Ричард Бах.
        Дар тому, кто рожден летать

---------------------------------------------------------------
     OCR: О.С.Рудченко
---------------------------------------------------------------




        "Небо везде"

     Имелось в  виду, что я должен написать об этом человеке статью, а вовсе
не  прикончить  его,  превратив  в холодный труп. Но мне почему-то никак  не
удавалось  заставить  его  в  это  поверить -  редчайший  случай  встречи  с
испуганным до патологического  состояния  существом.  Я  стоял перед  ним  в
полной беспомощности,  и все  мои попытки что-либо ему  втолковать выглядели
так,  словно  я  говорил  на  древнем  языке  урду.  Я был  обескуражен тем,
насколько,  оказывается,  слова  могут в  отдельных  случаях быть  лишенными
смысла  и не производить на человека  ровным  счетом  никакого  впечатления.
Человек, которому  надлежало стать центральной фигурой повествования, заявил
мне прямо, что  видит меня насквозь, что я есть шут гороховый,  деревенщина,
неблагодарный хам и еще целая банда сомнительных личностей, скрывающихся под
потертой кожей моей летной куртки.
     Возможно,  несколькими  годами  раньше  я  в  качестве  эксперимента  и
прибегнул бы  к насильственным методам установления контакта, но на этот раз
предпочел просто развернуться и  уйти. Я вышел в дивный воздух южной  ночи и
побрел вдоль  берега  моря, освещенного мягким  светом  луны - статья должна
была быть о том человеке и его курортном рае.
     Две волны обрушились на темный пляж и рассыпались мерцающим зеленовато-
белым фосфором, прогрохотав  мягкими раскатами  далекого салюта. Я следил за
соленым откатом океана, с нежным  шипением медленно скользившего по песку. Я
прогуливался,  наверное,  полчаса, пытаясь  понять  того человека и  причину
возникновения  его  страхов,  но  в  конце  концов оставил  это занятие  как
бесперспективное.  И  только  тогда, оторвав взгляд  от земли,  я  посмотрел
вверх.
     И  там  - над фешенебельным  курортом, и  над  морем,  над  рассеянными
взглядами  ночных  посетителей  гостиничных баров,  надо  мной  и над  моими
мелкими проблемами - было небо.
     Я замедлил шаги, а потом и вовсе остановился,  прямо там, на песке.  За
горизонтом на  севере  начиналось  небо, оно восходило  из-за края  земли  и
скатывалось куда-то  в  глубины западного океана, скрываясь за горизонтом на
юге. Исполненное покоя и абсолютно неподвижное.
     Под ломтиком луны проплывали высокие перистые облака, осторожно несомые
едва-едва  заметным ветерком.  И я  заметил в ту ночь то,  чего  не  замечал
никогда раньше.
     Небо движется, оно течет постоянно, но никогда не истекает.
     И что бы ни случилось, небо всегда с нами.
     Небо не подвержено  беспокойству и  заботам. Мои проблемы  для него  не
существуют, никогда не существовали и никогда не будут существовать.
     Непонимание не свойственно небу.
     Равно как несвойственна ему и склонность судить.
     Оно просто есть.
     Оно  есть, независимо от того, желаем мы  признать  это как факт или же
предпочитаем похоронить себя  заживо под тысячемильной толщей земли. Или еще
глубже - под непроницаемой крышей тупой рутины и бездумных распорядков.
     Спустя  год  я зачем-то ездил в  Нью-Йорк.  Дела не клеились,  весь мой
актив равнялся двадцати шести центам, ужасно  хотелось есть и меньше всего -
находиться там, где я находился - в тюрьме предзакатных улиц Манхэттена с их
забранными железными решетками окнами и  множеством запоров на каждой $"%`(.
Но случилось так, что я сделал то, чего на Манхэттене, конечно, никто обычно
не  делает. Как в  ту  ночь у моря, я взглянул вверх.  И там  - над ущельями
Мэдисон Авеню, и  Лексингтон Авеню, и Парк Авеню - было  небо. Невозмутимое.
Неизменное. Теплое и приветливое, как родной дом.
     -  Интересно, - подумал я, -  как  бы путано и неудачно ни складывалась
жизнь летчика, какие бы разочарования на него ни обрушивались, у него всегда
остается дом, и этот дом неизменно готов его принять.  В  каждый миг жизни в
запасе у летчика остается радость возвращения в небо - когда можно взглянуть
вниз и вверх на облака и сказать себе:
     - Я вернулся домой!
