т дальше.  Ник  по-прежнему не  сводил  с нее  взора, довольная  ухмылка
расплылась у него по лицу.  Не знаешь, как  поступить, сказала  себе  Шейла,
выжидай,  зевая  в  потолок. Держись как ни в чем не  бывало. Делай вид, что
подобные приключения случаются с тобой ежевечерне.  И Шейла  взяла  сумочку,
вынула гребенку и, напевая себе под нос, провела ею по волосам.
     -  Вы зря  ушли  в отставку, -  бросила  она.  -  Какие организаторские
способности   пропадают   впустую.   Вам   бы   средиземноморской   эскадрой
командовать. Планы атак и военных операций разрабатывать.
     - Именно этим я  и занимаюсь.  Вы получите приказ, когда судно прибудет
на базу. А теперь позвольте покинуть вас: мне нужно поработать... Кстати,  -
он помедлил у двери, держа ладонь на ручке, - вам нет  нужды запираться;  вы
тут в полной безопасности.
     -  У  меня  и  в  мыслях  не было  запираться,  - ответила  Шейла. -  Я
журналистка,  в каких местах мне только  не случалось прикорнуть,  по  каким
коридорам шмыгать в середине ночи.
     На, получи, голубчик. Мотай на ус. Теперь пошел вон и можешь куролесить
в свое удовольствие.
     - Ах, вот вы какая! Стало быть, не вам, а мне следует держать  двери на
запоре. Благодарю за предостережение.
     Она слышала, как он, удаляясь, смеялся  в коридоре. Конец первого акта.
Занавес. Последнее слово осталось за ним.
     Шейла направилась  к  чемодану,  откинула  крышку.  Ее немногочисленные
наряды, ночные принадлежности, косметика - все аккуратно сложено. Сумочку не
открывали.  Счастье, что  бумаги на аренду машины выписаны на ее сценическое
имя. Шейла Манни нигде не упомянута. Однако две ее вещи, видимо, подверглись
осмотру: их развернули и  сложили по-иному, чем  они были сложены  раньше, -
карты и  путеводитель.  Ну  и  на здоровье,  не имеет значения.  Беллифейн и
Лох-Торра обведены синим карандашом - любой газетчик пометил бы их точно так
же. Чего-то все-таки недостает... Исчезла желтоватая - под медную - скрепка.
Шейла перетряхнула путеводитель, но  из  него  ничего не выпало.  И конверта
тоже нет - конверта, куда она вложила листок с датами, которые переписала  в
кабинете отца.
x x x
     Когда  Шейла проснулась, комната уже была залита солнцем. Она взглянула
на часики,  оставленные с вечера у  кровати. Четверть  десятого.  Ну  и  ну!
Проспать  беспробудно больше  девяти часов! Шейла  встала,  подошла  к окну,
отдернула занавески.  Комната, по-видимому, находилась в самом конце здания,
и  сразу  за окном  пологая лужайка убегала к полосе  деревьев,  а через нее
тянулась  узкая просека. Вода  в озере,  насколько  она открывалась взгляду,
поблескивала синевой, но его поверхность - зеркально гладкая вчера  вечером,
- теперь вспененная легким ветерком, была подернута рябью. Ник велел стюарду
подать ей завтрак,  когда она позвонит, и Шейла потянулась к трубке стоящего
у постели телефона. Ответ раздался немедленно.
     - Слушаю,  мисс, -  прозвучал  голос  Боба.  - Апельсиновый  сок? Кофе?
Булочек? Меду?
     - Да, пожалуйста...
     Вот  это сервис, сказала она себе. Не то что в "Килморском  гербе"!  Не
прошло и четырех минут, как  Боб  уже  ставил у ее постели поднос.  Утренняя
газета, сложенная по всем правилам, лежала тут же.
     - Капитан желает  мисс доброго  утра, - сказал Боб. - Он просил узнать,
хорошо ли вы  почивали.  Если мисс  хочется  чего-нибудь  еще -  я  к  вашим
услугам.
     Мисс хочется знать,  думала,  глядя  на  стюарда, Шейла,  кто -  мистер
Догерти  из  "Килморского герба"  или мистер  О'Рейли из почтовой конторы  -
наложил лапу  на конверт, лежавший в  путеводителе.  А может быть, это ваших
рук дело, любезный Мальволио? Не нацарапай я сверху "Н.  Барри. Важные (???)
даты", никто бы на него не покусился. Вслух она сказала:
     - Спасибо, Боб. Мне всего предостаточно.
