да Локи отряжали...
   - И кто тут имя  моё  всуе  поминает?  -  раздался  скрипучий  тонкий
голосок, и слева, из-за острой грани  камня,  появилась  странная  пара,
заставив вскочить всех, кроме Одина.
   Было вполне естественно, что перво-наперво все взоры обратились не  к
обладателю противного голоса, а к его спутнице, которую  он  держал  под
ручку. У проснувшегося Гунтера так едва слюни не потекли от восторга.
   Да,  это  была  великолепная  женщина  -  великолепная  всеми  своими
статями. Ростом едва не  с  Одина,  на  две  головы  возвышавшегося  над
довольно рослым монахом; розовощёкая, с льняными волосами,  заплетёнными
в толстую косу; с громадными, ну просто коровьими  глазищами  и  пухлыми
рубиновыми губками. Тот факт, что из всей одежды дама  предпочла  только
золочёный рогатый шлем, её явно не смущал. Колыхая роскошными  телесами,
коим позавидовал бы даже отец Целестин с его, мягко  говоря,  более  чем
солидными объёмами, красавица приветливо  улыбалась  и  даже  подмигнула
потерявшему дар речи отцу Целестину.
   "Хоть бы срам прикрыла, бесстыжая! И как ей не  холодно?"  -  подумал
монах, но из вежливости  промолчал,  переведя  взгляд  на  кавалера.  Он
являлся полной противоположностью представшей перед изумлёнными  глазами
отца Целестина деве. Низенький, тощий, бородёнка рыжая клинышком,  глаза
хитрющие, узкие, нос длинный и словно змея извивающийся.
   -  Гёндуль,  валькирия.  Локи,  мой...  мнэ-э-э...   родственник,   -
отрекомендовал Один вновь прибывших и сурово  глянул  на  Локи.  -  Чего
явился, убогий? - без обиняков начал было князь  Асов,  но  его  грозная
речь прервалась - Гёндуль, раскрыв объятия, пылко облобызала  Одина,  да
так, что тот едва не задохся.
   Локи же, шутовски отвесив всем поклоны, присел к огню и,  протянув  к
нему руки, обратился  к  Гунтеру,  не  сводившему  взгляда  с  роскошной
валькирии:
   - Э, приятель, не разевай рот на чужое добро! Тебе  этот  кусочек  не
проглотить, подавишься!
   - Батька! - меж тем  рокотала  густым  басом  дева,  награждая  Одина
новыми  и  новыми  поцелуями.  -  Ну  хоть  одного  нормального   мужика
встретила! А то этот задохлик кого  хочешь  до  белого  каления  доведёт
своим занудством да причудами! Нет, ты подумай, давеча меня  в  гости  к
Тору затащил, подлец, да, напившись, на ногу чан с кипятком опрокинул! -
Валькирия показала правую ступню размером с лопасть вёсла. Возле пальцев
всё ещё различалось красное пятно ожога. - Так потом начал орать, что я,
мол, свои белы ноженьки  где  не  надо  расставляю  да  в  смущение  его
привожу! Ещё смеётся, гад!
   Гёндуль, развернувшись, хотела было одарить Локи  подзатыльником,  но
он ловко увернулся и визгливо наградил красотку  такими  эпитетами,  что
даже у видавшего виды Гунтера глаза на  лоб  полезли,  а  отец  Целестин
зажал уши и молитвы зашептал. Валькирия же, томно закатив глаза, уселась
рядом с Локи и, положив ему на плечо свою ручищу, проворковала:
   - Да ладно тебе, забыла. Не обижайся на старую Гёндуль, милый, она на
самом деле добрая, хорошая и очень тебя любит...
   "Глупа как пробка. Даром что валькирия", - решил  отец  Целестин,  но
тут  Гёндуль  устремила  взгляд  на  него,  и  монах,  густо  покраснев,
забормотал что-то призывающее всех святых  избавить  его  от  созерцания
беспутства сего и какого-то там искушения. Любвеобильная девица, обнажив
весь набор жемчужных зубов, протянула к нему руки:
   - А ну иди сюда, дядя! Познакомимся поближе, а?
