и уш„л, бормоча неестественно сдавленным
голосом:

-- Везде мы побывали, вс„ повидали...

Когда последняя группа переселенцев скрылась за тэсэгами, Шооран
бросил сумку, собранную лишь для виду, и отправился к далайну.
Его не оставляло странное ощущение, словно он вернулся на год
назад и строит дорогу в страну добрых братьев. Возможно, это
оттого, что он вновь один на огромном пространстве, где даже с
самого высокого суурь-тэсэга нельзя никого увидеть. А может
быть, оттого, что он, пусть не называя имени, сказал другому
человеку, что без Яавдай ему не нужна самая распрекрасная земля.

Странно Ээтгон принял его известие. Не о Яавдай, конечно, а о
земле. Кажется, он поверил, но ничуть не обрадовался. И вообще,
Ээтгон странный человек. В каждом его слове, в каждом движении
сквозит ненависть. Почему? Ревнует к Чаарлаху, что тот с первой
минуты выделил Шоорана из толпы? Оскорбл„н, что в их схватке
Шооран оказался сильнее, и жив Ээтгон лишь благодаря великодушию
победителя? Или, если это вс„-таки чудом спасшийсЯ Бутач, он не
может простить своего нечаянного уродства?

Шооран поморщился, загоняя поглубже мешающие мысли, и сказал,
обращаясь к далайну:

-- Ну, здравствуй.

В один день он поставил два оройхона и справился бы и с тремя,
если бы ему не помешал ‚роол-Гуй. Он не выметнулся на берег
единым махом, а долго раскачивал в небе бесконечным множеством
гибких рук, выбирая, откуда напасть, а Шооран, напружиненный,
готовый к прыжку, отступал по поребрику и, словно Ван из древней
легенды, кричал:

-- Тебе вс„ равно меня не поймать! И я вс„ равно буду счастлив!

Выстроенный мыс загогулиной перегораживал чуть не половину
далайна, не столько нужный людям, сколько мешающий ‚роол-Гую,
которому теперь, чтобы попасть с западного побережья королевства
вана на восточное, пришлось бы сделать изрядный крюк.

На следующий день Шооран, вспомнив, что данное слово нужно
держать, выстроил оройхон там, где большой мыс граничил с
отдельно стоящим островом изгоев. Владения бродяг в результате
уменьшились, зато у Моэртала появилось разом два сухих участка.

Ещ„ не приступив к работе, Шооран решил, что сразу вслед за тем
он уйд„т отсюда. Нечего зря искушать судьбу. Многорукого он не
боится, а вот людей... У каждого из них только две руки, но все
вместе они куда цепче Многорукого. Не успеет схлынуть вода, как
на сухое бросятся толпы народу, и чем дальше он будет в это
время, тем лучше.

Уйти Шоорану не удалось. Он поставил оройхон вечером, чтобы было
удобней скрыться, но пробираясь между тэсэгов в сгущающейся
тьме, вдруг услышал свист. Шооран замер, всматриваясь. Рослая
фигура стояла в тени тэсэга неподал„ку от поребрика. Если бы
дозорный не свистал от скуки, Шооран мог вылезти прямо на него.
Хвала мудрому Тэнгэру, что на посту оказался растяпа!

Шооран повернул назад, в полной темноте вышел к другому краю
мыса. Там тоже были цэрэги. Они даже не скрывались: фигуры стояли
прямо на поребрике, в стороне тлела в костре солома и слышался
голос Киирмона:

-- От такой большой неудачи Многорукий едва не плачет. Страсть,
как охота жениться, а жена опять не годится...

