Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Китаева Анна. Идущие в ночь -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  -
Мальчик изо всех сил жал дедушке руку, широкая Этсова ладонь никак не умещалась в его ручонке, однако он старался жать по-взрослому. По-взрослому же он спросил и о том, когда же дедушка вернется наконец домой, без дедушки дома скучно, отец запирается в своей комнате, мама приходит поздно, когда он уже спит, у бабушки без конца в гостях тети, ни у кого нет для него времени. Так что пускай дедушка скорей поправляется и приходит домой. В ответ на это мать объяснила Кулдару, что отец был бы рад поиграть и побыть с ним, но ему совершенно некогда, он заканчивает важную работу. А она задерживается допоздна потому, что сейчас у нее консультации. Скоро они кончатся, и тогда она будет приходить домой раньше. И папа скоро завершит свою большую и важную работу, и тогда они всегда будут вечером вместе. Андреас подумал, что с сыном и невесткой Эдуарду повезло, внук тоже, кажется, растет разумным парнем. Андреас взял с тумбочки свежий номер "Вопросов философии" и стал читать. Едва успел пробежать две-три страницы, как услышал: -- Товарищ дядя, что вы читаете? -- Журнал, -- ответил Андреас. -- Какой журнал? Научный? Мой папа читает только научные журналы. Сказки и художественную литературу он не читает, говорит, что романы бессодержательные. Я, конечно, читаю романы, сегодня читал "Кентавра", только что вышел. Ой, да это у вас на русском! И мой папа читает по-русски и еще по-английски. Дедушка читает по-немецки. -- Не сердитесь, -- повернулась к Андреасу невестка Эдуарда и упрекнула сына: -- Не мешай дяде читать. -- Ничего, -- успокоил Андреас. Кулдар уставился в упор на Андреаса, радостно улыбнулся и торжествующе воскликнул: -- А я знаю дядю! -- Откуда? -- удивились все. -- Знаю, -- заверил Кулдар. -- Он вас с кем-то путает, -- извинилась мать. -- Не путаю. У тети Каарин есть дядина фотография. Две фотографии. На одной дядя молодой, совсем молодой, еще моложе папы. А на другой дядя такой же старый, как сейчас. -- Кулдар подумал и уточнил: -- Нет, моложе немного. На три года моложе. Тут вмешался глава семейства Тынупяртов. -- Кулдар, возможно, прав. Извини, -- обратился он к Андреасу, -- что не представил тебя. Андреас Яллак, с которым мы выросли на одной улице. Мой сын Лембит, невестка Сирье и внук Кулдар. Сын и невестка встали и поклонились. Кулдар пожал ему руку, Андреас чувствовал, как малыш пытается как можно крепче пожать и его руку. -- Ты здорово наблюдательный парень, -- похвалил Андреас, -- острый глаз у тебя. Если увидишь тетю Каарин, передай привет от меня. Не забудешь? -- Не забуду, -- серьезно, по-взрослому, пообещал самый младший Тынупярт. -- Я только не знаю, когда снова увижу тетю Каарин. Она редко бывает у нас, мы всего два раза ходили к тете Каарин. Я и не знал, что есть тетя Каарин. -- Когда вы... ходили туда? -- спросил у сына Эдуард Тынупярт. -- Они ходили с бабушкой, -- ответил сын, -- Да, мы ходили с бабушкой, -- подтвердил Кулдар и снова обратился к Андреасу: -- Вы были женихом тети Каарин? -- Ой, Кулдар, ты опять говоришь глупости, -- попыталась невестка спасти положение. -- Воспитанный ребенок так не спрашивает, -- поспешил на помощь жене отец Кулдара. -- Если ничего нельзя спросить, то я не хочу быть воспитанным, -- сказал Кулдар, он склонился к уху Андреаса и прошептал: -- Были, да? -- Любопытный, как старуха, -- сказал теперь и дедушка. Кулдар как бы испугался. -- Нет, не был, -- спокойно сказал Андреас. Ему нравился не по летам смышленый мальчонка. -- Хотел, правда, стать женихом тети Каарин, но тетя Каарин не захотела. -- Тетя Каарин захотела дядю Яака? -- Да, тетя Каарин вышла замуж за дядю Яака. Сколько