о  мной  был...  город.  Я  видел  милю  за  милей  тесно
расположенных цилиндров. Они лежали на боку пирамидами по  три,  по  пять,
десятки, нагроможденные друг на друга. Трудно  дать  вам  понять,  на  что
похож этот город. Предположим, у вас есть водопроводные трубы определенной
длины. Вы кладете рядом три таких трубы, на них две, а на  эти  две  одну;
или в основании пять труб,  над  ними  четыре,  затем  три,  две  и  одна.
Понятно? Так они выглядят. Но на  них  еще  возвышались  башни,  минареты,
выпуклости, конусы и какие-то причудливые утолщения. Они  блестели,  будто
охваченные  бледно-розовым  пламенем.  Рядом  вздымались   ядовито-красные
деревья,  будто  головы  гидр,  охраняющих  гигантских  спящих  червей.  В
нескольких  футах  подо  мною  начиналась  титаническая  арка,  такая   же
неземная, как мост, перекрывающий ад и ведущий в Асгард. Она изгибалась  и
исчезала внутри самой высокой груды цилиндров. Она  вызывала  ужас...  это
нечто демоническое...
     Человек замолчал. Глаза его закатились. Он задрожал,  и  его  руки  и
ноги снова начали двигаться - ужасные  ползучие  движения.  С  губ  слетел
шепот - отзвук того шепота, что мы слышали накануне. Я  закрыл  ему  глаза
руками. Он успокоился.
     - Проклятые существа! - сказал он. - Обитатели  пропасти!  Я  шептал?
Да... но теперь им до меня не дотянуться... они не могут!
     Немного погодя он продолжил, так же спокойно, как раньше.
     - Я прошел по арке.  Спустился  в  это...  здание.  Голубая  тьма  на
мгновение окружила меня, и я почувствовал, что лестница стала  спиральной.
Я спустился по ней и оказался... не могу сказать  вам...  вероятно,  можно
это назвать комнатой. У нас нет подходящих слов для того, что в  пропасти.
В ста футах подо мной пол. Стены уходили вниз и в стороны от  того  места,
где я стоял, серией расширяющихся  полумесяцев.  Место  это  огромно  -  и
заполнено странным пятнистым красным светом. Как будто свет внутри зеленых
и золотых опалов. Я спустился  по  ступенькам  ниже.  Далеко  передо  мной
возвышался алтарь с  колоннами.  Колонны  в  виде  колоссальных  спиралей,
похоже на безумных осьминогов с тысячами пьяных щупалец; они опирались  на
спины бесформенных чудовищ, вырезанных  из  алого  камня.  Передняя  часть
алтаря представляла собой гигантскую пурпурную плиту, покрытую резьбой.
     - Не могу описать эту резьбу. Ни  один  человек  этого  не  сможет...
человеческий глаз  может  уловить  ее  не  больше,  чем  тени,  населяющие
четвертое  измерение.  Только   какое-то   смутное   ощущение   в   мозгу.
Бесформенные существа, не создающие никакого сознательного  представления,
но накладывающиеся на сознание,  как  горячие  печати...  представление  о
ненависти, о схватке между немыслимыми чудищами, о победе в  туманном  аду
парящих  непристойных  джунглей,  о  стремлениях  и   мыслях,   невероятно
отвратительных...
     - И тут я понял, что что-то  находится  перед  алтарем  в  пятидесяти
футах надо мной. Я знал, что оно здесь, чувствовал его присутствие  каждым
волоском и каждым кусочком кожи.  Что-то  бесконечно  злобное,  бесконечно
ужасное, бесконечно древнее. Оно таилось, оно  нависало,  оно  угрожало  и
оно... было невидимо.
     - За мной находился круг голубого света. Я  побежал  к  нему.  Что-то
побуждало  меня  повернуться,  подняться  по  ступеням,  уходить.  Но  это
оказалось невозможным. Отвращение  к  этому  невидимому  существу  толкало
меня, как будто я попал в сильное течение. Я прошел через круг. И оказался
на улице, которая уходила в туманную даль между  рядами  покрытых  резьбой
цилиндров.
     - Там и тут  поднимались  деревья.  Между  ними  находились  каменные
сооружения.  Тут  я  смог   рассмотреть   покрывавшие   их   поразительные
изображения. Цилиндры походили на гладкие  лишенные  коры  стволы  упавших
деревьев, покрытые ядовитыми орхидеями. Да, они  такие,  эти  цилиндры,  и
даже больше. Они должны были  уйти  вместе  с  динозаврами.  Они  били  по
глазам, скребли по нервам. И нигде не видно и не слышно ничего живого.
