ы уже  оторвались от тех дураков.  Что  теперь  нас  может
остановить?
     Свою ношу я  использовал как подушку и теперь  смотрел на горы  кучевых
облаков,  проплывающих  над   нами   плотным  строем.  Стояла  великолепная,
по-весеннему бодрящая погода.
     Мой взгляд упал на Башню. Настроение ухудшилось. Конец спокойной жизни.
Захват Трещины и  Наемника подхлестнет повстанцев  к активным действиям. Эти
двое  выдадут  все  свои  секреты.  Когда  спрашивает Леди, никто  не  может
что-либо утаить или соврать.
     Я услышал  шорох, повернул голову и столкнулся взглядом со змеей. У нее
было человеческое лицо. Я завопил, но тут узнал эту глупую ухмылку.
     Одноглазый. Это его  отвратительная морда в ми ниатюре только  с обоими
глазами  и  без обвисшей шляпы сверху.  Змея  захихикала, подмигнула и сколь
знула у меня по груди.
     --  Ну  вот,  опять  начинается,  --  проворчал  я  и  привстал,  чтобы
посмотреть.
     Где-то в  траве раздался сильный шум, возня.  Вслед эа этим  высунулась
голова Гоблина с его улыбкой поедателя дерьма. Трава  зашуршала, и мимо меня
проследовал отряд животных величиной с кролика, держа в острых окровавленных
зубах куски змей. Доморощенные мангусты, догадался я. Гоблин опять облапошил
Одноглазого. Одноглазый взвыл и подпрыгнул, выплеснув поток ругательств. Его
шляпа  сбилась набок,  из  ноздрей валил дым.  Он вопил, и изо рта вырывался
огонь.
     Гоблин  дурачился и подпрыгивал, как  каннибал перед тем, как  отведать
очередной жертвы. Указательными пальцами он описывал круги. В воздухе тускло
замерцали бледно-оранжевые кольца. Он подогнал их к Одноглазому, и они осели
вокруг маленького  черного  человека.  Гоблин  рявкнул,  как  тюлень. Обручи
сжались.
     Одноглазый с ужасным шумом  сбросил  с  себя кольца. Обеими  руками  он
начал  производить  бросательные движение,  и  к  Гоблину понеслись какие-то
коричневые шары.  Взрываясь, они  извергали  тучи баюбочек, которые облепили
Гоблина, лезли ему в глаза и уши. Он отпрыгнул, принялся удирать,  скрываясь
в  траве, как мышь,  которая спасается от совы.  Через  некоторое  время  он
высунулся из травы с ответным заклинанием.
     Появились  цветы.  У  каждого цветка был рот, а каждый  рот  ощетинился
клыками,  похожими  на  моржовые  бивни.  Эти цветки  самодовольно  пожирали
бабочек. Гоблин завалился на спину, хихикая.
     У Одноглазого изо рта выползла синяя лента  с буквами;. небесно-голубое
знамя, трепещущее у губ.
     Серебряные буквы провозглашали его мнение о Гоблине
     --  Прекратить! --  запоздало прогремел  Лейтенант.  -- Вы  привлекаете
внимание.
     -- Поздно, Лейтенант, -- сказал кто-то. -- Посмотри-ка вниз.
     К нам шли солдаты. На них были  красные, с эмблемами Белой Розы, плащи.
Мы попадали в траву Так земляные белки прячутся по своим норам.
     Голоса  двигались   по  склону  холма.  Большинство   наших  проклинало
Одноглазого  последними  словами. А  некоторые  упоминали  и  Гоблина за его
участие в этой дикой, демаскирующей затее.
     Зазвучали трубы. Повстанцы развернулись в цепь для атаки нашего холма.

ГЛАВА 3
     В воздухе что-то мучительно  заскулило.  Над вершиной  холма  мелькнула
тень, трава пригнулась от ветра.
