дел, не желая расстаться с
ним по какой-либо случайности.
   - Знаю. Только что теперь в этом проку? Что это за место? Куда нас везут?
И что происходит?
   - Придержи лошадок, кореш! Если б я все это знал -  я  бы  вмиг...  стоп!
Снова сюда идут эти козлы. Звон подбитых сталью  подошв  по  камню  заставил
Йенси подняться. Он скатился с соломы и приник  к  решетке.  Немного  спустя
соседняя  решетка  загремела,  послышался  звук  возни,  посыпались   сочные
проклятья  и  наконец  последний  удар  возвестил  о  появлении  его  нового
знакомого - подвешенным вверх ногами, словно туша, за  лодыжки  и  запястья.
Его волосы подметали каменный пол. Стражники, мрачные, безразличные  люди  в
мешковатых коричневых одеяниях,  схваченных  у  талии  широкими  поясами,  с
которых свисали длинные ножи, дубины и топоры с короткими рукоятками, тащили
пленника с таким видом, будто он и впрямь был всего  лишь  куском  говядины.
Это был молодой  шатен  среднего  роста,  с  довольно  длинной  прической  и
резкими, но в целом  приятными  чертами.  И  был  он  голым,  как  перст,  а
коричневые заросли у него на груди - мокрыми. Один глаз у него  был  подбит.
Так, в бессознательном состоянии, его и уволокли.
   Йенси вновь опустился на солому и погрузился в раздумья. Стало быть, этот
бедолага прибыл с Земли, с той Земли, которую знал Йенси. Чего  же  от  него
хотели? И зачем здесь сам Йенси? Йенси знал ответ. Он был до боли  очевиден,
однако Йенси всячески уклонялся от него, не допуская ответ в сознание.
   В течение всего заключения Йенси неплохо кормили.  А  он  хорошо  ел.  Он
отлично понимал, зачем его кормят, и твердо решил поддерживать себя в форме,
как и хотели его тюремщики, а когда настанет  время  -  обратить  эту  форму
против них. Однажды днем - ибо солнце насмешливо сияло  в  том  единственном
углу камеры, куда проникали его лучи - стражники принесли ему еду, и с  ними
явился человек, одетый в кольчугу, с длинным мечом на поясе и  заткнутым  за
этот пояс револьвером. Йенси с острым сожалением вспомнил об Олане.
   - Умеешь  работать  мечом,  топором,  секирой?  -  отрывисто  осведомился
пришедший.
   Йенси поглядел на него. Ему ответил твердый взгляд  человека  с  твердыми
линиями лица, тонкогубым ртом и выражением того, кто  привык  хорошо  делать
свое дело.
   - Нет, - ответил Ки Йенси.
   - Ну, неважно. Тебе дадут то, что надлежит. Ты в порядке? Не болен?
   - Нет. Не болен.
   Человек не улыбнулся, но выражение его лица неуловимо изменилось.
   - Все мы должны жить, сынок, и всем приходится умирать раньше или  позже.
Тебе дадут отвести душу - последняя ночь: пища,  вино,  женщины,  песни.  Не
бойся, мы хорошо заботимся о своей собственности.
   - Да, - согласился Йенси. - Я и не сомневаюсь.
   Человек достал блокнот - обычная бумага, в обычной обложке - и карандаш.
   - Как зовут?
   - Йенси.
   Человек трудолюбиво записал услышанное.
   - Завтра, - сообщил он. - А сегодня тебя отведут.
   Он протянул руку и пощупал  Йенси  бицепсы.  Йенси  отодвинулся.  Человек
проследил за его движением взглядом темных глаз. Он ткнул Йенси в  живот,  а
потом некоторое время осматривал его ноги и стопы.
   - Годишься, - сказал он наконец. - Завтра.
