у девушки между  приготовлением  еды  и
уходом за святым отцом свободное время все трое наперебой преподавали ей
ратное искусство. Когда отец Целестин воспротивился, Сигню заявила,  что
и обычные девы-воительницы могут стать  валькириями.  Вот  Брюнхильд  из
саги о Сигурде, например. Монах вспомнил Гёндуль, и ему стало дурно  при
одной мысли, что Сигню (то есть Мария!)  когда-нибудь  будет  такой  же,
однако переспорить неожиданно заупрямившуюся девчонку  не  сумел.  Да  и
чему можно выучиться за  месяц  с  небольшим,  когда  даже  многоопытный
Торин, четверть века не выпускающий из руки меч, иногда  сознаётся,  что
есть воины поискуснее его?
   - Ну хорошо. - Монах понял, что теперь Сигню и верёвками не удержишь.
- Только будь всегда рядом, ладно?
   Сигню поморщилась. Ну что с ней может случиться?
   Торин вначале хотел приказать оставшимся на  корабле  дружинникам  во
главе с Олафом отогнать "Звезду Запада" подальше от берега и там  встать
на якорь. Раздумал. По крайней мере при отступлении не придётся кидаться
в воду и плыть к ладье под стрелами напавших дикарей. Олафу было сказано
только:  немедленно  трубить  в  рог,  если  возле  корабельной  стоянки
появится кто чужой, и отбиваться, пока не подоспеет  Торин  с  остальной
ратью.
   Торин и с  ним  ещё  три  десятка,  соблюдая  предельное  внимание  и
осторожность, двинулись наверх по устланной  старой,  пожелтевшей  хвоей
дорожке. Собственно, не по дорожке, а по  просеке  -  деревья  тут  были
вырублены, пни выкорчеваны, о чём монах  догадался  по  осевшему  песку,
которым когда-то засыпали ямы. Просека  оказалась  неширокой  -  хорошо,
если одна телега проедет. Отец Целестин подметил, что телеги тут ходили,
ибо на тропе чётко прослеживались две колеи,  а  промежуток  между  ними
зарос низкой травкой.
   Солнечные лучи проходили через пушистые ветви столетних елей и сосен,
в воздухе приятно пахло смолой и нагретой хвоей. В траве жужжали похожие
на полосатых медведей-малюток шмели. Где-то стрекотали кузнечики, на все
лады восхвалявшие жаркий  июньский  день.  Отец  Целестин  углядел  даже
несколько белых берёзовых стволов, мелькнувших в удивительно приветливом
и спокойном лесу. Ни дать ни  взять  -  зеркальное  отражение  Норвегии.
Западная  земля  оказалась  очень  похожа   на   старую   добрую   южную
Скандинавию. Монах не верил, что в столь чудесном  месте  может  обитать
некое тайное зло, бродить страшные дикари, использующие кости людей  для
наконечников своего примитивного оружия, однако  старался  идти  след  в
след за конунгом. С боков отца Целестина закрывали собой и своими щитами
Эрик и Видгнир, а позади сопел Гунтер, опять что-то напевавший на  своём
варварском наречии. Плотно сбившаяся цепочка людей двигалась медленно, у
части дружинников наготове были луки, а сам конунг держал руку на  гарде
меча. Торин отослал вперёд две пары дозорных,  пробиравшихся  через  лес
справа и слева от тропы, шагов на пятьдесят опережая основной отряд.
   Просека свернула направо, а затем дорога начала  подниматься  наверх,
взбираясь на крутой глинистый уступ. Видимо,  для  удобства  продвижения
телег часть склона была срыта, валуны убраны  на  края  дороги,  которая
теперь проходила в искусственной ложбинке, плавно поднимавшейся  наверх.
Монах несказанно удивился, увидев  даже  специально  высаженные  молодые
сосенки - их корни укрепляли края тропы, не давая песку  осыпаться.  Да,
труда вложено  много.  Люди,  надо  полагать,  рассчитывали  жить  здесь
всегда.