     Ибо слова эти всегда живут у него внутри.
     - Блеф, пустые слова, - скажет тот, кто прикован к земле, - спустись на
землю, взгляни на вещи трезво.
     Но в  моменты безнадежного отчаяния - как тогда на пляже и в этот раз -
на Манхэттене - небо возвращает мне свободу. Я поднимаюсь над раздражением и
досадой, над злобой и страхом, и я чувствую:
     - Эй, а ведь мне все равно! Я счастлив!
     Достаточно просто взглянуть в небо.
     Так случается,  наверное,  потому,  что  летчик  -  не  просто человек,
совершающий  дальние путешествия. Возможно, дело в том, что он может ощущать
себя счастливым, только  находясь дома. А  дома он  лишь тогда, когда  имеет
возможность каким-то образом соприкоснуться с небом.





        "Люди, которые летают"

     Все  девятьсот  миль я  слушал  человека, сидевшего  в соседнем  кресле
самолета, следовавшего рейсом номер 224 из Сан-Франциско в Денвер.
     - Как получилось, что  я стал торговым агентом? - говорил он. - Я пошел
служить во флот, когда мне было семнадцать, в середине войны:
     И он  исчез - он был там - высадка на Айво Йиме -  десантные корабли  -
переброска  войск и  техники  под  огнем  противника  -  множество  случаев,
подробности того далекого времени, в котором этот человек был живым.
     А потом в течение пяти секунд он разом словно отчитался  передо мной за
все те годы, что прошли после войны:
     - : Ну а в  сорок пятом я нашел работу в этой компании. Так с тех самых
пор и работаю.
     Мы приземлились в Стэплтоне,  аэропорту  Денвера.  Полет  окончился.  Я
попрощался  с торговым агентом, и  мы пошли - каждый сам по  себе  в  толпе,
заполнявшей терминал, - и, конечно же, я больше никогда с ним не встречался.
Но я не забыл о нем.
     Он  столько  раз в самых разных словах повторил: единственным  кусочком
его  настоящей   жизни,  единственными  настоящими  друзьями   и  настоящими
приключениями, всем  тем, что достойно памяти и того,  чтобы быть  пережитым
еще и еще раз, были те несколько вырванных из потока времени часов в море, в
самой середине мировой войны.
     Потом были  дни - они уводили меня все  дальше и дальше  от Денвера. На
легких самолетах - в летние  странствия летчиков-спортсменов  по стране. И я
часто вспоминал о том торговом агенте, задавая себе вопрос:
     -  А что  помню я? К каким временам с настоящими друзьями  и настоящими
приключениями  в настоящей  жизни мне  хотелось  бы  возвратиться, снова  их
пережив?
     И  я начал тщательнее чем обычно прислушиваться к словам тех,  кто меня
окружал.  Сидя с  летчиками,  кучками  собиравшимися  на  ночной  траве  под
крыльями множества самолетов, стоя без дела - просто так, чтобы поболтать  -
прогуливаясь   с  ними  солнечным   утром  вдоль  рядов   ярко  раскрашенных
антикварных, самодельных  и спортивных самолетов  на выставке  перед началом
авиа-шоу.
     - Подозреваю, что летать нас заставляет то же самое, что гонит моряка в
море,  - услышал я как-то. - Некоторым никогда не  понять  - зачем. И мы  не
умеем объяснить. Если они захотят  открыть  свое сердце, мы сможем показать,
но рассказать - никогда.
     Это правда. Спросите у меня:
     - Зачем тебе летать? - и я вряд ли смогу найти ответ.
     Я просто вынужден буду взять  вас с собой  в аэропорт - субботним утром
где-то  в  конце  августа. Яркое солнце и бегущие  по  небу  облака,  шуршит
прохладный   ветерок,  прикасаясь  к  точеным  радужным  силуэтам  аккуратно
расставленных на сочной траве самолетов. В воздухе -  свежий запах металла и
обшивочной ткани, шелестя пыхтит моторчик -  раскручивает колесико крохотной
ветряной мельницы - винт самолета, приближая  мгновение полной готовности  к
взлету.
