еня,  скажи,  что  я  не  окончательный
подлец, помоги мне! Вели искупить, вели умереть!
     - Зачем? Разве после этого ты сможешь забыть? Или все  оживут?  Время
вспять не повернуть, и ты не сможешь чувствовать себя, как тогда.
     - Мне нужно твое слово! Скажи, что прощаешь! Скажи, умоляю!
     - Я прощаю. Да я и не вправе ни карать тебя, ни  винить.  Зачем  тебе
нужно было мое слово... Я ведь сам тогда сказал... Просто...
     - Просто - никто не ушел больше.  Я  знаю,  не  договаривай!  Я  ведь
видел... Я и не смел надеяться на то, что ты... Мне нужно было  лишь  твое
прощение. А я - я себя не прощу.
     Повисло молчание.
     - И чего ты хочешь?
     - Позволь... позволь быть с тобой, помогать... Не гони меня...
     - Я не гоню. Но пойми - мне тяжело видеть тебя. Больно.
     - Понимаю... Ты просто велишь мне уйти. Тебе уже нет  до  меня  дела.
Что же, поделом мне...
     - Ты не понял. Ты будешь со мной, но пока не рядом. И... не зови меня
Учителем. Нет-нет, это просто чтобы не вспоминать...
     - Да... Властелин мой. Я на все согласен.  Тому,  что  я  сделал,  ты
действительно нас не учил...


     Имя его было Гэлторн. Он был из младшего поколения Эллери Ахэ,  милый
добрый юноша, из "говорящих-с-травами".  Можно  было  понять  его  ужас  и
бегство, но... кто он теперь?  Человек?  Эльф?  Как  быть  теперь  с  этим
несчастным одиноким существом?


     Он давно - знал. Теперь он - видел. Гортхауэр опустился на колени:
     - Я знаю все... что они сделали!..
     Голос его сорвался, он беззвучно выдохнул:
     - Не прощу.
     "Что с тобой сделали, Ученик... Ты - и  жестокость.  Что  я  с  тобой
сделал..."
     Майя не посмел взять руку Мелькора.  Он  лишь  благоговейно  коснулся
губами края одежды Учителя; он знал, что прошел Мелькор, что пережил он  и
что свершил. И Мелькор поднял его с  колен;  и,  глядя  в  глаза  Учителю,
сказал Майя:
     - Больше никогда я не оставлю тебя. Прости меня; но  не  проси  и  не
приказывай. Я клянусь, я не покину тебя.
     Но Мелькор молчал.


     Гэлломэ, Лаан Гэлломэ...
     Зачем снова и снова возвращаться сюда? Здесь нет больше  никого.  Нет
ничего. Зачем ты пришел?..
     Пепел смешался с землей, в землю ушла кровь, Гэлломэ, Лаан Гэлломэ...
     Там, где были дома -  полынь  и  чернобыльник:  словно  пепел  осыпал
черно-фиолетовые листья и стебли;  и  ветви  деревьев  -  сведенные  болью
пальцы, искалеченные руки, протянутые к небу, Гэлломэ, Лаан Гэлломэ...
     Если долго вглядываться в чашу черного мака, начинает видеться  лицо.
Черным маком стала душа - лишь одного цветка, одного лица - нет.
     ...Кто здесь? Ты...
     Никого здесь нет. Это ночной туман это  ветер  шепчет,  птица  кричит
вдалеке. Не обманывай себя. К чему вечно растравлять раны  души  -  и  без
того не забыть.
     Глубока вода, как скорбь, высоки - по грудь - полынные стебли, горька
роса - слезы Лаан Гэлломэ. Каменным крошевом обрушились кружевные мосты...
Так тихо-тихо... Скорбь твоя, память твоя - Лаан Ниэн...


