путь по лесной дороге.  Было  еще  не
поздно, но густо растущие деревья создавали вокруг полумрак.
Армандас,  никогда не встречавший ночь так далеко  от  дома,
почувствовал себя неуютно. До сих пор он говорил не умолкая,
но  вдруг  смолк  и задумался. Дома, наверное,  скотину  уже
загнали в сарай и садились ужинать.
      -  Интересно,  сколько  сейчас  времени?  -  рассеянно
спросил он.
      -  Восьмой  час,  -  ответил Эрвин.  -  Семь  часов  с
четвертью, если быть точным.
     - Откуда ты знаешь? - воззрился на него Армандас.
     - Чувству времени нас учили специально. Очень рано, это
был один из первых навыков, которые я освоил в академии.  На
главной   башне  академии  есть  большие  часы  с  фигурными
стрелками - чтобы всегда можно было проверить себя.
     - А как вас учили?
      -  Нас,  маленьких детей, сажали в  темную  комнату  -
поодиночке,  конечно. Mar-наставник спрашивал  нас,  сколько
сейчас  времени,  а затем говорил разницу. Выход  из  темной
комнаты был один - не ошибаться.
      Глаза  Армандаса пробежали вдоль зеленых стен мрачного
коридора дороги.
     - Жутковато здесь, правда? Эрвин слегка наклонил голову
набок, словно прислушиваясь к чему-то.
     - Нисколько. Ты просто не привык к лесу, Арман.
     - Может быть, встанем на ночь?
     - Это делается у воды.
     - А где вода?
     Эрвин придержал шаг и направил внимание вперед:
     - Скоро будет.
     Действительно, дорога скоро пошла под уклон и привела к
ручью. Они сложили вещи под дерево и пошли собирать валежник
для  костра.  У  хозяйственного Армандаса  нашелся  котелок,
кружка  с ложкой, одеяло, не говоря уже о еде, тогда  как  у
Эрвина  не оказалось ничего, кроме нескольких бесполезных  в
дороге мелочей и пары книг по магии. Подсчитав припасы,  они
пришли  к выводу, что двоим этого хватит на три дня пути  до
Дангалора - если, конечно, не объедаться. Пока искали дрова,
Эрвин  прихватил  из  леса несколько грибов,  и  теперь  они
булькали в котелке, распространяя вкусный запах.
      Пока  путники возились со стоянкой и ужином,  кикимора
смирно   лежала   на   котомке  Эрвина.   Армандас,   втайне
надеявшийся, что она сбежит, пока они ходят за дровами,  был
разочарован, застав ее на месте.
     - Уж не собираешься ли ты таскать это с собой? - кивнул
он  на  кикимору, когда они закончили с делами и  уселись  у
*.ab`  в ожидании похлебки.
      -  Нет,  не  собираюсь.  - Эрвин  поднялся  и  перенес
кикимору  к  костру.  Та  недовольно  зажмурилась.  -  Нужно
побыстрее заживить ей ногу, чтобы выпустить в лес через пару
дней.  Даже  если  бы  я  захотел  ее  оставить,  ничего  не
получится  -  кикиморы не привыкают к  людям.  И  правильно,
кстати, делают.
     Он протянул пальцы над ее ногой, нашептывая заклинания.
Армандас взял ложку и стал помешивать похлебку.
      -  Дай кусочек вяленого мяса, - услышал он сзади голос
Эрвина.   Мясо,   конечно,  предназначалось   этой   мерзкой
кикиморе, но Армандас, ни слова не говоря, выполнил  просьбу
нового   друга.  Действительно,  вскоре  из-за   его   спины
послышалось смачное чавканье лягушачьего рта.
       -  Вкусное  мясо,  -  неожиданно  раздался  писклявый
голосок. - Откуда оно?
      Армандас в досаде закатил глаза. Мало того,  что  этот
Эрвин - парень со странностями, он еще и дразнится!
     - Иди ты знаешь куда... - проворчал он.
      -  Тебя  спрашивают, откуда мясо, -  послышался  сзади
обычный голос Эрвина. - Неужели тебе трудно ответить?
       Армандас  медленно,  словно  боясь  уронить   голову,
повернул  ее назад. Прямо в упор на него смотрели два  ярких
оранжевых глаза с вертикальными зрачками.
     Ошибиться было невозможно - его спрашивала кикимора.
      -  Мясо  готовила моя мать. - От изумления его хватило
только на то, чтобы выполнить требуемое.
     - Твоя мать хорошая, человек, - пропищала кикимора.