     Подойдем и на минутку  приглядимся к некоторым из собравшихся. Их выбор
- владеть этими машинами и на них летать. Возможно, вам удастся рассмотреть,
кто они  такие  и  зачем  им летать. И вы увидите в  них  то, что делает  их
чуточку не такими, как все прочие живущие в этом мире.
     Вот пилот  ВВС.  Он  забавляется  серебристой  торпедой  своего легкого
самолетика  в   свободное   от  работы  время  -   когда  безмолвствует  его
восьмимоторный тяжелый бомбардировщик.
     - Наверное, я попросту влюблен в полет. И предмет  моей  особой любви -
фантастическое  согласие  человека с машиной. Впрочем,  не любого - пусть  я
покажусь романтиком, но некая исключительность все же существует, - а только
того, чья жизнь  - полет и для которого небо - не работа и не развлечение, а
дом.
     Вот еще двое - один из них критическим оком следит за тем, как жена его
на своем собственном аэроплане  отрабатывает посадку  на  полосу с  земляным
покрытием. Прислушаемся к их беседе:
     - Я, знаешь ли, иногда наблюдаю за  ней,  когда она думает, что  я  уже
ушел. Она целует обтекатель двигателя, прежде чем запереть ангар на ночь.
     Пилот гражданских авиалиний - обмакнув тоненькую кисточку в бутылочку с
лаком,  он  аккуратно  касается   ею  поверхности  крыла  своей   спортивной
самоделки:
     -  Зачем?  Все  очень просто. Когда между  мной  и землей нет прослойки
воздуха, я не могу почувствовать себя счастливым.
     Через час мы беседуем с молодой женщиной. Она только что узнала, что ее
старенький биплан сгорел: в ангаре случился пожар.
     - Вряд ли человек может не измениться, единожды увидев мир в обрамлении
крыльев  биплана. Если бы  год  назад  мне сообщили, что  я буду  плакать по
какому-то там самолету,  я бы  только посмеялась.  А  теперь:  Я ведь  самым
настоящим образом влюбилась в свою развалюху:
     Вы заметили? Отвечая на вопрос о том, зачем они летают, и рассказывая о
своем самолете, никто из них ни единым словом не упомянул ни о путешествиях,
ни об  экономии  времени. Ни о том, каким подспорьем  может стать  самолет в
бизнесе. И нам становится ясно - все это  не так уж важно, во всяком случае,
совсем другое заставляет  людей  подниматься в воздух. Когда мы знакомимся с
ними поближе, они рассказывают о дружбе  и о радости,  о красоте и  любви, о
настоящей жизни  - единственно подлинной -  там, наедине с дождями и ветром.
Спросите,  что им запомнилось больше всего - и  ни один из них не отделается
двумя-тремя словами о последних двадцати трех годах своей жизни. Ни один.
     - Запомнилось? Ну, вот первое, что на ум пришло: двигаем это мы с Шелби
Хиксом - звеном, он - ведущий, а у него здоровенный такой биплан -  Стиэрмэн
- в направлении  на Каунсил Блаффс: В прошлом  месяце это было. Да, так вот,
Шелби ведет машину, а Смитти у него  - за штурмана, в передней кабине. Ну, а
Смитти  - сам  знаешь,  как  у  него все  это делается  - аккуратненько, все
расстояния, все углы чтобы выдерживались с идеальной точностью, и тут - бац!
ветер вырывает у него  из рук карту  - этакий  большущий зеленый  мотылек на
скорости  в  девяносто миль  в час выпорхнул из  кабины, а Смитти  рванулся,
чтобы ее ухватить, но не дотянулся, выражение d('(. - ., (( - это нужно было
видеть! Шелби сперва  даже как бы испугался, а потом как рассмеется! Я сбоку
и чуть-чуть  сзади  летел,  но даже  оттуда видел - у него  слезы от  хохота
буквально  брызнули из  глаз.  Так  что  все  очки  залило! Смитти  на  него
разозлился, но через минуту тоже расхохотался, ткнул пальцем в мою сторону и
показывает:
     - Теперь ты - ведущий!
     Вся картинка живо стояла  перед глазами, потому  что это было занятно и
весело, и все представляли себе ситуацию.