тебе лет? -- в свою очередь спросил Андреас, чтобы перевести неловкий разговор на другое. -- Шесть, -- ответил Кулдар, -- На следующий год пойду в школу. Сразу во второй класс. -- С чего это ты взял? -- спросила мать, которую и эти слова, казалось, приводили в неловкость. -- Бабушка сказала, -- объяснил Кулдар. -- Бабушка сказала, что в первом классе мне делать нечего, Я умею читать, писать и решать. У меня вся таблица умножения в голове. -- Сколько будет дважды три? -- спросил Андреас, -- Шесть. -- Четырежды пять? -- Двадцать, -- последовал Моментальный ответ. -- Семью девять? Это спросил уже отец. -- Шестьдесят три. -- Это и для меня новость, -- развел руками Лембит Тынупярт. -- Разве ты не знал, что семью девять шестьдесят три? -- удивился сын. Мать засмеялась. Улыбнулся и Андреас. -- Испортите вы парня, -- сказал старый Тынупярт сыну и его жене. -- Вас зовут Андреас или Атс? -- не отставал от Андреаса Кулдар. -- Ты же слышал, что Андреас, дедушка сказал, когда знакомил нас, -- быстро произнесла мать, которая чувствовала, что снова может возникнуть неловкость. -- На фотографии у тети Каарин написано "Атс", -- защищался Кулдар. -- Я сам читал. Там было написано: "Не забывай. Атс", -- Извините, -- обратилась к Андреасу невестка Тынупярта. -- Мое настоящее имя Андреас, -- ответил он малышу. -- Дядю Андреаса мы звали Атсом. Я, и тетя Каарин, и другие. И дядя Яак тоже. Когда молодыми были. Еще моложе твоего отца. В твоем возрасте, -- счел нужным объяснить старший Тынупярт. -- Так что друзья детства, -- произнес Лембит Тынупярт. -- Одни юхкентальские парни, -- сказал Тынупярт-старший. -- В школьные годы действительно друзьями были, -- заметил Андреас. -- Потом шли разными дорогами, --добавил Эдуард. -- Что такое юхкентальские парни? -- заинтересовался Кулдар. -- Юхкенталем называлась часть города вокруг юх-кентальских улиц. Примерно район между нынешним рынком и улицей Кингисеппа. Ребят, которые там жили, называли юхкентальскими парнями, -- объяснил Андреас. -- Папа, своди меня на Юхкентальскую улицу, -- попросил Кулдар отца. -- Юхкентальских улиц нет больше, -- сказал Лембит Тынупярт. -- А куда Юхкентальские улицы делись? -- допытывался Кулдар. -- Сгорели? Дедушкин дом сгорел. -- Улицы остались, но им дали новые названия, -- пояснил старший Тынупярт, -- Почему? -- Старые названия не подошли новому времени. -- В голосе Эдуарда Тынупярта послышалась ирония. -- Прежние названия не подходили и старому времени, -- заметил Андреас, и в его голосе прозвучала ироническая нота. -- Юхкентальские улицы перекрестили еще во времена покойного президента. Эдуард Тынупярт кольнул в ответ: -- Покойный президент был чертовски дальновиден: Большая Юхкентальская носит имя Кингисеппа. -- Преобразование и изменение -- закон развития, -- отметил Лембит Тынупярт. Андреас так до конца и не понял, сказал он это просто по ходу беседы или знал о чем-то большем и пытался снять возможную напряженность. Эдуард Тынупярт усмехнулся про себя. Самый младший Тынупярт потерял интерес к улицам, он взял в руки философский журнал и стал, запинаясь, читать русские буквы на обложке. -- Судя по кислородному баллону, и у вас неладно с сердцем, -- У невестки Тынупярта был мягкий, низкий голос. -- Инфаркт, как и у меня, -- заметил Эдуард Тынупярт. -- Какие бы зигзаги не выкидывала с нами жизнь, в конце концов мы оказались рядом, на больничной койке. Андреасу показалось странным, что Эдуард заговорил о разных дорогах и зигзагах. То ли у него что-то на душе, или сына остерегает, или, может, решил позлословить над ним? -- Надеюсь, что эти разные дороги и зигзаги не бросают тень на вашу детскую дружбу, -- сказал Лембит Тынупярт. -- Горбатого могила исправит. -- Эти слова Эдуарда Тынупярта можно было