   Меж  деревьев  мелькнуло  шустрое  чёрно-белое  животное  размером  с
некрупного зайца. Зверь выскочил  на  дорогу  прямо  перед  отрядом,  на
мгновение остановился, понюхал  воздух  и  побежал  дальше,  не  обращая
внимания на удивлённо загудевших людей. Отец Целестин проводил  взглядом
чёрного, со  странным  пушистым  хвостом,  окрашенным  белыми  кольцами,
лесного жителя, отметив про себя, что сия тварь,  наверное,  родственник
барсуку, только хвост громадный да бегает  куда  как  быстрее.  Вот  вам
первая необычность - таких зверей в Европе ещё не видывали. Шагов  через
двести лес поредел, появились следы недавней вырубки, и наконец  взгляду
вадхеймцев открылась широкая луговина и  бревенчатый  высокий  частокол.
Пришли.
   Посёлок мёртв. Это стало ясно сразу, ещё до того,  как  Торин  и  его
хёрд приблизились к воротам. Не поднимался дым очагов,  не  слышно  было
речи людей или голосов домашней скотины. Никто остерегающим  окриком  со
стен не  остановил  незваных  пришельцев.  Молчание  и  запустение.  Все
строения целы.
   Монаху пришла было в голову  несуразная  мысль,  что  крепость,  быть
может, построили не викинги,  а  местные  племена.  Но,  рассмотрев  всё
попристальнее,  он  понял,  что  постройки   типично   скандинавские   и
самодеятельностью дикарей здесь даже не пахнет.
   - Вперёд, - глухо рыкнул Торин,  поправив  шлем.  Глаза  его  сердито
сверкали из-за прорезей наличника. - Лучников назад, за строй!
   До крепости идти пришлось по  открытому  месту.  Разведчики,  обшарив
лес, вернулись, сообщив, что никого не приметили, а если  кто  прячется,
то уж очень искусно. Осторожно двинулись к воротам.
   Ворот, собственно, и не было. Там, где должны находиться их  створки,
в частоколе зияла неровная дыра - как тараном  били.  Очень  большим.  У
отца Целестина внезапно задрожали колени, когда он понял вдруг, что  это
был за таран. Нет, нет, быть не может! Абсурд! Тебе  просто  показалось.
Не дури!
   А показалось, что ворота вышибли ногой. Огромной ногой, удар  которой
пришёлся как раз посредине, в шов между двумя крыльями створок на высоте
четырёх-пяти локтей. Отец Целестин одной рукой  схватился  за  крест,  а
другой за кинжал, пытаясь придать себе немножко уверенности. Помогло.
   В  посёлок  вошли  перебираясь  через  множество  обломков  дерева  и
брошенное кем-то оружие. Копья, короткие стрелы. Норманнские,  тонкие  с
закруглённым оконечьем, клинки, такие же, как в Вадхейме  ковал  Сигурд.
Тоже бой был? Где тела?
   Скрипели на сквозняке  неприкрытые  двери  в  пустых  домах,  чёрными
язвами смотрели узкие окна-бойницы, и  ветерок  гонял  сухой  мусор.  Из
отворённых ворот хлевов не смотрели умными  глазами  лошади,  не  блеяли
козы, и петух не расхаживал гордо возле  бревенчатой  стены  опустевшего
мужского дома. Только сотни серых голубей на крышах.
   Отец Целестин не  раз  бывал  в  брошенных  или  вымерших  городах  и
посёлках, для него зрелище это не стало новым, но никогда сердце  монаха
так  не  сжималось  в  предчувствии  некой  чудовищной  беды.  Нет,   не
опасности.  Именно  беды,  которая,  возможно,  случилась  уже  или  ещё
случится. Продвинулись  к  самому  центру  посёлка.  Вот  ещё  дом  и...