     Шейла   позавтракала,  натянула  свитер   и  джинсы,  подвела  глаза  -
несравненно тщательнее, чем вчера, - и теперь почувствовала  себя готовой  к
любым  сюрпризам, какие  припас для  нее Ник.  Пройдя по коридору  и миновав
вращающуюся  дверь,  она  оказалась  у  входа  в  гостиную, куда ее поначалу
провели вчера. Комната стояла открытой, но Ника в ней не было. Почему-то она
ожидала увидеть  его за письменным  столом. С опаской озираясь  через плечо,
она прошла туда и вновь уставилась на фотографию. Ник стал много лучше с тех
пор, подумалось ей.  В молодости он,  должно  быть,  был  несносен  - этакий
самонадеянный пентюх с ярко-рыжими, так и  чувствовалось, волосами. Все дело
в том, что оба они, отец и Ник, были, наверное, влюблены в ее мать, и, когда
она  предпочла отца, Ник озлобился.  Тогда-  то все и началось. Странно, что
мама ни  разу не  упомянула об  их соперничестве.  Она  не  упускала  случая
похвастать  былыми  поклонниками.  Непочтительно,  конечно,  так говорить  о
матери, но что они оба видели в ней, кроме очень хорошенького  личика? Густо
намазанный,  по  тогдашней  моде,  рот. Любовь к снобизму -  вечно бросалась
именами. Они с отцом только переглядывались, когда она, козыряя, принималась
сыпать ими перед гостями.
     Легкое покашливание в коридоре дало  Шейле знать,  что стюард наблюдает
за ней.
     - Вы ищете капитана, мисс? - осведомился Боб. - Он в лесу, на  вырубке.
Могу показать, как туда пройти.
     - Да, пожалуйста, Боб.
     Они вышли из дому, и он сказал:
     -  Вот  сюда.  Капитан работает на открытой  площадке минутах в  десяти
ходу.
     Вырубка... Что он там делает? Валит деревья? Она  пустилась по тропинке
с  нависшим по обеим сторонам зеленым шатром через небольшой, но густой лес,
сквозь который нигде не проглядывало озеро. Если  сойти с тропинки  и  пойти
между деревьями, подумалось ей, мигом заблудишься, до озера так и не дойдешь
- будешь кружить и кружить  на одном месте. Над ее головой  зашумел в кронах
ветер.  Ни  птиц, ни  шагов, ни  плеска воды. Под  этим буреломом  ничего не
стоило  схоронить  человека,  и  его  никогда  не найдут.  Может,  ей  лучше
повернуть назад, возвратиться в  дом и сказать стюарду, что она предпочитает
дожидаться капитана у него в кабинете? Шейла остановилась в нерешительности,
но было  уже  поздно:  к ней, мелькая между деревьями,  приближался  Майкл с
заступом в руках.
     -  Капитан ждет вас,  мисс. Он хочет  показать вам могилу. Мы ее только
что отрыли.
     О Боже!  Могила!  Для кого? Шейла почувствовала,  как краска сошла с ее
лица. Майкл  смотрел  на  нее  не улыбаясь.  Кивком головы  он указал ей  на
видневшуюся впереди вырубку. Теперь она увидела и остальных: двое мужчин, не
считая Ника.  По пояс голые, они стояли наклонившись,  разглядывая что-то  в
земле. Шейла  почувствовала,  что у  нее отнимаются  ноги, а  сердце  готово
выскочить из груди.
     - Это мисс Блэр, - объявил Майкл.
     Ник выпрямился  и повернулся  к ним. На нем,  как  и на остальных, были
джинсы да еще майка. Только в руке вместо заступа он держал топорик.
     - Превосходно,  - сказал  он. -  В  самый исторический момент. Ступайте
сюда и на колени.
     Положив Шейле руку на плечо, он подтолкнул ее к разверстой яме. У Шейлы
отнялся язык. Только глаза видели кучи бурой земли, наваленной по краям ямы,
примятую  листву и срубленные сучья. Опускаясь  на колени,  она инстинктивно
закрыла лицо руками.
     - Что  вы делаете? - В голосе Ника  прозвучало  изумление.  -  Откройте
глаза!  Вы же ничего  не увидите. Такое великое событие!  Вы,  может, первая
англичанка, которая присутствует при вскрытии  мегалитического погребения  в
Ирландии. Королевские могильники - вот как их тут называют. Мы уже несколько
недель раскапываем эту могилу.
     Когда  Шейла  очнулась,  она  сидела  спиной  к  дереву,  скрючившись и
уткнувшись  головой  в колени. Лес уже не  кружился  у  нее  перед  глазами,
постепенно обретая ясные очертания. Тело было мокрым от пота.
     - Кажется, меня сейчас стошнит, - пробормотала она.