     - В цилиндрах виднелись круглые отверстия, такие же, как круг в Храме
Лестницы. Я прошел в одно из них и оказался  в  длинной  пустой  сводчатой
комнате, чьи изгибающиеся стены почти смыкались в двадцати футах над  моей
головой, оставляя широкую щель, которая вела в такую же комнату вверху.  В
комнате не было абсолютно ничего, кроме того  же  пятнистого  красноватого
света, который я видел в Храме. Я споткнулся. По-прежнему ничего не видел,
но обо что-то лежащее на полу споткнулся.  Протянул  руку  вниз  -  и  она
коснулась чего-то холодного и гладкого...  это  что-то  шевельнулось...  я
повернулся и выбежал из этого места... слепо побежал, размахивая руками...
плача от ужаса...
     - Когда я пришел в  себя,  я  по-прежнему  находился  среди  каменных
цилиндров и красных деревьев. Я пытался вернуться, найти Храм. Я более чем
испугался. Я походил на только что отлетевшую душу, которая ощутила первые
ужасы ада. Храм я не смог найти! Потом туман начал сгущаться и  светиться,
цилиндры засверкали ярче. Я понял, что в  мире  вверху  начался  вечер,  и
чувствовал, что  с  темнотой  для  меня  наступает  время  опасности.  Что
сгущающийся туман - это сигнал к пробуждению существ, живущих в пропасти.
     - Я вскарабкался по боку одного сооружения.  Спрятался  за  кошмарным
чудовищем из камня. Может быть, подумал я, удастся спрятаться, пока  туман
не посветлеет и опасность  не  минует.  Вокруг  меня  послышался  какой-то
ропот. Он был повсюду... он рос, рос, перешел в громкий шепот. Я  выглянул
из-за камня на улицу. Увидел  движущиеся  огоньки.  Все  больше  и  больше
огней, они выплывали из круглых дверей и заполняли  улицу.  Самые  высокие
плыли в восьми футах над тротуаром, самые низкие - в двух. Они торопились,
они прогуливались, они кланялись, они останавливались и шептали  -  и  под
ними ничего не было!
     - Ничего не было! - выдохнул Андерсон.
     - Да, - продолжал человек, - и это самое ужасное - под ними ничего не
было. Но это, несомненно, были живые существа. У них есть сознание,  воля,
мысли - не знаю, что еще. В поперечнике они достигали  два  фута  -  самые
большие.  В  центре  яркое  ядро  -  красное,  синее,  зеленое.  Это  ядро
постепенно тускнело и переходило в туманное сияние, которое не  обрывалось
резко. Казалось, оно скрывает пустоту, но пустоту, в которой что-то  есть.
Я  напрягал  глаза,  стараясь  рассмотреть  тело,  в  котором   играли   и
переливались огни, но ничего не видел.
     - И вдруг я застыл. Что-то холодное и тонкое,  как  хлыст,  коснулось
моего лица. Я повернул голову. Рядом со мной три огонька.  Бледно-голубые.
Они смотрели на меня - если можно вообразить, что эти огни  -  глаза.  Еще
одна плеть схватила меня за плечо. От ближайшего огонька послышался резкий
шепот. Я закричал. Неожиданно шепот на улице стих.  Я  оторвал  взгляд  от
бледно-голубого шара, удерживавшего меня, и  оглянулся  -  все  огоньки  с
улицы устремились к тому месту, где я стоял!  Тут  они  останавливались  и
смотрели на меня. Теснились, толкались, как  толпа  зевак  на  Бродвее.  Я
почувствовал, что меня касаются десятки щупалец...
     - Когда я пришел в себя, я снова находился в огромном Храме Лестницы.
Лежал у подножия алтаря. Все тихо. Огней  нет,  только  пятнистый  красный
свет. Я вскочил на ноги и побежал к лестнице.  Что-то  отбросило  меня  на
колени. И тут я увидел, что вокруг пояса у меня полоска желтого металла. К
ней прикреплена цепь. Я прикован к алтарю!
     - Я сунул руку в карман, чтобы достать нож и перерезать кольцо.  Ножа
не было! У меня отобрали все, кроме одной фляжки, которая висела на шее  и
которую, я думаю, они приняли за часть...  моего  организма.  Я  попытался
сломать кольцо. Оно казалось живым. Извивалось у меня в руках и  сжималось
теснее. Я потянул за цепь. Она не подалась. И  тут  я  ощутил  присутствие
невидимого Существа на алтаре. Упал на пол у алтаря и заплакал. Подумайте:
я оказался один в этом месте странного света, с нависшим надо мной древним
ужасом - это  чудовищное,  невидимое  Существо,  это  немыслимое  существо
распространяло волны ужаса...