Оставалось рваться напрямую через сухие оройхоны, где каждый
встречный знал его в лицо. Но и там тоже стояло оцепление.
Услышав, как фальшиво напевает сидящий в засаде Турчин, Шооран
прыснул со смеху. Так вот в ч„м дело! Нет никакого
разгильдяйства, цэрэги нарочно шумят, чтобы илбэч ненароком не
попался им и, в то же время, не смог уйти. Моэртал запер его
здесь, чтобы он строил для провинции землю, много земли. Не так
уж это отличается от при„мов добрых братьев. Но там хотя бы мясом
кормили, а что он будет есть тут? У Шоорана ещ„ оставалось
несколько чавг и пяток туйванов, сорванных с ветви, щедро
подаренной Моэрталом. Но туйван нужен, чтобы пропитать губку,
когда он пойд„т через м„ртвую полосу.

Проплутав ночь, Шооран вернулся к далайну. Так или иначе, но раз
можно строить, то строить надо. Встал на берегу, поднял руки --
это не обязательно, но так привычней и проще -- глубоко вздохнул,
сосредотачиваясь, и... опустил руки. Нет, он не будет ничего
строить в тюрьме. Вернее, будет, но только для того, чтобы
выбраться отсюда.

Далайн, который он за два года сократил на пятую часть,
безучастно соглашался: "да, можно и не строить". Среди бугров
влаги Шооран заметил качающийся мешок плавающего моллюска.
Случайный всплеск выкинул его на берег. Шооран натянул рукавицы,
подош„л и поднял подарок. Костяной палочкой извл„к склизкую
плоть, заглянул в розовое нутро раковины. Если сточить у раковины
острый конец, а потом сильно дунуть в него -- раздастся
неприятный, но очень громкий звук. Интересно, что подумают
стражники, когда услышат сигнал? Хотя, прежде раковину надо
вымыть. Шооран спрятал будущую трубу, достал карту и начал
выбирать, где он поставит отвлекающий оройхон.

Ему пришлось построить два оройхона, прежде чем ‚роол-Гуй явился.
Второй из оройхонов был юбилейным, он завершал двойную дюжину, но
об этом Шооран вспомнил много времени спустя. А тогда он
сначала привычно удирал от ‚роол-Гуя, а потом ш„л через мыс,
строить ещ„ один остров. Теперь, когда ‚роол-Гуй был заведомо
далеко, Шооран мог ставить оройхон и не отходить назад, а идти,
не опасаясь ни цэрэгов, ни глупого бога. С собой Шооран н„с
корзину, где под слоем харваха были спрятаны все его вещи. Едва
оройхон встал, Шооран подхватил корзину и поспешил наискосок
через новую землю. Путь его лежал вглубь страны, подальше от
слишком беспокойного побережья.

Пройдя чуть больше восьми оройхонов, Шооран присел отдохнуть.
Крестьянин возившийся неподал„ку, поглядывал недружелюбно, но
ничего не сказал, решив, верно, не связываться с Шоораном, раз
тот не сош„л с поребрика.

-- Эгей! -- окликнул земледельца Шоорана. -- Купи раковину. Мне
нужна вода, -- Шооран показал пустую флягу, -- и полдюжины
хлебцев.

Мужчина подош„л, взглянул на раковину, молча кивнул и пош„л за
водой. Конечно, витой рог стоит много дороже, и после мягмара
владелец легко сбудет его цэрэгам, но Шооран предпочитал
держаться от цэрэгов подальше.

Крестьянин вернулся с бурдюком и хлебцами. Делали хлебцы, круто
замешивая муку на перебродившей каше, а потом высушивая. Если
размочить такой хлебец в воде, через полчаса получится полная
миска каши.

-- Харвахом промышляешь? -- спросил мужик.

-- Есть-то надо, -- ответил Шооран.

-- Ох, дела шаварные! -- земледелец, очевидно, был не прочь
поболтать. -- Весь мир перевернулся. Раньше харвах скребли бабы
да детишки, а мужики, коли прижм„т, в сушильщики шли, но с
хохиуром дела не имели. А теперь вс„ наоборот! Этакий бугай
харвах собирает, а баба -- сушильщик! Каково?..

-- У меня мать была сушильщиком, -- сказал Шооран. -- Ты что, е„
знал?

-- Да не!.. -- отмахнулся земледелец. -- Это тут поблизости. Ещ„
дура нашлась, кроме твоей мамаши. Сушильщица!.. Ходит гордая,
словно жена вана, на человека и не взглянет. Тьфу! Хоть бы
подорвалась скорее -- не жалко.

-- Трепло ты, -- сказал Шооран, вставая. -- Смотри, как бы
тебе чего не оторвало.

-- Эгей! -- воскликнул мужик. -- А меняться? Вот, я прин„с.

-- Не буду я с тобой меняться, -- сказал Шооран. -- Хлеб у тебя
вонючий.

-- Раковина твоя вонючая! -- злобно крикнул вслед хозяин. --
Сушильщице отнеси, она тебя приголубит!

Шооран уходил, кусая губы. Больше всего сейчас хотелось выдернуть
из-под харваха хлыст, чтобы сволочь, походя плюнувшая в память
матери, превратилась в булькающий кровью кусок мяса. Хотя, какая
он сволочь? Он просто тупая тварь, мелкий зогг, что задрав
ядовитое жало, оберегает перед входом в норку доставшийся ему
кусочек снеди. Но совет эта тварь дала хороший: он действительно
пойд„т к сушильщице и расскажет про землю, что лежит на западе. А
потом, как и обещал, возьм„т Койцога и тоже увед„т его. Не дело,
что люди занимаются смертельным и ненужным промыслом, особенно
женщины -- в этом тот тип прав.

За очередным оройхоном открылась выжженная приаварная полоса.
Шооран приостановился и решительно пош„л направо. Кислый смрад
сушащегося харваха лучше любых объяснений подсказывал, куда надо
идти.

Как всегда, сушильщик занимал самый большой авар, что дальше
прочих вдавался в свободное пространство. Сушильщица была за
работой. Столбом поднимался пар, пучился, шевелясь, харвах, пел,
сгорая, хитин, и женщина тоже пела медленную печальную песенку,
никак не соотносящуюся с мгновенными движениями рук, спасающими
е„ от неизбежной смерти:




Мой милый уш„л на охоту,

По дал„ким уш„л оройхонам

И оставил меня одну.

Уулгуй, тонкорукий и светлый,

Отнеси ему сочную чавгу,

Передай привет...




Кончился харвах на аваре и на полуслове оборвалась песня.

-- Здравствуй, Яавдай, -- сказал Шооран.

Она повернулась, взглянула на него безо всякого удивления.

-- Наш„л, -- голос прозвучал бесцветно.

-- Я тебя искал, -- произн„с Шооран, чувствуя, что происходит
совсем не то, о ч„м он думал, представляя, как найд„т Яавдай.
-- Я даже к добрым братьям ходил, потому что ты так Киирмону
сказала. Смешно, правда?

Шооран говорил, стремясь словами заглушить нарастающее
беспокойство, а Яавдай стояла, праздно опустив обожж„нные руки, и
молчала.

-- ...зато я наш„л место, где можно жить. Не цэрэгом быть, не
сушильщиком, а просто жить, как люди. Я не знаю, кто тебя
заставил так поступить, но ты теперь не бойся, мы уйд„м туда,
там нас никто не сможет тронуть...

Яавдай медленно покачала головой.

-- Я не пойду.

-- Почему? -- глупо спросил Шооран.

-- Потому что я никогда тебя не любила. Я любила тогда и люблю
до сих пор другого человека.

-- Почему же ты сразу не сказала? -- м„ртво прошептал Шооран.

-- А ты спрашивал?

-- Да! И ты сказала, что согласна!

-- А что я могла ответить? Убить мать, брата, сест„р? Прости,
мне надо было уходить раньше, сразу, как только Яавдалу
исполнилось двенадцать.