     - Учитель...
     Мелькор медленно обернулся и посмотрел на Ученика.
     - Учитель, я сделал, что мог, но крепость не завершена...
     Вала кивнул и поднял обожженные руки к небу, прикрыв глаза.
     ...Невозможно привыкнуть к Творению, когда видишь, как сердце рождает
музыку, и музыка претворяется в образы - сначала зыбкие и  неясные,  потом
обретающие суть и плоть. Когда видишь, как из  скал,  похожих  на  сгустки
тьмы,  растут  призрачные  башни,  сотканные  из  звездного  тумана,   как
становятся  они  сходными  с  кристаллами  черного  хрусталя  -  звенящие,
полупрозрачные, мерцающие... Время останавливается - и нет ничего  вокруг,
и нет тебя - только музыка, рождающая новое, только музыка  -  скорбная  и
грозная, и слышишь, как бьется сердце Творца, и  свет  в  ладонях  его,  и
звезда на челе его...
     Мелькор опустил руки, и Гортхауэр тихо и восхищенно вздохнул:
     - Воистину, всесилен ты...
     Бесшумно  открылись  черные  врата;  Учитель  и  Ученик  вступили   в
крепость.


     От Гэлторна изредка приходили известия. От него и о нем. И всегда это
была горькая, мучительная радость - все-таки Мелькор любил его, как  любят
ребенка. Может, только за то, что это ребенок... Пятисотлетний ребенок. Он
не старел - Эльфы не стареют. Наверное это невыносимо -  вечно  прятаться,
покидать тех, к кому прирос душой, лишь бы не раскрыли, что он не Человек.
Гортхауэр не скрывает, что он бессмертен, да и Мелькору незачем рядиться в
чужое обличье. А Гэлторн теперь вечный скиталец, и дома нет у  него.  Всем
чужой, даже близким.
     Они встретились опять - на маковом поле, когда само вечернее, алое  с
черным небо казалось гигантским маком. Дул ветер,  и  Мелькор  снова  ясно
услышал поющие голоса цветов, и вместе с ними -  плач.  Вала  почти  сразу
понял - кто это. Гэлторн  не  думал,  что  здесь  будет  кто-то  еще.  Как
безумный людской пророк он шел среди цветов и  называл  каждый  по  имени,
что-то говорил им, просил о чем-то. Медленно Вала подошел  сзади  и  обнял
его за плечи. Гэлторн вздрогнул и весь напрягся.
     - Идем, - просто сказал Мелькор. - Идем домой.



