неуклюжесть,  реакция
у нашего самоходного огнемета была отменная. Ну, и третьей - перстоносец
просто не знал, что бить Ахтармерза резиновой дубинкой - все  равно  что
слону   хребет   погремушкой   пытаться    сломать.    Горыныч    поймал
"демократизатор" зубами правой головы, левой схватил рыцаря за  шиворот,
а средней позволил заняться самым любимым занятием - чтением нотаций.
   - Я же говорил, что ваша примитивная цивилизация еще  не  доросла  до
таких технологий, - капризно  произнес  Ахтармерз.  -  И  потом,  крайне
некультурно тыкать в  собеседника  палкой,  даже  резиновой.  Существуют
тысячи способов морального подавления противника, и по-настоящему  умный
человек  только  в  крайнем  случае  станет  прибегать   к   физическому
воздействию на оппонента...
   Горыныч продолжал учить Боэмунда, в  то  время  как  все  подчиненные
рыцаря смотрели на них, разинув рты и не имея ни сил, ни смелости, чтобы
хоть на миллиметр сдвинуться с  места.  Ваня  растолкал  их  в  стороны,
словно самосвал легковушки на свалке, и, подойдя к  Горынычу,  забрал  у
него из пасти Боэмунда. Рыцарь испуганно посмотрел на грозного омоновца.
   - У нас в отделе до следующего перекура ты бы  не  дожил,  -  сообщил
омоновец оторопевшему перстоносцу. - А тут ты Сене нужен.  Поэтому  живи
пока.
   Отпущенный Жомовым рыцарь упал мягким местом прямо в салат,  а  Ваня,
не обращая на него больше никакого внимания,  вернулся  к  нам.  Секунду
послушав, что за  "великие  истины"  Горыныч  говорит  рыцарям,  ставшим
вместо  своего  босса  благодарными  слушателями  Ахтармерза,  Рабинович
спросил у Жомова:
   - Ты на хрена, баран, дубинку свою этому уроду отдал?
   - Так я же Боэмунду поединок обещал, - ответил Ваня.  -  Нехорошо  бы
получилось, если бы этого козла сейчас тот козел прибил.
   - Шиза косит наши ряды, - горестно вздохнул мой хозяин и посмотрел  в
сторону крепости:
   -  Пора  бы  разведку  провести,  контакты  попробовать   установить.
Глядишь, ценой малого подкупа мы в город и войдем...
   Сеня поручил Абдулле, как единственному сарацину среди  нас,  сходить
на разведку к стенам  Антиохии  и  попробовать  убедить  кого-нибудь  из
осажденных крестоносцами турок-сельджуков хотя бы просто  с  Рабиновичем
поговорить. Мы остались терпеливо ждать, пока он вернется назад,  глядя,
как Боэмунд развлекается с вновь приобретенными войсками,  заставляя  их
бегать с позиций в холмы и обратно. Впрочем, мне после пятого дубля  все
это жутко надоело, и я собрался пойти прогуляться, но именно в это время
вернулся наш сарацин.
   - Они не хотели вступать в переговоры, - сурово  проговорил  Абдулла,
неся перед собой чью-то чалму, надетую на пику.
   - И кого ты убил? - сурово спросил Сеня, собираясь устроить  сарацину
форменный разгон. Ну, проверить там  форму  одежды  и  все  такое...  Не
успел.
   - Никого! - заявил оруженосец Попова, делая большие  глаза,  а  затем
увидел, что все мы удивленно пялимся на пику с чалмой. -  Ах,  это?  Эту
штуку, да простит вам Аллах отсутствие извилин  в  мозгу,  я  выменял  у
одного из стражников за червивый кусок мяса. Голодают они  там,  бедные,
но  не  сдаются,  как  защитники  Брестской  крепости.   Обозвали   меня
предателем и разговаривать не хотели, пока я им кусок мяса  не  показал.
Теперь все в порядке. У них мясо, у меня копье с чалмой. Оба - настоящий
секонд-хенд! Ну а вы можете идти  к  стенам  и  разговаривать.  Они  там
сильно ругаться не будут.
   Сеня  облегченно  вздохнул  и  подозвал  к  себе  Боэмунда.  Попросив
крестоносца отвести войска подальше, как и договаривались с  ним  ранее,
Рабинович кивнул Попову с Жомовым и уверенным шагом направился  прямо  к
стенам осажденной Антиохии. Я поторопился его  обогнать,  поскольку  кто
знает, что у этих сарацин на уме, а хозяин у  меня  один.  Не  дай  бог,
копьем или стрелой кто-нибудь пришибет!
   В общем, к стенам мы подошли в  таком  порядке:  я  впереди,  но  без
лихого коня, следом за мной Сеня, тоже без коня, да и вообще все мы были
пешими, затем сарацин, а замыкали шествие Попов, Жомов и Ричард, ласково
прозванный Боэмундом Кроличья Лапка. Я, конечно, не ждал, что нас  будут
встречать хлебом-солью, салютом и фанфарами, но все-таки не рассчитывал,
что осажденные турки начнут сразу хамить.
   - Крестоносцы дураки, они курят табаки!  -  завопил  с  башни  усатый
турок, высовываясь между каменных зубцов  и  показывая  нам  нос  обеими
руками. Впрочем, высунулся он лишь  на  минуту,  а  затем  исчез,  будто
кто-то его с силой дернул снизу. Едва чалма турка скрылась  за  зубцами,
как я услышал другой голос.
   - Какие такие табаки, идиот? Нету никаких Табаков еще!  -  проговорил
невидимый мне защитник стены, а затем раздался звонкий шлепок.
   - Ай, алла! - взвизгнул усатый турок, не  высовываясь  наружу.  -  Ну
нету Табаков, значит, нету. Зачем по чалме-то бить, чай не казенная.
   - Эй, морда сарацинская, высунься на минутку, - вежливо попросил  мой
хозяин, глядя на башню снизу вверх.
   - Щас, бегу. Коленки уже расшиб, - послышался в ответ голос  усатого.
- Я, значит, высунусь, а вы в меня всякими гадостями швырять станете или
еще, чего доброго, да спасет вас Аллах, если захочет, конечно,  стрелами
стрелять начнете.
   - А еще пулями пулять, копьями копать и мечами мечить, -  передразнил
его  Попов.  -  Высунь  морду,  говорят.  На  хрен  нам  нужно  в   тебя
стрелять-то? У моего друга дело к тебе есть.
   Некоторое время турки за стеной шушукались, не высовываясь наружу.  У
меня слух отменный, но даже я не мог  разобрать,  о  чем  они  говорили.
Впрочем, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы об этом догадаться.
Скорее всего, оба  защитника  города  обсуждали,  стоит  ли  вступать  в
переговоры с неверными, или пусть они к  иблису  катятся.  Мы  терпеливо
ждали и минуты через две вновь услышали голос усатого.
   - А что за дело-то?  -  поинтересовался  он,  по-прежнему  не  рискуя
высовываться.
   - Тебе деньги нужны? - поинтересовался в ответ Сеня.
   - Ха, укуси тебя шайтан! - заржал в ответ  сарацин.  -  На  фига  мне
деньги? Я вам сам их могу сколько угодно дать.
   - Ты Рокфеллер, что ли? - ехидно полюбопытствовал Попов.
   - Ты меня, собака неверная,  не  обзывай  всякими  своими  франкскими
кличками, - завизжал в ответ усатый. Я собрался было рявкнуть  на  него,
чтобы  "собаками"  людей  не  называл,   но   передумал:   Сеня   своими
альфа-лидерскими  замашками  опять  бы  задолбал.  А  турок  за   стеной
продолжал визжать.
   - Ты, урюк нерусский, переговоры вести со мной собрался, а имя мое не
знаешь, - вопил он, не желая высовываться. - Запомни, чучмек, меня зовут
Фируз ибн-Салман аль-Рашид эль-Фатийя!
   - Ну, блин, никак эти арабы нормальное  имя  с  фамилией  у  себя  не
введут! - возмутился Ваня Жомов, до сих пор не издававший  ни  звука.  -
Разве их названия обычному менту запомнить можно? Сеня,  ты,  в  натуре,
представь, что когда его арестовывать придешь, вместе  с  замком  еще  и
язык ломать придется.
   Еще до того, как Ваня начал говорить, я уже видел, что Сеня  медленно
закипает. Все-таки это он у нас мастер переговоров, а не  криминалист  с
омоновцем. Эти два оболтуса  могли  только  испортить  все,  если  будут
продолжать вмешиваться. Я и то Рабиновичу не мешал, а  Ваня  с  Андрюшей
нос свой решили в переговоры сунуть, словно такса морду  в  лисью  нору.
Сам, конечно, не видел, но знающие псы говорят, что и такое бывает.
   - Слушайте, други мои дорогие, может, свалите отсюда  куда-нибудь?  -
Пар из чайника... или носика?.. хотя нет, если  говорить  про  Сеню,  то
нужно это делать  так:  пар  из  шнобеля  Рабиновича  все-таки  вырвался
наружу. - Ты,  Ваня,  сходи-ка  к  Боэмунду  и  войсками  его,  что  ли,
покомандуй. А ты, Попов,  просто  иди  куда-нибудь.  Хоть  до  Магадана.
Главное, чтобы я тебя не видел в ближайшие пару часов.
   - Ладно, я помолчу, - миролюбиво согласился Андрюша.
   - А я вообще один раз только слово сказал, - заявил омоновец.
   Сеню перекосило так, что стало ясно сейчас он либо расплачется,  либо
кусаться кинется. Впрочем, поскольку люди редко кусаются, а  мой  хозяин
еще и Рабинович, то второй вариант  исключался  абсолютно.  Вместо  него
Сеня коротко вздохнул и начал цитировать вслух устав караульной  службы.
Андрюша сбежал тут же, а Жомов, блаженно заслушавшись, уселся на траву и
начал клевать носом. Что и  требовалось  доказать!  Теперь  ни  тот,  ни
другой в переговоры вмешиваться не  будут.  Абдулла  и  Ричард  Кроличья
Лапка не в счет. Первый в  переговорах  самое  непосредственное  участие
принимать  должен,  а  второй  и  слова  не  произнесет,  пока  Ваня  не
скомандует. В общем, Сеня получил  полную  свободу  действий.  Ордер  на
арест, так сказать.
   - Значит, ты утверждаешь, что они с нами переговариваться  готовы?  -
ехидно поинтересовался у Абдуллы Рабинович.
   - С ума сошел? - оторопел сарацин. - Да прочистит Аллах  твои  глухие
уши, я утверждал, что антиохийцы обещали сильно  не  хамить.  Пусть  мне
гриф на чалму из-под небес нагадит, если это не так!..
   Пожелание тут же исполнилось. Откуда-то сверху на  Абдуллу  обрушился
такой кусок птичьего помета, какой и не  во  всякий  "КамАЗ"  влезть  бы
смог. Сарацин только удивленно хрюкнул, когда оказался буквально по  уши
в дерьме, а  затем  растерянно  посмотрел  наверх.  Там,  в  вышине  под
облаками, болталась какая-то птица. Спустившись немного вниз,  чтобы  ее
было отчетливо видно,  птичка  показала  сарацину  правым  крылом  некое
подобие сжатого кулака с  отставленным  средним  пальцем  (когда,  блин,
птички-то успели у американцев их дурацким  жестам  научиться?),  ехидно
посмеялась и умчалась в поднебесье снова.
   - Ну вот, теперь тебя можно  смело  зачислить  в  свиту  Боэмунда,  -
съязвил Рабинович. - Теперь ты у нас тоже пальцем осененный,  да  еще  и
навозом окропленный.
   - Странно,  -  не  обратив  на  него  внимания,  проговорил  Абдулла,
принюхиваясь к куче птичьих отходов. -  Выглядит,  как  помет  грифа,  а
пахнет, как крем-брюле...
   - А ты еще попробуй на вкус, - посоветовал мой Сеня,  однако  сарацин
от такого эксперимента  отказался.  Вместо  него  инициативу  неожиданно
проявил усатый турок,  молча  наблюдавший  в  щель  стены  за  тем,  что
происходит среди пришедших на переговоры "крестоносцев". К  счастью  для
нас, в  тот  момент,  когда  гриф  от  души  поиздевался  над  Абдуллой,
турок-сельджук занимался поисками какого-то  кровопийцы  вроде  блохи  в
складках своей одежды. Когда он закончил это занятие и вновь вернулся  к
своему наблюдательному посту, Абдулла уже стоял в куче  помета,  а  Сеня
над ним подсмеивался. Усатый услышал только две последние фразы.
   - Кто там про крем-брюле  говорил?  -  завопил  он,  высовывая  между
зубцов кончик своего носа. - Что там попробовать надо?
   - Гов... - начал было отвечать Сеня, но тут же заткнулся  и,  хлопнув
себя ладонью по лбу, улыбнулся во все тридцать три зуба. Именно  три,  а
не два. У Рабиновичей принято все, в том числе и зубы, иметь про запас!
   - Я слышал, у вас в Антиохии кушать нечего? - спросил  мой  хозяин  у
турка и, не дав тому ответить, продолжил:
   - Так вот, я тут немного деликатеса привез. - Он указал рукой на кучу
помета, из которой Абдулла уже успел выбраться. - Это все  будет  твоим,
если ты окажешь мне одну услугу.
   - Ай, алла! Как не стыдно? - покачал головой сельджук.  -  Стражника,
значит, подкупить пытаемся? Сейчас будем просить ворота открыть, да?
   - Блин, какой ты умный! - наигранно удивился Рабинович. Однако усатый
принял его издевку за чистую монету.
   - Конечно, Фируз умный. Очень умный,  -  похвалил  себя  стражник.  -
Настолько умный, что целой башней командует. И именно потому, что  Фируз
умный, - вот, блин, заладил, как  попугай,  -  он  на  такую  сделку  не
пойдет. Попробовать товарчик сначала нужно, а уж потом дальше переговоры
вести.
   Ща-ас! Дождешься ты от Сени "товарчика" на пробу. Мало  ли,  что  нам
гриф с ароматным навозом достался. Это еще не значит, что у его  пищевых
отходов  и  вкус  соответствующим  запаху  будет.  Не  такой  дурак  мой
Рабинович, чтобы помет за крем выдавать и при этом еще и  позволить  его
попробовать!..
   - Фу, Мурзик, - как  обычно,  перебил  меня  хозяин  и  посмотрел  на
осмелевшего сельджука. - Ты, Фируз, конечно, умный, но дурак. Я, значит,
тебе попробовать крем разрешу, а ты брюхо за мой счет набьешь и  пошлешь
меня к иблисовой матери?
   - Ай, алла! Ну почему эти неверные такие  жмоты?  -  изумился  турок,
высовываясь из-за зубцов уже почти по пояс. Эх, Жомов  спит,  а  то  уже
подстрелил бы наглеца. - Я же у тебя не тарелку крема прошу! Ты  мне  на
кончике копья свой  деликатес  передай,  иначе  переговоров  никаких  не
будет.
   - Ага, бегу, - возмутился мой Сеня. - Откуда я знаю,  может  быть,  у
вас за время осады желудки совсем  усохли,  и  теперь  тебе  не  то  что
лизнуть, понюхать хватит, чтобы нажраться!..
   Вот в таком духе Рабинович с турком и начали переговариваться. Вы уже
и сами, наверное, догадались, что исход  этой  дискуссии  был  предрешен
заранее. Не родился еще такой сельджук, чтобы у моего Сени смог выгодные
для себя условия выторговать. Если это и сможет кто-нибудь  сделать,  то
только какой-нибудь другой Рабинович. И то только в том случае, если  он
с самого детства учился снег  тунгусам  продавать,  а  затем  всю  жизнь
только этим и занимался. Поэтому утомлять вас пересказом переговоров  не
буду, а сразу скажу, чего Сеня в результате их достиг.
   После длительных и упорных дебатов Фируз согласился  получить  грифов
"крем-брюле" без пробы, но в полном объеме. Правда, в обмен на это турок
согласился открыть нам  не  ворота  Антиохии,  а  всего  лишь  маленькую
калиточку в своей башне. Причем в том случае, если вышеуказанный  "крем"
Фирузу не понравится, за ним оставалось право затворить калитку снова  и
потребовать компенсации морального ущерба в  размере  головы  годовалого
теленка... Как вы думаете, был у сельджука хоть маленький  шанс  на  то,
что наш, то есть грифов, "крем-брюле" ему не понравится? Я думаю, увидев
жомовскую гору мышц, Фируз даже думать не станет о том,  крем  ему  дали
или что-либо иное!
   - Абдулла, собирай помет в тележку, а ты, Ричард, мчись к Боэмунду  и
скажи, чтобы шел сюда. Передай ему, что все прошло удачно, - скомандовал
обоим чужим оруженосцам Сеня, а сам повернулся к Фирузу.
   -  С  земли  нав...  то   есть   крем   соскребывать?   -   услужливо
поинтересовался он.
   - Нет, себе оставьте, - тоном миллиардера,  решившего  вместо  чаевых
оставить коридорному чемодан с алмазами, благодушно  заявил  Фируз.  Ну,
спасибо! Уважил.
   Тут к месту событий подоспел и Боэмунд в сопровождении десятка  своих
верных рыцарей. Тех, которые Перстом Осененные. Ричард шел позади них и,
видимо, по старой привычке, чеканил шаг.
   - Мне передал ваш слуга, что переговоры с язычниками, хвала  Господу,
прошли успешно? - произнес Боэмунд.  Фраза  прозвучала  полувопросом,  и
Сеня утвердительно кивнул. - Это очень хорошо. А то я боялся, что святой
Жоржик от нас отвернулся и конкуренты из  отряда  Готфрида  на  западной
стене нас опередят. Когда вы решили начинать штурм?
   - Да хоть сейчас, - пожал плечами Рабинович и кивнул в  сторону  стен
Антиохии. - Рожу сарацинскую между зубцов видите?
   Боэмунд, а за ним и остальные рыцари дружно кивнули.
   - Вот этот урод только и ждет сигнала. Оголодал, гад.
   - Так что, ему бабу вести надо? - оторопел предводитель перстоносцев.
   - Не в том смысле, идиот! -  рявкнул  на  него  Рабинович.  -  Просто
человек обычной жратвы хочет. Корочки хлеба нет с собой ни у кого?
   Все десять рыцарей из свиты Боэмунда так дружно  полезли  за  пазухи,
что  я  даже  вздрогнул  от  неожиданности.  Честное   слово,   инстинкт
проснулся! Так и захотелось прыгнуть вперед и помешать  им  пистолет  из
внутреннего кармана вытащить. Понятное дело, что огнестрельного оружия у
рыцарей  быть  не  могло.  Поэтому  я  и  остался  сидеть  на  месте,  а
перстоносцы одновременно вытащили по краюхе  хлеба  и  дружно  протянули
Рабиновичу. Мой Сеня хмыкнул.
   - Спасибо. Одной вполне достаточно, - проговорил он  и  повернулся  к
Фирузу, жадными глаза взиравшему на невиданное  обилие  яств  со  своего
места между зубцов башни. - Эй, урюк, лови.  Это  тебе  подарок  в  знак
самых добрых намерений. Но  только  попробуй,  гад,  своих  обещаний  не
выполнить. Весь город по кирпичику разберу, но тебя найду и покараю!
   - Извините, - перебил моего хозяина Боэмунд. -  А  сэр  Дурная  Башка
почему спит? Он своей  доблестью  нам  в  штурме  Антиохии  помогать  не
будет?
   - Будет. Еще как будет, - заверил рыцаря Рабинович и заорал:
   - Рота, подъем! Тревога!
   Ваня подскочил как ужаленный. Несколько секунд  он  тупо  смотрел  по
сторонам, пытаясь сообразить, где находится.  Потом  ценой  титанических
умственных усилий ему удалось осознать, что в  данный  момент  он  не  в
казарме. Горестно вздохнув о лучших днях своей жизни, Жомов врезал в ухо
первому же рыцарю,  подвернувшемуся  под  руку.  Остальные,  уже  хорошо
обученные, тут же бросились врассыпную. На  месте  остался  стоять  один
Боэмунд. Тормоз он, что ли?..
   - Ну и зачем людей пугать надо было? - поинтересовался у омоновца мой
Сеня.
   - Извини, Робин, блин. Привычка, - пристыжено ответил Ванюша.  -  Ты,
это, на каком параграфе устава остановился? Заснул я что-то...
   - А сейчас и вовсе навеки заснешь! - рявкнул на него мой хозяин. - Мы
тут штурм начинаем, а ты спишь, как Матрешкин на телефоне.
   - Е-мое, так что ты сразу мне  не  сказал?!  -  удивился  омоновец  и
посмотрел на рыцарей. - Чего стоите? Ура, что ли?.. -  И  Ваня  помчался
вперед, размахивая дубинкой.
   Догнали мы омоновца  почти  у  стен.  Причем  этого  оказалось  мало.
Пришлось Ванюше еще и объяснять, что в  нашей  ситуации  штурм  означает
только то, что мы потихонечку проводим в город  небольшую  часть  отряда
Боэмунда, а затем, при помощи Попова, поднимаем  дикий  крик.  Защитники
Антиохии решают,  что  в  город  ворвалась  вся  армия  крестоносцев,  и
быстренько сдаются. После этого наступает мир, благоденствие и повальная
пьянка.
   - Это хорошо, - согласился  с  последней  частью  фразы  омоновец.  -
Только,  может  быть,  не  потихоньку?  Может,  вломимся  в  город,  как
настоящие представители российской милиции, и морду кому-нибудь  набьем?
А то потом перед коллегами неудобно, в натуре, будет...
   - Ваня, я тебе твердо обещаю, что морду  ты  кому-нибудь  набьешь,  -
успокоил его Рабинович. - Вот как только встретим кривоногую,  горбатую,
беременную горгулью, так ты ей тут же морду и набьешь!..
   Обрадовавшийся сначала Жомов к концу  Сениной  фразы  только  и  смог
сделать, что почесать в затылке.  Умеет  все-таки  мой  хозяин  человека
озадачить! Ведь сколько проблем сразу возникло?! Во-первых, горгулью еще
найти надо. Во-вторых, зачем ее бить, когда она и без  того  ущербная  -
кривоногая и горбатая. В-третьих, хоть она  и  горгулья,  а  беременная.
Вопрос в том, за кого ее принимать? Если за монстра, то, может  быть,  и
наплевать на то, что горгулья  беременная.  А  если  считать  ее  просто
будущей матерью? Что тогда?..
   Если уж я на эти вопросы ответить не смог, то Ваня и подавно  никогда
в жизни с ними не справился  бы.  Поэтому  наш  бравый  омоновец  принял
поистине соломоново решение. Догнав Рабиновича, он развернул его лицом к
себе и уверенно заявил:
   - Сеня, блин, задолбал ты меня уже со своей простотой! Или ты мне  до
заката эту горгулью доставишь, или я считаю, что ты снова издеваешься, и
стану чистить чайники всем подряд, начиная с рыцарей.
   - Договорились, - кивнул головой мой Сеня.  -  Будет  тебе  к  вечеру
горгулья, но сначала достань мне пару танков и вертолет. Без них  ничего
не получится.
   Вот и поспорь с ним!..
 
Глава 4 
 
   Войско  Боэмунда  подх