Шооран повернулся, шагнул, чтобы уйти. Куда угодно, подальше от
себя самого. Значит он, словно наворовавший добра баргэд, просто
купил девушку, не поинтересовавшись даже, что у не„ на душе... Но
неужели он должен был спрашивать: "Дорогая, а не влюблена ли ты
в кого-то другого?" Какая бессмыслица! Хотя это уже ничего не
меняет.

-- Подожди, -- сказала Яавдай. -- Я должна... В общем, подожди
минуту.

Она подхватила корзину с высушенным харвахом и пошла к
поребрику, где подальше от аваров теснились палатки. Шооран
покорно двинулся следом. Яавдай нырнула под навес, принялась
развязывать какой-то узел. Шооран не смотрел, что она делает, он
глядел туда, где неподал„ку на горячей сухой земле возилось
несколько детей. Девочка лет полутора поднялась с земли,
преувеличенно тв„рдо ступая, как ходят недавно научившиеся дети,
подбежала к Яавдай, ухватила за край жанча, спрятала лицо, потом
повернулась, и снова на Шоорана глянули любопытные серые глаза.
Это лицо Шооран много раз видел, когда после смерти старика,
оставшись один, часами сидел над ручь„м, разглядывая сво„
отражение.

-- Яавдай, -- перехваченным голосом произн„с Шооран. -- А как же
она? Это же наш реб„нок.

Яавдай вскинула голову. Глаза е„ зло блеснули.

-- Ну уж нет! Я согласна была спать с тобой, но реб„нок не твой.
Он от того человека, которого я люблю.

-- Неправда! -- выкрикнул Шооран. -- Я же вижу. Она похожа на
меня.

-- А вы с тем человеком вообще похожи, -- Яавдай невесело
усмехнулась, -- только ты красавчик... был, а он -- мужчина.

-- Дядя! -- сказала девочка, указывая на Шоорана.

-- Да, дядя, -- быстро согласилась Яавдай. -- Чужой дядя. Иди,
Бутай, к девочкам, поиграй с ними. Я сейчас. -- И ты не найд„шь
этого человека, -- повернулась она к Шоорану. -- Я знаю о н„м
вс„, даже его настоящее имя, но тебе не скажу ничего.

-- Я его тоже знаю, -- проговорил Шооран. -- Я же слышал, как ты
назвала девочку. Но я не буду его искать.

-- Вот, -- сказала Яавдай, выпрямляясь. -- Это тво„.

На протянутой ладони свернулось лазоревое ожерелье.

-- Я ни разу не надевала его. И не продала. Я знала, что мы
встретимся, и его надо будет отдать. Когда ты рассказывал о
своей матери, я долго не могла поверить, что тебя, оказывается,
тоже можно любить. Это е„ вещь. Возьми и уходи.

Ожерелье перетекло из узкой ладони Яавдай в его горсть. Под ноги
покорно легла плывущая дорога. Здесь, на сухой полосе, она была
широкой, иначе он не смог бы пройти по ней непослушными ногами.
Шооран не смотрел по сторонам, не видел куда ид„т. Смотрел лишь
на ладонь, и пальцы одну за другой перебирали голубые жемчужины.
Каждая из них казалась живой. Жемчужина -- отец, погибший
слишком рано. Вторая жемчужина, пронзительно голубая и с ч„рной
крапиной ожога -- это мама. Третья, словно тронутая сединой, но с
негаснущим огн„м, пробивающимся наружу -- старый илбэч и его
подарок. "Ты ещ„ устанешь проклинать меня". Да, ничего не знать,
быть никем куда проще. Новая жемчужина, чистая, почти прозрачная
-- Чаарлах. Наивный слепец! Кого ты считал прозорливым? Не так
трудно увидеть второе дно в сказке, куда сложнее понять самого
простого человека. Жемчужина Ээтгон. Блестящая, в не„ смотришь
словно в зеркало. "Мы уже сделали себе вс„ зло, какое могли. Оно
ещ„ долго будет всплывать". Ещ„ жемчужина, сияющая холодным
отреш„нным блеском -- это Яавдай, а следом крохотная, но горящая
ярче других -- чужая, не его дочь. Сколько ещ„ в ожерелье
жемчужин-бед, жемчужин-сл„з, жемчужин-вопросов? Долго тянется
нить жизни и жестоко проклятие ‚роол-Гуя.