   Монах  шарахнулся  от   неё,   как   от   змеи,   перемежая   молитвы
ругательствами. Тут вмешался Один:
   - Гёндуль, остановись! У нас разговор серьёзный, а ты моих  гостей  в
соблазны вводишь!
   Дева только поморщилась, но всё же перенесла  своё  внимание  с  отца
Целестина на Гунтера, ничуть не обращая внимания на выражение лица Локи,
коему это превесьма не нравилось.  Следуя  страстному  зову,  потерявший
всякий стыд германец бухнулся на колени Гендуль, потонув в её  медвежьих
объятиях. По лицу её расплылось невиданное довольство.
   - Грех, конечно, со смертным связываться, - заметила валькирия, -  но
разве  от  Локи  чего-нибудь  путного  дождёшься?  Ну  иди,  иди   сюда,
красавчик...
   Затем всё потонуло в  звуках  громких  лобзаний.  Локи,  и  без  того
бледный, от злости приобрёл совершенно зелёный цвет. Деве, впрочем, было
всё равно, а Гунтеру, надо полагать, и подавно.
   - Эй, Лофт. - Один потянул его за плащ, отвлекая от мрачных мыслей. -
Я тебя уже спросил, зачем припёрся, и до сих пор жду ответа.
   - Как отправлять в даль какую-нибудь,  так  бедного  Локи,  а  как  у
костра погреться, так и нельзя? - сварливо  заметил  Локи,  стараясь  не
смотреть в сторону своей пассии, переживавшей бурный, но,  надо  думать,
кратковременный роман с Гунтером. - Так что, Один, это и есть  те  самые
самоубийцы, что за Чашей собрались? Слыхал я ваш разговорчик...
   - А слыхал если, так почто вопросы  лишние  задаешь?  -  Один  принял
грозный вид, вперившись в Локи своим единственным глазом, но тот и  ухом
не повёл. Отец Целестин же решил больше ничему не  удивляться,  будь  то
даже пришествие целого сонмища богов, - монах потихоньку начал привыкать
к чудесам. Торин, Видгнир и не проронивший ни слова с  самой  встречи  с
князем Асов Гудмунд старались сидеть потише - высокомерное  презрение  к
смертным,  так  и  брызжущее  из  Локи,  немало  смутило  их.  Рядом   с
величественным  Одином  он  казался  невзрачным,  но  такой  взгляд  был
обманчив:  присмотревшись  внимательнее,  в  облике  Локи   можно   было
различить и скрытую силу, и острый, изворотливый ум.
   Оба волка Одина Локи явно недолюбливали. Фреки тихо рычал при  каждом
его резком движении, а Гери даже  отодвинулся  подальше  и  посматривал,
косясь недобро.
   - Зачем, спрашиваешь, пришёл? - начал Локи. - Да  затем,  чтобы  этих
дурней предостеречь. - Он окинул вызывающе-брезгливым взглядом людей.  -
Ходил в Междумирье, Харбард да вести принёс.  Но  если  неинтересно,  то
могу и не рассказывать...
   - Не томи, мысли мои в те края проникнуть не могут.  Что  делается  в
пограничье? Зачем ты был там?
   Локи демонстративно выдержал паузу, делая вид, что роется за пазухой,
но Один так угрожающе сжал кулаки, что хитрый бог, сделав постное  лицо,
продолжил:
   - Вести недобрые. Дверь закрывается, стены между мирами скоро  станут
непроницаемыми. Я ухожу,  Один.  Локи  не  хочет  терять  изначальное  и
становиться бессильным призраком. Советую тебе - созывай  Совет  Асов  и
Ванов на тинг и уходи тоже. Этот мир заполнит другая сила, и  мы  должны
уступить ей место. Мы, боги,  выполнили  свою  миссию  в  Мидгарде,  как
когда-то её завершили Созидатели и удалились за  пределы  миров.  Гибель
богов неотвратима, только сгинете  вы  не  в  славной  битве,  а  будете
медленно угасать, умирая в царстве, вам уже не принадлежащем.
   Один помрачнел. Новость действительно была недобрая.
   - Царство наше, нам уже не принадлежащее... - тихо, будто в раздумье,
повторил он и как-то странно посмотрел на отца Целестина. Монах выдержал
этот взгляд.
   - Одна надежда, - Один указал на Торина,  -  на  них.  Если  Трудхейм
попадёт к наследникам Элиндинга и они вернут Чашу Силы в Мидгард, нам не
след покидать эти края. Вызнал ли ты хоть что-нибудь, Локи?
   - Надежда? На кого? Поройся-ка  в  памяти,  Один,  и  вспомни,  каких
трудов стоило у ётунов молот Винг-Тора отобрать! И это нам, богам, а  не
кому-нибудь! С Чашей же куда потруднее будет. Прознал я,  где  она  и  в
чьих руках обретается ныне. Думаешь,  через  столько-то  столетий  легко
было отыскать? То-то что головой крутишь! Нидхёгга, тварь эту беспутную,
помнишь?
   - Помню. И что же?
   - Так он, негодный, как из Мидгарда деру дал, Асов убоявшись, как раз
в Междумирье и  обосновался.  Сюда  и  носа  не  суёт,  а  паче  того  в
Мидденгард, знает - и  там  и  здесь  делать  ему  нечего.  Целое  племя
отпрысков своих гадостных наплодил и, почитай, почти пятую часть  земель
тамошних под собой держит. Он как раз Глердинга и сгубил...
   Отец Целестин не выдержал такого потока загадок и, осторожно  перебив
Локи, спросил: кто же такой Нидхёгг. Имя было вроде знакомое, но где  он
его слышал - монах сказать не мог.
   - Нидхёгг - сильный и грозный дух,  что  воплощён  в  образе  Чёрного
Дракона, - пояснил Один. - Его мощь и дарование к волшбе таковы, что  он
может принимать любое обличье. Чаще всего предстаёт он в  виде  человека
или змея. Когда-то он жил здесь, но после последнего изменения мира  мы,
боги, все вместе изгнали его в Междумирье, ибо злоба Нидхёгга чернее его
чешуи и людскому племени, от потрясений  да  бед  не  оправившемуся,  он
немало бы бед принёс.
   - Во-во, - подхватил Локи, - Трудхейм как раз у него сейчас.  И  если
даже Асы едва с Нидхёгтом справились, то куда уж горстке смертных у него
Чашу отобрать? Одно хорошо - пользоваться ею он не  может,  благо  завет
Сил на ней лежит, чтобы  только  рукам  людей  крови  Элиндинговой  Чаша
подчинялась. Но уж стережёт он её будь  здоров!  И  вам  туда  опять  же
соваться не надо. Нидхёгг только и ждёт, чтобы истинного владельца  Чаши
словить да себе подчинить...
   - А зачем? - спросил Торин. Локи, видимо сетуя в душе на непроходимую
тупость  смертных,  тяжко  вздохнул  и,   подперев   рукой   подбородок,
издевательски ласковым тоном ответствовал:
   - Да чтобы Чашу  работать  заставить!  Что  ж  тут  непонятного?  Вот
попадёшь ты к нему в лапы, засадит он тебя в тёмную на хлеб да на  воду,
а то и бороду смолой вымажет  и  факелом  ткнёт,  коль  упираться  долго
будешь. Как миленький к нему в услужение пойдёшь и будешь Врата отпирать
куда надо и не надо! То-то Нидхёгг во всех мирах шороху наведёт! С  него
станется, если уж он Гарма-пса к себе сманил...
   - Это твоего сыночка Фенрира, что ль? - вставила Гёндуль, отрывая  от
себя  Гунтера,  проявлявшего  чрезмерное  рвение  и  уже   предложившего
прогуляться по округе, явно  надеясь  на  нечто  большее,  чем  братские
объятия.
   - Дура! - огрызнулся Локи. - Фенрир  мой  -  волк  вполне  приличный,
только озлобился больно от жестокого обращения! Кто его на цепь посадил,
спрашивается?
   - Спрашивается, кто в греховной связи со Старухой из  Железного  Леса
породил это убожество, всем богам на позор?  -  отпарировал  Один.  Локи
вначале надулся, обидевшись, но потом продолжил:
   - Гарм - это вам вовсе не Фенрир! Гарм - чудище  каких  поискать!  Он
некогда в этих местах обитал,  в  услужении  у  Потерявшего  Имя.  Тварь
наигнуснейшая. Правда, по старости в маразм впал, но  злости  в  нём  ко
всему сущему не убавилось. Всё вспоминает,  как  вход  в  Подземный  мир
охранял...
   - В  какой  ещё  подземный  мир?!  -  Отец  Целестин  вспомнил  слова
Гладсхейма о том, что в Исландии есть  прямые  ходы  туда,  а  если  ещё
сопоставить речи Локи  и  рассказы  Хёгни  про  великанов  огненных,  да
разбавить  всю  эту  мешанину  вдолбленной  в   монастыре   христианской
мифологией, то картина  получалась  откровенно  устрашающая.  Даже  если
плюнуть на всех богов, духов и великанов с  драконами  скопом,  в  любом
случае доброму католику слова об огненных подземельях ничего хорошего не
сулят.
   -  Тот,  кого  кличут  во  всех   мирах   Потерявшим   Имя   или   же
богом-великаном, в этих землях крепость свою держал.  -  Один  посуровел
лицом, ему было явно неприятно  про  это  говорить.  -  Ещё  во  времена
первого изменения мира Созидатели, видя  гнусности  и  непотребства,  им
чинимые, вместе с ратями людей и иных народов изничтожили и крепость,  и
всех, кто, как думалось, был в ней,  а  Потерявший  Имя  сгинул  навеки.
Земли сии ушли под воду, но  когда  вновь  были  исторгнуты  из  глубин,
оказалось, что часть духов и живых тварей из сонмища Потерявшего Имя всё
это время обитали в подземельях крепости и, вернувшись  в  верхний  мир,
принялись за старое. Хорошо, хоть земля эта теперь островом  стала  и  с
краями другими не соприкасается, а то такое бы началось! Мы - духи,  Асы
- как могли боролись с наследством Духа Тьмы и  преуспели  в  том:  ныне
многие из его порождений либо изничтожены, либо же изгнаны из  Мидгарда.
Но есть в подземельях сего  острова  и  такие  монстры,  против  которых
бессильны  боги  -  вы  называете  этих   существ   ётунами,   огненными
великанами. Ещё им имя было "сигелвар", что на  одном  из  забытых  ныне
языков означает "сажа солнца". Спаслось их тогда немного, да и днём  они
не выбираются на поверхность, а когда всё же появляются - далеко от  нор
своих не отходят. Вот те подземелья Ётунхеймом  и  называют.  Не  пойму,
конунг, зачем тебе  понадобилось  ломиться  в  обиталище  ётунов  -  там
смертным делать нечего... Ох, своенравны вы, люди!
   - А отчего Асы против великанов ничего поделать  не  могут?  -  Торин
старался обойти  неприятную  тему.  Попрёки  самого  Одина  кого  хочешь
приведут в смущение. Один же задумчиво пригладил правой рукой волосы, но
всё же дал ответ:
   - Ётуны - они ведь тоже духи, да и не слабейшие отнюдь.  Некогда  они
первыми среди слуг Потерявшего Имя числились, повелителю  своему  не  за
страх службу неся. Мы, Асы и Ваны, да родичи наши - вот  Гёндуль  возьми
хотя б - тварям огненным в мир широкий выйти  не  даём,  зло  чинить  не
дозволяя. И то ладно.
   - Ничего, - встрял Локи, - как миры разделятся навеки, так  и  ётунам
крышка вместе с вами всеми. Они тоже силу с обликом  телесным  потеряют,
как  и  ты,  Один.  Только  у  тебя-то  путь  назад  есть.  Хватит   тут
рассусоливать, решайся: остаешься или...
   Речи его прервал звук сочной  затрещины  и  немедленно  последовавшие
стоны  Гунтера.  Германец,  похоже,   слегка   переборщил   -   Гёндуль,
рассердившись, едва не  снесла  ему  полчерепа  ударом  могучей  ручищи.
Гунтер на  четвереньках  отползал  от  поднявшейся  на  ноги  валькирии,
пронзавшей его свирепым взглядом.
   - Мал ещё, чтоб такие вещи мне говорить, щенок! -  пророкотала  своим
гулким басом дева. - Ща как...
   И она занесла ногу, чтобы дать  Гунтеру  пинка.  Прочие  начали  было
опасаться за его жизнь, но Гунтер каким-то лягушачьим  прыжком  отскочил
за спину Одину, и  намечавшийся  удар  пропал  втуне.  Гёндуль,  потеряв
равновесие, грузно  плюхнулась  на  камень,  ворча  сквозь  зубы  что-то
непозволительное  представительнице  прекрасного   пола.   Локи   ехидно
ухмыльнулся, косясь на выглядывавшего из-за плеча Одина Гунтера, на чьём
лице явно было написано удивление и обида. И что она взъелась, а?!  Ведь
ничего такого и не сказал... Сама же первая начала!
   Гёндуль, поправив съехавший на ухо шлем,  смачно  харкнула  в  огонь,
всем своим видом воплощая оскорблённую непорочность.
   - Ладно, полечу я, что ли, и так засиделась, а дел невпроворот ещё.
   - Никуда ты не полетишь! - заявил  Один.  -  Вот  сейчас  с  конунгом
договорю, и уйти мне  надо  будет.  А  ты  ночь  с  ними  проведёшь,  от
опасности охранишь, если что. Сама знаешь, места тут какие...
   И действительно, отец Целестин только сейчас заметил, что прошёл  уже
не один час и дело к вечеру близится. Похоже, в Ската-фьорд  до  темноты
вернуться никак не выйдет.
   - Как уйдёшь? - набросился на бога монах. - А мы? Сам же говорил, что
ётуны эти вокруг ходят!
   - Вот потому Гёндуль с вами оставляю. Ничего, она и за себя  постоять
сможет, и вас от опасности какой  огородит.  Только  сами  на  рожон  не
лезьте. Ход в Ётун-хейм отсюда далеко, хорошо, хоть до тех  мест  вы  не
добрались.  Великаны  стараются  на  открытых  местах  даже   ночью   не
появляться.
   Гёндуль попыталась что-то возразить,  но  Один,  прикрикнув  на  неё,
положил конец всем  рассуждениям.  Валькирия,  смерив  грозным  взглядом
притихшего Гунтера, уселась поудобнее, привалившись спиной к гигантскому
валуну, и стала обозревать хищным  взором  остальных,  очевидно  выбирая
новую жертву. Гудмунд шёпотом спросил германца, что же он  такое  сказал
дивной воительнице. Услышав ответ,  побледнел  и  зажмурился  от  ужаса.
Гунтер только хихикнул.
   - Вот что я вам ещё сказать хочу, - продолжил Один, сердито глядя  то
на Гёндуль, то на  Гунтера,  -  Трудхейм,  как  сами  вы  понять  могли,
раздобыть сложно, если не невозможно. Отправлю я кое-кого в  Междумирье,
чтоб дело прояснить, вы же пока на запад идите. Там ещё раз  встретимся,
и тогда  всё,  что  узнаю,  вам  открою.  Пока  же  лишних  вопросов  не
задавайте.
   - Куда плыть-то, может, знаешь? - осведомился Торин.
   Один объяснил, что от Исландии путь держать надо к юго-западу. В двух
неделях плавания с попутным ветром (а это Князь Асов взялся  обеспечить)
появится земля, тянущаяся с юга на север.  Дав  несколько  примет,  Один
посоветовал идти на юг вдоль берега, благо в краях тех можно  наткнуться
на одно из трёх поселений норманнов, что из рода Хейдрека  Рыжебородого.