Огромное, занимающее пятидесятишаговую площадку  кострище  не  дымилось.
Гора серого пепла. Недогоревшие дрова. И десятки обугленных человеческих
остовов.
   Это не погребальный костёр.
   А над остатками кровавой тризны возвышался  вбитый  в  землю  толстый
столб с вырезанным  на  нём  клыкастым  и  узкоглазым  ликом  неведомого
божества.
   Вендихо...
 
Глава 10. ДУХ ЛЕСА 
 
   Мало-помалу картина трагедии, постигшей  род  Рыжебородого  Хейдрека,
стала проясняться. Правда, не до конца. Непонятно,  как  противник  смог
захватить весь посёлок, только лишь  разбив  ворота,  где  их  защитники
могли довольно успешно сдерживать достаточно крупные силы нападавших,  -
пролом-то не такой и огромный. На стенах нигде на нашлось следов штурма,
не обнаружились и подкопы. Вокруг частокола хёрдманы подобрали множество
норманнских стрел, а вот стрел с костяным наконечником было  всего-то  с
десяток. За прошедшее с момента разгрома время, видимо, прошли дожди,  и
следов на земле не осталось, да и разобрать по ним, что к чему, было  бы
наверняка невозможно.
   Ещё более странно выглядело кострище. Конечно, ни у кого не  осталось
сомнений, что тут  состоялось  людоедское  пиршество.  Отец  Целестин  с
содроганием вынул одну из костей и показал на её краю следы зубов.  Тоже
человеческих.  Но  отчего  кости  лежат  не  единой  грудой,  а  десятью
аккуратными кучками и только по краям того места,  где  бушевало  пламя?
Самым впечатляющим и жутким был громадный деревянный идол, вырезанный из
цельного соснового бревна. Перво-наперво показалось, что от нижнего края
личины истукана до земли столб обшит кусками меха - встречались  лоскуты
и светлые, и потемнее, но монах,  подойдя  поближе,  едва  не  завыл  от
ужаса. Ствол покрывали волосы людей, содранные вместе с  кожей.  Кое-где
даже сохранились заплетённые косицы - как  мужские,  так  и  женские,  -
сейчас сбившиеся в колтуны.
   - Господи, что же здесь произошло? - Монах схватился за руку  Торина.
- Конунг, пойдём отсюда! Назад, на корабль! Вернёмся домой!
   - Да, он дело толкует. - Даже у  вечно  безразличного  Гунтера  голос
дрожал. - Надо уносить ноги, Торин. Я согласен закончить жизнь в бою, но
не в желудке дикаря или кого похуже.  Ты  посмотри  -  их  как  на  убой
сгоняли!..
   Конунг скрипнул зубами, не  зная,  что  и  делать.  Естественно,  что
отступать перед опасностью он не приучен,  но  опасность  надо  если  не
видеть, то хотя бы знать, что она собой представляет. А кроме того,  без
колдовства здесь не обошлось, это точно. Следующие слова  Торин  выдавил
из себя с трудом, прекрасно понимая, чем рискует:
   - Пока всё не осмотрим, не уйдём. Ночевать будем на корабле, подальше
от берега. А сейчас... Эрик, Гунтер и Хедин - к воротам,  Видгнир,  бери
ещё четверых и полезайте на стены. Бить из луков любого,  кого  увидите.
Остальным - искать! Переверните тут всё, но найдите хоть что-нибудь, что
укажет на убийц! Мы должны отомстить! - Торин с  ничего  не  выражающим,
каменным лицом повернулся к деревянному идолу.
   - Не верю! - прорычал конунг, глядя в незрячие глаза чудовища.  -  Не
верю, чтобы ты был сильнее моих богов! И я, и Асы ещё сочтёмся с  тобою,
тварь!