снова толковать по-разному. -- Сознание отдельной личности, конечно, консервативнее общественного сознания, -- высказал Лембит Тынупярт, -- в этом смысле годятся многие старые присловья. Но только в известной мере. Я не совсем представляю, отец, что ты имеешь в виду под разными дорогами, но догадываюсь. Теперь вы идете одной дорогой, несмотря на горб, который у вас у обоих на спине. Не следует забывать, что не только от конкретной личности зависит то, какую социальную роль ему приходится выполнять. -- Социальная роль, системы стоимости, референтные группы, структура личности -- придумывание новых терминов не приближает истину. -- Эдуарду Тынупярту не понравились слова сына. Андреасу показалось, что Тынупярт и его сын по-разному смотрят на мир. -- Что такое социальная роль? -- Услышав новое понятие, Кулдар тут же потребовал объяснить его. -- Социальная роль -- как бы тебе это объясвить? -- Средний Тынупярт встал в тупик перед младшим. -- Социальная роль -- это функция человека, нормативно установленный образ поведения. Я твой отец, моя социальная роль по отношению к тебе -- быть хорошим отцом. -- А социальная роль собаки -- лаять? Все засмеялись. -- Социальная роль есть только у людей, -- сквозь смех объяснил отец. -- И у меня тоже? -- Твоя социальная роль -- быть хорошим ребенком. -- Ясно, -- сказал Кулдар и поскакал к окну... 660 -- Шустрый у тебя внук, -- снова похвалил Кулдара Андреас. Невестке это было приятно. Она сказала: -- Моя мама всегда говорит, что Кулдар поразительно напоминает деда. Андреас вглядывался в Эдуарда и Кулдара, но ничего общего в них не находил. Невестка заметила это и, улыбаясь, добавила: -- Моего отца. Своего другого деда. Кулдар не видел его. И я тоже. Я родилась после того, как отца мобилизовали. Он погиб на войне. Кулдар прискакал назад. -- У меня глаза точно как у другого дедушки. Бабушка из Пелгулинна сказала. И тетя Сельма говорит. Кулдар повернулся к Андреасу, чтобы тот увидел его большие голубые глаза. -- По фотографиям я тоже могу сказать, что у тебя глаза второго дедушки, -- заверил Лембит Тынупярт. Тынупярт-старший перевел разговор на дела домашние: -- Колодец хорошо дает воду? -- Мастера сделали свою работу прилично, -- ответил сын. -- Вода приятного вкуса, -- добавила невестка. -- Бабушка боялась -- вдруг будет соленая, но получилась не соленая, -- оказался тут как тут и внук. Андреас продолжал читать начатую статью. Он не успел еще сколько-нибудь углубиться в нее, как появилась гостья. Маргит. В белом халате она выглядела удивительно молодо. Маргит обратила на себя внимание, Тынупярты прервали разговор, Лембит поспешил принести Маргит стул. Она приветливым кивком поблагодарила его: -- Вы очень любезны. Андреас не представил ее Тынупяртам. Она не поцеловала его. На этот раз у Маргит была с собой и вазочка. Она снова принесла гвоздики. -- Я просто испугалась, когда не нашла тебя в седьмой палате, -- сказал Маргит. Андреас усмехнулся: -- Извини, виноват, конечно. Надеюсь, что не в морге меня искала. -- Дорогой Андреас, этим не шутят... Ты выглядишь куда лучше. -- Не обращай внимания на мои слова. От лежания свихнуться можно. Вот ты действительно хорошо выглядишь. Большое тебе спасибо, что выбралась ко мне. Читал в газете, что с Кавказа приезжали обмениваться опытом по внедрению новой техники. Тебя, конечно, тоже в покое не оставили? -- говорил Андреас, о чем-то он ведь должен был говорить. Приход Маргит его особо не обрадовал, он даже не мог понять своего отношения к ней. Комплимент понравился Маргит. Она сказала: -- Да, азербайджанцы взяли у меня три дня. Наверное, поеду с ответным визитом в Баку. Мне кажется, что там можно кое-чему поучиться. Я познакомилась с твоей дочерью, Андреас. Приятель твой, товарищ Том-сон, познакомил, он был вместе с Юлле на банкете. Ты можешь гордиться своей дочерью, девушка серьезная. Андреас постарался пропустить мимо ушей то, что она сказала. Томсон был вместе с Юлле на банкете. Таавет или кто другой -- какое это имеет значение? Андреас заставил себя говорить, говорить без умолку, наконец представил Маргит Тынупяртам, беседа стала общей, поспорили о технократическом н гуманитарном подходе к жизни, один только Эдуард Тынупярт не принимал участия в разговоре. Гости Тынупярта ушли первыми. Кулдар в дверях крикнул Аядреасу, что не забудет передать тете Каарин привет, потом бегом вернулся назад к дедушке, уткнулся головой в грудь, поймал его взгляд и поспешил за родителями. Маргит осталась до конца времени посещения. За все время до вечера Андреас и Эдуард обменялись лишь двумя-тремя фразами. -- Не поверил бы, что лежание так изматывает человека, -- пожаловался Эдуард. -- Мне стало крепить живот. Перед сном оба попросили по две таблетки снотворного. -- Встретив тебя в своем полку, я удивился. Признаюсь, что рад был. Эти слова принадлежали Андреасу. Андреас Яллак н Эдуард Тынупярт негромко разговаривали между собой. Начал разговор на этот раз Эдуард. Посетовал, что можно ошалеть от лежания, что им не повезло с болезью. Инфаркт пригвождает к постели, ты не смеешь подняться, хотя и чувствуешь себя здоровым, ты становишься собственным узником, делаешься противным себе потому, что вдруг видишь себя таким, какой ты есть, без украшающего тряпья. Чахо-точник может пойти и налакаться в первом попавшемся кабаке, желудочник тоже -- иди куда хочешь, только диету соблюдай, ревматикам труднее, ревматизм крючит и корежит человека, но у него есть все-таки известная свобода передвижения, он не остается собственным узником. Андреас не возражал, он и не хотел возражать. В словах Эдуарда была добрая доля истины. Они некоторое время кляли свою болезнь, затем Тынупярт стал вообще костить жизнь. Сперва поносил шоферский хлеб и погоню за длинным рублем, потом уже всем был недоволен. Хотел-де жить так, чтобы никогда не опускать перед собой глаза, и все же оказался обыкновенной тварью. Сегодня Эдуард был откровенен: -- Я видел, что ты.. обрадовался. В первую минуту и я ощутил радость. Но не показал этого. Андреас сказал: -- Подумал, что, если уж ты пошел на мобилизационный пункт, значит, решил для себя. В сорок первом легко было скрыться Почему ты не уклонился? Бывший друг детства молчал. -- Не хочешь -- не отвечай, -- сказал Андреас, -- я не настаиваю. Я считал, что рано или поздно у тебя откроются глаза. Это я в ту ночь сказал и Каарин. В ту ночь, когда ты назвал меня свиньей. Твоя сестра тогда была для меня всем. Я не просто крутил с ней. -- Верю, -- буркнул Эдуард. -- Тогда не верил, а сейчас верю. Я по-скотски вел себя, когда говорил про сестру плохое. Разве легко мне признаваться в этом? Я ревновал, ревновал, понимаешь ты? Теперь, спустя годы, это выглядит идиотством, даже уродством, собственно, такая ревность и не может быть естественной. Ты, конечно, думал, что политика ослепила меня. Политика тоже, тогда ты казался мне карьеристом. Таавет был в моих глазах куда честнее. Я считал тебя жалким приспособленцем, мало ли что ты ругал в свое время пятсовскую власть. Пягса тогда все ругали. Только вроде отца моего почитатели порядка держали язык за зубами. Разве я хвалил Пятса! Так что политика на втором плане была. Или, кто знает, ревность и политика могли сплестись и в равной мере действовали на меня. О таких делах спустя время трудно судить, потом все иначе выглядит. Человек видит прошлое и себя в прошлом так, как он в данный момент понимает это прошлое и насколько он себя представляет в лучшем свете в тех прошлых событиях. Ты спрашиваешь, почему я не уклонился от