     - Я помню, как нам с Джоном Парселлом пришлось сесть на моем самолете в
южном Канзасе - прямо на пастбище. Погода вдруг резко испортилась. А на ужин
у нас был один-единственный шоколадный батончик. Мы  всю  ночь просидели под
крылом - еще немного каких-то диких ягод насобирали - а съесть их на завтрак
побоялись.  И тут  старина Джон  заявляет, что  гостиница  из моего самолета
получилась довольно дерьмовая -  дождик на  него,  видите  ли,  накапал. Он,
небось,  так никогда  и  не  узнает,  насколько близок я был  к  тому, чтобы
сорваться с  места  и  улететь,  а его  прямо  там - в  самой середине этого
"нигде" - бросить: Минутка борьбы с собой:
     Путешествие в никуда - самая середина "нигде".
     - А  мне запомнилось  небо над Скоттсблэффом. Тучи тогда были - миль на
десять выше нас. И мы - прямо как букашки какие-то, честное слово:
     Приключения в стране великанов.
     - Что мне запомнилось? Сегодняшнее утро! Мы с Биллом Каррэном поспорили
на пять  центов.  Он заявил, что  взлетит на своем Чэмпе с меньшего разбега,
чем нужен для отрыва моему Ти-Крафту. И я продул! И никак не мог вычислить -
в чем дело, я ведь всегда  у  этого типа  выигрывал! И только когда  полез в
кабину за монеткой, чтобы отдать ему, заметил - этот прохвост подкинул мне в
машину  мешок с песком! Так что пришлось ему раскошелиться -  пять центов за
надувательство, и еще  пять -  за  проигрыш, потому что  выбросив мешок,  я,
разумеется, оторвался от земли первым:
     Состязания в мастерстве с розыгрышами и шутками из далекого детства.
     -  Что  я помню?  О, чего  только я  не  помню! Но  возвращаться  и все
переживать  - это  не для меня.  Столько  всего еще ожидает нас впереди, так
много предстоит сделать!
     Двигатель  завелся,  и  он  исчез,  устремившись к  скрытому горизонтом
"ничто".
     В какое-то мгновение  вы осознаете, что летчик летает вовсе  не  затем,
чтобы  куда-либо  добраться, хотя  и посещает  при этом превеликое множество
самых разнообразнейших мест.
     Он  летает вовсе не из соображений  экономии  времени, хоть и  экономит
его, пересаживаясь из своего автомобиля в аэроплан.
     И отнюдь не для того, чтобы учить своих детей, хотя лучшими в классе по
истории и географии неизменно оказываются те, кто  видел страну сверху -  из
кабины частного самолета.
     И не экономия денег движет им, хотя покупка и обслуживание подержанного
самолета обходится намного дешевле, чем большой новый автомобиль.
     Прибыль  и  бизнес  -  тоже  не  главное, хотя  иногда  частный самолет
позволяет попасть вовремя в  несколько разных мест, заключив  за  счет этого
самые выгодные сделки.
     Иногда   подобные  вещи  перечисляют  в  качестве  причин,  побуждающих
человека летать. Но  на самом деле они вовсе  таковыми не являются. Конечно,
приятно,  однако  все  это  - лишь  побочные  результаты  одной-единственной
истинной причины. И причина эта - поиск собственно самой жизни  и стремление
прожить ее в настоящем.
     Если  бы побочные  результаты  были  причиной,  подавляющее большинство
современных  самолетов так никто  никогда бы  и  не создал,  ведь неувязки и
неприятности  в   изобилии  громоздятся  на  жизненном  пути  пилота  легких
аэропланов,  и  смириться с ними  можно  только  в  случае, если  награда  -
ощущение полета  -  оказывается  фактором  гораздо  более  значительным, чем
экономия минуты-другой.
     В  качестве  транспортного средства  легкий самолет  не  создает  такой
определенности, как автомобиль. Не так уж это и  удобно на  земле - в плохую
погоду часами, а иногда и днями не находить себе места. Если вы держите свой
самолет на открытой стоянке  в аэропорту, вас  беспокоит каждый порыв ветра,
вы следите за каждой тучкой в  небе, словно аэроплан - не  аэроплан вовсе, а
ваша  любимая  жена, которая  ждет вас  в данный момент  где-то под открытым
небом. Если же аэроплан стоит в большом общем ангаре, вы все время помните о
возможности  возникновения   пожара  и  о  нерадивости  младших  аэродромных
техников, которым  ничего не стоит зацепить ваш самолет крылом или хвостовым
оперением другой машины во время очередной перетасовки.
