во -
Новгородская...
     - Теоретики до конца не оценили благотворное влияние труда на  развитие
человеческой  личности,  -  рассуждал  отец,  собирая  на  стол.  -  Тяжелая
физическая  работа притупляет чувства, практически исключает понятие радости
бытия.  Это  я  на  себе  испытал.  От  чрезмерного  труда  душа  черствеет,
ожесточается,  человек становится замкнутым и нелюдимым. И все потому, что в
рабский превращается сам образ жизни, и включается инстинкт самосохранения -
желание выжить  любым  путем...идимо,  таким  образом он  пытался  оправдать
неласковую встречу с  сыном, однако Зубатый всю  жизнь  помнил его  таким  и
бывало, в школьные годы, неделями не  видел отца, все время разъезжавшего по
району.  У  него  и тогда был не совсем вольный  образ жизни,  но  при  этом
существовала  радость  бытия,   поскольку  мать   все   время  ревновала   и
допытывалась у водителя, к кому он заезжал, где ночевал.
     -  В  Новгородской области, наверное,  детских  домов было  немного,  -
предположил  Зубатый,  возвращаясь  к разговору. - Ну, один-два.  Установить
можно, если сохранились архивы...
     - Что тебе архивы? Мать говорила, детдом располагался в каком-то бывшем
монастыре, - между  прочим  вспомнил отец,  когда  уже сели  за  стол.  -  И
рассказывала один  случай...  Там,  в  церкви,  захоронение  было,  гробница
какого-то  святого.   Так  они   раскопали,  достали  череп  и   им  играли.
Антирелигиозная пропаганда была... А нынче что, не играют черепами?
     - Может, и фамилию дали в детдоме? По прозвищу, например?
     -  Фамилия  родовая,  -  уверенно заявил  отец.  -  И  деды  наши  были
жестянщиками-медниками.
     - Откуда такая информация? - изумился Зубатый.
     - Мой батя с раннего детства  запомнил стук молотка по медному листу. И
даже сам потом пробовал гнуть  и выстукивать из жестянок всякие поделки. И у
него получалось! Умение выполнять какую-то работу передается по  наследству,
от отца к сыну, в генах. Я отлично помню бубенчики на нашей корове, батя сам
делал...
     - Значит, способности к руководству мне от тебя достались?
     -  Нет,  - серьезно  сказал  отец.  -  Это  не передается,  это  горбом
зарабатывается, стремлением.
     - А где они жили? В городе, в деревне?
     - Кто знает? Жестянщики могут везде жить.  Может, какая-то промышленная
артель...  Не  понимаю,  чего  ты  так  допытываешься?а,  вдруг  вспыхнувшая
неприязнь к отцу почти растворилась, но  оставалась еще некая полупрозрачная
пленка, сквозь которую трудно было смотреть открыто и говорить откровенно.
     - Тебе  что,  не интересно прошлое? - увернулся  Зубатый. - Сейчас  все
опомнились и ищут свои корни...
     -  Ладно врать! - оборвал он.  - Что-то ты  скрываешь, парень. Приехал,
как с неба свалился, вроде и по Сашке горюешь, а чего-то не договариваешь...
Скажи лучше, куда тебя приставили? В Думу, в министерство?..
     - Да пока никуда.
     - Как так? Ты теперь в новую номенклатуру попал, на улице не оставят.
     - Мне сейчас и думать об этом не хочется...
     - Вижу, другое  у тебя в голове... Но никак связать не могу: у человека
сын погиб, работу отняли, власть, а интересует его родня.
     - Сам пока ничего связать не могу, - отмахнулся Зубатый
     - Ну, как хочешь,  - мгновенно  отдалился  отец. - Я за  душу никого не
тяну.
     После ужина он собрал посуду,  сложил в таз, но мыть не стал: вероятно,
и  в доме  появилась работница, везде  чувствовалась  женская  рука. Похоже,
вместе  с  расцветом хозяйства и нравы  у отца  поменялись, по крайней мере,
перед сном даже  телевизор не включил,  лишь на ходики глянул да показал  на
кровать в горнице.
     -  Ложись  там,  завтра  рано  вставать...днако  сам  сразу  не  уснул,
ворочался, вставал  и пил воду, что-то в окна высматривал. Зубатый несколько
раз начинал дремать,  но от чего-то вздрагивал, ощущая беспокойство, и потом
долго прислушивался к звукам в доме. Совершенно неожиданно он обнаружил, что
не чувствует  больше непривычных крестьянских запахов  и одновременно как-то
незаметно исчезла эта мутная пленка перед глазами. Он полежал, прислушиваясь
к своему состоянию, и спросил негромко, в пустоту:
     - А бабушка говорила, как звали твоего деда?  Показалось, отец заснул -
вроде, и дыхание ровное, размеренное, и тишина в избе дремотная...
     - Раз  отца звали Николай  Васильевич, значит,  Василий,  -  сделал  он
заключение. -  А жил, скорее всего,  в селе под  названием Соринская Пустыня
или Пустынь, точно не знаю.
     - Что ж ты раньше не сказал? - Зубатый привстал.
     - Да это  все приблизительно. У нас на целине агроном был, откуда-то из
Черноземья родом. Так вот он  по молодости работал в этой Пустыни и говорит,
там  половина  населения  с  фамилией Зубатый. А село  это вроде как  раз  в
Новгородской области или где-то рядом.
     - Вот видишь! Уже есть где искать!
     - Может, я еще  что вспомнил бы, - после паузы  проговорил отец. - Коль
знать, кого ты собрался искать.
     - Пока сам  не знаю  кого. Ко мне  человек  приходил, старец. Не совсем
здоровый человек, будто юродивый. Моим прадедом назвался. А я его не принял,
не поговорил... Тогда  их  много приходило...тец так долго молчал, что снова
почудилось, спит,  но вдруг скрипнула кровать и послышался совершенно бодрый
голос:
     - Значит, он существует.
     - Кто - он? - машинально спросил Зубатый.
     - Твой прадед. Мать о нем перед смертью вспоминала. Будто отец говорил,
мол, если не вернусь, не одни на  свете остаетесь.  Поищите деда Василия, он
жив, люди видели. Он хоть и старый, но ведь мужик...
     * * *
     Он прилетел в полдень и потому, не заезжая домой,  отправился на работу
с  единственным желанием  повидать Зою  Павловну, обсудить  с ней  последние
новости и ехать дальше, в Соринскую Пустынь, если она еще  существует.  Едва
Зубатый вошел в кабинет, как следом заглянула секретарь-референт и сообщила,
что к  нему идет  Крюков. Желания встречаться  с ним не было,  но отказывать
поздно:  вновь избранный  губернатор уже  входил в  сопровождении двух своих
доверенных лиц, исполняющих  обязанности помощников, телохранителей и просто
слуг. Зубатый всем подал  руку, предложил  сесть,  однако  дружки застыли  у
порога,  а сам  Крюков  прошелся по  кабинету,  заглянул  в комнату отдыха и
встал, облокотившись на подоконник.
     Ему только что  исполнилось знаменитых тридцать  три года. Тип  лица  у
него  был  моложавый, подростковый,  плохо росла  борода  и, видимо, зная об
этом,  он  все  время  старался быть  серьезным,  смотрел  чуть  исподлобья,
держался степенно, независимо и все равно отовсюду торчали мальчишеские уши.
За четыре  года в  Думе он  пообтесался, научился носить дорогие гражданские
костюмы,  говорить  складно, жестко, с холодным  лицом, хотя  заметно умерил
неумеренные пыл и страсть.убатый отлично помнил его, когда Крюков поднимался
из  народных  глубинных  пластов к свету своей политической  звезды, вернее,
поднимали его всем областным миром, чтобы противопоставить двум криминальным
авторитетам из разных  группировок, оказавшимся кандидатами в одном  округе.
Командиры  производства, чиновники и интеллигенция уже не вызывали доверия у
людей, поэтому расчет сделали верный, и начальник клуба  из танкового полка,
расквартированного за чертой  города, человек из офицерских  низов, прошел с
хорошим  отрывом.равда,  потом Зубатый  в сугубо  личной беседе  предупредил
Крюкова, чтобы  он  больше  никогда и нигде  не  говорил,  что  отец  его  -
алкоголик,  и парень  с детства карабкался и  пробивался  сам.  Конечно, это
обстоятельство сработало во время встреч с избирателями, сблизило с народом,
возможно, повлияло  на доверие: мол, он  такой  же,  как  мы. И  хорошо,  не
нашлось никого, кто дал бы ему тем же салом по мусалам: дескать, ты что  же,
сын алкоголика, законы нам станешь сочинять? Или хуже того,  подвернулась бы
злоязыкая бабенка и отчихвостила  красноухого лейтенанта, чтобы уважал отца,
каким бы  он ни был, не позорил  принародно  и не  зарабатывал себе  на этом
очки. В общем, Зубатый все  это популярно объяснил, молодой депутат бледнел,
краснел,  каялся и обещал  исправиться.корее всего, урок этот оскорбил  его,
остался незарастающей раной на самолюбии, ибо уже через  год Крюков встал  в
оппозицию  губернатору. Упрямство,  ловкость,  напор  и  трезвый  прагматизм
бывшего начальника клуба,  его  чистая  победа  во  втором туре  -  все  это
Зубатому  даже нравилось, и хотя червяк  грыз,  что молодой обошел, но  ведь
когда-то  это должно было  случиться.  А потом, после гибели Саши,  смысл  и
азарт  борьбы  спал  до  безразличия,  свое  поражение  он   расценивал  как
освобождение  от  тягостной обязанности  что-то  говорить  и обещать  людям.
ладно,  все  бы ничего, но то  ли  урок впрок не пошел, то  ли  имиджмейкеры
перестарались, а может, просто в  отместку Зубатому, Крюков и в эту кампанию
не стеснялся и даже бравировал  своей родословной. Тут бы со стыда сгореть -
а он по  телевидению снова обличал отца,  рассказывая, как  родитель бил его
головой  о стену, и самое удивительное, его слушали, жалели и не  находилось
человека,  который  бы ткнул его  носом: дескать, коли головой били,  все ли
сейчас  с  ней в порядке? А  то,  может,  врачу показаться?убатого подмывало
публично  проговорить  эти   слова,  и  команда  подталкивала  врезать  сыну
алкоголика. Из военного  училища даже получили справку о том,  что за период
учебы  его четырежды  отправляли в госпиталь по  причине  повышенной нервной
возбудимости, проще  говоря, от волнения  начинал трястись  и заикаться,  но
отчислен не  был  опять же  из-за  своего  трудного детства.  Несколько  раз
Зубатый  решался  и отказывался в последний  момент, и не потому, что это бы
выглядело  не  совсем  чистоплотно  с  человеческой  точки зрения:  все-таки
соперник  еще молод и неопытен, а он старый аппаратный  игрок и для него это
вроде как запрещенный прием. Смущало  и приводило  к растерянности  другое -
полное отсутствие у избирателей иммунитета ко лжи, ибо становилось ясно, что
"трудное детство" - хорошо проработанный  прием, а примитивные способности к
анализу  атрофировались,  исчез  "задний  ум",  которым  был  силен  русский
человек,  но  неистребимо  чувственное  мировосприятие,  когда   разум  спит
глубоким сном. То  есть брошенный старый лозунг  "голосуй сердцем"  работал,
как  кремлевские  часы. другой стороны, это  неплохо и говорит  о  том, что,
несмотря на унижение,  ограбление,  нищету и прочие передряги последних лет,
люди не озлились и все еще остаются чистыми, непорочными и сострадательными.
В переводе на язык современного мира - безумными. здесь была  его, Зубатого,
вина: за десять  переходных лет, сидя в губернаторском кресле, он обязан был
подготовить и перевести население в мир новых понятий, идеалов  и ценностей.
Но как-то не поворачивался язык открыто сказать, что теперь человек человеку
- волк, а не  товарищ и брат, как он говорил  в комсомольской юности...еперь
пришел молодой энергичный прагматик, способный устранить его недоработки и в
считанные  месяцы поправить  положение, ибо  обладает доверием  того  самого
безумного населения.стретив гостей, Зубатый вернулся в кресло и как ни в чем
не бывало  стал перебирать  в столе  бумажки  и вещицы,  накопившиеся за эти
годы. Крюков полюбовался пейзажами города из одного окна, потом из другого -
непохоже, чтобы  радовался видами из  своего будущего кабинета,  что-то  его
томило, и он явно не знал, как начать.разу же после  победы вновь избранному
губернатору  до  официального  вступления в должность  выделили  помещения в
старом  здании,  где сам попросил.  Он  собрал небольшой  аппарат  из  своей
команды  и  теперь сидел, примеряя хомут,  оглобли и  рабочую,  без  лент  и
бубенчиков, дугу.  Зубатый не вмешивался, да  и после трагедии  не до  этого
было;  и  сам победитель на удивление проявлял такт, не приставал, работая с
заместителями,  которые,  по  некоторым  сведениям,  уже  зондировали  почву
относительно своей судьбы.