      - Да. - На лицо Армандаса медленно наползла улыбка.  -
Она очень хорошая.
      Затем  до него дошло, что он запросто разговаривает  с
этим страшненьким существом в балахончике из крысиных шкурок
и  в  мышиных  тапочках.  Армандас вспомнил,  как  его  мать
боялась крыс, как она вскакивала на скамейку и визжала, если
ей случалось увидеть в погребе крысу. Он зажмурился и затряс
головой.
      -  Ты  что, Арман? - раздался у него в ушах  спокойный
голос Эрвина.
      -  Вам, магам, хорошо, вы ко всему привыкли, -  сказал
он,   открывая  глаза,  перед  которыми  по-прежнему  стояла
кикимора,  ее сморщенное лицо-кулачок, жиденькие  волосенки,
острые  уши, курносый нос и лягушачий рот. - А у меня просто
голова  не  выдерживает, когда со мной  разговаривает  такое
кошмарное  создание... - Он запнулся и замолчал, потому  что
сообразил, что кикимора понимает каждое его слово.
      -  Ну  почему кошмарное? - возразил Эрвин.  -  Она  же
просто  красавица!  -  Его,  конечно,  занесло,  но  в   нем
заговорило то самое свойство, благодаря которому он  сочинял
приятелям   такие  замечательные  любовные  письма.   -   Ты
посмотри,  какие  у  нее  чудные оранжевые  глаза,  а  какие
длинные ресницы!
      -  А  все  остальное? - Насчет глаз Армандас  еще  мог
согласиться,  но  его трудно было заставить называть  черное
белым.
      -  А  ты  когда-нибудь видел... -  Эрвин  сделал  едва
заметную, но очень выразительную паузу, - других кикимор?
      -  Ты  хочешь сказать, Эрвин, что другие  кикиморы,  -
Армандас   ужаснулся  собственному  предположению,   -   еще
страшнее?!
      -  Арман...  -  укоризненно протянул  тот.  -  Я  хочу
сказать, что другие кикиморы далеко не так красивы, как эта.
      -  Ладно, пусть так, - начал сдаваться Армандас. -  Но
эта ужасная одежка... она наверняка из крысы...
      -  Конечно,  из  крысы,  -  подтвердил  Эрвин.  -  Это
означает,  что  наша знакомая - отважная охотница.  Думаешь,
легко  для существа ее размеров убить крысу? Это все  равно,
что  для  нас  с тобой убить волка или кабана.  Кроме  того,
крысы  хитры  и  держатся стаями, а кикиморы, насколько  мне
известно, всегда охотятся в одиночку.
      -  Да,  моя - отважная охотница! - Кикимора  оживленно
приподнялась  на  котомке Эрвина. - Моя  всегда  ест  свежее
мясо.  Другие всю жизнь едят заячье дерьмо и ходят в  одежде
из  листьев.  Моя - не такая, моя носит красивую  одежду.  -
Тонкими  ручонками  она  оправила  на  себе  балахончик   из
крысиных шкурок.
     Армандас переводил взгляд с одного на другую, спрашивая
себя,  не  сходит  ли  он с ума. Еще  утром  он  прощался  с
родителями,  с братьями и сестрами, еще утром  его  окружала
нормальная,  привычная жизнь. А теперь - эта кикимора,  этот
странный  парень,  так  спокойно  рассуждающий  о  ней...  В
городе,  конечно, все вернется в привычное  русло.  Это  все
дорога...
     - Эрвин, как твой палец? - вспомнил он. - Не нарывает?
     - Нет. - Тот глянул на свою руку.
      -  Моя не хотела, - сказала с котомки кикимора. -  Моя
думала - это твоя ловушка.
      -  Я  так  и понял, - ответил ей Эрвин. - Мы по  ночам
спим, поэтому придется тебе полежать здесь до утра.
      -  Мою  здесь  не съедят? - спросила она,  оглядываясь
вокруг.
      -  Нет.  Хищники  боятся огня. Он улегся  на  землю  у
костра.  Армандас  бросил тревожный  взгляд  на  его  горло,
оказавшееся   в   опасной  близости  с  острейшими   зубками
кикиморы, но в конце концов решил, что если это не беспокоит
Эрвина,  знакомого с повадками кикимор, то  ему  самому  тем
более незачем беспокоиться. С этими мыслями он завернулся  в
одеяло и заснул.

                           Глава 2

      Утром  жизнь показалась Армандасу гораздо  лучше.  Ему
нравилось  все  - и зеленый солнечный лес, и весело  бегущий
ручей, куда они с полусонным Эрвином спускались умываться, и
бурая,  гладко  утоптанная лента дороги. Он начал  привыкать
даже к этой мерзкой кикиморе.