   У конунга непроизвольно дёрнулась щека, и он вытащил меч:
   - Хёдбродд, Винги, помогите мне убрать это отсюда! - И клинок глубоко
вошёл в основание истукана. Двое дружинников -  мужики  уже  в  годах  и
много повидавшие - вслед за  конунгом  с  остервенением  вогнали  лезвия
боевых топоров в толстый ствол.
   Остальные разбрелись по посёлку, заглядывая в каждый  дом,  в  каждую
пристройку. Сигню уже  не  показывала  отчаянную  смелость  и  держалась
поближе к отцу Целестину, которому самому впору было от страха  в  петлю
лезть. Пересилив себя, монах всё же решился войти в самый  ближний  дом.
Дверь, естественно, не заперта.  Самый  обычный  общий  зал  за  сенями.
Скамьи, очаг, котлы... Батюшки, да они же ещё с едой! Только вот  варево
заплесневело, подгнило. Запах неприятный, мёртвый. А  так  кажется,  что
люди, жившие в этом добротно построенном,  крепком  и  просторном  доме,
покинули его совсем недавно. Только оружие, обычно висевшее на стенах  и
столбах, исчезло.
   Сердце дёрнулось в груди, пропустило два удара и забилось в два  раза
быстрее, когда мгновенная светлая тень метнулась от  ближнего  угла  под
одну из лавок. Монах судорожно утёр рукавом пот, выступивший над верхней
губой, и широко раскрытыми глазами посмотрел на  вставшую  у  скамьи  на
колени Сигню. Всё-таки нервы у девчонки покрепче.
   - Ну, иди сюда, хороший, иди... - Отец Целестин понял,  с  кем  Сигню
ворковала, только когда она вытащила  на  свет  поджарого  белого  кота.
Котище не отбивался и только едва заурчал, когда Сигню  подхватила  его,
подняв на руки.
   - Это наш кот, - сказала  она,  осмотрев  зверя,  безвольной  тряпкой
повисшего на руке.
   Отец Целестин понял, что Сигню имела в виду по  словом  "наш".  Кошки
такой раскраски встречались по всей  Норвегии,  Швеции  и  Дании.  Белых
домашних хищников можно было найти везде, где  хоть  ненадолго  селились
викинги. Отличительная особенность породы "норманнских" котов состояла в
рыжем пятне возле хвоста и исключительно густой гладкой шерсти. В первые
годы жития в Вадхейме монах  бывал  вместе  с  Торином  в  самых  разных
поселениях на побережье Норвегии и Швеции, и везде бродили эти вот белые
с рыжим пятном звери, - окраска сохранялась  стойко  даже  при  браке  с
"посторонними" котами. В таких помётах хоть часть котят имела рыжий знак
рода. Значит, и Хейдрек вывез на запад своих любимцев.
   - Его нельзя тут бросать. - Сигню прижала кота к груди, словно боясь,
что отец Целестин сейчас потребует выбросить ненужную тварь, но у монаха
и мыслей похожих не возникло.
   - Конечно, конечно, - закивал он. -  Его  надо  отнести  на  корабль,
пусть живёт с нами.
   Осмотр остальных помещений тоже не принёс  ничего  хорошего.  Режущее
глаз отсутствие людей нагоняло на  и  без  того  пребывавшего  в  чёрной
меланхолии монаха ещё большую тоску. В последнем  покое,  где  наверняка
жила большая семья,  отец  Целестин  сделал  леденящее  кровь  открытие.
Превозмогая страшную  вонь,  он  обследовал  весь  покой  в  поисках  её
источника  и  наткнулся  на  мёртвого,  полуразложившегося  младенца   в
деревянной люльке. Подавляя подкативший к горлу скользкий рвотный комок,
святой отец зажмурил глаза и, стащив со стоящей рядом лавки чёрно-бурую,
видно медвежью, шкуру, накрыл ею маленькую могилу и её обитателя  вместе
с шевелившимися белыми червями.
   Сквозь зубы пробормотав молитву за упокоение пусть и  некрещёной,  но
безвинной души, отец Целестин быстрым  шагом  пошёл  прочь  из  мёртвого
жилища.