     - Немного погодя я взял себя в руки. И увидел  у  одного  из  столбов
желтую чашу, полную какой-то густой белой  жидкости.  Выпил  ее.  Меня  не
беспокоило, что она  может  меня  убить.  Но  вкус  оказался  приятным,  и
неожиданно силы вернулись ко мне. Очевидно, с голоду я не  умру.  Огоньки,
чем бы они ни  были,  имеют  представление  о  потребностях  человеческого
организма.
     - Красноватый  пятнистый  свет  начал  углубляться.  Снаружи  донесся
шепот, и через круглое отверстие потянулись сверкающие шары. Они строились
рядами, пока не заполнили весь Храм. Шепот их превратился в  пение,  пение
шепотом, оно поднималось и падало, поднималось и падало, и сами шары в том
же ритме поднимались и опускались, поднимались и опускались.
     - Всю ночь шары прилетали и улетали, всю ночь продолжалось  пение,  и
они поднимались и опускались. Наконец  я  почувствовало  себя  всего  лишь
атомом  сознания  в  океане  шепота;  и  этот  атом  начал  подниматься  и
опускаться вместе с шарами. Говорю вам, даже  мое  сердце  пульсировало  в
унисон с ними! Красный свет побледнел, шары потянулись наружу, шепот стих.
Я снова был один и знал, что в моем мире начался новый день.
     - Я спал. Проснувшись, обнаружил у столба  белую  жидкость.  Осмотрел
цепь, приковывавшую меня к алтарю. Начал тереть два звена  друг  о  друга.
Часами я делал это. Когда красный свет  начал  сгущаться,  звенья  отчасти
сточились. Во мне снова родилась надежда. Возможность бегства есть.
     -  Снова  появились  огни.  Всю  ночь  звучала  песнь  шепотом,  шары
поднимались и опускались. Песня захватила меня. Пульсировала во мне,  пока
каждый нерв и каждая мышца не дрожали в такт ей. Губы мои  задрожали.  Они
напряглись, как у человека, пытающегося  закричать  в  ночном  кошмаре.  И
наконец зашептали то же, что и жители  пропасти.  Тело  мое  склонялось  в
унисон с огнями, я двигался и издавал звуки, как эти безымянные  существа,
и душа моя заполнилась ужасом и бессилием. И тут я увидел... Их!
     - Увидели огни? - тупо спросил я.
     - Увидел существа под огнями, -  ответил  он.  -  Большие  прозрачные
слизняковые тела, с десятками извивающихся щупалец,  с  круглыми  зияющими
пастями под огненными шарами. Они были как призраки невероятно  чудовищных
слизней! Я мог видеть сквозь них. Я смотрел на их поклоны, слушал шепот, и
тут наступил рассвет, и они устремились к выходу. Они не ползли и не  шли,
они плыли. Проплыли и исчезли!
     - Я не  спал.  Весь  день  трудился  над  цепью.  Когда  снова  начал
сгущаться красный свет, я протер примерно шестую часть звена. И всю ночь я
шептал и кланялся вместе с жителями пропасти, присоединившись к  их  гимну
Существу, нависшему надо мной!
     - Дважды еще сгущался красный свет, и меня охватывали чары  -  но  на
утро пятого дня я разорвал цепь. Я свободен! Выпил белой жидкости из чаши,
вылил оставшееся в  свою  фляжку.  Побежал  к  ступенькам,  поднялся  мимо
невидимого ужаса, мимо алтаря и снова  оказался  на  мосту.  Пробежал  над
пропастью, и вот я на Лестнице.
     - Можете себе представить, каково подниматься  из  расколотого  мира,
когда за вами ад? Ад был за мной, и ужас подгонял меня.  Город  скрылся  в
голубом тумане, когда я почувствовал,  что  больше  не  могу  подниматься.
Сердце билось в горле, каждый его удар был как удар молота. Я  упал  перед
входом в одну из маленьких пещер, чувствуя, что это убежище. Заполз в него
и стал ждать, когда туман сгустится.  Он  почти  сразу  сгустился.  Далеко
внизу послышался громкий  гневный  шепот.  В  отверстие  пещеры  я  увидел
пульсирующие огни. Пульс достиг входа, потускнел, и  я  увидел,  как  вниз
устремились мириады шаров; глаза жителей пропасти плыли  вниз,  в  бездну.