     - Давайте-давайте, - сказал Ник. - Не обращайте на меня внимания.
     Шейла  открыла глаза. Мужчины  куда-то  испарились,  а  рядом с  ней на
корточках сидел Ник.
     - Вот что значит  выпить только кофе на завтрак, - попрекнул он. -  Так
всегда, когда начинают день на пустой желудок.
     И, поднявшись на ноги, он отступил к своей яме.
     - Я возлагаю огромные надежды на нашу находку. Это захоронение в лучшем
состоянии, чем многие, какие мне довелось  повидать.  Мы наткнулись  на него
случайно  несколько недель назад.  Нам удалось расчистить переднюю камеру  и
часть, коридора,  который, по-моему,  ведет к самой усыпальнице. Этой могилы
никто не  касался с  тысяча пятисотого  года  до нашей эры.  Теперь главное,
чтобы  никто о ней не пронюхал, иначе вся  археологическая братия  примчится
сюда со своими фотоаппаратами, и тогда уж пиши пропало. Ну как, лучше вам?
     - Не знаю, - отозвалась она слабым голосом. - Кажется.
     - Так ступайте же сюда и взгляните.
     Шейла  заставила  себя подойти  к  раскопкам и  заглянуть вглубь.  Куча
камней, что-то вроде закругленной арки, подобие  стены. Нет, после того, что
ей подумалось, после пережитого ужаса, ей не по силам изображать восторг.
     - Очень интересно, - пролепетала  она и вдруг - что было куда хуже, чем
если бы ее стошнило, - разрыдалась.
     Секунду-другую он в замешательстве  смотрел на нее, затем молча взял за
руку и, насвистывая сквозь зубы, быстро повел прямиком через  лес. Несколько
минут спустя деревья расступились, и они оказались на берегу озера.
     - Вон  там на западе Беллифейн, - сказал он. - Отсюда его  не видно. Со
стороны острова  озеро расширяется  к  северу, а  с той стороны  берег  весь
изрезанный  -  настоящий  слоеный пирог. Зимой прилетают утки и  гнездятся в
камышах. Но я их не стреляю. А вот летом хожу сюда купаться до завтрака.
     Шейла уже оправилась. Он дал  ей время прийти в себя,  а  большего и не
требовалось, и она почувствовала к нему благодарность.
     -  Простите, - сказала она, - но, честно говоря, когда я увидела Майкла
с заступом в руках, да  еще  он  сказал что-то про могилу, я решила - настал
мой последний час.
     Он с удивлением уставился на нее. Потом улыбнулся:
     - А вы вовсе не такая стреляная птица, какую из себя изображаете. И вся
ваша тертость - сплошной блеф.
     -  Отчасти, -  согласилась  она.  - Но  в такую  ситуацию,  когда  меня
выгрузили на острове,  где обитает анахорет, я попала впервые.  Теперь ясно,
почему  меня  похитили. Вы боитесь,  чтобы  известия о  вашей мегалитической
находке не просочились в прессу. Так и быть, я промолчу. Даю вам слово.
     Он ответил не сразу. Стоял, поглаживая подбородок.
     -  Н-да, - сказал он наконец.  - Это, право, весьма великодушно с вашей
стороны. А теперь знаете,  что мы сделаем? Вернемся-ка домой и попросим Боба
завернуть нам что-нибудь на ленч, и я покатаю вас по озеру. И даю вам слово,
через борт не выкину.
     Он  безумен  только  при норд-норд-весте, подумала она. А  так, если не
считать фотографию, вполне в здравом уме. Что же касается фотографии... если
бы не это, Шейла тут же ему открылась бы, сказав, кто она и зачем приехала в
Беллифейн. Но пока лучше подождать...
     Трудно даже представить себе  более разительное несходство, думалось ей
несколько  часов  спустя,  между  тем  Ником,  каким  изобразил его  отец  -
человеком   с  уязвленным  самолюбием,  обиженным  на  весь  мир,  постоянно
озлобленным неудачами,  - и этим, который сам вызвался  развлечь ее и просто
из кожи лезет,  чтобы сделать ей приятным каждый  проведенный в его обществе
миг. Двухмоторный катер с небольшой каютой - не то что одышливая моторка, на
которой Майкл  доставил Шейлу на  остров, - ровно скользил по озерной глади,
лавируя  среди бесконечных  отмелей,  а  Ник,  сидя  на месте  штурвального,
указывал то на одну,  то на другую  достопримечательность на берегу. Далекие
холмы  на западе, развалины замка, башня, оставшаяся от древнего  аббатства.