                 ПОСЛАННИК. ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ ГОД  871

     ...В одеждах цвета запекшейся крови, в темно-лиловом плаще стоял он у
врат Аст Ахэ, не решаясь войти. Его охватило сомнение: он-то  был  уверен,
что верно сделал выбор, но слушать беседы Черного Валы с Владыкой Судеб  -
одно, а здесь - другое. Здесь нужно вершить, создавать, сражаться - а  что
он умеет?.. Ничего; только слушать и постигать, видеть и мыслить.
     - Кто ты и зачем здесь?
     Он поднял глаза:
     - Артано?
     Черный Майя жестко прищурился:
     - Мое имя Гортхауэр.
     -  Да-да,  конечно,  -  он  радовался,  что  узнал.  -  Я  помню,  он
рассказывал о тебе...
     Взгляд Гортхауэра смягчился:
     - О тебе - тоже... Войди, он будет рад видеть тебя, ученик Намо.
     Он изумленно  оглядывался  по  сторонам,  поражаясь  суровой  красоте
замка. Гортхауэр нес в руке светильник - чашу черного  железа,  в  которой
мерцало голубовато-белое пламя.
     - Что это? Смотри - как звезда...
     Ученик Мелькора немного смутился:
     - Не знаю... Может, и правда звезда, может, нет - не успел спросить.
     - Это он сделал? А как? - допытывался ученик Намо.
     - Просто - положил ладонь на чашу и что-то сказал...
     "Просто... Просто - зажег вот  такую  маленькую  звезду  на  земле...
Просто - решил изменить замысел Илуватара - один - и  сделал  это.  Просто
захотел - и мир стал иным..."  Ученик  Намо  внимательно  смотрел  в  лицо
Гортхауэра - и видел в нем неуловимое сходство с Крылатым Валой. "И как же
не понял сразу! Тот, кого в Валиноре называли Аулендилом, просто не был  -
да и не мог быть - созданием мысли Кузнеца. И не  смог  быть  его  слугой.
Просто!"
     Они вошли в тронный зал, и ученик Намо замер,  пораженный.  Он  видел
Мелькора, на коленях молившего о пощаде. Видел Мелькора в оковах с  лицом,
исполненным тоски и боли. По чести сказать, впервые  он  пришел  к  дверям
каземата Черного Валы, пытаясь понять: почему его Учитель вообще  снизошел
до разговора с Врагом?.. Он  видел  Мелькора  в  холодной  ярости,  когда,
сжимая в руке меч, тот покинул чертоги Владыки Судеб. Теперь же  он  видел
Мелькора - Властелина.
     ...Эти камни в высокой железной короне - Сильмариллы? Но свет их  был
иным в Валиноре...  Что  за  неведомое  существо  обвилось  вокруг  трона,
положив голову ему на колени? Крылатая змея в чешуе из стали  и  черненого
серебра, и глаза мерцают таинственным зеленоватым пламенем...
     Мелькор поднялся, приветствуя гостя, и только тут ученик Намо  увидел
его руки.
     "Что это?"
     Мгновением позже понял: Сильмариллы.
     "Не коснется их ни тот, чьи руки нечисты, ни  тот,  чье  сердце  таит
злобу, ни смертный человек; но будут они жечь смертную плоть, что коснется
их..."
     "Но кровь и на тех,  кто  воевал  против  Мелькора,  кто  убивал  его
учеников; и разве чисты руки Ауле, ковавшего цепи, и Финве, короля-палача?
Что сердце его таит злобу... Но я слышал речи его, и он не лгал; и я видел
деяния его, и понял его: разве это - зло? И он Вала, бессмертный Айну..."
     Почему-то вспоминался тихий глухой голос Мелькора, в котором  звучала
непонятная тоска: "Даже здесь я вижу звезды..."
     "Спрошу потом. Не у него: наверно, ему тяжело  говорить  об  этом.  У
Гортхауэра - его ученик должен знать..."
     -  Приветствую  тебя,  великий  Вала,  -  ученик   Намо   почтительно
поклонился.
     - Приветствую тебя. Я рад, что ты пришел.
     Крылатая змея легко и плавно - как течет вода - скользнула  за  трон,
и, положив голову на подлокотник, объявила:
     - А меня зовут Ломион, Дитя Сумрака.
     Голос звучал немного не по-человечески, но не резал слух.
     - Это дракон, - пояснил  Мелькор,  слегка  улыбнувшись  растерянности
Майя. Дракон зевнул, продемонстрировав белые острые зубы:
     - Они говорят - я еще маленький, - сообщил он, искоса  поглядывая  на
Властелина.
     За спиной ученика Намо Гортхауэр тихо рассмеялся.