   Торин и его помощники уже рубили на  куски  низверженного  идола.  На
конунга было жутко смотреть - в такой ярости монах не видел его  даже  в
ночь штурма Вадхейма данами.
   И вдруг со стены раздался  крик  Снорри,  и  тотчас  щёлкнула  тетива
самострела.
   - Скорее сюда! - мгновение  спустя  надсадно  закричал  Снорри.  -  Я
подстрелил его! Скорее!
   Все опрометью бросились к воротам,  вынимая  на  бегу  оружие.  Сигню
перебросила кота  в  левую  руку,  а  правой  вытащила  короткий,  почти
игрушечный меч, то  ли  в  шутку,  то  ли  всерьёз  подаренный  когда-то
Видгниром.
   - Кого высмотрел? - Тяжело дышащий конунг поднял  голову,  закрываясь
рукой от бьющего в глаза солнца. Снорри,  стоящий  на  верхних  мостках,
идущих вдоль всего частокола, ткнул рукой куда-то за ограду:
   - Там был человек! Подползал в траве сюда! Кажется, я в него попал!
   "Господи, а вдруг это кто свой был?" - испугался  отец  Целестин,  но
немедля отверг нелепое предположение. Все свои лежали в костре...
   Торин и полдесятка дружинников, закрывшись  щитами,  выбрались  через
пролом  наружу  и,  следуя  указаниям  Снорри,  отыскали  тело.  Схватив
незнакомца за ноги, они подтащили его к воротам и занесли внутрь ограды.
   - Насмерть, конечно... -  разочарованно  протянул  конунг,  оглядывая
труп дикаря с торчащей из черепа стрелой.
   - Жаль... Была бы жертва Одину! - послышался озлобленный голос Эрика.
Остальные промолчали, глядя на простёртое на земле тело, но,  похоже,  с
Эриком соглашались.
   - Никогда  таких  не  видел.  -  Торин  присел  рядом,  поманив  отца
Целестина. - Кто это? Из каких племён будет?
   Монах пожевал губами. Да, вот ещё загадка.  Человек  не  подходил  по
виду ни к одной известной ему расе. Похожих людей он видел в  Индии,  но
только похожих. У этого кожа бронзовая, с  красноватым  оттенком,  глаза
по-восточному узкие, нос с  горбинкой.  По  лицу  ни  на  негра,  ни  на
европейца, ни на араба не тянет. Волосы цвета воронова крыла с просинью,
в косицу позади увязаны. Монах нагнулся и, одолевая отвращение, повертел
в руках мертвецкую голову.
   "Форма черепа похожа на азиатскую, - заключил он. - Но  отчего  столь
странный цвет кожи? Не пойму. Или это новый народ, какого на Востоке ещё
не видели, или я съем свою рясу!"
   - Не знаю, - сознался отец Целестин. - Я тоже первый раз такого вижу.
   Торин понимающе кивнул и обшарил одежду мертвеца,  состоявшую  только
из  штанов  да  широкой  рубахи.  Сдёрнув  что-то  с  его  шеи,   конунг
продемонстрировал костяной кинжал и ожерелье из клыков  крупного  зверя.
Ладно, хоть не человеческих...
   - Ну вот, теперь мы знаем, как выглядят враги, - тихо проговорил  он.
- Всё осмотрели? Нашли чего?
   Дружинники замотали головами. Нигде никаких  следов.  Сигню  показала
кота, и впервые за весь день на лице Торина появилась улыбка.
   - Хоть кто-то уцелел.  Неси  его  к  нам.  -  И,  повысив  голос,  он
приказал:
   - Всем обратно на корабль! Если был один соглядатай, значит, и другие
неподалёку.
   - Что будем делать дальше, конунг? - смотря в землю, спросил Эрик.  -
Я не трус, но если эти... - он указал  на  тело  дикаря,  -  укреплённый
посёлок с двумя сотнями людей взяли, то нашим четырём десяткам мечей...
   Эрик замолчал, не закончив.
   - На корабль! - сжав кулаки, жёстко ответил Торин. - Двинулись!
   Обратно шли быстро, почти бежали,  не  высылая  вперёд  даже  дозора.
Конунг решил, что если Олаф не подал рогом сигнал, значит, в лесу чисто.
Да и чутьё на опасность никогда не подводило Торина из Вадхейма. По  его
мнению, неприятных сюрпризов следовало ждать к ночи.
   - Нет, ну ответьте мне, как их взять  смогли?  -  размышлял  на  ходу
Гунтер,  у  которого  от  волнения   акцент   стал   непереносимым   для
непривычного слуха. -  Почему  скотину  угнали,  а  в  домах  ничего  не
тронули? Оружие железное почему не взяли, если у дикарей оно  только  из
кости? Да и скелетов на кострище явно не две сотни и не три. Куда других
людей дели?
   - Увели, наверно, - глухо отозвался Видгнир. - Теперь я знаю,  отчего
Вендихо туманом землю здешнюю закрыл...
   - Да, - грустно  ответил  монах.  -  Боги  Асгарда  ничего  не  могут
рассмотреть и узнать. А  будь  люди  Хейдрека  христианами,  Господь  не
допустил бы...
   - А нехристиане что, не люди? - зло огрызнулся Торин. - Или им защита
Единого не нужна? Да ну тебя!..
   Отец Целестин обиженно замолчал, в глубине  души,  однако,  признавая
правоту Торина. Но ведь  сказано  в  Святом  Писании:  "...всякая  душа,
которая не послушает Пророка того, да истребится из народа"  .  Так  кто
прав? Конунг викингов или Моисей?
   Чего уж теперь спорить... Мёртвых не воскресить.
   Лес миновали без происшествий,  не  встретив  ни  одной  живой  души.
Только птицы перекликались в ветвях сосен, громко обсуждая  свои  птичьи
дела, да шныряли в подлеске мелкие зверьки, старавшиеся не  показываться
на глаза человеку. На корабельной стоянке ничего не изменилось, а  Олаф,
спрыгнувший с ладьи на берег при виде  вернувшегося  ни  с  чем  отряда,
сразу подошёл к Торину:
   - Где Хейдрек? Вы никого не нашли?
   - Нашли. - Конунг в двух словах рассказал  о  виденном  в  посёлке  и
затем ещё раз оглядел окрестность. - Олаф, во-он  видишь  справа  ручей?
Бери десяток людей, выставь дозор, а остальные  пускай  воды  натаскают.
Ночевать будем в море.
   - Сделаю, - нагнул голову Олаф и  тут  же  взялся  за  дело,  отдавая
команды хриплым голосом.
   Наполнить бочки на корабле было необходимо - одна  показала  дно  ещё
неделю назад, а в другой пресной воды было едва ли на один день.  Пятеро
дружинников с бадьями направились к ручью под охраной  рассыпавшихся  по
лесу лучников, а ещё несколько человек принялись  скашивать  выросшую  у
краев корабельной поляны траву -  сено  для  лошадей  тоже  подходило  к
концу. Работа нашлась всем  -  даже  отец  Целестин  таскал  на  "Звезду
Запада" охапки свежей травы, на которую лошади набросились так, будто их
год не кормили. Вечером, когда наконец всё,  что  нужно,  было  сделано,
Торин велел браться за вёсла.
   Кнар тихо отошёл от деревянной пристани и заскользил по гладкой  воде
прочь от недоброго берега. В полутора-двух лигах к юго-востоку  виднелся
тот самый длинный остров, мимо которого проплывали ночью, и Торин  решил
было высадиться и  заночевать  на  нём.  Потом  раздумал  -  на  корабле
всё-таки безопаснее. Дальше четверти лиги от берега  начинались  большие