Снова  и  снова  разгорался  свет,  поднимались  и  опускались  шары.  Они
охотились за мной. Шепот становился громче, настойчивей.
     - Во мне росло отчаянное желание присоединиться к их  шепоту,  как  я
это делал в Храме. Я снова и снова кусал губы, чтобы они не двигались. Всю
ночь из пропасти поднимался столб света, всю ночь прилетали шары и  звучал
шепот. Теперь я понял назначение пещер и резных фигур,  которые  сохранили
свою хранительную силу. Но кто их вырезал? Почему построили город на  краю
пропасти и зачем опустили в нее Лестницу? Кем они были для этих существ  и
как могли жить рядом с ними? Ясно, что у них была какая-то цель. Иначе они
не стали бы предпринимать  такую  грандиозную  работу,  как  строительство
Лестницы. Но какова эта цель? И почему те, что  жили  рядом  с  пропастью,
давно исчезли, а те, что в пропасти, живы до сих  пор?  Ответа  я  не  мог
найти - да и до сих пор не нахожу. Даже обрывков теории у меня нет.
     - Пока я так размышлял, наступил рассвет, а с ним и тишина.  Я  допил
то, что оставалось во фляжке, выполз из пещеры и  снова  начал  подъем.  В
полдень ноги мои отказали. Я разорвал рубашку, обвязал колени  и  руки.  И
пополз дальше. И снова заполз в одну из пещер и ждал,  пока  не  сгустился
голубой туман, не поднялся столб света и не начался шепот.
     - Но теперь в шепоте звучала новая нота. Шепот больше не  грозил.  Он
звал и льстил. Он притягивал. Новый ужас охватил меня.  Во  мне  поднялось
могучее желание выйти из пещеры и спуститься вниз, к огням,  позволить  им
делать со мной, что хотят, унести, куда хотят.  Желание  росло.  С  каждой
вспышкой луча оно усиливалось, и я наконец задрожал от желания, как дрожал
от песни в Храме. Тело мое превратилось в маятник. Вверх вздымался луч,  и
я устремлялся к нему. Но душа не сдавалась.  Она  прижимала  меня  к  полу
пещеры. И всю ночь боролась с телом, отражая чары жителей пропасти.
     - Наступил рассвет. Снова я  выполз  из  пещеры  и  увидел  Лестницу.
Подниматься я не мог, руки мои кровоточили, ноги болели. Я заставлял  себя
подниматься ступенька за ступенькой. Скоро руки  онемели,  ноги  перестали
болеть. Они омертвели. Только воля тянула мое тело вверх шаг за шагом.
     - И тут - кошмар бесконечного подъема по ступенькам,  воспоминания  о
тупом ужасе, когда я прятался в пещерах, а свет пульсировал, а  шепот  все
звал и звал, воспоминания о том времени, когда я  проснулся  и  обнаружил,
что тело  подчинилось  этому  зову  и  утащило  меня  к  выходу,  к  самым
охранникам, а мириады шаров столпились снаружи  в  тумане  и  смотрели  на
меня. Воспоминания о  борьбе  со  сном  -  и  всегда,  всегда  подъем,  на
бесконечное расстояние, к покинутому раю голубого неба и открытого мира.
     - Наконец осознание того, что надо мной чистое небо, а край  пропасти
за мной, воспоминание о том, как я ползу мимо гигантских ворот, уползаю от
пропасти, сны о странных гигантах в  остроконечных  шапках,  с  затянутыми
вуалью лицами, которые толкают меня  все  дальше  и  дальше  от  пропасти,
отгоняют светящиеся шары, которые хотят утащить меня назад, в провал,  где
в ветвях красных деревьев с коронами из змей плывут планеты.
     - И долгий, долгий сон - Бог один знает, как долго я  спал  в  ущелье
между скал. Проснувшись,  увидел  далеко  на  севере  поднимающийся  столб
света, огни по-прежнему охотятся, шепот надо мной зовет.
     - Снова полз я на омертвевших ногах, которые,  как  корабль  древнего
моряка, двигались сами, без  моего  участия,  но  уносили  меня  от  этого
проклятого места. И вот ваш костер - и безопасность!
     Человек улыбнулся нам. Потом жизнь покинула его лицо. Он уснул.
     В полдень мы свернули лагерь и понесли человека на  юг.  Три  дня  мы
несли его, а он продолжал спать. На третий день во сне он умер. Мы сложили
большой костер и сожгли его тело, как он и просил. Разбросали пепел в лесу
вместе с пеплом деревьев костра. Великим волшебством нужно обладать, чтобы
разъединить этот пепел и снова утащить его  в  эту  пропасть,  которую  он
называл проклятой. Не думаю, что даже у  обитателей  пропасти  есть  такое
волшебство. Нет.
     Но к пяти вершинам мы не вернулись, чтобы проверить это.





                      ТРИ СТРОЧКИ НА СТАРОФРАНЦУЗСКОМ


     -   Война   оказалась   исключительно   плодотворной   для   развития
хирургической науки, - закончил Хоутри, - в ранах и мучениях  она  открыла
неисследованные области, в которые устремился гений человека, а проникнув,
нашел пути победы над  страданием  и  смертью,  потому  что,  друзья  мои,
прогресс есть извлечение из крови жертв. И все же мировая трагедия открыла
еще одну область, в которой будут сделаны еще более грандиозные  открытия.
Для  психологов  это  была  непревзойденная  практика,  большая,  чем  для
хирургов.
     Латур, великий французский медик, выбрался из глубин своего  большого
кресла; красные отблески пламени очага падали на его проницательное лицо.
     -  Это  верно,  -  сказал  он.  -  Да,  это  верно.  В  этом  горниле
человеческий мозг раскрылся, как цветок под горячим солнцем.  Под  ударами
колоссального  урагана  примитивных  сил,  захваченные  в  хаосе  энергии,
физической и  психической  -  хоть  сам  человек  породил  эти  силы,  они
захватили его, как мошку в бурю,  -  все  те  тайные,  загадочные  факторы
мозга, которые  мы  из-за  отсутствия  подлинных  знаний  называем  душой,
сбросили все запреты и смогли проявиться.
     - Да и как могло быть иначе - когда  мужчины  и  женщины,  охваченные
предельным горем или радостью, раскрыли глубины своего духа, -  как  могло
быть иначе в этом постоянно усиливавшемся крещендо эмоций?
     Заговорил Мак-Эндрюс.
     - Какую психическую область вы имеете в виду, Хоутри? - спросил он.
     Мы вчетвером сидели перед  очагом  в  зале  Научного  клуба:  Хоутри,
руководитель кафедры психологии одного из крупнейших  колледжей,  чье  имя
почитается  во  всем  мире;  Латур,   бессмертный   француз;   Мак-Эндрюс,
знаменитый американский хирург, чей  труд  во  время  войны  вписал  новую
страницу в сверкающую книгу науки; и я. Имена троих не подлинные, но  сами
они таковы, какими я их описал;  и  я  обещал  не  давать  больше  никаких
подробностей.
     - Я имею в виду область внушения, - ответил психолог.
     - Реакция мозга, проявляющая  себя  в  видениях:  случайная  формация
облаков, которая для перенапряженного воображения наблюдателей  становится
небесным войском Жанны  Д'Арк;  лунный  свет  в  разрыве  облаков  кажется
осажденным огненным крестом, который держат  руки  архангела;  отчаяние  и
надежда, которые трансформируются в такие  легенды,  как  лунные  лучники,
призрачные воины, побеждающие врага; клочья  тумана  над  ничейной  землей
преобразуются  усталыми  глазами  в  фигуру  самого  Сына   Человеческого,
печально идущего среди мертвых.  Знаки,  предзнаменования,  чудеса,  целое
войско предчувствий, призраки любимых - все это  жители  страны  внушения;
все они рождаются, когда срывают завесу с подсознания. В этой сфере,  даже
если будет собрана тысячная доля свидетельств, психологов ждет  работа  на
двадцать лет.
     - А каковы границы этой области? - спросил Мак-Эндрюс.
     - Границы? - Хоутри был явно озадачен.
     Мак-Эндрюс некоторое время молчал. Потом  достал  из  кармана  желтый
листок - телеграмму.
     - Сегодня умер молодой Питер  Лавеллер,  -  сказал  он,  по-видимому,
безотносительно к предыдущему.  -  Умер  там,  где  и  хотел:  в  остатках
траншеи, прорезанной  через  древнее  владение  сеньоров  Токелен,  вблизи
Бетюна.
     - Он там умер! - Хоутри был предельно изумлен. - Но я читал, что  его
привезли домой; что он один из ваших триумфов, Мак-Эндрюс!
     - Он уехал умирать там, где и хотел, - медленно повторил хирург.
     Так объяснилась странная скрытность Лавеллеров о том, что стало с  их
сыном-солдатом, скрытность, несколько недель занимавшая прессу. Потому что
молодой Питер Лавеллер был национальным героем. Единственный сы