     ...Он ходил, смотрел, расспрашивал.  Ему  было  интересно  все:  как,
зачем, почему. Он с детским удивлением смотрел на этот новый огромный мир.
Одному он не торопился учиться: владеть оружием.
     - Властелин, неужели войны неизбежны?  Ты  ведь  Творец,  Учитель,  -
скажи, зачем тебе меч?
     - А ты не думал, что будет, если я сложу оружие?  Творец...  Все  мои
деяния объявлены злом изначально, и ничем иным быть не могут.
     - Но ведь это неправда, Мелькор!
     - Да? - горько усмехнулся Черный Вала и вдруг с  неожиданной  яростью
выдохнул. - И вот награда от моего младшего брата, Короля Мира - смотри!
     Он резко поднял к лицу Майя изуродованные руки, и тот невольно  отвел
глаза.
     - Я не верю, - глухо молвил ученик Намо после минутного  молчания.  -
Не верю, что они не могут понять. Надо попытаться объяснить.
     - Нолдор вернутся в Средиземье. А здесь Люди. Я думал,  Эльфы  станут
учителями им. Теперь вижу, чему первому они научат Людей. Что  я  -  враг.
Что Тьма - зло. И - убивать, - Мелькор отвернулся.
     - Но ведь ты... - начал ученик Намо - и осекся.
     - Продолжай. Ведь я действительно убил Финве.
     - Нет-нет, Мелькор... Властелин... я не то...
     Черный Вала снова заговорил - тихим ровным голосом. Слишком спокойно.
     - Того, кто умел рассказывать сказки - странные мудрые сказки - убили
на моих глазах. Его легко было убить. Он не умел сражаться.  Он  только  и
успел спросить - за что?.. Тот, кто  умел  слагать  песни,  умер  на  моих
руках, и я сам закрыл ему глаза. А тот, кто нанизывал руны, как  жемчужины
ожерелья, умирал долго. Там, на вершине  Таникветил.  А  потом  псы  Ороме
рвали его тело. И книги его сожгли. Дурную траву рвут с корнем! -  Мелькор
сухо, страшно рассмеялся. - Имен не осталось. Приказано забыть.  И  некому
сложить песни о них... - он замолчал на минуту, потом жестко продолжил:
     - А что кровь на моих руках - правда: кровь  моих  учеников.  И  вины
моей мне не искупить - я не сумел защитить их. Я заплачу сполна за то, что
проклял весь род Финве - и тех, кто еще не родились: я не был  справедлив.
Но я не хочу крови. Не хочу.
     - Властелин! Позволь - я пойду и скажу им...
     - Что?.. - Мелькор приподнял бровь.
     - Я скажу им, что ты не хочешь войны. Я все объясню  им  -  не  может
быть, чтобы они не поняли! Ведь ты сам  говорил,  Властелин  -  все  Валар
равно любили Арду, все пришли в мир, чтобы творить... Они должны понять!
     - Мало надежды на это. Я не хочу отпускать тебя.
     - Но  ни  Гортхауэр,  ни  кто-либо  из  Ахэрэ  не  может  быть  твоим
посланником, Властелин. А я, - ученик Намо лукаво улыбнулся, - чист  перед
Валар; кроме того, посланник неприкосновенен.
     - И там - Намо... Пожалуй, ты прав. Иди.