   Каждый  день  Йенси  дозволялось  пару  часов  поупражняться  в  узеньком
дворике, примыкавшем к задней части тюрьмы.  Сегодня  он  ждал  этого  часа,
предполагая совершить  последнюю  попытку  прорваться.  Теперь  слова  этого
человека развеяли его надежду. Человек встал и, гремя мечом, покинул камеру.
Железная решетчатая  дверь  захлопнулась.  Йенси  сел  на  солому,  чувствуя
тошноту. Он не мог есть принесенную ему пищу. Он знал, что предстоит завтра.
Четыре часа спустя он снова услышал звон подбитых железом подошв в  каменном
коридоре. Йенси сел с упрямым видом, прислонившись спиной к стене. Он помнил
того молодого человека с Земли. Тот пытался сопротивляться и кончил тем, что
его уволокли, словно тушу. Ки Йенси мог кончить точно так же.
   Стражники остановились у двери в его камеру, загремел  замок,  решетчатая
дверь  распахнулась.  Йенси  выпучил  глаза.  Вошел  Олан,  сияя  широчайшей
улыбкой, сграбастал Йенси, стиснул его, приподнял над полом.
   - Ах ты раззява эдакий! Клянусь Куанчи! Почему ты раньше  им  не  сказал,
как тебя зовут? Почему меня не позвал?
   -  Замечательно,  -  отозвался  Йенси,  сопя  и  переводя  дыхание  после
медвежьих объятий Олана. - Выходит, я в темнице замка Това Бурки,  так,  что
ли?
   - Дурень ты, дурень! Ну конечно. А теперь  пошли.  Ты  немедленно  должен
предстать перед Товом Буркой. Я просил об аудиенции. Скоро он примет тебя  в
загонщики - вот увидишь! Выйдя из камеры вместе с  другом,  обрушившимся  на
него, казалось, прямо с неба или откуда-нибудь из Австралии, Йенси сказал:
   - Ну, Олан - черт возьми, это будет получше, чем сидеть в камере и  ждать
того, что мне предстояло завтра. Голова Йенси казалась пустой и легкой.  Они
поднимались по бесконечным пролетам каменных лестниц, пересекали  внутренние
дворики и наконец, войдя в изукрашенные ворота с часовыми  по  обе  стороны,
оказались в огромном предзалье, где ожидали,  смеясь  и  болтая,  мужчины  и
женщины в красочном убранстве. Там  их  встретил  мажордом  в  желто-зеленой
накидке, стукнул об пол свои жезлом с посеребреным наконечником  и  отвел  в
маленькую комнатку, где седовласый старец в облачении ржаво-красного  цвета,
похожий на ворону и с чернильными пятнами за ухом, поманил их  за  собой  и,
согнувшись и чуть ли не поскрипывая на ходу, ввел в последнюю  дверь.  Йенси
охватил обстановку одним взглядом. Длинная, высокая комната с узкими окнами,
каменные стены задрапированы выцветшими  гобеленами,  изображающими  на  все
лады сцены охоты  на  диких  животных.  Комната  подчеркивала  деспотическую
властность человека,  коренастого  и  неласкового,  сидевшего  в  деревянном
кресле, возвышаясь  над  придворными,  расположившимися  вокруг  в  ожидании
приказов. Согбенный  старец  подвел  их  прямо  к  деревянному  креслу,  где
остановился и произнес надтреснутым голосом:
   - Второй глава Загонщиков Олан, на аудиенцию к вашей светлости.
   Тов Бурка раздраженно посмотрел вниз. Йенси отвечал ему прямым  взглядом,
пока Олан не наступил ему на ногу. Йенси  моргнул,  посмотрел  на  Олана  и,
увидев, что этот сильный  человек  стоит,  склонив  голову,  сделал  не  без
внутреннего сопротивления то же самое.