      -  Ты чего какой вялый? - спросил он Эрвина. - Если ты
сейчас еле шевелишься, каким же ты будешь к вечеру?
      - Разгуляюсь, - ответил тот. - Это потому, что я вчера
/.b` b(+ много магической силы.
      -  Вот  на  эту? - догадался Армандас,  кивая  на  его
пазуху, где дремала кикимора. - На ее ногу?
      -  Да,  -  нехотя  признался Эрвин. - Сломанные  кости
заживают за две-три недели, а здесь этого нужно добиться  за
три  дня, пока мы идем до города. Обычно маги так не делают.
Они   совмещают   кости,  делают  начальное   сращивание   и
обезболивание,  а  дальше  перелом  заживает  сам.   Быстрое
заживление  отнимает много сил, к тому же нас ему  почти  не
учили.
      -  Но  ведь  ты  же  говорил  заклинания!  -  вспомнил
Армандас. - Разве это делают не они?
      - Заклинания только помогают сосредоточиться на нужном
действии и правильно выполнить его, - пояснил Эрвин. - Чтобы
оно было выполнено, нужна сила мага.
     - А что такое - сила мага?
      - Это... - Эрвин замялся. - Это трудно объяснить тому,
кто сам не маг.
      -  Ну  уж  попробуй  как-нибудь, -  обиженно  попросил
Армандас.
      -  Ладно. - Тот на мгновение задумался. - У тебя  ведь
есть кровь?
     - Конечно.
      -  А теперь представь, что у тебя есть еще одна кровь,
невидимая  и  очень тонкая, тоньше и легче воздуха.  Но  она
есть.
      -  Представил,  -  после  некоторой  задержки  ответил
Армандас.
      -  Так вот, на выполнение магических действий у  магов
уходит эта кровь. Сила мага зависит от того, сколько у  него
этой  крови и насколько искусно он ее тратит. Понимаешь,  ее
ведь  можно  лить зря. В академии нас учат умению  правильно
тратить эту кровь. Учили то есть...
      -  Значит, за любое, даже самое мелкое колдовство  маг
платит своей кровью?! - воскликнул Армандас.
      -  Да.  Каждый  из  нас знает это,  и  каждый  из  нас
выбирает, на что ее потратить. Что этого стоит.
      -  Но  ведь  так  можно истратить  всю  свою  кровь  и
умереть...
      -  Это  восстанавливается, точно так же, как и обычная
кровь. Через пару дней я приду в норму.
     Армандас замолчал, обдумывая услышанное. Непонятные все-
таки  люди  эти маги! Этот, например, отдал свою  загадочную
кровь  какой-то паршивой кикиморе, а теперь едва  перебирает
ногами  и  язык у него не ворочается. А он, Армандас,  любил
поговорить,  он вырос в семье, где всегда находилось  с  кем
перекинуться словечком.
      В  отличие  от  спутника, Эрвин не  придавал  значения
своему  состоянию.  В академии он привык  к  энергетическому
истощению - оно было нормой для учеников. Им давали  набрать
полную силу, только если требовалось выполнить особо трудное
упражнение.    Чаще   всего   они   жили   на   полуголодном
энергетическом  пайке, спали мало и ели понемногу,  хотя  их
пища  никогда  не бывала грубой. Их содержали  в  строжайшей
$(af(/+(-%  мысли и тела - это давным-давно стало  привычным
для Эрвина, и он никогда не хотел ничего другого. Однако они
оставались  мальчишками - может быть, даже в  большей  мере,
чем  их сверстники за стенами академии. Эта дурацкая выходка
с  блохами...  Эрвин  стиснул зубы, чтобы  не  застонать  от
досады.
     Как бы это было, если бы он дождался конца выпуска? Как
же это бывало каждый год? За настоящими магами, выпускниками
академии,  съезжались со всех концов света, за них  академии
платили  бешеные  деньги,  а им самим  -  не  менее  бешеное
жалованье.  Для  приезжих было отведено специальное  здание,
выстроенное  с  гораздо  большими  удобствами,  чем  каморки
учеников,   потому  что  приезжие  были  людьми  не   просто
состоятельными,  а  очень  богатыми.  Они  обычно  приезжали
заранее,  договаривались  с ректором,  кого  из  выпускников
заберут  с собой, а затем пережидали посвящение и еще  месяц
после него, в течение которого новоиспеченным магам сообщали
сведения,  которых  не должны знать ученики,  -  о  каналах,
мистических провалах, запредельных мирах и прочих тонкостях.