Там, буде встреча окажется такой же тёплой, как и в  Исландии,  и  ждать
его появления либо же того, кого Один пошлёт к Торину от  своего  имени.
Ну а если Хейдрек или люди колена его в приюте дружине Вадхейма откажут,
то высадиться где-нибудь на берегу и опять же ждать.
   - В леса тамошние ходить не советую, -  заметил  бог  -  и  люди  там
недобрые, да и встретить кое-кого похуже, чем ётуны, можно.
   - Это точно. Вендихо спуску никому не даст, - кивнул Локи.
   - А кто это? - робко спросил Видгнир.
   - Вендихо-то? Местный божок. Сволочь, между прочим, редкая.  Подчинил
себе несколько племён людей, и всё  бы  ничего,  если  б  не  злоба  его
непомерная. К чужим относится с враждою, а своих на  всяческие  мерзости
склоняет. - Локи поморщился от отвращения. - Кто он, откуда взялся -  не
знаю, только вот чары на вас напустить нехорошие может либо  подвластные
ему племена натравить.
   - А как он выглядит?
   Локи прыснул со смеху, недоброго надо сказать:
   - Увидишь - уж не спутаешь.  На  человека  Вендихо  мало  походит,  и
мнится  мне,  что  он  тоже  из  рода  духов,  пришедших  в   Мидценгард
Неразделенный  вместе  с  Потерявшим  Имя.  Если  шкура  вам  дорога   -
слушайтесь Одина и от берега не удаляйтесь. Целее будете.
   "М-да-а. Перспективка. Здесь ётуны, там Вендихо какой-то.  А  боги  с
валькириями чего стоят? - подумал отец Целестин. - И на кой я ввязался в
эдакую заваруху? Вот ведь шило в заднице на старости лет заворочалось!"
   - Так ты нам сейчас  ничего  про  Трудхейм  и  не  скажешь?  -  Торин
выглядел разочарованно. Выходит, опять "пойди  туда,  не  знаю  куда"...
Сколько ж можно вслепую-то плыть?
   Один в ответ только руками развёл:
   - Выходит, не скажу. И сам толком ничего не знаю. А  с  Нидхёггом  вы
ещё познакомитесь, если желания Чашу добыть не потеряли.  Вот  разведают
мне то, что Локи узнать не удосужился, тогда и говорить будем. И ещё: не
вздумайте сами Дверь Меж Мирами искать. Мало что на Вендихо  или  тварей
из свиты его напоретесь в лесах, так ещё попадётесь  на  глаза  кому  не
нужно. Возле Двери всякого отребья из Междумирья шныряет  предостаточно.
Мигом Нидхёггу донести могут, что  потомок  Элиндинга  за  Чашей  прийти
собирается. Вот тогда-то чёрный дракон вам  тёплую  встречу  уготовит...
Поняли?
   - Поняли, - вздохнул Торин, - сидеть смирно либо у Хейдрека, либо  на
бережку и тебя, Могучий, или гонца твоего ждать.
   - Ну вот и замечательно! -  улыбнулся  Один,  поднимаясь  и  оправляя
плащ. - Ну что, Локи, пойдём Асов на Тинг собирать. Вестями поделишься.
   Один поднял свой мешок, забросил его за плечи и  надел  шляпу.  Волки
вскочили на ноги, встряхнулись и уставились преданными глазами на своего
господина.
   - Гёндуль! - позвал Князь Асов валькирию. Дева упорно делала вид, что
дремлет, но из-под полуприкрытых век блестели синие  глаза.  -  Гёндуль,
дождись с ними утра, а потом можешь отправляться куда душе угодно.  Если
что, на помощь зови, а не геройствуй.
   - Ладно тебе! - Валькирия потянулась и зевнула, показав во всей красе
ротик, в котором свободно поместился бы кул