   Лицо Това Бурки оставалось  на  протяжении  всего  времени  твердым,  как
камень. Он сидел, массивный и  коренастый,  недобрый,  пышно  разнаряженный,
весь в жемчугах, изумрудах и  кусочках  платины.  С  его  лица,  смуглого  и
одутловатого, недовольно хмурился один глаз.  Второй  был  закрыт  повязкой,
расшитой алмазами. Огромные перстни на его пальцах играли  лучами  света.  В
левой руке он  держал  приклад,  надо  полагать,  автоматического  карабина,
почесывая мушкой за левым ухом. Правой рукой Охотник ласкал молодую  девушку
в газовом платье, подносившую ему лакомства, напитки, сигары и отиравшую его
лоб и подбородок. Лицо у нее  было  точь-в-точь,  как  у  белого  китайского
манекена - лишенным выражения, застывшим, мертвым.
   Олан разразился  панегириком.  В  одном  месте  его  рассказа  придворные
загомонили.   Можно   было   расслышать   слово   "иккра",   произносившееся
благоговейным шепотом. Когда Олан закончил, Тов Бурка раскрыл рот,  (бледный
манекен поспешно вложил туда кисточку винограда) совершил  тяжелой  челюстью
несколько жевательных движений, выплюнул косточки и произнес:
   - Очень хорошо. Этот человек по имени Йенси может  стать  загонщиком  для
Това Бурки. Присмотришь за этим. Помни, что с ним  случится,  если  он  меня
подведет.
   Нетерпеливым мановением пухлых пальцев они были отпущены.
   Снаружи Олан обернулся к Йенси, весь сияя, и хлопнул его по спине.
   - Это твой шанс,  Ки!  Став  загонщиком  Това  Бурки,  ты  можешь  начать
карьеру. Это здорово, что теперь ты мой товарищ.
   - Да, - согласился Йенси, намереваясь уже излить  весь  свой  скептицизм.
Потом он заколебался. Ведь Оланто - Олан оказывал ему  большую  услугу.  Это
было совершенно очевидно. С какой стати портить радость  этому  человеку,  в
которого он стрелял и которого ранил, жизнь которого он спас и который  спас
его собственную?
   - Спасибо, Олан, - произнес он, пожимая руку второго главы загонщиков.  -
Тысячу раз спасибо. И он при этом  Ки  Йенси  совсем  не  кривил  душой,  он
произнес это совершенно серьезно.

Глава 9

   Первое сафари, в котором Ки Йенси получил шанс показать,  как  он  усвоил
краткое обучение, преподанное ему Оланом, имело объектом охоты куэмлаха.
   Олан возглавил подразделение из полусотни человек, тяжело топавших  вслед
за его куорном на юг по пыльной дороге. Впереди горы подпирали пышущее жаром
небо. В их-то битком  набитых  растительностью  предгорьях,  среди  речушек,
распадков и примыкающих друг к другу холмов, похожих на небольшие  хребты  и
водился куэмлах. Когда его отыщут, загонщики  исполнят  свои  обязанности  и
рискнут жизнью,  куэмлах  будет  стараться  спастись,  а  охотники,  ведомые
Охотниками Това Бурки, получат свою забаву. Ки Йенси постарался как  следует
вбить это себе в голову. Он не желал больше думать о реальном положении дел.
Когда-нибудь он должен вернуться  на  Землю.  До  тех  пор,  если  он  хочет
остаться живым и здоровым - у него есть дело и он  чертовски  неплохо  будет
делать это дело, как под присмотром всех Псов  из  Ямины  Рыжего  Хакима.  В
раздумье, Йенси вздыхал над своими мыслями - и тут же выкинул их из  головы,
как только Олан, обернувшись в седле, дал своим людям твердый  повелительный
знак.
   Люди рассыпались по  сторонам  от  пыльной  дороги.  Мимо  них  на  рысях
проследовала кавалькада. Йенси разинул рот. Вначале следовали  телохранители
верхом на куорнах - сильные, крепко сбитые люди в  кольчугах,  носящие  герб
Това Бурки  и  вооруженные  щитами,  пиками,  мечами  и  полуавтоматическими
карабинами М-1 производства Соединенных Штатов, вложенными в  пустые  ножны.
Затем послышался гул машин, идущих на низкой скорости, и по пыли  протрюхали
два "Лендровера" цвета хаки. Первый из  них  был  набит  людьми,  державшими
кверху стволами винтовки. Во втором же все внимание Йенси  привлек  человек,
сидевший рядом с водителем. С обожженным солнцем  лицом,  с  ровными  белыми
зубами, человек этот трясся на сиденье с видом того, кто привык  повелевать.
Он был одет в белую рубаху, распахнутый  воротник  которой  обнажал  крепкую
шею. Его лицо, заросшее  густой  бородой,  выражало  собранность,  вызвавшую
некоторую степень уважения у скептика Ки Йенси, так как он признал  за  этим
человеком  элементы  характера,  весьма  ценные  для  выживания  при   любых
условиях. Шляпа с  мягкими  полями  и  заткнутым  за  околыш  изумрудно-алым
перышком была отодвинута на макушку и покрывала она длинные, темные волосы.
   Один из товарищей Йенси подтолкнул его в канаве локтем:
   - Тай Бурка. Старший сын Това Бурки! Значит, охота и впрямь важная.
   Йенси  не  ответил.  Он  смотрел  на  лениво  тащившийся  мимо  сиреневый
"Понтиак", на подпрыгивающих внутри него пышно разодетых мужчин и  женщин  и
остро ощущал  несоответствие  всего  этого.  Перед  ним  промелькнули  белые
смеющиеся лица, блестящие глаза, шелк и атлас и сияние драгоценностей. Затем
вновь проехали воины на куорнах, с доспехами и оружием, а следом за  ними  -
лагерная обслуга на грузовиках "Дженерал Моторс", набитых пожитками. Пыль за
ними оседала несколько минут. Олан вывел своих людей на дорогу и вновь повел
вперед.
   - Мы должны поспешить, - крикнул он так, что разнеслось по всему строю. -
Завтра они будут готовы идти на куэмлаха. Мы должны присмотреть, чтобы у них
была достойная дичь.
   Йенси не слышал в голосе Олана ни малейшего сарказма. По мере  того,  как
охота шла своим чередом, он понял, что никакой сарказм и невозможен для этих
людей,  посвятивших  свои  жизни  охоте  и  предоставлению  добычи.   Первое
потрясение, которое он испытал, шагая за своим добрым другом Оланом,  едущим
на куорне, уступило место смирению, которое Йенси в любое другое время нашел
бы отвратительным. Он был загонщиком  -  нижайшим  из  низких  в  охотничьей
табели  о  рангах.  Двигаясь  вместе  с  остальными  на  следующее  утро  по
пересеченной местности, когда все выстроились в линию,  крича  и  размахивая
кусками  ярко  окрашенной  ткани  и  каждый   загонщик   сосредоточился   на
прочесывании  каждого  куста,  овражка,  любого  возможного  укрытия,  Йенси
внезапно  почувствовал,  как  в  нем  закипает  совершенно  предательское  и
неожиданное возбуждение. Затем впереди из своего убежища  выскочил  куэмлах,
взвился в гигантском прыжке над кустом и исчез среди деревьев.
   - Ого! - благоговейно пробормотал Йенси. - Вот так куэмлах!
