ях.  Но  стены  выложены
хорошими плитами, светильники - из толстой старой меди, под ногами между
широкими каменными плитами не просунуть лезвие ножа.
   Двое стражей с факелами пошли впереди, зажигая по дороге светильники.
Каменные ступеньки вели вниз, потом еще  и  еще.  Обычно  внизу  сыро  и
мрачно, но здесь сухо, от факелов бодрящий красный свет,  от  трепещущих
огоньков в медных чашах - яркий оранжевый.
   Наконец впереди показалась и начала  приближаться  широкая  дверь  из
темного металла. Головы драконов выступают как будто живые, только  чуть
задремали, но рубиновые глаза приоткрыты, зубы предостерегающе оскалены.
   Черево проделал что-то с  дверью,  нажимал,  поглаживал,  Постукивал,
шептал, та не отворилась, как ожидал Придон,  а  всей  толстой  створкой
въехала в каменную стенку. Черево
   Шагнул, сделал Придону знак подойти,  дверь  за  их  спинами  так  же
бесшумно  вылезла  из  стены  и  краем  вдвинулась  в  узкую   щель   на
противоположной. Вошла так, что Придон с трудом мог отыскать зазор.
   Вспыхнул свет. Яркий, солнечный. Придон прижмурился, они  в  огромном
зале, все как будто залито золотым огнем с
   Неба.
   - Магия... - проговорил он с трудом.
   - Она самая, - подтвердил Черево, хохотнул. - Но самое смешное...
   - Что?
   - Никто не знает, даже Барвник, откуда свет.
   - Почему?
   - Здесь собрано  много  разных  вещей,  сам  смотри...  Придон  повел
глазами  по  огромному  пространству  зала.  Дух  перехватило  при  виде
сундуков с драгоценностями, огромных чаш, доверху  заполненных  золотыми
монетами или редкими камнями, доспехов, дивного оружия.
   На широких столах, сделанных нарочито  для  показа  сокровищ,  тускло
блестят кубки из неведомого металла. Стен не видно из-за щитов, топоров,
мечей, копий, распятых кольчуг и доспехов, начиная от простых кожаных  и
кончая  цельноковаными  латами.  Простые,   как   понял   Придон,   либо
принадлежали великим героям, за то им такой почет, либо не  простые,  не
простые... Как и вон тот вроде бы обычный меч грубой ковки  деревенского
кузнеца, на лезвии следы молота, но висит  повыше  тщательно  отделанных
мечей хорошей стали, с  украшенными  золотом  и  драгоценными  камешками
рукоятями. Черево хмурился, недовольно  сопел.  Артанин  даже  не  повел
глазом в сторону драгоценных одежд, что принадлежали великим тцарам,  не
замечает короны, их изготавливали лучшие ювелиры,  на  эти  короны  идет
лучшее золото, туда вставляют самые драгоценные из камней, ибо корона  -
зримое величие и богатство правителя, но артанин... эх, эти  арта-не!...
смотрит только на оружие.
   Придон в самом  деле  чувствовал,  что  дыхание  учащается,  а  кровь
струится чаще, когда взор падает на боевые топоры,
   Мечи, копья, богатырские луки. Даже сейчас  учащается,  когда  сердце
полно тоской и нежностью к Итании, а раньше так вообще бы сошел  с  ума,
позабыл бы сдержанность и невозмутимость артанина, хватал бы эти мечи  и
целовал лезвия...
   Он с шумом вздохнул, мозг очистился.  Всего  лишь  вещи,  всего  лишь
вещи. Из блеска золотых  вещей,  ларцов  с  золотыми  монетами,  золотых
кубков и чаш, проступило сияние чище, ярче, а в нем - прекрасное девичье
лицо.
   - Итания, - проговорил он  таким  горячим  шепотом,  что  губы  сразу
обожгло, как огнем. - Итания...