* * *




Вновь сво„ спасение Шооран наш„л в работе. К утру он вышел к
побережью, в то самое место, откуда уходил. Даже копье,
оставленное в хохиуре, оказалось цело. И заграждение, окружающее
пустые оройхоны, вс„ ещ„ стояло. Народу на мокром не было. Все,
имеющие или не имеющие право, сейчас делили землю. Что же, тем
больше чавги достанется голодному илбэчу.

Шооран за спинами дежурящих цэрэгов вышел к далайну и поставил
оройхон. Это был знак Моэрталу, что илбэч уш„л из окружения. На
первом же суурь-тэсэге новой земли Шооран водрузил моэрталово
копь„, наколов на остри„ большую чавгу.

-- Ты меня угостил туйваном, -- бормотал он под нос, -- а я
тебя, извини, чем могу. Ты меня запер, а я -- убежал.

На следующий день оцепление исчезло, но и облав тоже не было
-- Моэртал понял, что илбэча лучше оставить в покое.

Нагрузившись чавгой и сменяв-таки раковину на хлеб, Шооран
вернулся на мыс, с которого так стремился бежать два дня назад.
Первым же ударом он создал там сухой оройхон, отдел„нный от
остальной страны лентой в два мокрых оройхона. Поскольку эта
местность была опустошена ‚роол-Гуем, а илбэч отсюда уш„л, можно
было надеяться, что недели три его никто не потревожит.
Устраиваясь на жить„, Шооран громко разговаривал сам с собой о
чавге, тэсэгах, ‚роол-Гуе -- обо вс„м на свете кроме Яавдай,
маленьких детей, счастье и других несущественных предметах.

В тот же день Шооран поставил ещ„ два оройхона, повторив давний
подвиг Энжина. С рассветом круг начал повторяться. Шооран
выстроил один оройхон, потом увидел ‚роол-Гуя и, перейдя на
другую сторону мыса, следующий остров соорудил там, высушив ещ„
один ненужный ему участок. Лишь после этого странная истерика
погасла.

Шооран сидел на умывающемся оройхоне среди потоков сл„з Бовэра и
думал, как жить дальше. В мире оставались лишь человека,
которые относились к нему по-людски: сказитель Киирмон и
сушильщик Койцог. Но Киирмон благополучен, его чаша не бывает
пустой. Значит, оста„тся Койцог, если, конечно, он ещ„ жив.

Шооран собрался и без сожаления покинул мыс и сухие оройхоны, где
скоро начн„тся столпотворение: дел„ж земли и власти. Он ш„л на
запад по стыку сухих и мокрых оройхонов, по самому опасному
месту, потому что здесь обычно больше всего стражи. Но сегодня
цэрэги отдыхали, обрадованные уходом ночных пархов, а земледельцы
не трогали бродяг, поскольку вся страна жила ожиданием чудес.

Он перес„к владения Ууртака и крошечную провинцию, где некогда
властвовал Хоргоон. Оставил позади Свободный оройхон, где
когда-то родился, и где не осталось ничего: ни прежних людей, ни
прежней свободы. Ступил на остров изгоев, не ставший уютнее с тех
пор, как безобиднейшая Нарвай смертельно напугала здесь
малолетнего Шоорана. Также как и десять лет назад уходила вдаль
м„ртвая полоса, слался дым и жил своей жизнью далайн. Правда
теперь возле огненного болота стояла застава, караулящая ушедшего
на угловые земли недруга. Впрочем, нападения оттуда никто не
ждал, так что пройти в огненный смрад было несложно.