мобилизации? Значит, был трусом, боялся последствий, не был уверен в себе, неправильно оценивал положение. Отец требовал, чтобы пошел на мобилизационный пункт. Сказал, что указы властей нужно уважать, даже когда власть не по тебе. Что власть -- основа порядка, без твердого порядка мир расползется по швам. Как исконному чиновнику, в его сознании и не укладывалось, что можно воспротивиться приказам и распоряжениям. Так я теперь думаю. Тогда, летом сорок первого, я своего отца не понимал до конца. Раз сказал, что нужно идти, что нужно выполнять и те приказы, с которыми не согласен, что власть шуток не признает, -- эти его слова для меня, двадцатилетнего юнца, что-то все же значили. Между прочим, отец отзывался добром и о царской власти. Говорил, что жизнь при царе была дешевле, что чиновников, которые из эстонцев, за их аккуратность ценили, они меньше пили и меньше брали взятки. Если бы в сороковом вместо Сталина у власти оказался старый Николай, то мой отец тоже ходил бы и кричал, вроде тебя, на митингах "ура"... Националистом он не был, скорее оставался человеком прорусского настроя. Из-за его прорусских настроений и его чиновного духа я и дал мобилизовать себя. Отец явно боялся властей. А у меня не хватило самостоятельности, побрел с рюкзаком за плечами и камнем на душе на Певческое поле. Стервец Таавет оказался умнее, укрылся в деревне и вышел сухим из воды. Андреас перебил его: -- Таавет во время нашей мобилизации лежал с ангиной. От службы у немцев он держался в стороне. Эдуард презрительно скривил губы, -- Начнись заваруха с янки, чего не будет, это я уже давно понял, так вот, начнись заваруха с янки, и твой идейный собрат опять окажется в стороне. Ты-то пойдешь, ты-то непременно скроешь от комиссии свой инфаркт и отправишься. А он -- нет. Твоего духа человек мне больше по нраву, хотя мы были и остаемся как огонь и вода. Тааветов я не выношу, но осторожные и осмотрительные Тааветы всегда оказываются умнее нас. Они инфарктами не страдают. Если только не обрастут жиром или в необузданном женолюбии не потеряют меру, искусственно возбуждая свою потенцию... -- Времена и люди меняются, -- вставил Андреас, которому показалось, что Эдуард рисует Таавета в слишком черных красках. -- Времена меняются, а люди нет. Люди только приспосабливаются. А некоторые так и не приспосабливаются. Я, наверное, принадлежу к таким, -- сказал Эдуард. Андреас точно не понял, с грустью он сказал, с самоиронией или с вызовом. -- После поправки и возвращения в дивизию я пытался выяснить, что с тобой случилось, --объяснил Андреас. -- В плен угодил или погиб? Знали одно -- что исчез ты. И только после возвращения в Эстонию услышал, что попал в плен. Эдуард усмехнулся: -- Я не попал в плен, я перешел. Да, ты слышал, верно, -- я перешел. Это означает, что хотел попасть в плен. Если бы я не хотел, то и не поднял бы руки. Днем воевал, как все, стрелял, когда приказывали -- наобум или старательно целился,' как придется. Когда ночью выяснилось, что нас отрезали, я решил, что с меня хватит. С какой стати я должен дать убить себя? Большинство просто сдались, каждому своя жизнь дорога, мы были окружены, сопротивление и в самом деле было бессмысленно. После все объявили себя перешедшими. В Вильяндиском лагере сдавшихся уже не было, все сплошь возвышенные патриоты и друзья немцев. Блевать хотелось. Нацисты нам не верили. В газетах, правда, трубили, что целые воинские части эстонских солдат, насильно мобилизованных в Красную Армию, перешли под Великими Луками к немцам: по крайней мере, "Ээсти сына"* кричала так, поместила фотографию выстроившихся солдат, и я среди них, что весьма огорчило моего старика. В газетах били в колокола, на самом

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору