- Андрюша, покажи, - предложил Рабинович, но служитель храма  тут  же
замахал руками.
   - Я же сказал, что не надоть в храме орать, - завопил он. -  У  меня,
между прочим, того-этого, ремонт храма в смету на будущий год включен, а
в этом на всякие стихийные бедствия расходов не предусмотрено.  Так  что
будем  считать,  вчерашний  ущерб  вы  возместили.  А  разрушенный   дом
дионисовцы отремонтируют. Они все равно ни хрена из вчерашнего не помнят
и думают, что сами  послужили  причиной  обвала  стены...  Ну,  так  что
привело вас в храм? Надеюсь, вы пришли с благими намерениями?  -  старец
недвусмысленно потер ладошку, но Сеня это жест проигнорировал.
   - Ну еще бы, отец?! Конечно, с благими, - развел он руками. - Мы идем
искать,  куда  пропал  Зевс,  и  надеемся,  что  твой  добросовестный  и
бескорыстный оракул этому поможет.
   - А какое мне дело до вашего Зевса? У меня, между прочим, собственный
претендент на трон есть, - усмехнулся старик. - И поверьте мне, для всех
же лучше будет, если громовержец так и не вернется и на его место придет
молодой и талантливый Аполлон.
   - Вот что, дедок, ты мне бодягу тут  брось  разводить,  -  возмутился
Жомов и ткнул пальцем в каменного оракула.  -  Или  ты  мне  сейчас  эту
хренову говорилку  включишь,  или  я  тебя  самого  выключу  и  в  утиль
отправлю.
   Престарелый жрец Аполлона  такой  наглости  не  ожидал  и  совершенно
оторопел. Несколько секунд он смотрел куда-то в  потолок  храма,  шамкая
беззубым  ртом  и   размахивая   руками,   но   отыскать   под   куполом
соответствующую случаю шпаргалку так и не смог. А когда  старик  наконец
придумал ответ на дерзость чужестранца  и  перевел  глаза  на  Ваню,  то
наткнулся на один из самых лучших ледяных взглядов омоновца и в этот раз
позабыл не только слова, но и буквы  греческого  алфавита.  Вдобавок  ко
всему, он еще и застыл, как жаба  перед  удавом.  Сеня  следил  за  этой
сценой с ухмылочкой на губах, ожидая, когда  дедок  сломается  и  начнет
колоться, а Немертея, переведя взгляд  с  одного  спорщика  на  другого,
откровенно испугалась за жреца и заслонила его  своим  телом.  Глядя  на
омоновца, она укоризненно покачала  головой  и  обернулась  к  служителю
бога.
   - Почтенный Анхиос, - успокаивающим голосом проворковала  она.  -  Вы
знаете, что я титанида и ввиду этого не могу испытывать к  Зевсу  особой
любви и симпатии. И все же я должна замолвить за него слово...
   Старый жрец наконец  смог  оторвать  взгляд  от  Жомова  и  удивленно
перевел глаза на Немертею. А  та,  увидев  реакцию  Анхиоса,  заговорила
столь страстно, что, найми ее Бен Ладен в адвокаты, Буш не только бы  не
стал бомбить Афганистан, но, прослезившись, засыпал  бы  Кабул  розовыми
лепестками. В этот раз застыли все, не сводя с нее  взгляда,  а  Сеня  и
вовсе впился в девицу влюбленными  глазами,  забыв  даже  хлопать,  хоть
изредка, ресницами.
   -  Все  мы  удивляемся,   почему   в   нашем   мире   столько   много
несправедливостей и бед, страданий и боли, разочарований и горести, -  с
жаром проговорила Немертея. -  Мы  виним  во  всех  этих  ужасах  богов,
соседей, лимиту и беженцев с Кавказа,  но  никогда  не  задумываемся  об
истинных причинах этого бездонного моря страданий, а ведь они  очевидны.
Мы знаем правильный ответ, но не находим  в  себе  силы  произнести  его
вслух. Более того, мы даже думать о нем не  хотим,  каждый  раз  загоняя
очевидное в самые потаенные глубины души...
   - Девушка, а можно все это как-нибудь попроще  сказать?  -  попытался
перебить ее Ваня, но Сеня зашипел  на  него:  "Заткнись!",  и  омоновец,
пожав плечами, зевнул  и  отвернулся  в  сторону.  А  Немертея  даже  не
заметила, что ее хотели прервать.
   - ...и это наша самая большая беда, - продолжила она, не снижая тона.
- Я назову тебе вслух, Анхиос, то, чего не хочешь ты сказать себе сам. Я
скажу тебе,  в  чем  причина  страданий  рода  человеческого,  поражения
титанов  и  скорого  краха  олимпийцев.  -  Немертея  сделала  небольшую
театральную паузу. - Эта причина  в  нас  самих.  Она  кроется  в  нашем
корыстолюбии, в нашем стремлении  урвать  себе  кусок  получше  за  счет
кого-то другого...
   - И что в этом плохого? - искренне удивившись, вполголоса  проговорил
Ваня. - Даже "духи" в учебке знают, что завтрак съешь сам, обед отбери у
друга, а за ужин морду разбей врагу.
   - Жомов, если ты сейчас не заткнешься, то я твой пистолет в ближайшей
речке утоплю! - зашипел на него Рабинович, и Ваня, испуганно схватившись
за кобуру, мгновенно замолчал. Немертея покосилась на них, но продолжила
свою речь, как ни в чем не бывало.
   - И пока так будет продолжаться, все мы будем страдать, -  с  пафосом
закончила она первую часть. -  Все  это  я  говорила  потому,  почтенный
Анхиос,  что  хотела  объяснить,  отчего   и   Зевс   имеет   право   на
справедливость.  Ведь,  в  сущности,  захватив  власть,   он   не   стал
счастливее. Напротив, проблем у него  прибавилось,  и  его  исчезновение
подтверждает это. И ты не станешь счастливее, получив  выгоду  на  чужом
горе. Нужно отринуть от себя желание легкой наживы, и тогда  спокойствие
снизойдет на твою душу,  почтенный  жрец.  А  за  ним  придет  понимание
окружающего мира и счастье от того, что не лежит на тебе грех  подлости,
- девица вскинула вверх руки. - Помоги нам, Анхиос, и пусть  не  смущает
тебя возвращение Зевса. Я уверена, что, придя на Олимп,  царь  богов  не
останется прежним. Хлебнув горя, Кронид уже не сможет вершить не  правый
суд, и критерием его поступков станет Высшая Справедливость!
   Немертея замолчала, и несколько секунд в абсолютной тишине храма  эхо
ее голоса перебегало от колонны к колонне,  никак  не  желая  умолкнуть.
Попов покосился в его сторону и слегка кашлянул, предупреждая о том, кто
в доме хозяин звуковых эффектов, и эхо, скромно потупившись,  спряталось
за статуей Аполлона, надеясь еще погулять по храму после ухода  незваных
пришельцев.
   Несколько мгновений после этого старенький, пристыженный Анхиос  тупо
смотрел себе под ноги, а потом залился  горючими  слезами.  Сделав  пару
нетвердых шагов, он обнял Немертею и уткнулся  ей  в  грудь,  пропитывая
тунику влагой души. Девица стала гладить его по лысеющей голове, но  это
не уменьшило, а, напротив, лишь усилило истеричные всхлипы.
   Сумасшествие оказалось заразным.  Геракл,  глядя  на  душещипательную
сцену, пару раз шмыгнул носом, а затем,  заревев,  как  вятская  белуга,
бросился к Немертее и обнял ее сзади, так же, как и  дед,  уткнувшись  в
тунику носом. На груди девицы места для него не осталось,  поэтому  сыну
Зевса пришлось довольствоваться плечом, увенчанным колючей застежкой.
   Немертея также начала всхлипывать, безуспешно пытаясь гладить  руками
головы обоих рыдающих греков. Гомер, глядя  на  эту  троицу  помутневшим
взглядом, закрыл рот ладонью и принялся что-то невнятно  бормотать  себе
под нос. Видимо, вдохновенный неутешным плачем, сочинял  душераздирающую
сцену отбытия Одиссея  из  Итаки.  Следом  за  ним  загрустил  и  Попов,
вспомнив о несправедливо забытых дома рыбках и проклятом эльфе,  который
сам ни  хрена  не  может  сделать,  а  лишь  гоняет  других  по  всякому
захолустью.  Рабинович  растерянно  принялся  тереть   лоб   и   молчал,
недовольно обводя взглядом свихнувшуюся  компанию.  Но  когда  и  Мурзик
принялся подвывать в такт всхлипываниям  плакальщиков,  омоновец  дольше
все это безобразие терпеть не стал. Подойдя к Гераклу,  он  отвесил  ему
подзатыльник, оторвал сына Зевса вместе с Анхиосом от  девицы  и,  держа
обоих на вытянутых руках, поинтересовался:
   - Может, хватит? Или кому-то у чайника носик свернуть?
   Казалось, ни жрец, ни тем более Геракл не  услышали  этих  слов.  Оба
продолжали всхлипывать, и Анхиос, болтаясь в воздухе,  протянул  руки  в
сторону растрогавшей его Немертеи. Жомову пришлось хорошенько встряхнуть
дедка, и только тогда к жрецу вернулся дар  речи.  Помотав  головой,  он
проговорил:
   - Ох, и пристыдила ты старика, дочушка! И срамно бы мне  такие  слова
от девицы слышать, да ведь правду ты говорила.  Истую  правду!  До  того
горькую, что теперича хоть в  петлю  влазь.  А  уж  если  кто  и  сможет
добиться справедливости от Зевса, так окромя тебя некому.  Если  кому  и
суждено найти громовержца, так пусть это будешь ты,  -  старик  еще  раз
шмыгнул и посмотрел на омоновца снизу вверх. -  Отпусти  меня,  воин,  и
скажи спасибо титаниде. Без нее  вы  и  пытками  не  заставили  бы  меня
помогать вам.
   - А вот это еще не факт, - буркнул Жомов и выронил жреца из рук.
   Тот свалился вниз, загремев костями  по  мраморному  полу.  Пару  раз
всхлипнув, видимо, для поддержания нужного тонуса, Анхиос похлопал  себя
по щекам и побежал за благовониями. Вернувшись назад, он  запалил  их  и
принялся  завывать  себе  под   нос   какую-то   тарабарщину,   окуривая
благовониями оракул. Сеня для истории  пытался  разобрать,  что  говорит
старик, но единственными понятными словами в его  речи  были  "Аполлон",
"Пифия" и "твою мать..." Правда, было  ли  последнее  ругательством  или
просто констатацией факта, понять Сеня так и  не  смог.  Наконец  Анхиос
замолчал и повернулся к путешественникам.
   - Спрашивайте, - приказал он. - Но помните, у вас есть  право  только
на три вопроса!
   - Где нам найти Зевса? - сделав шаг вперед, спросил Рабинович, решив,
как всегда, взять инициативу в свои руки.
   Задав вопрос, Сеня застыл,  с  любопытством  ожидая,  что  же  сейчас
произойдет. А ничего и не произошло! Как лежал камень с граффити  у  ног
статуи Аполлона, так и остался лежать. Не взлетел, не разломился. Рта  и
глаз у  кирпича-переростка  не  появилось.  Несколько  секунд  Рабинович
напряженно ждал, сдерживая желание чихнуть, засвербившее у него  в  носу
из-за мощного аромата  благовоний,  чем-то  напомнивших  кинологу  запах
родной слезоточивой  "черемухи".  А  когда  Сеня  уже  собрался  накрыть
старика отборной милицейской лексикой, неожиданно завибрировал  пол  под
ногами. Рабинович посмотрел по сторонам, ища глазами  дверь,  в  которую
каждый благоразумный человек  выскакивает  во  время  землетрясения,  но
убежать не успел - камень заговорил человеческим голосом!
   - Если бодливый козел о скалу лоб ударом расквасит, станет ли враз он
мудрее Афины великой? Нет, отвечаю! Но чудо вдруг станет возможным, если
сумеет он птицею прыгнуть над Стиксом.
   Оракул  замолчал,  и  в  храме  жомовской  дубинкой  нависла  тишина.
Несколько   секунд   путешественники   напряженно   ждали    продолжения
пророчества, но вместо этого мелкая дрожь пола стала ослабевать, а затем
прекратилась  совсем.  Ошарашенный  таким  ответом  Рабинович  удивленно
обернулся  к  друзьям.  Попов  покрутил  пальцем  у  виска,   глядя   на
разукрашенный примитивной резьбой кирпич, а Ваня упер руки в бока.
   - И что это за херня? - грозно поинтересовался он у Анхиоса.
   - Не херня, а пророчество, - буркнул тот. -  И  вообще,  с  дурацкими
вопросами ко мне не приставайте. Я  за  Пифию  не  отвечаю.  Она  всегда
говорит то, что считает нужным. А уж как ее понимать,  это  ваше  личное
дело, - жрец перевел взгляд на Рабиновича. - Так, еще будут вопросы? Или
мне заканчивать сеанс громкой связи?
   -  Вот  дурдом!  -  фыркнул  Сеня.  -  Ладно,  попробуем   что-нибудь
попроще... Эй, Пифия, твою мать,  хоть  как  пройти  к  Олимпу,  сказать
можешь?
   В этот раз ждать ответа так долго  не  пришлось.  Почти  сразу  после
реплики Рабиновича пол под ногами путешественников вновь начал  дрожать,
отзываясь зубодробительной вибрацией в суставах, а затем тот же утробный
голос произнес:
   - Там, где туманы скрывают приметы былого, тлен лишь и прах  остаются
сынам Немезиды. Сердцем  искать  им  придется  дорогу  к  победе,  разум
дежурному сдав, как всегда, на храненье.
   В этот раз даже Немертея с Гомером удивленно  переглянулись,  услышав
незнакомые слова в странном пророчестве. Попов безнадежно махнул рукой в
сторону  оракула,  а  Рабинович  вопросительно   посмотрел   на   жреца,
раздумывая, не натравить ли на оного Мурзика. И лишь Жомов не  собирался
бездействовать.
   - Я не понял, это кто  мозги  у  дежурного  оставляет?  -  возмущенно
завопил он. - Ты, детище криворукого каменщика, еще  раз  такое  честным
ментам скажешь, я тебя двумя ударами в кучу щебенки переработаю!
   - Еще вопросы будут? - ехидно  поинтересовался  Анхиос,  видимо,  уже
избавившийся от тлетворного воздействия душещипательных речей Немертеи.
   - Ладно, попробуем еще раз, - как ни странно, но  Сеня  решимости  не
растерял. -  Задаю  вопрос  для  начальных  классов  школы  недоразвитых
имбецилов! Как нам вылечить Геракла?
   Судя по тому, как долго в этот раз раздумывал  оракул,  до  начальных
классов вышеупомянутого учебного учреждения  он  еще  не  дорос.  Камень
долгое время не подавал никаких признаков  жизни,  а  затем  минут  пять
лихорадочно  трясся,  своей  вибрацией  отколов  от   ближайших   колонн
несколько увесистых кусков. И лишь  когда  Жомов  стал  раздумывать,  не
применить ли к оракулу недавнее тиринфское  изобретение  скалодробления,
Пифия  заговорила.  Издав  звук  заводящегося  тракторного  мотора,  она
изрекла:
   -  Эллинам  глупым  приходится  слушать  все  дважды,  а  для  ментов
повторять все раз десять придется.  Сказано  вам,  чтоб  прислушались  к
голосу сердца, или вовек повышения званий не будет!