     - Анатолий Алексеевич,  у меня есть две новости, - он вроде бы пробовал
шутить, но как-то невыразительно, потому  как  улыбка  была не  настоящая. -
Одна хорошая, вторая плохая. С какой начать?убатый оставил бумажки.
     - Хочется положительных эмоций.
     Крюков придвинул стул и сел на посетительское место. По тому, как тянул
длинную  паузу,  можно было  догадаться,  что  собрался выдать  какую-нибудь
гадость.
     -  Отлично,  -  улыбнулся  лишь  тонкими  губами,  а  глаза  оставались
холодными. - У  вас есть желание остаться на месте губернатора? Признайтесь,
ведь нелегко уходить после десяти лет?
     - Нелегко, - признался он. - Но желания нет.
     - Я бы уступил вам.
     - Юмор принимается. Что дальше?
     - Это я вам серьезно говорю.
     - Тогда вы просто великий оригинал.
     - Ну, хорошо. Это шутка, извините, - он спрятал глаза.  - Предлагаю вам
должность  вице-губернатора.  Прошу  вас, не  спешите с ответом. Есть  время
подумать.
     И  это  он   считал  хорошей  новостью!  Неужели  серьезно  намеревался
облагодетельствовать, проявить снисхождение  к  побежденному  сопернику? Или
что-то придумал? Например, таким образом заполучить тяглового мерина?
     - У вас же есть господин Межаев? - наигранно изумился Зубатый. - Спит и
видит это место.
     - Межаев еще не дорос, я считаю.
     - А мне все время казалось, перерос...
     - Он знает свое место. А на этой должности хотел бы видеть вас.
     - Спасибо, я отказываюсь без раздумий, -  бесцветно произнес Зубатый. -
Чтоб  не путаться у вас  под  ногами. Я старый комсомольский вожак, а сейчас
нужны новые мысли.
     Он не стал  настаивать и  уговаривать,  принял к  сведению и  почему-то
обеспокоился.
     - В  таком  случае,  плохая  новость  вытекает  из  хорошей.  Предлагаю
отложить инаугурацию на одну неделю.
     - Не вижу оснований, - сухо сказал Зубатый.
     - Объясняю, - он  еще  чем-то был недоволен. - Я привлек  экспертов  из
Москвы, начал изучать финансовую и экономическую ситуацию в области и пришел
к выводу,  что здесь не все благополучно.  Прежде, чем вступить в должность,
мне потребуется несколько проверок  и экспертиз,  а это займет время. первый
миг мелькнула  мысль - он что, намерен подтянуть его под  уголовную  статью?
Запугивает, чтоб  согласился на  унизительную должность  вице-губернатора? А
зачем  еще  нужны проверки?  противовес  своим  согражданам у Зубатого  было
гипертрофированное  чутье ко лжи во всех ее проявлениях, отчего он глубоко и
тихо  страдал, ибо жил  в пространстве, где она, эта всесильная  ложь, имела
три измерения, и уровень правды оценивался по тому, какой процент вранья она
содержит, а высота благородства - по тонкости и  качеству неправды. Так вот,
глядя на Крюкова, он  почти сразу ощутил тонкую шелковую  нитку лжи, которой
были прошиты все его слова,  и настолько искусно, что  скрадывалась конечная
цель.
     -   Финансовые   проверки  можете  сделать,  вступив  в   должность,  -
отпарировал Зубатый. - Мои грехи  - это  мои  грехи, к вам  не  пристанут, и
скрываться  я  не намерен.ероятно, Крюков не  ожидал столь резкой  отповеди,
рассчитывал на компромисс и на минуту растерялся.
     - Анатолий Алексеевич, это в  ваших  интересах - без  проблем  передать
хозяйство.
     - Принимайте - передам! Хоть сегодня.
     - Если бы вы согласились на мое первое предложение, никаких вопросов не
стояло бы вообще.
     Все-таки ему нужен был пахарь, черносошенный крестьянин...
     - Что-то я не понимаю вас, - усмехнулся Зубатый. - Все время стремились
к власти,  а  когда она оказалась в руках, возникают  какие-то вопросы... Вы
что от меня хотите?
     - Перенести срок инаугурации.
     -  Да ведь я здесь  не распоряжаюсь. Обязанности  исполняет Марусь, все
вопросы  к  нему.  Я  человек уже  посторонний,  пришел вот  личные  вещички
забрать, мусор из стола выгрести.