      В  этом  году их было бы шестеро, но теперь  останется
четверо.  Все  равно  большой выпуск -  бывали  годы,  когда
академия  не выпускала ни одного мага. Подумать только,  еще
недавно  он  мечтал  о  том, что скоро  остепенится,  станет
взрослым, богатым и уважаемым. А кто он такой теперь - босяк
с  кикиморой за пазухой? Эрвин фыркнул от смеха,  представив
себя со стороны, - нет, рано ему еще остепеняться.
      Однако,  если даже необходимость остепеняться  отпала,
необходимость  зарабатывать  на жизнь  оставалась  насущной.
Эрвин  начал вспоминать, что же он умеет делать. А  умел  он
очень  многое  -  все  магические  дисциплины  давались  ему
одинаково  легко.  Вопрос заключался в  том,  что  из  этого
обширного  списка  редких  и непонятных  простому  смертному
умений может пригодиться в обыденной жизни.
       Лечить?   Пожалуй,  это  была  самая  трудоемкая   по
энергозатратам   наука.   И  самая   дешевая,   потому   что
существовала армия лекарей, способных вылечить больного  без
магии. Конечно, он знал лечебные травы и минералы, ему  были
известны признаки и способы лечения многих болезней. Он умел
лечить  не  только  людей, но и другие  расы  этого  мира  -
дарнаров,   архонтов,  свирров  и  прочих  обитателей   пяти
континентов, нечеловеческих разумных существ вроде  кикимор,
а  также  животных, как обычных, так и волшебных.  Однако  у
него никогда не было склонности к лечению. Все-таки это была
работа  ломовой  лошади, достойная разве что посредственного
мага.
      А  что  же  он  по-настоящему любил?  Пожалуй,  языки.
Обязательной в академии была только древняя речь -  если  не
считать, конечно, общеконтинентального, кнузи и алайни, - но
он  с  наслаждением  выучил и тарн-ру,  на  котором  говорят
архонты,  и  юи,  язык  маленьких пустынных  ящериц  за  два
континента  отсюда, и даже древнейший даас,  язык  деревьев.
Освоив  даас,  Эрвин  мог поговорить с любой  травинкой,  но
после  первых  дней  эйфории он выучил наизусть  две-три  их
глупые  фразы  и  прекратил это бесполезное занятие,  усвоив
' .$-. раз и навсегда, что собеседник должен быть достаточно
мудрым.
       Зато  он  мог  часами  вести  беседы  с  Ки-и-скалем,
единственным ларом конюшни академии, говорившим не только на
и-илари,  языке ларов, но и на алайни, общем языке волшебных
тварей.  Огненный  скакун,  принадлежавший  самому  ректору,
проводил целые дни в конюшне, по утрам выбираясь полетать  в
чистом небе, и, кажется, не тяготился своей службой. Он  был
очень  стар.  Эрвин кормил его раскаленными углями  и  точно
знал  от него, какие самые вкусные - малиново-красные, мелко
раздробленные,  без  непрожженного  дерева.  Еще  лар  любил
старое  вино,  но старое вино было очень дорогим,  и  ректор
редко  баловал  им  своего любимца, поэтому  Эрвин  приносил
крылатому коню чистейшую родниковую воду. Из лекций ему было
известно,  что  плохое вино вызывает у ларов  отравление,  а
грязная  вода  и  непрожженные угли - расстройство  желудка,
поэтому он тщательно следил за пищей Ки-и-скаля.
      Интересно, кому здесь было нужно, что он умеет  ходить
за  ларами?  Эрвин сильно подозревал, что, кроме Ки-и-скаля,
здесь  нет ни одного лара на тысячу лиг вокруг. Оказывается,
чем  тоньше и сложнее умение, тем реже встречаются те,  кому
оно  требуется, сделал он для себя безрадостный  вывод.  Вот
если бы он начал пасти скотину попроще...
     Может быть, когда-нибудь этим все и закончится, но пока
он  надеялся  на  лучшее. Все-таки Дангалор  большой  город,
подумалось  Эрвину,  неужели  там  не  найдется  подходящего
местечка одному магу-недоучке?
      Внезапно  странное  ощущение заставило  его  замедлить
шаги,  а  затем  остановиться. Совсем рядом, почти  у  самой
дороги, был канал!
      Армандас  обеспокоенно глянул на  своего  спутника,  с
отсутствующим видом всматривающегося в лес.
     - Может, хватит нам одной кикиморы? - намекнул он.