   Оракул резко вздрогнул, обвалив одну из  храмовых  колонн,  а  затем,
издав звук разорвавшейся гранаты,  задымился  и  затих  окончательно.  В
огромном помещении вновь наступила тишина,  которую  из-за  перекошенных
физиономий ментов  даже  эхо  не  решилось  потревожить.  После  падения
колонны перепуганная Немертея бросилась в объятия Рабиновича, да так там
и  застыла.  Геракл,  испугавшийся  не  меньше  ее,  захныкал,  а  Ваня,
покосившись в его сторону, угрожающе зарычал:
   - Ну и кому теперь морду бить?
   Сеня и сам  за  выкрутасы  оракула  был  готов  огреть  жреца,  нагло
обманувшего их  ожидания,  чем-нибудь  не  слишком  приятным.  Например,
упавшей колонной. Однако Рабинович быстро сообразил, что таким поступком
тут же навсегда подорвет доверие Немертеи, которое с таким трудом только
начал  завоевывать,  и,  тяжело  вздохнув,  вынужден   был   сдержаться.
Посмотрев на тихо зверевшего Жомова, он кивнул головой в сторону двери.
   - Пошли отсюда, мужики. Кидалово все это, - с грустью от  несбыточных
мечтаний в голосе  проговорил  он,  а  затем  посмотрел  на  Анхиоса.  -
Радуйся, старик,  что  у  нас  времени  мало,  а  то  за  твой  лохотрон
соответствующую статейку быстренько впаяли бы!
   Сеня сплюнул на пол и, поддерживая  Немертею,  направился  к  выходу.
Мурзик далеко обогнал его, а остальные  направились  следом.  Последним,
отвесив подзатыльник хнычущему Гераклу, из храма выходил Жомов. Лишенный
удовольствия оторваться на Анхиосе, разгневанный  омоновец  так  саданул
кулаком по каменному косяку, что тот вывалился наружу вместе с дверями и
доброй половиной стены. Потерев слегка ушибленную руку, Ваня на прощание
погрозил кулаком хихикающему Анхиосу и для симметрии обрушил  оставшуюся
часть фронтальной стены храма. Лишь после этого, почувствовав  небольшое
облегчение на требовавшей возмездия душе, Жомов поспешил догнать друзей.
А те уже вступили в оживленную дискуссию между собой.
   - Да лохотрон это  натуральный,  -  горячо  убеждал  путешественников
Попов. - Видел я такие трюки по  телевизору.  Чревовещанием  называются.
Этот чокнутый Анхиос брюхом своим говорил, а мы  и  уши  развесили,  как
бараны деревенские перед столом наперсточников.
   - Я не совсем понимаю твои слова, учитель, но чувствую, ты не  веришь
в божественность Пифии, - произнес в ответ Гомер.  При  слове  "учитель"
Андрюша слегка поморщился, но промолчал. А поэт продолжил.
   - Я допускаю, что Анхиос мог вещать своим чревом,  -  кивнул  головой
он. - Но какое чрево нужно иметь, чтобы заставить храм так дрожать?  Для
этого  даже  размеров   твоего   почтенного   живота,   учитель,   будет
недостаточно!
   - Поостри мне еще, умник, - обиделся Попов. - Полы в храме не от пуза
тряслись. Там, внизу, наверняка машинка какая-нибудь спрятана.  Сами  же
видели, что эта каменюка в конце задымила, как "Запорожец" на  семьдесят
втором бензине!