     ...И спросил его Эонве:
     - Откуда пришел ты?
     - Я - посланник Айну Мелькора, и пришел,  чтобы  передать  слова  его
Могучим Арды.
     Об этом оповестил Эонве Великих. И сказал Тулкас:
     - Незачем нам слушать речи прислужника Врага! Он заслуживает смерти!
     И сказал Намо:
     - Посланник неприкосновенен.
     И сказал Король Мира:
     - Мы выслушаем его. Да предстанет он пред лицом Великих!
     В  Маханаксар,  Собрании  Великих,  стоял   глашатай   Мелькора.   Он
поклонился Феантури и Ниенне, но перед Манве не склонил головы.
     - Говори! - прорычал Манве; и голос его был похож на раскаты гневного
грома, но посланник не устрашился и не смутился:
     - Так говорит Властелин Мелькор к Валар, собратьям  своим,  и  Королю
Мира Манве. Довольно было крови; как и вы, он не желает войны. И слово его
к тебе, Король Мира: останови тех, чьи сердца полны жаждой мести, ибо  зло
порождает лишь новое зло. Оставь гнев: он ослепляет. Неужели не смогут те,
кто пришел в этот мир, возлюбив его, понять  друг  друга?  Слишком  высока
цена, которую платит мир за вражду Великих. Если пожелают Нолдор  с  миром
прийти в Средиземье, то никого из них не коснется беда; во всех свершениях
их да будет сила Властелина Мелькора в помощь им. И  лишь  Сильмариллы  не
вернутся в Валинор, и более ничья рука не коснется  их,  ибо  они  -  цена
крови, и проклятье лежит на них. И так говорит Властелин Мелькор...
     Но тут обозленный Тулкас, сорвавшись с места,  ударил  Майя  в  лицо,
сбив его с ног.
     - Остановитесь! - Намо поднялся со своего трона. - Он посланник!
     - Это не посланник, а отступник, вор и убийца! - крикнул Ауле.
     - Он оскверняет святость Валинора! - прибавил Тулкас.
     - Мятежными речами оскорбляет он слух Короля Мира и Валар, -  молвила
Варда.
     - Освободите его, пусть с ответом Валар он вернется к пославшему его,
- тяжело молвил Намо.
     - Пусть сдохнет! - прошипел Тулкас.
     Посланник стоял, тяжело дыша; Майяр  Тулкаса  заломили  ему  руки  за
спину, рот его был полон  густой  соленой  крови  -  Тулкас  недаром  слыл
сильнейшим в Валиноре, и тяжел был удар его.
     - В чем виновен он перед Валар, Король Мира? Он был моим Майя, и  это
ведомо тебе; если не хочешь, чтобы глашатай с миром  покинул  Аман,  отдай
его мне, и я, создавший его, буду  судить  его...  "и  себя",  -  мысленно
закончил Намо.
     Но Король Мира не сказал - "да". Он старался  не  смотреть  на  Намо,
молчал, но Владыка  Судеб  внезапно  ощутил,  как  волна  чужой  ненависти
накатывает на него, оглушает, лишая сил. "Неужели  -  опять?!  И  снова  -
ничего, ничего не сделать - как тогда... Мой ученик..."
     Тогда заговорил Тулкас:
     - О Король Мира! Да будут свидетелями мне звезды и эта священная гора
- не посланник он, но мятежный раб и прислужник Врага!  Да  свершится  над
ним суд Валар!
     И Король Мира не сказал - нет.
     Потому Тулкас  и  слуги  его  отвели  герольда  Мелькора  на  вершину
Таникветил и столкнули его вниз.
     Тело его,  изорванное  камнями,  лежало  у  подножия  горы,  и  орлы,
Свидетели Манве, кружили над ним.
     И Тулкас предстал перед Королем Мира, и руки его были в крови.
     Тогда только нарушил молчание Манве:
     - Тяжело мне видеть  это  деяние,  -  молвил  он,  -  справедливо  ли
поступили мы?
     - Дурную траву рвут с корнем -  так  изрек  Эру.  Не  тревожься:  это
деяние угодно Единому.
     И со вздохом кивнул  Король  Мира.  Но  вздрогнул  он,  когда  Тулкас
коснулся его руки: ибо  теперь  и  на  его  руках  была  кровь  посланника
Мелькора.


     "Брат мой - прости меня... Ученик мой - прости меня... Ты был  тысячу
раз прав, что ушел. И уйдешь - снова.  А  я  останусь  один...  Ничего  не
смог... зря ты говорил мне о моей силе, брат мой... Я знаю -  ты  надеялся
на мою помощь, ты мне доверил своего посланника - а  я  не  смог  защитить
его... Он перестал быть моим Майя - и не успел стать твоим учеником..."


     Глашатаем Манве был Соронтур, Великий Король Орлов. Стоя  на  вершине
одного из пиков Гор Ночи, что Эльфы назвали Тангородрим, слушал его Черный
Вала, и Гортхауэр, Ученик его, был рядом с ним.
     - Так говорит Король Мира Манве  Сулимо  к  Морготу,  Черному  Врагу.
Проклятье Валар на тебе, и в должный час кара их падет на тебя, и не будет
пощады тебе. Твой прихвостень мертв, и так будет  с  каждым,  кто  посмеет
идти за тобой. Будь проклят!
     - Я убью его! - хрипло выдохнул Гортхауэр.
     Мелькор стиснул его плечо.
     - Мы не убиваем посланников.