     -- Поверженный, --  прошептал  я  и  приподнялся  на  мгновение,  чтобы
посмотреть, как ковер заложил Вираж над долиной.
     Ловец  Душ? Я  не был уверен. На таком расстоянии это мог быть любой из
Поверженных.
     Ковер  попал под  массированный обстрел. Известково-белый туман  окутал
его; сзади растянулся хвост.
     Это   напомнило  мне  комету,   пролетающую  сейчас  над  миром.  Дымка
рассеялась, распалась на длинные, вытянутые клочья. Несколько волокон ветром
потянуло на нас.
     Я  взглянул  наверх. Комета висела  над горизонтом, как огромная кривая
сабля. Она  была на небе уже так долго, а мы едва замечали ее существование.
Я подумал, что для повстанцев она была не столь без
     различна,  как  для   нас.   Для  них  это  было  одним  из  величайших
предзнаменований, предвещающих победу.
     Закричали люди. Ковер прошел вдоль цепи повстанцев  и Теперь  дрейфовал
по ветру вне  досягаемости вражеских стрел.  Из-за дымки ковра почти не было
видно. Кричали те, кого  настиг туман.  В тех местах, где он  соприкасался с
кожей, открывались ужасные зеленые раны.
     Клочья  тумана  определенно  двигались  в  нашу сторону. Лейтенант  это
видел.
     -- Давайте  выбираться, ребята. На  всякий  случай.  Он указал  поперек
направления  ветра.  Чтобы  захватить  нас,  туману  придется  расходиться в
стороны.
     Мы  рванули  и  одолели, может  быть, ярдов  триста. Скорчившись,  клок
тумана  скользил  по воздуху в  нашу сторону.  Он  же  явно  гнался за нами!
Поверженный намеренно ждал, не обращая внимания на повстанцев.
     -- Этот  ублюдок  хочет нас убить!  -- взорвался  я. Ужас превратил мои
ноги в  желе. Зачем одному из  Поверженных могло  понадобиться  сделать  нас
жертвами этого несчастного случая?
     Если это был Ловец... Но  Ловец-наш руководитель. Наш  хозяин. Мы носим
его эмблемы. Он не стал бы... .
     Ковер рванулся так  резко, что человек на нем чуть не кувырнулся назад.
Он  просвистел  к   ближайшему  лесу  и  исчез.  Клок  тумана  потерял  свою
целенаправленность, опустился и исчез в траве.
     -- Какого дьявола?
     -- Черт подери!
     Я  развернулся на  месте. На нас, расширяясь,  двигалась огромная тень.
Гигантский ковер снижался.  Через его  край  выглядывали лица.  Мы  замерли,
ощетинившись оружием.
     -- Ревун, -- сказал я.
     Моя  догадка  подтвердилась  раздавшимся воем,  каким волк приветствует
луну. Ковер приземлился.
     -- Эй, вы. идиоты, забирайтесь. Давайте, пошевеливайтесь.
     Я  засмеялся,  напряжение  ушло. Это был  Капитан. Он приплясывал вдоль
края ковра,  как  медведь,  который  нервничает. С ним были  и  другие  наши
собратья. Я забросил  свою  ношу  и принял помощь рук,  которые  помогли мне
забраться и самому.
     -- Ворон, на этот раз ты появился в самое время.
     --  Тебе  больше  понравилось бы,  если  бы мы бросили вас на  произвол
судьбы?
     -- Э?
     -- Капитан расскажет тебе.
     Последни* человек влез на  борт. Капитан сурово посмотрел на  Трещину и
Наемника,  затем стал рассаживать людей по ковру. Сзади, неподвижно  застыв,
сидела фигура ростом не больше ребенка, укутанная несколькими слоями  тонкой
синей материи. Время от времени она принималась выть. Я вздрогнул.
     -- О чем ты говоришь?
     -- Капитан тебе расскажет, -- повторил он.
     -- Ладно. Как Душечка?