   - Позволю  себе  заметить,  что  вы,  гуманоиды,  не  обладаете  всей
полнотой восприятия окружающей действительности, - выглянув из корзинки,
которую  нес  Геракл,  вступил  в  дискуссию  Ахтармерз.   -   Я   готов
согласиться, что вы лучше меня чувствуете нюансы речи,  довольно  сносно
различаете цветовую гамму и неплохо разбираетесь во вкусовых  ощущениях,
но следы психокинетической  энергии  и  паро-нормальное  присутствие  вы
различать пока еще не научились. Вполне возможно,  что  в  будущем  ваша
цивилизация достигнет и этого уровня, но пока вам придется поверить  мне
на слово. Во время разговора оракул просто истекал эктоплазмой и...
   - То есть ты хочешь сказать, что этот дурацкий кирпич на  самом  деле
разговаривал с нами? - Рабинович  недоверчиво  посмотрел  на  трехглавую
пародию на российский герб.
   - Точно так же, как сейчас это делаем  мы!  -  Горыныч  кивнул  всеми
тремя черепушками сразу.
   - Ну так объясни, недоученный умник, что же нам поведал этот бетонный
говорун? - ехидно поинтересовался у него Попов.
   - А вот этого я не знаю, - растерянно  шмыгнул  носом  правой  головы
Ахтармерз.  -  Построение,  структуру   и   дешифровку   иносказательных
выражений, применяемых в гуманоидных цивилизациях ближнего параллельного
зарубежья,  мы  будем  проходить  только  в  пятом  классе,  да   и   то
факультативно. Были бы вы из  цивилизации  ахтыркаков,  я  бы  еще  смог
чем-нибудь помочь. А так  вам  придется  самим  поискать  разгадку  слов
оракула.
   -  Приятно  слышать  речи  умного  птеродактиля-мутанта,  -  галантно
раскланялся Рабинович. - Но мы только с  блатного  на  русский  переводы
можем делать. А вот с пифийского на общедоступный ни хрена не получится.
   - И чем мы тогда сейчас займемся? - поинтересовался у Сени  догнавший
друзей Ваня Жомов.
   -  Пойдем  Горынычем  груши  околачивать,   -   невозмутимо   ответил
Рабинович.
   Ахтармерз от обиды тут же раздулся и поломал корзину, в  которой  его
несли. Дальше ему пришлось топать ножками, а не  пользоваться  халявными
услугами добровольных рикшей. До оставленных в конюшне постоялого  двора
коней он шел вместе со всеми и так же, как и все, молчал. А когда друзья
в растерянности остановились у колесницы, не  зная,  куда  теперь  идти,
Немертея тронула Рабиновича за рукав.
   - Слушайте, может быть, исцелить Геракла поможет  Хирон?  -  спросила
она. - А уж вспомнив, кто он такой, сын Зевса покажет нам путь на Олимп.
   - Точно! Как я сам об этом не догадался?! - тут же  радостно  завопил
Гомер.
   - Цыц, молекула! - осадил его Сеня и посмотрел на  девицу.  -  И  кто
такой этот Хирон?
   - Кентавр-врачеватель и  один  из  наставников  Геракла,  -  ответила
титанида. - Кажется, я знаю, где его найти...
 
Глава 3 
 
   У люд ей. это называется "попали из огня да в  полымя",  а  мы,  псы,
выражаемся несколько иначе. В таком случае, какой произошел с  нами,  мы
говорим: "Сбежал от кошатника, попал к ветеринару!" Смысл и в том,  и  в
другом случае, конечно, один и  тот  же  -  смывался  от  "хорошего",  а
оказался еще в более "лучшем" положении, - но ведь пойди  объясни  моему
Сене, когда он в рот этой ненормальной  Немертее  заглядывает,  что  уже
пробовал один урод (я, сами  понимаете,  Телема  имею  в  виду)  Геракла
лечить. Все знают, что из этого получилось. Так зачем его еще  к  одному
мутанту парнокопытному, эскулапу доморощенному, на прием вести? Это  все
равно, что меня заставить жирафу грыжу вырезать.  Толку,  как  из  кошки
пуховик. АН нет, Сеня идеей загорелся, а два других дуболома  внутренних
дел  молчат,  будто  верят,  что  Хирон