил Марк.  -  Прости,  такое
бывает со мной редко, только в те ночи, когда сны становятся слишком  похожи
на реальность.
   Марк глянул вбок на часы, едва видные в серых предрассветных сумерках  на
тумбочке у кровати.
   - Который час?
   - Начало шестого.
   Энни не спрашивала, что Марку привиделось во сне, а тот  тоже  не  спешил
что-либо рассказывать. Но этого и не  требовалось,  поскольку  девушка  была
твердо убеждена в том, что в  эту  ночь  они  видели  один  и  тот  же  сон.
Неизвестно почему, но Энни ни на минуту в том не сомневалась,  и  сейчас  ей
меньше всего хотелось говорить на эту тему. Было просто  страшно  вспоминать
свои сны, а уж Марку, видно, досталос