     -- В порядке. Наш Ворон такой  разговорчивый. Капитан уселся  рядом  со
мной
     -- Плохие новости, Каркун, -- сказал он.
     -- Да-а? -- опять вылез мой хваленый сарказм.
     -- Крутой парень, -- заметил Ворон.
     -- Да уж. На завтрак ем иголки. Диких кошек душу голыми руками. Капитан
замотал головой.
     -- Выбрось на помойку чувство юмора. Леди хочет тебя видеть. Лично.
     Мой желудок  провалился  виз,  до самой  земли,  которая  была  футах в
двухстах под нами.
     -- О черт, -- прошептал я. -- Проклятье.
     -- Да-а.
     -- Что я сделал?
     -- Тебе лучше знать.
     Мысли  лихорадочно метались,  как  толпа  мышей, спасающихся от  кошки.
Через несколько секунд я уже весь взмок от пота.
     -- Наверняка это не так страшно, как кажется,  --  сказал Ворон. -- Она
была почти вежлива.
     -- Это была просьба, -- подтвердил Капитан.
     -- Конечно.
     -- Если бы она была тобой недовольна, -- добавил Ворон, -- ты бы просто
исчез.
     Они меня не убедили.
     -- Кое-кто чересчур романтичен, -- проворчал Ка
     питан. -- Теперь она в тебя тоже втюрилась.
     Они никак не могут забыть, не  оставят  в покое.  Прошло  уже несколько
месяцев с тех пор, как я сделал последние записи на эту тему.
     -- А в чем дело?
     -- Она не сказала.
     Весь  остаток пути стояла тишина.  Но они попытались поддержать меня  в
силу традиционной солидарности Гвардии. Когда мы  прибыли  к  себе в лагерь,
Капитан заговорил опять.
     -- Она приказала увеличить нашу численность до тысячи человек. Мы можем
записать добровольцев из тех, кого привели с собой с севера.
     -- Хорошо, хорошо.
     Это действительно  было  поводом для ликования.  Впервые  за  последние
двести  лет Гвардия  вырастет.  Целая куча людей  с радостью  променяют свою
присягу  Поверженным  на  присягу  Гвардии.  Мы  были очень популярны.  Боги
благоволили к  нам.  И,  будучи  наемниками, мы  имели больше поблажек,  чем
кто-либо другой на службе у Леди.
     На меня, однако, это не сильно подействовало. Ведь впереди -- встреча с
Леди.
     Ковер  приземлился.  Вокруг него столпились собратья,  обеспокоенные за
нас и за успех нашего предприятия. Посыпались новости и шутки.
     -- Ты остаешься на  борту, Каркун, -- сказал Капитан. -- Гоблин, Немой,
Одноглазый  --  тоже, --  он  ткнул пальцем в наших пленников.  --  Отвезете
товар.
     Люди спрыгивали с ковра на землю, а  из толпы выскочила Душечка.  Ворон
прикрикнул на нее, но она, конечно, услышать  не могла. Она вскарабкалась на
ковер,  держа в  руках ту куклу, которую  ей  вырезал Ворон. На  кукле  было
аккуратное платье, до мельчайших подробностей повторяющее настоящее. Душечка
подала мне игрушку, и ее пальцы замелькали, воспроизводя язык знаков.
     Ворон   снова  занервничал.  Я  попытался   прервать  Душечку,  но  она
настойчиво  хотела рассказать мне  что-то  о  гардеробе-куклы. Кто-то  может
подумать, что она отстает в развитии, если эти вещи так сильно
     волнуют ее в таком  возрасте. Нет,  мысль ее  остра, как лезвие бритвы.
Она знала, что делает, забираясь на ковер. Это был ее шанс полететь.
     -- Сладкая моя, -- сказал я как вслух, так и знаками. --  Тебе придется
слезть. Мы собираемся...
     Ворон завопил, увидев, что Ревун  поднимает ковер. Одноглазый, Гоблин и
Немой -- все уставились на него. Он ревел. Ковер продолжал подниматься.
     -- Сядь,  -- сказал  я  Душечке. Она  опустилась  недалеко  от Трещины.
Девочка забыла  о своей  кукле.  Ее интересовало только наше  приключение. Я
начал  рассказывать.  Это позволило  мне отвлечься, чем-то заняться. Душечка
большую  часть  времени  смотрела  вниз,  а  не  на  меня,  хотя  ничего  не
пропустила.  Когда  я закончил,  она  взглянула  на Трещину  и  Наемника  со
взрослым сожалением и жалостью. Ее  не волновала моя встреча с Леди, хотя на
прощание она и обняла меня успокаивающе.

ГЛАВА 4
     Ковер  Ревуна  отплыл от верхушки  Башни.  Я  помахал  рукой, а Душечка
послала, мне воздушный поцелуй. Гоблин похлопал себя по  груди. Я дотронулся
до амулета, который он дал мне в Лордах. Немного легче.
     Трещину и Наемника охранники ремнями привязали к носилкам.
     -- А что со мной? -- робко спросил я.
     -- Ты должен ждать здесь, -- сказал мне Капитан. Все остальные ушли,  а
он  еще остался.  Он  попытался завязать  со мной  разговор, но я  был. не в
настроении.  Я подошел к  краю Башни и посмотрел вокруг. Силами  своих армий
Леди осуществляла громадный инженерный проект.
     Во время строительства Башни сюда привезли огромные  базальтовые глыбы.
После  обработки из  них  складывали  этот гигантский  каменный куб. Отходы,
осколки, глыбы,  расколотые при обработке, заготовки, оказавшиеся негодными,
-- все  это было оставлено валяться вокруг Башни в потрясающем  беспорядке и
служило эффективней любых рвов. Нагромождения простирались на целую  милю во
все стороны от Башни.
     С  севера, однако,  оставался  один  чистый сектор.  Он был очень мал и
предназначался только  для  того,  чтобы  можно было  добраться до  Башни по
земле. Именно в  этом месте силы Леди и готовились к отражению самых бешеных
усилий повстанцев.
     Никто  внизу не верил, что  эта работа как-то повлияет на  исход битвы.
Комета была в небе. Но
     каждый человек все равно трудился, потому что это помогало отвлечься от
страха.
     Широкую  сторону  открытого  сектор огораживал частокол. За  ним лежали
наши позиции. А за  нашими позициями, еще ближе к Башне,  был ров в тридцать
футов  шириной  и столько же глубиной. Потом был еще ров и еще один, который
до сих пор копали.
     Вынутый   грунт   транспортировали  ближе  к   Башне  и  сваливали   за
двенадцатифутовой  стеной  частокола,  которая  охватывала  сектор  с другой
стороны. С этого возвышения в атакующего врага будут метать снаряды.
     В нескольких сотнях  ярдов позади, на уровне, возвышающемся  над землей
уже на двенадцать футов, стояла вторая двенадцатифутовая стена. За ней  была
еще одна ступень  этой земляной пирамиды. Леди хотела поделить  свои силы на
три отдельные армии и заставить повстанцев сражаться в трех битвах подряд.
     На верхнем  уровне пирамиды площадка была шириной  ярдов  в шестьдесят.
Пирамида  уже возвышалась на семьдесят  футов, ее грани  наклонены под углом
сорок пять градусов.
     Все  было сделано с невероятной  аккуратностью. Плоскость была  ровная,
как поверхность  стола, и засажена  травой.  Наши животные время  от времени
подравнивали ее,  и она выглядела как хорошо  ухоженная  лужайка. Там  и сям
бежали  каменные  дорожки,  и  горе  тому,   кто  осмелятся   бродить  здесь
самовольно.