Он ни разу и словом не напомнил ей о цели ее  визита, не стал выспрашивать о
собственной ее жизни. Сидя бок о бок в каюте, они закусывали вареными яйцами
и  холодным  цыпленком, а  Шейле думалось,  какое наслаждение такая  поездка
доставила бы  ее отцу, как пришелся  бы по душе такой вид отдыха, если бы он
до него дожил. Она представила себе, как  они с Ником сидят вдвоем,  болтая,
перебрасываясь морскими словечками и, сколь  это ни забавно, распуская перед
ней  свои  павлиньи  хвосты.  А  вот  мама -  другое  дело. Она всем  только
испортила бы удовольствие.
     - Знаете,  - вдруг  сказала Шейла  в  порыве  откровенности,  вызванной
глотком  виски,  выпитым до гиннеса,  - тот  капитан  Ник, которого  я  себе
нарисовала, ни чуточки на вас не похож.
     - А что вы себе нарисовали?
     - Ну, раз мне  сказали,  что  вы  анахорет,  я  вообразила себе старца,
живущего в  замке  в окружении преданной челяди и грозных волкодавов. Этакий
старый  хмырь. Угрюмый, резкий,  вечно  орущий  на слуг  или  же  добренький
господинчик, любитель розыгрышей и всяких штучек.
     Он улыбнулся:
     -  Я  умею быть очень резким, и Бобу часто от меня достается. Что же до
розыгрышей... В свое время я  ими очень увлекался. Да и сейчас не прочь. Еще
пива?
     Она покачала головой и, откинувшись, прислонилась спиной к переборке.
     - Беда в том, - продолжал он, - что шутки, которые я разыгрывал, обычно
доставляли удовольствие  только мне одному. Да  к тому же вышли из моды.  Не
думаю,  что  вот  вы,  например,  сажали  когда-нибудь  вашему  редактору  в
письменный стол выводок белых мышей.
     Пожалуй, уборная премьерши сойдет за редакторский письменный стол.
     -  Белыми мышами  мне не случалось баловаться, -  заявила она.  - А вот
дымовую шашку я  своему боссу  однажды  сунула под  кровать.  И поверьте, он
выскочил из нее как ошпаренный.
     Все так  и  было - в  Манчестере,  и Брюс ей  этого  так и не  простил:
авансы, которые он делал, желая закрутить  с ней тайный романчик, рассеялись
как дым.
     - Вот-вот, - сказал он. - Лучшие шутки тешат только нас самих. Но босса
вашего, надо думать, вы хорошо шуганули.
     -  Необходимая самозащита, - сказала  она.  -  Мне  совсем не улыбалось
ложиться с ним в постель.
     Он было прыснул, но сдержался:
     - Прошу  прощения за  нескромный  вопрос:  вам  сильно  досаждают  ваши
редакторы?
     Она помолчала, делая вид, что обдумывает ответ.
     - Как когда. Есть очень настырные. Но если хочешь сделать  карьеру, а я
как раз хочу, на этом можно получить  повышение.  Впрочем, тут все далеко не
просто. Я - особа не очень податливая.
     - В каком смысле?
     - В самом простом: я не  раздеваюсь по первому требованию. Нужно, чтобы
человек мне нравился. Я вас шокирую?
     - Отнюдь. Старому хмырю  вроде меня интересно знать, чем дышит нынешняя
молодежь.
     Она потянулась  за  сигаретой.  На  этот  раз  он не замедлил  поднести
зажигалку.
     - Дело  в том,  -  сказала  она (совсем как если бы беседовала с отцом,
убедившись,  что  мама  накрепко засела  в соседней комнате;  только с Ником
подобный разговор доставлял ей больше удовольствия), -  дело  в том, что, на
мой взгляд, сексу придают непомерно много значения. Мужчины поднимают вокруг
этого дела невообразимый шум -  от их воя, право,  уже мутит! Некоторые даже
впадают  в  истерику.  И  единственно  ради  того,  чтобы  хвастать  снятыми
скальпами,  - этакая игра в краснокожих индейцев.  Ничего  хорошего я тут не
вижу.  Правда,  мне всего девятнадцать.  У  меня еще  много времени впереди,
возможно, я еще дозрею.
     - Я  не  стал бы  на это  рассчитывать.  Девятнадцать -  вполне  зрелый
возраст. Куда более зрелый, чем вы думаете. - Он встал с рундука, перешел на
место  у штурвала и включил мотор. - Мне доставляет огромное удовольствие, -
добавил  он,  - думать о  том,  сколько скальпов вы уже  сняли  и  какой вой
разносится   по   всей   Флит-стрит.   Сочту   долгом   предостеречь   своих
друзей-журналистов: им надо быть начеку.
