ых волосы  повылезли,  а у
других седина пробилась, лица их покрылись морщинами, подбородки сдвоились -
словом,- господа эти все уже давно, как говорится, перешли  период растения.
Все  они, однако, продолжали  считать Вереть-ева  человеком  необыкновенным,
предназначенным удивить  вселенную, и он только потому и был умнее  их,  что
сам очень хорошо  сознавал свою совершенную и  коренную бесполезность. И вне
его кружка находились люди, которые думали о нем, что, не погуби он себя, из
него  черт знает что бы вышло...  Эти люди ошибались:  из Веретьевых никогда
ничего не выходит.
     Приятели  Петра  Алексеича встретили его  с обычными приветствиями.  Он
сначала  озадачил их  своим  мрачным  видом и  желчными  речами,  но  вскоре
успокоился, развеселился, и дело пошло своим обычным порядком.
     А  Владимир  Сергеич, как только  ушел от  него Веретьев,  нахмурился и
выпрямил стан. Неожиданная выходка  Петра  Алексеича  чрезвычайно озадачила,
даже оскорбила его.
     "Поглупели, вино пьем, усы красим... parlez pour  vous,  mon cher"1,  -
сказал он наконец  почти вслух и,  фыркнув раза  два от  прилива  невольного
негодования, собрался было продолжать свою прогулку.
     -  Кто это с вами говорил? - раздался громкий и  самоуверенный голос за
его спиною.
     Владимир Сергеич обернулся и увидел одного  из своих  хороших знакомых,
некоего  г. Помпонского.  Этот  г.  Помпонский,  человек  высокого  роста  и
толстый, занимал довольно важное место и ни разу  с  самой  ранней юности не
усомнился в себе.
     -  Так,  чудак  какой-то,-  проговорил  Владимир  Сергеич,  взявши   г.
Помпонского под руку.
     - Помилуйте, Владимир Сергеич, разве позволительно порядочному человеку
разговаривать  на  улице  с  индивидуем, у которого на  голове  фуражка? Это
неприлично! Я удивляюсь! Где вы могли познакомиться с таким субъектом?
     - В деревне.
     - В  деревне... С деревенскими  соседями в городе  не  кланяются...  се
n'est  pas  comme  il  taut  2.  Джентльмен   должен   всегда  держать  себя
джентльменом, если хочет, чтобы...
     -  Вот  моя жена,- поспешил  перебить его Владимир Сергеич.- Пойдемте к
ней.
     И  оба джентльмена направились к низенькой  щегольской каретке, из окна
которой  выглядывало  бледное,  усталое  и  раздражительно-надменное  личико
женщины еще молодой, но уже отцветшей.
     Из-за нее виднелась другая  дама, тоже  словно  рассерженная,  ее мать.
Владимир Сергеич отворил дверцы  кареты,  предложил  жене  руку.  Помпонский
пошел с его  тещей,  и  обе  четы  отправились  по Невскому в  сопровождении
невысокого черноволосого лакея в гороховых штиблетах и с большой кокардой на
шляпе.
     1854
     1  Отнесите  это  на  свои счет, мой дорогой {франц.}.  Это -неприлично
(франц.}.