     Пониже, на среднем уровие,  лучники вели пристрелку на территорию между
двумя ближайшими рвами.  Они  стреляли, а офицеры  расставляли  подставки, с
которых лучники будут брать свои стрелы.
     На  верхней  террасе   Охрана  суетилась  вокруг  баллист,  рассчитывая
траектории к вероятность поражения при стрельбе на более дальние расстояния.
Возле каждой установки стояла телега со снаряжением.
     Как  трава и  манерные каменные  дорожки, эти приготовления  говорили о
просто маниакальной тяге к порядку.
     На   нижнем  уровне   рабочие   начали  выламывать   короткие   участки
поддерживающей стены. Зря.
     Я заметил,  что  приближается ковер,  и  повернулся,  чтобы посмотреть.
Ковер  сел  на  крышу.  С  него  оцепенело  слезли  четверо перепуганных,  с
обветрившимися лицами солдат. Их увел капрал.
     Наши восточные  армии  двигались  к  нам,  надеясь  успеть  до  --атаки
повстанцев,  но  надежда на то,  что это действительно  удастся, была  очень
невелика.  Поверженные летали  день  и ночь,  доставляя  сюда столько людей,
сколько могли.
     Снизу  раздался  крик. Я  обернулся посмотреть... Солдат  вскинул руки.
Хлоп! Удар  отбросил  меня на  дюжину футов.  Приставленный  ко мне Охранник
завопил. Крыша Башни двинулась на меня. Люди закричали и бросились ко мне.
     Я катался по крыше, пытаясь подняться, скользя в луже крови. Кровь! Моя
кровь! Она хлестала из левого предплечья. Я тупо  и ошеломленно уставился на
рану. Какого черта?
     -- Ляг, -- приказал мне капитан из Охраны. -- Давай же.
     Он хорошенько саданул меня по щеке.
     -- Быстро, говори мне, что делать.
     -- Жгут, -- прохрипел я. -- Зажми чем-нибудь. Останови кровь.
     Он рванул свой  ремень. Хорошо, быстро соображает  Это,  пожалуй, самый
хороший жгут. Я попытался привстать, чтобы помочь ему советом.
     -- Положите его и держите, -- сказал он тем людям, что стояли рядом. --
Кормилец, в чем дело?
     -- С верхнего  яруса упала  одна  из установок.  Она разрядилась, когда
падала. Они там бегают вокруг как цыплята.
     -- Это не случайность, -- просипел я, -- кто-то хотел меня убить.
     В  глазах темнело, и я не мог думать ни о чем, кроме известкового клока
тумана, скользящего против ветра.
     -- Почему? -- прошептал я.
     -- Если ты мне об этом скажешь, мы оба будем знать. Вы, тащите носилки.
-- Он подтянул ремень посильнее. -- Все  будет нормально,  дружище.  Мы тебя
сейчас доставим к целителю.
     -- Артерия  порвана, -- сказал я.  -- Это опасно. В ушах бил молот, мир
медленно  начал вращаться,  холодея. Шок.  Сколько же я  потерял  крови? Тот
капитан быстро шевелился. Куча времени. Если только этот целитель не простой
мясник... Капитан схватил капрала.
     -- Иди  и выясни, что там  внизу произошло. Только не выслушивай всякую
чушь.
     Принесли носилки. Они подняли меня, уложили, и я выключился.  Очнулся я
в небольшой операционной, где хозяйничал человек, который был и  хирургом, и
колдуном.
     -- У меня бы так не получилось, -- сказал я, когда он закончил.
     -- Больно?
     -- Не-а.
     -- Скоро заболит чертовски сильно.
     -- Знаю. -- Сколько раз мне уже  приходилось произносить  те  же слова?
Пришел капитан Охраны.
     -- Все в порядке?
     -- Конечно, -- ответил хирург  и  повернулся ко мне. -- Никакой работы,
никакой физической нагрузки, никаких женщин. Ты знаешь, что надо.