   Шкура  этой  твари,  зеленоватая,  с  коричневым  узором  из   ромбов   и
шестиугольников, мало  что  позволяла  различить  на  фоне  зарослей,  кроме
округлой пятнистой тени, однако у Йенси осталось впечатление  чего-то  столь
же большого, как взбесившийся слон, с  восемью  ногами,  каждая  из  которых
могла бы проломить футовый  слой  бетона  и  с  массивной  головой,  отчасти
напоминающей носорожью и снабженную потрясающим набором изогнутых  клыков  и
зазубренных, словно у меч-рыбы, шипов. Зверюга издавала  глубокое  жужжание,
словно циркульная пила. Те деревья, что поменьше, она переламывала на  своем
пути, как, несомненно, легко переломила  бы  и  человеческий  хребет.  Йенси
знал, почему загонщики заглядывали в каждый самомалейший куст. Явно ни  один
куст  не  спрятал  бы  такое  чудовище,  стой  оно  во  весь  рост  на  этих
напоминающих поршни  лапах.  Однако  куэмлах  имел  очаровательную  привычку
закапываться в землю так, что только спина и голова торчали наружу. Затем он
разбрасывал длинные,  похожие  на  хлысты  щупики,  окаймлявшие  его  шею  и
способные подтаскивать жертву к этим  кривым  клыкам  и  зазубренным  пилам.
Славный, очаровательный, просто ненаглядный  экземпляр  в  качестве  объекта
охоты... Йенси сглотнул и упорно припустил вместе с  остальными  загонщиками
по следу.
   Первое  несчастье  случилось  вне  его  поля  зрения.  Только   что   все
размахивали тряпками и стучали по кустам, а  в  следующий  миг  человеческий
предсмертный крик уже взвился в горячий воздух  и  оборвался  хрустом.  Олан
тяжело задышал, лицо его стало сердитым.
   - Осторожней! Осторожней! Здесь их много!
   За следующим хребтом лес поредел, превратившись в заросли  папоротника  с
гниющими в них стволами поваленных деревьев.  Продвигаться  стало  трудно  и
новенькая коричневая рубаха Йенси вскоре пропиталась потом  и  изорвалась  в
клочья. Зато новые охотничьи сапоги из крепкой пластмассы,  ничего  похожего
на которую ему раньше не встречалось, держались хорошо. Загонщики перевалили
через холм и увидели куэмлаха, движущегося вниз по склону, словно потерявший
управление дальнорейсовый грузовик. К первому присоединились еще два. Отчего
бы им просто не залечь, да не послизывать загонщиков, точно хамелеоны - мух,
гадал Йенси. Олан взревел и выстрелил из револьвера вниз, по бегущим зверям.
Однако взял прицел слишком высоко.
   - Если я случайно хоть одного убью, - заметил он Йенси, когда они на  миг
оказались рядом, - Тай Бурка с меня шкуру снимет.
   - Сомневаюсь, - кисло  заметил  Йенси,  -  что  твой  38-ой  их  хотя  бы
оцарапает.
   Они  остановились  на  вершине  холма.  Теперь  напротив,   над   гребнем
противолежащей линии холмов, стали видны черные точки. Йенси осознал, что то
головы охотников. До него донесся приглушенный расстоянием треск винтовочных
выстрелов. Какой-то сумасшедший  даже  стрелял  из  лука.  Передний  куэмлах
пошатнулся, но продолжал мчаться вперед. Остальные двое приблизились друг  к
другу и тоже направлялись к хребту. Олан удовлетворенно улыбнулся.
   - Хорошая работа, - проговорил он, кивая. -  Мы  вышли  на  них  как  раз
вовремя, пока они еще не успели соединиться. Остальное - дело охотников.
   Насколько Йенси мог видеть, охотники как раз все испортили.
   Один куэмлах неожиданно повернул  под  прямым  углом,  понесся  вдаль  по
распадку и вскоре исчез. Первый куэмлах продолжал мчаться прямо  вверх.  Его
товарищ отвернул несколько в сторону. Винтовочная пальба  усилилась,  и  он,
подпрыгнув, покачнулся, резко распрямил все  восемь  лап  и  перекатился  на
спину. Тотчас же зверь вскочил на ноги и  продолжал  подниматься  под  углом
вверх по склону. Деревья и кусты он попросту подминал под себя. Йенси  вдруг
понял, что не особенно-то хотел  бы  находиться  сейчас  на  противоположном
холме и стрелять в эти живые многотонные  комки  костей  и  мышц,  несущиеся
прямо на тебя.
   - Они бегут! - бросил Олан, как будто Йенси и сам не видел.
   Теперь охотники видны были целиком  -  маленькие,  судорожно  дергающиеся
фигурки, мечущиеся среди деревьев и исчезавшие.
   - Нам надо поскорей туда! - Олан взревел и замахал руками.  -  Пошли!  За
мной!
   Йенси, хотя ему это вовсе не понравилось,  подчинился.  Тяжело  дыша,  он
перебирался через поваленные  стволы,  продирался  сквозь  хлещущие  ветками
заросли, упал в ручей, шлепая по воде, перешел его вброд и,  шатаясь,  полез
вверх по склону вслед за фигурой Олана, словно из  железа  сделанного.  Алую
тряпку, которой Йенси размахивал, он давным-давно потерял. По вершине  холма
словно проехалась парочка бульдозеров. Под  стволом  упавшего  дерева  лежал
переломленный пополам человек.  Йенси,  не  задумываясь,  подобрал  винтовку
погибшего,  дорогую  и  бесполезную  маленькую  игрушку.  Это  даже  был  не
"Магнум", а калибр - всего лишь 28-й! Остальные загонщики, крича, улюлюкая и
размахивая цветными  тряпками,  пробежали  мимо.  Олан  вел  их  вперед,  не
оглядываясь. Йенси отлично знал, что  они  делают.  Ему  нужно  было  как-то
укрепить свой дух. Они попросту отвлекают на себя разбушевавшихся куэмлахов,
заставляя животных повернуться и  напасть  на  новых  противников,  оставив,
таким образом, охотников в покое. Эти загонщики предлагают свои  собственные
жизни в обмен на жизни охотников! Йенси очень сильно подозревал,  что  обмен
этот крайне неравноценен. Он оглядывался вокруг,  стоя  на  вершине  хребта,
когда его окликнул чей-то голос.
   Голос был высоким и властным, он не выражал ни малейшей тревоги, но  одну
лишь полную уверенность, что все, сказанное им, немедленно будет выполнено.
   - Эй ты, там! Поди сюда и сними с меня это бревно!
   Быстро!
   Под упавшим стволом лежала придавленная женщина. Мягкая почва уберегла ее
от серьезных повреждений, так как  лежала  она  в  своего  рода  углублении,
однако бревно полностью ее  обездвижило.  Ее  одежда  -  свободные  брюки  и
рубашка цвета хаки - была перепачканы грязью. Йенси побежал к ней.
   - Побыстрей, дурак! Я не хочу пропустить забаву!
   - Да уж, забава, - пробурчал Йенси, напрягаясь изо всех сил.
   Дерево и не думало даже пошевельнуться. Йенси огляделся в поисках длинной
ветки, чтобы использовать ее как рычаг, и вдруг женщина  завизжала  высоким,
пронзительным визгом, полным недоверия и ужаса.  Йенси  поспешно  обернулся.
Тот куэмлах, который убежал по распадку, пер вверх по склону прямо  на  них,
его клыки лязгали, длинные щупики бешено  извивались,  три  рубиново-красных
глаза горели жаждой убийства.
   Руки Йенси сами собой  вскинули  маленький,  словно  игрушечный  карабин,
приклад уперся в плечо, прицел слился с мушкой. Нужно было дать  три,  всего
три, но зато уверенных, точных выстрела, каждый из  которых  поразил  бы  по
глазу. Он передергивал затвор, жал на спуск и в мире не было  ничего,  кроме
карабина, трех целей и его мастерства. Раз, два, три.
   Куэмлах пронесся мимо, жужжа, как гигантская пила,  хлеща  щупальцами  по
деревьям,  зарослям  и  земле,  громко  топая  ногами-поршнями,   слепой   и
неудержимый.  Потом  он  перелетел  через