     - Что вы мне  говорите? - вдруг вскричал и сразу же осадил себя Крюков.
- Марусь без  вас  не принимает ни одного решения.  Департаменты все вопросы
согласуют  с  вами.   Так  кто   здесь  распоряжается,   уважаемый  Анатолий
Алексеевич?
     - Согласен, определенная инерция существует, - признался  Зубатый. - Но
это  естественно  при  передаче полномочий, многие  проработали  со мной все
десять лет, сказывается сила привычки. Не вижу причин для паники. Тем более,
нет смысла откладывать инаугурацию. Приходите и работайте.
     - И все равно я вынужден перенести срок!
     - Ваше право. Я сейчас же покину помещение.
     Он вскочил  и  тут  же сел, видимо, спохватившись, что  ведет  себя  по
мальчишески слишком эмоционально.
     - Я просил бы вас не делать этого.
     - Что не делать?
     -  Покидать...  Уходить. Я  пришел  не  для того, чтобы  выставить вас.
Наоборот,  и  это прозвучит неожиданно: попросить остаться до инаугурации. И
продолжать...  скажем так, консультации исполняющего обязанности губернатора
и руководителей департаментов.
     Он  говорил правду, чему  Зубатый  тихо изумился.  Ошибиться он не мог,
если только у этой правды не было  какого-нибудь слишком изощренного вранья.
Но  тогда  где   бывший   армейский  завклубом  научился   так  блестяще,  с
убедительностью поистине кремлевской, лгать?
     -  Заместители  с   работой   справляются,  не  вижу  смысла  в   таких
консультациях, - отчеканил он.
     - Я никому из них не доверяю, - заявил Крюков. - И более всего, Марусю.
Они при  вас  работали хорошо, а сейчас каждый готовит  себе  базу, запасные
позиции. И есть факты.
     - А мне вы доверяете? - Зубатый не мог да и не хотел скрывать сарказма,
однако тот не услышал или услышать не пожелал.
     - Вам доверяю.
     - Спасибо, но я вынужден отказаться, не называя причин.
     Крюков встал, задвинув  стул, застегнул пиджак и сделал знак доверенным
лицам. Те по-солдатски четко удалились за дверь.
     -  Да, мои проверяющие работают, и им  требуется время, - заговорил он,
глядя в  стол, - И вместе с тем,  должен сказать откровенно, мне лично нужна
неделя отсрочки. Дело  в том,  что тяжело заболела  мать. И  мне  необходимо
вывезти ее из Кемеровской области. Самому лично, надеюсь, понимаете, почему.
Да  и  она  просто  ни  с кем  не поедет... Вывезти  сюда  на  жительство  и
организовать  хорошее лечение.  Здесь я  это могу. Там  она  не  протянет  и
месяца.а  последних  фразах  он  стал заикаться,  часто  заморгал  и  слегка
искривился рот - видно,  задавливал  в себе  слезы и  пытался  справиться со
своим лицом, вышедшим из повиновения. Этот его физический недостаток, скорее
всего, и был следствием отцовских истязаний. Крюков его стеснялся, все время
тщательно скрывал, однако на удивление, его гримасы и внезапное  искривление
лица очень нравились женщинам. Они говорили,  будто все это создает  редкий,
мужской шарм, делает лицо мужественным  и сильным, дескать, сразу видно, что
этот  человек  много  чего  пережил,  а потому  должен  быть  благородным  и
снисходительным.  А  некоторые, склонные  к  физиономистике  женщины  вообще
утверждали,  что  внешний  физический недостаток Крюкова  -  признак еще  не
раскрытой гениальности.
     -  Что ж  ты  сразу  не  сказал? -  проворчал  Зубатый, смиряя  желание
оттрепать его  за оттопыренное красное  ухо. -  Конечно,  езжай!  Потерплю я
неделю...
     - Благодарю вас, - он по-военному развернулся и пошел было к двери,  но
что-то вспомнил, замялся. - И еще... Личная  просьба. Не могли бы вы  уехать
из губернаторского дома к моему возвращению? Хотелось бы привезти маму сразу
на место...
     - Съеду, - пообещал Зубатый. глядя  ему вслед, подумал, что надо бы при
случае спросить у Снегурки, если  Бог наказывает отца с матерью через детей,
то бывает ли наоборот? Чтоб наказывал детей через родителей?

4

     Ждать  Снегурку долго  не пришлось, случай представился  через  минуту,
едва  Крюков покинул  кабинет.