     "...Я все объясню им - не может быть, чтобы они не  поняли!  Ведь  ты
сам говорил - все Валар  равно  любили  Арду,  все  пришли  в  мир,  чтобы
творить... Они должны понять!.."


     "Зачем я отпустил тебя! Ты поверил мне, а я... Брат мой, прости  меня
- ты доверил мне часть  своего  сердца:  ученика  своего.  А  я  не  сумел
защитить его. Воистину, проклятье на мне. И нет мне прощения".
     С победным клекотом описав круг над вершиной, Соронтур  направился  в
сторону Валинора.


     ...Тих и темен был покой, в  котором  лежал  ученик  Намо,  посланник
Мелькора. И Вала укрыл его осторожно, как ребенка, черным с  густо-лиловым
подбоем - цветов Мелькора и Намо - плащом.
     "Вот ты и вернулся - ученик мой, мальчик мой... Каким очнешься ты  от
смертного сна? - не знаю. Знаю одно: все равно  ты  уйдешь.  Ты  уйдешь  к
нему, и не мне останавливать тебя, ученик мой. И будет время встречи -  но
так нескоро... Прости меня..."



             ДЕТИ АРТЫ. 870-872 Г.Г. ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ

     ...Когда они проснулись, им в глаза светило восходящее солнце, и  они
смеялись, увидев Великий Огонь и Великий Свет. И потому Эльфы  назвали  их
племенем Солнца. Они не боялись Света, они  не  боялись  Тьмы,  ибо  умели
смотреть и могли видеть. Не думали о них в Валиноре, ибо чужими Валар были
они - непонятные, свободные, дерзкие, любознательные. Слишком  похожие  на
Проклятого. И никто не пришел к ним из Валинора.  Тот,  кто  встретил  их,
носил черные одежды и прятал руки в складках крылатого черного одеяния.  И
они, увидев его, смеялись как дети, да они и были детьми. И впервые со дня
казни Эльфов Тьмы Проклятый улыбнулся.  Но  улыбка  покинула  его  точеное
суровое лицо, когда он увидел Четверых. Он не спросил - кто они, он  сразу
это понял. Он не спросил о том, зачем они здесь  -  он  и  это  понял.  Он
спросил одно:
     - Куда вы хотите их вести? Чего вы хотите от них?
     Не сразу он получил ответ  -  они  робели.  Айо  выступил  вперед  и,
поклонившись, ответил за всех:
     - Великий Вала, мы не думали об этом. Они непонятны нам, но почему-то
они нам дороги... Наверное, мы хотели бы просто быть рядом...  Охранять...
Просто любить их. В них есть что-то  непонятное,  одновременно  высокое  и
печальное...
     - Все истинно высокое печально, - негромко сказал Проклятый.
     - Да, так... Они странны и притягательны. Валар учили Эльфов, но чему
их научим мы? Я боюсь их учить и в то же время хочу этого.
     - Незачем учить. Вернее, учить так, как учили Эльфов. Они все  поймут
сами. Они - Люди, и их знание выше, ибо оно будет не дано, а найдено.  Они
- выше Эльфов, ибо свободны, и у них есть выбор.
     - Выбор? Между чем и чем? - спросил, очнувшись от немоты, Золотоокий.
     Черный Вала внимательно посмотрел  на  Четверых,  и  что-то  странное
промелькнуло в его глазах. Уголок его рта дернулся,  и  вымученная  кривая
улыбка появилась на его лице.
     - Поймете сами. Хотя и не Люди... - он говорил, словно сам с собою. -
Арта меняет всех, даже Бессмертных. Выбор будет и у вас...
     Он усмехнулся.
     - Странные вы все-таки. Вы - не со мной, но и не против меня. Вы - не
со мной, а идете моим путем. Вернее, не моим. Мы просто идем  рядом...  Не
боитесь?
     - Чего мы должны бояться? - встрепенулся Охотник.
     - Например, меня. Или - тех. Ведь  они  могут  принять  вас  за  моих
союзников. А за это карают жестоко, - это слово показалось ударом  меча  о
щи