     Она взглянула на него в испуге:
     - Друзей-журналистов?
     Он улыбнулся:
     - У  меня в прессе есть кой-какие связи. - И, развернув катер, направил
его к Овечьему острову.
     Так, сказала себе Шейла, значит, не сегодня-завтра он проверит, какая я
корреспондентка, и установит, что никакие редакторы меня к нему не посылали.
Что  же  касается Дженнифер Блэр,  то ему придется  перебрать  немалое число
театральных менеджеров, прежде чем кто-нибудь среди них скажет: "А, вы о той
блистательной молодой актрисе,  которую в Стратфорде пытаются заполучить  на
будущий сезон?"
     Не успела она это подумать,  как они уже приближались к  его владениям;
катер  подвалил к причалу у лодочного домика,  умело замаскированного  густо
насаженными  деревьями,  где их  ждал  Майкл,  и  она вспомнила,  какой ужас
испытала  утром,  когда  тот  подвел  ее  к  полураскрытому  мегалитическому
захоронению, затерянному в глуши лесистого острова.
     - Я испортила вам  день,  -  сказала она Нику.  -  Вы все так увлеченно
работали на раскопках. И, верно, продолжали, если бы не я.
     -  Не  обязательно.  Отдыхать  можно  по-разному. Могильник  никуда  не
убежит. Есть новости, Майкл?
     - Получено  несколько  радиограмм, сэр.  Они  ждут  вас  в доме. Все  в
порядке.
     Как  только  Ник  переступил  порог  дома,  он  полностью преобразился:
деловитый,  подтянутый, сосредоточенный  на своих  никак не связанных с  нею
делах. Даже  Шиппи, которая, заслышав голос хозяина,  попыталась прыгнуть  к
нему на руки, тут же оказалась на полу.
     - Всем быть в рубке через пять минут, - распорядился он.
     - Есть, сэр.
     - С вашего разрешения,  -  повернулся он  к Шейле, - я  вас покину. Вам
придется развлекать себя самой. Книги, радио, телевизор - все в комнате, где
мы беседовали вчера. В ближайшие часы я буду занят.
     В ближайшие  часы...  Стрелки стояли  на начале седьмого.  Он наверняка
проканителится со своими делами, какие  они  ни на есть,  до девяти,  а то и
десяти. Обидно! Она рассчитывала совсем на другое  - провести вечер у камина
в долгой доверительной беседе,  когда  что только  не случается между  двумя
людьми.
     - О'кей,  - сказала  она  вслух, пожимая плечами. - Я -  в ваших руках.
Кстати, хотелось бы знать, как долго еще вы намерены меня здесь держать. Мне
надо вернуться в Лондон: я назначила несколько свиданий.
     - Не  сомневаюсь.  Но с охотой за скальпами придется  повременить. Боб,
позаботьтесь о чае для мисс Блэр.
     Он исчез в глубине коридора вместе с собачкой, которая следовала за ним
по пятам. Шейла, надувшись, опустилась на банкетку. Какая досада! А главное,
все уже так замечательно шло. Никакого  желания читать или слушать пластинки
у нее не было. Да и Ник, верно, одного вкуса с отцом: давно вышедшие в тираж
Питер Чейни  и Джон Бакэн,  которых  тот без  конца  перечитывал.  И  музыка
легкого жанра - "Южный океан", скорее всего.
     Боб  принес чаю - на этот раз с вишневым вареньем и песочными колечками
и,  что особенно  ценно,  только-только  испеченными.  Она умяла их все  без
остатка. Потом послонялась  по комнате, исследуя полки. Ни Питера Чейни,  ни
Джона Бакэна  на  них  не  оказалось. Зато,  как,  впрочем, она  и  ожидала,
длинными рядами выстроились книги об  Ирландии, всенепременный Йейтс,  Синг,
А.  Е.  и монография  о  Театре  аббатства. Ее, пожалуй,  было  бы интересно
почитать,  но  сейчас  я  не  в  настроении,  подумала  Шейла,  совсем не  в
настроении.  Пластинки  оказались в  основном с  классическим  репертуаром -
Моцарт,  Гайдн, Бах  - целый склад бесподобной  музыки.  Будь тут Ник, какое
наслаждение  было  бы послушать их  с  ним вместе!  Фотографию на письменном
столе Шейла обходила взглядом. Даже мысль о ней ее раздражала. И  как только
он мог? Что он увидел  в ее матери? А ее отец? Что  увидел в ней он, если на
то пошло? Но Ник - другое дело. Он намного интеллектуальнее, чем  когда-либо
был отец,  и просто  уму  неп