     -- Да. Перевязь? Он кивнул.
     -- Мы подвяжем тебе руку вдоль туловища на пару дней.
     -- Выяснили, в чем дело? -- спросил я капитана.
     -- Не  совсем. Расчет баллисты  не может ничего  объяснить.  Она просто
каким-то образом от них улетела. Может  быть, тебе  повезло. -- Он вспомнил,
как я сказал, что кто-то пытался меня убить. Я потеребил амулет Гоблина.
     -- Может быть.
     -- Мне  очень неприятно,  -- сказал он, -- но надо  доставить тебя  для
разговора.
     Страх.
     -- О чем?
     -- Тебе лучше знать.
     -- Но я  не  знаю, -- у меня были слабые  подозрения, но я гнал  их  от
себя.
     Казалось, что Башен -- две. Одна вложена в другую. Внешняя была главным
зданием,   центром  Империи,  которая   управлялась   чиновниками   Леди.  А
внутренняя,  такая  же  пугающая  для них,  как  для нас  вообще  вся Башня,
занимала треть всего ее объема  и имела только  один вход.  И  только  очень
немногие когда-либо через него проходили.
     Когда  мы добрались  до  входа,  он был уже открыт.  И  никакой охраны.
Думаю,  она и  не нужна. Если  бы  не слабость от потери крови,  мне было бы
намного страшнее.
     -- Я жду здесь, -- сказал капитан. Он посадил меня в тележку на колесах
и вкатил ее через  дверь. Я  оказался внутри.  Глаза закрыты,  сердце тяжело
бухает.
     Дверь с  грохотом захлопнулась. Тележка  катилась  долго, несколько раз
повернула. Не знаю,  что ее  толкало. Мне не хотелось  смотреть.  Затем  она
остановилась.  Я  подождал.  Ничего  не происходит.  Любопытство победило. Я
приоткрыл глаза.
     Она стояла на Башне, вглядываясь  вдаль.  Ее нежные руки  сомкнулись на
груди. Через распахнутое  окно мягко скользил ветерок. Он колыхал полуночный
шелк ее волос. Бриллианты слезинок сверкали на плавных очертаниях ее щек.
     Вернулись мои собственные слова, написанные год назад. Это  была именно
та сцена, до мельчайших деталей. До таких подробностей, которые я воображал,
но никогда  не записывал. Как  будто эту  фантазию  целиком  вынули из  моей
головы и вдохнули в нее жизнь.
     В  первую  секунду  я, конечно, не  поверил своим  глазам.  Я находился
внутри Башни. А в этом угрюмом месте окон нет.
     Она  повернулась, и я увидел то,  что каждый  муж.  чина видит  во сне.
Совершенство. Ей  не надо  было говорить со мной,  я и так знал ее голос, ее
интонации, дыхание  в  паузах.  Ей не надо было двигаться. Я и  так  знал ее
жесты, ее походку, странную манеру подносить руку к шее,  когда она смеется.
Я знал ее с юности.
     И тут я понял, что  имелось в виду в старых рассказах: присутствие Леди
ошеломляет и потрясает. Сам Властитель, наверняка,  подпадал  под влияние ее
горячего дыхания.
     Она  потрясла  меня,  но не убила. Одна моя половина испытывала сильную
жажду,  а  другая  напоминала  о  годах,  проведенных  рядом  с  Гоблином  и
Одноглазым. Там,  где  колдовство, там все не так, как кажется. Приятно, да,
но это только сахарный леденец.
     Она изучала меня так же внимательно, как я -- ее.
     -- Снова встретились, -- наконец сказала она. В ее голосе было все, что
я ожидал, и даже больше. В нем звучал и юмор.
     -- Точно, -- прокаркал я.
     -- Ты испугался.
     -- Конечно, испугался.
     Может быть, только дурак стал бы это отрицать. Может быть.
     -- Ты  ранен. --