     И  только заперев самолет в  частном ангаре, владелец его может наконец
обрести  покой. Но  цена такого  ангара, особенно  вблизи  большого  города,
зачастую превосходит цену самого самолета.
     Воздушный  спорт - один из немногих популярных  видов, в которых платой
за ошибку является жизнь. Поначалу это шокирует и  даже приводит  в  ужас, и
публику охватывает жуть, когда пилот разбивается насмерть,  допустив  какую-
либо непростительную ошибку. Но таковы условия игры: люби  летать, постигнув
сущность этого искусства, и  тогда радость полета станет величайшим для тебя
благословением. Если  же любви нет - ты  нарываешься  на  поистине серьезные
неприятности.
     Факты?  Они  предельно просты.  Тот, кто  летает,  сам  в  полной  мере
отвечает за свою судьбу. Происшествие, которого пилот не мог  бы избежать за
счет своих собственных  действий, - вещь практически невозможная. Ситуация в
воздухе не имеет ничего общего с уличной, когда из-за  припаркованной машины
вдруг выскакивает ребенок. Безопасность летчика - в его собственных руках.
     Можно, конечно, попытаться уговорить грозу:
     -  Тучки, а,  тучки,  и  ты, дождичек, честное слово, ну вот еще только
двадцать миль пролечу - и тут же сяду, обещаю.
     Однако вряд ли  это  существенно изменит  ситуацию  в  лучшую  сторону.
Единственная возможность избежать  грозы -  по собственному решению в нее не
входить. И только  своими собственными руками пилот может заставить аэроплан
сделать  вираж  и  уйти прочь от грозы  в чистое  небо,  и  лишь собственное
искусство позволит ему приземлиться в целости и сохранности.
     Никто из оставшихся на земле не может вести самолет  за  пилота, как бы
этот  кто-то не  жаждал  помочь.  Полет принадлежит к  собственному  миру, в
котором ответственность за все  действия принимается сообразно  собственному
решению.  Или  же  человек  просто  остается  на земле.  Откажитесь  принять
ответственность в полете - и долго прожить вам не удастся.
     Потому летчики довольно много говорят о жизни и смерти.
     - Я не намерен умирать  от  старости, - сказал как-то один из  них, - я
собираюсь умереть в самолете.
     Все так  просто. Лишенная полета жизнь  теряет  смысл. И  пусть вас  не
пугает то, сколь многие из летчиков превратили эту  формулу в свое жизненное
кредо.  Ведь  через год -  и это  отнюдь  не исключено -  вы  вполне  можете
пополнить их ряды.
     И дело вовсе не в том, что ваш бизнес  выигрывает от использования вами
частного самолета.  И  не в  том, что  вы ищете для себя  вызов в новом виде
спорта.  Не  этим определяется, будете вы  летать или  нет, а  тем,  чего вы
хотите от жизни. И если вам  необходим  мир, в котором ваша судьба целиком и
полностью находится  в ваших  собственных руках, есть вероятность, что  вы -
прирожденный летчик.
     И не забывайте:  вопрос "зачем  летать? " не имеет никакого отношения к
собственно самолету. Ни к побочным результатам - так называемым  "причинам",
столь  часто  выдвигаемым  в  качестве  аргументов  в  смехотворных  текстах
рекламных проспектов, обращенных к его потенциальному покупателю. И  если вы
относитесь к категории людей, способных влюбиться  в полет, вы найдете, куда
себя  деть,  утомившись от  мира телевизоров, деловых  встреч  за  обедом  и
картонных людей. Вы  отыщете людей  живых,  и  живые приключения, и обретете
умение видеть сущность, скрытую за видимостью вещей.
     Чем больше я странствую по разным аэропортам страны, тем более глубоким
становиться мое  убеждение: причина, заставляющая летчиков летать  - это то,
что они называют жизнью.
     Вот  простой  тест, пожалуйста, попробуйте проверить тебя,  ответив  на
такие вопросы:
     -  Есть  ли места, куда  вы можете  податься, когда вам  надоест пустая
болтовня? Сколько у вас таких мест?
     - Как много запоминающихся, настоящих событий произошло в вашей жизни в
последние десять лет?
     - Для скольких людей вы являетесь настоящим и честным другом? И сколько
есть тех, кто считает себя таковым по отношению к вам?
     На все вопросы вы ответили:
     - Много!
     Ну  что  ж,  тогда вам не о  чем  беспокоиться -  с обучением