   - Что? - спросил Черево, не поняв. Придон  собрал  размякшее  лицо  в
каменную маску, голос прозвучал тверже:
   - Уже полдень. Когда я буду говорить с Итанией?
   Черево  поперхнулся  на  полуслове.  Оказывается,  он  что-то  вещал.
Наверное, о мощи  и  величии  куявских  тцаров.  Глаза  потемнели,  лицо
налилось нездоровой багровостью.
   - Кто сказал, - спросил он визгливо, - что ты будешь говорить с нею?
   - Но ты обещал...
   - Я обещал, - подчеркнул Черево, - что  постараюсь...  постараюсь!...
добиться, чтобы она тебя приняла уже сегодня. Ты узришь, что она  здесь,
во дворце. Ты это зрел еще там, на дороге,  что  она  уже  здесь.  Может
быть, тебе будет даже дозволено сказать  ей  несколько  слов.  Но  я  не
обещал, что она тебе ответит! Тем более, никто не  мог  пообещать  такую
дерзость, что ты будешь говорить с нею!
   Придон возразил горячо:
   - Но если я буду говорить, она что, не ответит?
   - Может быть, - сказал Черево, - ответит. Может быть, нет. Кто  знает
женщин? Я, к примеру, не знаю. И даже не пытаюсь узнать. Зачем? Мне  так
жить легче. Я не хочу заглядывать в те бездны, которые у них в  душах...
если у женщин есть души. Вот у нас, мужчин, есть.  Даже  у  наших  коней
есть! Большие и верные души. У собак есть - чистые, преданные,  любящие.
Но вот у женщин... гм... Ладно, пойдем, это еще не все!
   Придон двинулся следом, в конце  зала  такая  же  дверь  из  металла,
Черево поколдовал, дверь втянулась в щель, как морда улитки, дальше  еще
один зал, чуть поменьше, и, судя  по  торжественности  бера,  здесь  уже
только волшебные вещи, амулеты. Потом еще зал, еще и еще...
   В самом последнем Черево остановился, обвел все пространство руками.
   - Здесь собрано... которое... словом, непонятно, что  оно  за  и  для
чего. Тулей сюда даже Барвника пускает не иначе как при себе, чтобы  тот
чего-то не узнал раньше его, великого тцара. Не понимаешь почему?
   - Не понимаю, - ответил Придон равнодушно.
   - Здесь может лежать ключ к абсолютной власти над людьми,  зверьми  и
демонами! А это самое большое сокровище на всем белом свете...
   Придон фыркнул.
   - Богатство? Да вы даже не знаете, как пользоваться
   Тем, что уже в залах!
   - Когда-нибудь узнаем, - ответил  Черево  серьезно.  -  А  пока  могу
добавить, что все это...  весь  этот  зал  и  все,  что  выше,  когда-то
достанутся тому...
   Он умолк, пауза затянулась, Придон сказал раздраженно:
   - Не тяни, я не куяв!
   - Вижу, увы. Достанется тому, кому достанется несравненная Итания.
   Он пытливо вглядывался в лицо Придона, но там не  дрогнул  ни  единый
мускул. Артане умеют владеть собой, умеют, однако  же  Придон  скользнул
безразличным взором по волшебным вещам, ибо при упоминании Итании  снова
мир поблек, а все его сокровища потускнели. Если завладеет Ита-нией, что
эти горсти песка в сравнении со сверкающей дивной
   Жемчужиной?
   - Тебя ничем не проймешь, - сказал Черево с досадой. - Ладно, я  тебе
такое покажу, что ни один еще  не  зрел...  Придон  с  видом  полнейшего
равнодушия пожал плечами.
   - Ты думаешь удивить артанина?
   - Думаю, удивлю, - ответил Черево очень серьезно. - Пойдем.
   Он  отодвинул  огромный  сундук,  явно  пустой,  Черево  не  выглядит
силачом, потрогал стену. Оглянулся на Придона,  тот  понял,  отвернулся.
Черево сопел долго, кряхтел, даже ругался, наконец послышался  скрип,  в
спину Придона потянуло холодным сырым воздухом.
   - Пойдем, - послышался голос Черева.
   Часть камней исчезла, в неровном проходе зияла чернота. Черево  вынул
из медного кольца чашу светильника, первым шагнул,  наклонив  голову,  в
проем. Придону пришлось согнуться чуть ли не вдвое.
   Комната совсем  крохотная,  почти  чулан.  И  абсолютно  пустая.  Так
почудилось Придону, но Черево поднес светильник к левой стене, и  Придон
ощутил, что у  него  остановилось  дыхание.  На  стене  меч  с  длинным,
абсолютно черным лезвием. Из стены торчат расплюснутые тяжелыми молотами
шляпки массивных стальных штырей, рукоять меча прикована к  этим  штырям
неимоверно толстыми и явно  тяжелыми  цепями.  Такие  же  толстые  цепи,
драконов ими приковывали, что ли, прижимают к стене лезвие.
   Черево оглянулся, сказал с сарказмом:
   - Ну что?.. Не удивил? Видел бы ты свою артанскую рылу сейчас!
   - А почему... - начал Придон и умолк.
   Цепи зазвенели. Меч рванулся, забился  в  путах.  По  черному  лезвию
пробежали искры, показались Придону  звездами  в  безлунной  ночи.  Цепи
натянулись, меч отпрянул к стене, прижался, а  затем  с  силой  рванулся
снова. Цепи зазвенели громко и тревожно.
   Черево воскликнул:
   - Да что это с ним?.. Я даже не слышал  о  таком!..  Придон  медленно
разжал губы:
   - А я слышал.
   Черево попятился к пролому, глаза не отрывались от меча. Тот  забился
еще яростнее, цепи звенели непрерывно, стучали
   Кольцами, терлись, ударялись друг о друга и о камень стены.  Брызнули
первые искры.
   - Уйдем отсюда, - проговорил Черево. Он побледнел, губы стали синими.
- Уйдем... ох, зачем я тебе такое показал!
   Придон сказал как можно равнодушнее:
   - Уйдем так уйдем. Все-таки это меч, не топор.
   Он прошел мимо Черева, не оглядывался, тот закрывал секретный проход,
придвигал сундук, наконец догнал, пошли  плечо  к  плечу.  Черево  дышал
тяжело, часто искоса поглядывал на Придона, наконец не вытерпел:
   - Так что это за меч? Придон скривил губы.
   - Как можно хранить и не знать?
   - У нас много чудесных вещей, - огрызнулся Черево. - Известно только,
что этот меч обладает чудесной мощью. Рассекает все, как соломинку, будь
то  стальные  доспехи,  железный  столб,  каменная   стена   или   гора,
заколдованный щит... К тому же человек с этим мечом неуязвим  для  всех.
Для людей, зверей, грозы, падающих с горы камней, стрел, мечей, топоров,
копий... Что, этого мало?
   Придон кивнул.
   - Мало.
   Черево вспыхнул, даже уши побагровели.
   - А что же еще?
   - Человек, у которого в  руке  этот  меч,  -  ответил  Придон  ровным
голосом, - станет властелином. Племени, провинции, страны, всего мира...
чего захочет! Так что не звени ключами от тайн, не звени! Опасно.
   Прошли довольно долго, Черево вдруг вздрогнул, остановился.
   - И ты, - спросил он, глядя в глаза Придону, - не
   Ухватился за этот меч?
   Придон прошел надменно мимо, Череву  пришлось  догонять.  Он  сердито
сопел, пыхтел, начал задыхаться от быстрой ходьбы. Уже  когда  поднялись
наверх, Придон сжалился, сказал высокомерно:
   - Дурак ты, хоть и бер. Что  мне  весь  мир,  если  в  нем  не  будет
Итании?.. А если я завоюю Итанию, то у меня будет весь мир... и  намного
больше. Еще не понял?
   Черево посопел, сказал сердито:
   - Нет, не понял. Зато понял, что наш тцар не  совсем  еще  дурак.  Он
знает, перед кем можно таким бахвалиться... и не быть ограбленным.
 
ГЛАВА 6 
 
   В большом зале народу прибавилось, не протолкнуться от  пышно  одетых
беров,  беричей,  разбогатевших  песиглавцев.  Время  от  времени  слуги
докладывали, что прибыл такой-то князь, а то и светлый  князь,  и  тогда
народ молчаливо выстраивался в два ряда, почтительно кланялся знатным  и
родовитым, шепотом передавал друг другу  сплетни,  каким  образом  добыл
богатство и мощь тот или иной мечник, хранитель или вотчинник.
   Черево  вполголоса  объяснил,  что  это  гости  из  соседних  земель.
Приехали, чтобы лишний раз выказать тцару свое почтение.
   - А зачем? - спросил Придон.
   - Что зачем? - не понял Черево.
   - Зачем, говорю, что-то делать лишний раз? Когда лишнее, это плохо.
   Черево поморщился, сказал с раздражением:
   - А черт его знает, почему так! Не  цепляйся  к  словам.  Больно  вы,
артане, к словам чувствительные.  Мы,  куявы,  привыкли  к  ним,  как  к
стертой монете. Для нас уже  нет  свежести  в  словах,  как  в  еде  или
одеждах. Просто будь как все. Скоро сообщат, что тцар изволит пригласить
на пир в честь удачной охоты. А пока пей, что увидишь, ешь...
   Слуги сновали с широкими подносами. То один гость брал  либо  чашу  с
вином, либо гроздь винограда,  то  другой,  а  слуга  неслышно  скользил
дальше.
   - А если охота была неудачной? - спросил Придон. Ему стало весело.  -
Все останутся голодными?
   Черево даже отшатнулся:
   - У тцара? Неудачная охота? Ну и шутники у вас в Артании!
   Подошла группа немолодых беров, поклонились Череву, сунули им по чаше
с вином, ушли, переговариваясь медленно и важно. Холодный металл приятно
остужал горячие пальцы. Вино колыхалось темное,  похожее  на  кровь.  Не
пожадничали,  налили  до  краев.  Как  только  донесли,  не  расплескав.
Впрочем, когда дело о еде и пьянстве, руки куявов никогда не  дрожат,  а
сердца бьются отважно.
   Он подержал чашу, поднял недобрый взгляд на Черево.  Бер  поморщился,
пожал плечами. Для многих куявов есть только Куявия, не знают  о  других
странах и народах... да и не хотят знать их богов и чужие обычаи.
   Придон спросил:
   - Хорошее вино?
   - Самое лучшее! - заверил Черево. - Это чей дворец?
   - Тцара Тулея...
   - Ну вот? Как тут может быть не самое лучшее в мире
   Вино?
   Придон сунул ему в руки чашу.
   - Держи! Пей.
   Черево спросил с недоумением:
   - А ты чего... Ах да, прости, забыл!.. У нас  все  пьют,  тут  скорее
встретишь двухголового, чем непьющего. А вы, страна непьющих людей,  для
нас такая же диковинка, как дивы, летающие маги,  призраки,  оборотни...
Но, говорят, вам в дороге можно... ну, не соблюдать обычаи?
   - Надо соблюдать везде, - отрезал Придон, - где возможно.  Где  тцар,
где Итания?
   - Скоро выйдут, - ответил Черево. -  Какой  ты...  нетерпеливый!  Эй,
принесите нашему дорогому  герою  что-нибудь  их  туземное...  например,
кумыса!
   - Откуда у вас кумыс? - удивился Придон.
   - У нас же Куявия, - напомнил Черево с гордостью.
   - Ну и что?
   - У нас есть все.
   - Тогда настой гори-травы, - сообщил Придон.
   В толпе началось завихрение, сразу несколько человек приняли  участие
в поисках дивного настоя для героя-артанина. Придон уже  не  верил,  что
принесут, хотя Черево уверял, что просто выбирают лучший, наконец  толпа
расступилась, к нему шли уже не слуги, а богато одетые люди. Один обеими
руками нес  полную  чашу.  Придон  присмотрелся,  этого,  пышно  одетого
молодого красавца ему уже показывали, это  наследник  престола  Вантита,
доблестный Терпуг.
   Придон еще издали  уловил  родной  запах,  ноздри  жадно  вздрогнули.
Терпуг с поклоном протянул чашу, Придон взял, не меняя  выражения  лица.
Когда он понес чашу ко рту, на него жадно смотрели  со  всех  сторон,  а
Терпуг даже затаил дыхание. В его глазах было: пей, ну пей же скорее!
   Только Черево стоял спокойный, насмешливый, с гордостью во взгляде: у
нас все нашлось, мы - молодцы. Даже если ты пьешь только птичье  молоко,
и оно отыщется в богатой и щедрой Куявии. Потом в его  глазах  появилось
беспокойство. Взгляд пробежал по лицам, на  лбу  появились  морщины.  Он
быстро   взглянул   на   Придона,   в   глазах   появилось   неуверенное
предостережение: не пил бы ты лучше свою гадость, а то что-то  тревожное
с этим...
   Терпуг нервно сглотнул, губы плотно сжались. Глаза не  отрывались  от
медного ободка чаши. А второй, что шел с ним плечо  в  плечо,  а  теперь
стоит рядом, так и вовсе задержал дыхание. Во взгляде немой крик: да пей
же, не тяни! Пей, это самый лучший настой гори-травы, его пьют правители
земель, а ты - артанин, тебе поднесли, скорее пей, пока не отняли...
   Предостерегающий холодок появился в желудке, словно гори-трава  разом
оказалась там. Придон помедлил, глядя на Черево, тот с каждым мгновением
становился все озабоченнее, и на остальных. Сейчас бы отказаться, но как
отказаться, покажешься трусом, не скажешь же вот  так  вдруг,  что  даже
настой гори-травы для него отравлен... а вдруг не отравлен, тогда вечный
позор, тогда беги куда глаза глядят...
   Он снова поднес чашу к губам. В глазах  молодых  вельМож  стоит  этот
безмолвный крик, явно очень хотят, просто жаждут, чтобы он выпил.
   В последний момент  в  ушах  вдруг  прозвучали  слова  Горицвета,  он
перехватил чашу другой рукой. Единственное, что он не сумел тогда  снять
и отдать Туру, кольцо на пальце,  едва  слышно  царапнуло  по  меди.  Он
услышал, через силу улыбнулся. Холодный край  коснулся  губ,  он  сделал
первый глоток. Настой слегка горчит, но это приятная горечь...
   Вельможи смотрели жадно. Оба как  набрали  в  грудь  воздуха,  так  и
застыли. Казалось, глаза провожают каждый глоток, от губ и  по  горлу  с
работающим кадыком, до самого желудка. Придон, погибать  так  уж  сразу,
осушил чашу до дна. Он следил за  их  лицами  краем  глаза.  Видел,  оба
расцветают, ожи-. вают, дело сделано. Когда  он  отнял  чашу  и  глубоко
вдохнул воздух, Терпуг воскликнул почти с неподдельным восторгом:
   - Так пить умеют только дети Великой Артании!
   - Да, - торопливо поддержал Черево, но голос его был  угрюмым.  -  До
дна! Надо же, глотка... У быка меньше.
   В отличие от Терпуга, он был раздражен  и  очень  недоволен.  Придону
даже  показалось,  что  сгорбился,  не  находит   рукам   места,   начал
оглядываться по сторонам, явно хочет на все махнуть рукой и уйти.
   Придон вернул чашу Терпугу, сказал, глядя ему прямо в
   Глаза:
   - Что-то горьковатый настой... Если с ним что-то не
   Так, я сегодня же ночью за вами обоими приду.
   Терпуг побледнел еще больше, отступил и постарался  затеряться  среди
гостей. Но те стояли такой плотной толпой, что он уперся в  них  спиной,
остановился вынужденно и под тяжелым взглядом Придона  с  явной  натугой
расхохотался.
   - Горьковатое?.. Да нет слаже вина, кумыса или чего угодно,  неважно,
что делается в Куявии. Ты просто не понял,
   Герой!
   - Я не понял? - спросил Придон угрожающе.
   - Ну, не все знают даже артане...
   - Самый сладкий виноград растет в Артании, -  прорычал  Придон.  -  И
самое сладкое молоко только в Артании.
   Терпуг выставил ладони. Он с  жадным  вниманием  вглядывался  в  лицо
Придона.
   - Доблестный герой, - ответил он с достоинством, громким  голосом,  -
если ты полагаешь, что куявский виноград кислый, то  мой  меч  -  против
твоего топора! Это тебя устроит?
   Громкий голос привлек внимание. А когда услышали, что  именно  сказал
Терпуг, толпа стала втрое больше. Придон  на  миг  онемел  от  дерзости.
Потом внезапно понял, ублюдок уверен, что он, Придон, не  переживет  эту
ночь. Возможно, он уже сейчас  должен  пошатнуться,  рухнуть  на  пол  и
задергать ногой. И пустить пену изо рта.
   - Хорошо, - ответил он. - Все слышали? Кто-то вскрикнул в тревоге:
   - Доблестный герой, не слушай этого бахвала! Он просто много выпил!
   Терпуг выпятил грудь.
   - Это  я  много  выпил?  Я  перепью,  если  захочу,  и  этого  тупого
артанского быка. Но завтра на рассвете мы скрестим свое  оружие.  И  еще
посмотрим, кто из нас мужчина!
   Придон ощутил, что голоса в толпе разом умолкли. Даже те,  кто  стоял
ко входу спиной, разом подобрались, надели на  морды  сладкие  улыбки  и
повернулись, будто там стоит и смотрит на них сам тцар.
   В дверях появился Щажард. Ему кланялись почти как самому тцару,  лишь
Придон посмотрел холодно и отвернулся. Впрочем, он не кланялся и  самому
тцару. А если и поклонится, если такое невероятное случится, то не тцару
Куявии, а отцу Итании.
   Он чувствовал, как острый взгляд побуравил ему голые  лопатки,  но  у
артан кожа прочнее, чем у горных туров, и острие, затупившись,  а  то  и
обломившись, сгинуло.
   - Великий тцар,  -  прозвучал  холодный  властный  голос  Щажарда,  -
изволит разрешить почтенным гостям войти в тронный зал.
   Почтенные гости, как стадо овец, хлынули к распахнутым дверям. Придон
не понял, зачем такая спешка, ведь тцар наВерняка появится последним, но
Черево ухватил за руку, потащил. В тронном зале пышно  одетые  слуги  не
давали приближаться к  трону  слишком  близко.  Придон  понял,  что  все
торопились, чтобы успеть занять передние ряды.
   За столами  звенели  ножи,  стучали  ложки,  гости  состязались,  кто
провозгласит тост за здравие тцара поцветастее и вычурнее.  Тулей  сидел
довольный, уже сытый, взрыгивающий, но Придон чувствовал, как его взгляд
то и дело останавливается на нем,  артанине.  Щажард  наклонился  к  уху
Тулея, что-то прошептал. Тцар покачал головой, указал на Придона. Щажард
поморщился, Придон видел, каких усилий стоило ему выдавить улыбку, затем
управляющий негромко хлопнул в ладоши, и, Придон не поверил своим  ушам,
в огромном зале мгновенно воцарилась  мертвая  тишина,  а  все  замерли,
словно превратились в каменные статуи.
   - А теперь, - сказал Щаж