     - Это не то, что ты подумал, - рассеянно ответил Эрвин,
не  отводя  глаз  от близлежащих кустов. - Я только  подойду
поближе и взгляну, не показалось ли мне...
      Он  сделал  шаг,  другой, продвигаясь  в  лес,  словно
завороженный. Армандас следовал в шаге за ним.  Вдруг  Эрвин
резко остановился, так что тот чуть не налетел на его спину.
      -  Осторожнее, - сказал он. - Дальше нельзя... мало ли
что.
     За пазухой у него очнулась и завозилась кикимора.
     - Плохое место, - пропищала она. - Уходи отсюда.
     Но Эрвин медлил уходить с этого места. Армандас видел в
профиль  его  лицо, на котором застыло чужое, нечеловеческое
выражение.  По  крайней мере не похожее  на  выражения  лиц,
которые ему приходилось видеть до сих пор.
      Эрвин стоял прямо перед каналом. Еще два, три шага,  а
там...  неизвестность.  Если  бы  он  окончил  академию,  то
получил  бы  карту  каналов,  на  которой  помечены  и   все
безопасные  входы,  и все опасные. И все  непроверенные,  но
обнаруженные когда-либо и кем-либо.
       Но   теперь...  теперь  для  него  все  каналы   были
неизвестностью. Может быть, они ведут в сказочно  прекрасные
'%,+(,  а  может быть, в такие, где живое существо  остается
живым  не более нескольких мгновений, и для него это еще  не
худший исход. Вот она, перед ним, - неизвестность.
      Конечно, этот канал был нанесен на карту магов. Он был
слишком  близко от академии, он находился прямо на дороге  в
город.  Скорее всего, он не был неизвестностью.  Но  не  для
него.
     Вздохнув, Эрвин поплелся обратно на дорогу.
     - Что это было? - затормошил его Армандас.
     - Канал.
     - Что такое канал?
      - Ты никогда о них не слышал? Канал - это такая дыра в
пространстве,  которая  мгновенно переносит  тебя  в  другое
место. Выход канала обычно находится очень далеко от входа.
      -  Так что же ты?! - воскликнул Армандас, подумав, что
его друг огорчается оттого, что не побывал в этом канале.  -
Сходил бы и посмотрел быстренько, что на том конце.
      -  Быстренько? - Эрвин не сумел сдержать усмешки. - Ну
да,   ты   ведь   не  знаешь.  Каналы  очень  редко   бывают
двусторонними. Обычно, когда проходишь туда, обратного  пути
нет.  Хорошо,  если  вернешься через несколько  лет  -  если
выживешь. Ведь канал может открыться и в вечных снегах, и  в
пустыне, и посреди океана, и на огромной высоте над  землей,
и,  вероятно, в местах пострашнее, потому что из других мест
возвращались, чтобы рассказать о них, а многие не  вернулись
вовсе.  Когда  неизвестно, куда ведет  канал,  туда  входят,
только если выбор стоит между ним и немедленной смертью,  да
и  то  не  всегда,  потому  что на  том  конце  может  ждать
медленная смерть. Теперь понимаешь?
     - Жуть какая! - Армандас передернул плечами.
     - Не всегда, - сказал Эрвин. - Некоторые каналы ведут в
сказочно  прекрасные  места.  Выпускникам  академии   дается
точная  карта всех известных у нас каналов - и тех,  которые
пригодны для путешествий по нашему Лирну и в другие миры,  и
тех,  откуда еще никто не возвращался, и тех, куда еще никто
не совался. Но мне уже никогда не получить ее.
     - Откуда же ты знаешь о каналах?
      -  Не  могут же ученики совсем ничего о них не  знать!
Конечно, нас учили чувствовать их и работать с ними.  Каждый
ученик  знает  единственный учебный канал,  один  из  входов
которого  расположен  чуть ли не на территории  академии.  Я
даже  подозреваю, что академию построили здесь именно  из-за
него.  У этого канала есть две интересные особенности -  во-
первых, он двусторонний, а во-вторых, совершенно бесполезен,
потому  что  его  второй  вход  расположен  на  безжизненном
скалистом островке северного моря.
      -  И  эта  штуковина так и торчит  себе  у  дороги!  -
возмутился  Армандас.  -  Сверну я,  допустим,  с  дороги  в
кустики, а окажусь неизвестно где?!
      - Нет. - Эрвин наконец поднял голову и заулыбался. - В
канал  можно  пройти  только сознательно.  Если  человек  не
чувствует  канала,  он может ходить по этому  месту  сколько
угодно. Маловероятно, что канал откроется.