Шооран оглядел открывшееся пространство. Почему, собственно
говоря, он должен задыхаться здесь? Всего один оройхон -- и
сухая полоса соединит угловые земли со страной вана. Погибнет
крошечное государство, рожд„нное тщеславием Хооргона. Стоит ли о
н„м жалеть? Зато люди смогут ходить безопасно. Довольно и он
мучился здесь в завалах и горячем нойте. Сегодня это болото
исчезнет.

В полчаса оройхон был создан, и Шооран в третий раз за свою жизнь
очутился на угловых оройхонах, поставленных когда-то старым
илбэчем и, отчасти, им самим.

Даже на первый взгляд за два года оройхоны изрядно переменились.
На мокром никого не было, пустынной оказалась и сухая полоса.
Очевидно, немало народу ушло вместе с войском изгоев.
Шооран сумел незамеченным добраться к последнему оройхону,
который целиком принадлежал аварам и сушильщику.

Койцог был на месте. На н„м была та же старая одежда, лишь на
груди висела ладанка с давно погибшим и высушенным пальцем
‚роол-Гуя. Кусочек иссушенной земли тоже казался заповедником
старых врем„н. Изменился лишь сам Койцог. Исчез отреш„нный,
безразличный ко всему взгляд, и Шооран подумал, что приш„л
вовремя: сушильщики с беспокойным взглядом долго не живут.

-- Я не смог тогда вернуться, сказал Шооран, -- но зато сейчас я
приш„л забрать тебя. Ты, должно быть, и сам знаешь куда -- в
новые земли на севере.

-- Туда не пройти, -- сказал Койцог. -- Тройгал не пустит. Туда
слишком много людей ушло, так теперь Тройгал там границу держит
крепче чем от вана. Там и жирх не прополз„т.

-- А мы прополз„м, -- уверенно сказал Шооран.

-- Мы-то прополз„м, -- голос Койцога звучал словно виновато, --
но я теперь не один. Тамгай... е„ выдали мне в ж„ны, по
договору, даже не спросив. Да и как спрашивать, она же бездомной
осталась. Мы тогда потребовали женщин, так просто, оттого, что
не знали, что ещ„ требовать. Всего год назад она была мне никем,
а теперь... я не пойду без не„, а она не сможет ползти ночью по
м„ртвой полосе.

-- Если... -- Шооран запнулся, не зная, какое слово подобрать, --
если она в самом деле захочет пойти с тобой, то ей не прид„тся
ползти. Мы пойд„м по м„ртвой полосе дн„м и не скрываясь. Там нас
пропустят и дадут землю, среди изгоев у меня много знакомых. А с
этой стороны, думаю, заслон уже снят, все брошены на границу с
ваном. Ты же слышал, как трубили тревогу? Сегодня последний день
этого царства.

Койцог пренебрежительно усмехнулся и на мгновение в н„м проглянул
прежний сушильщик.

-- Сходи, посоветуйся с Тамгай, -- сказал Шооран, а я сбегаю
по делам. На час, не больше. Кстати, как поживает палач Боройгал?

-- Что ему сделается? Жив„т. Говорят, клад наш„л.

-- Наш„л, значит? -- переспросил Шооран. -- Что же, пусть
пользуется. Я скоро вернусь.

Шооран выбрался на засел„нный оройхон, открыто пош„л по тропе.
Раз Боройгал сумел выжить и отыскать его тайник, то "дороги
тукки" больше нет и оста„тся надеяться, что совершить задуманное
ему поможет паника, вспыхнувшая из-за гибели огненного болота.

При входе в алдан-шавар суетилось с дюжину женщин, но не было
ни одного цэрэга. Если на Шоорана и обратили внимание, то не
посмели остановить. А в нижнем ярусе и вовсе никого не было.
Пружинила под ногами земля, ползали слизни, сытно пахло наысом.

"Беглый камень" оказался цел и пропустил Шоорана в сокровищницу.
За последнее время здесь ничего не изменилось. Шооран подош„л к
стене, снял талх. Матер