- Ты сможешь это сделать? - настаивал я.
     Честно говоря, я не технарь и моих  познаний  явно  недостаточно  для
такой работы. Но если бы Рызк не знал, как это сделать,  я  бы  все  равно
рискнул и попытался бы добраться до Сорнуфа даже более опасным способом.
     - Попробую, - неохотно проворчал он.
     Большего мне и не нужно было. Сама жизнь заставляла вольных торговцев
знать и уметь гораздо больше обыкновенных пилотов.  На  флоте  обязанности
членов экипажа строго распределены, в то время как  на  судах,  работающих
вне линий, при необходимости каждому  приходится  выполнять  самые  разные
работы.
     Спасательная шлюпка строилась для этого корабля, и она могла взять на
борт до пяти пассажиров. Поэтому она была такой  просторной.  Уверенно,  с
видом человека, которому привычна такая работа, Рызк снял приборную панель
и пробормотал, что переделать ее будет проще, чем он предполагал.
     Неожиданно я осознал, что, как и на Лоргале, Иит ничего не  советовал
и не комментировал. И это немного обеспокоило  меня  и  показалось  дурным
предзнаменованием. Неужели Иит обнаружил  в  моем  сознании  стремление  к
самостоятельности? Если так, то знал ли он, к чему это могло привести?  До
сих пор я не видел границ возможностей его телепатического таланта. Всякий
раз, когда я начинал думать, что уже все о нем знаю, он, как это  было  на
Тебе, демонстрировал что-нибудь  новенькое.  А  что  если,  обладая  даром
прорицания, он позволял мне  зайти  так  далеко,  откуда  выручить  сможет
только он, чтобы таким  образом,  раз  и  навсегда  доказать,  что  мы  не
равноправные партнеры,  что  хозяин  он,  а  я  лишь  его  слуга?  Он  без
объяснений закрыл свое сознание. Кроме того, он не приходил в шлюз, где мы
с Рызком - я неуклюже пытался ему помочь -  готовили  шлюпку  к  посещению
враждебного мира в котором у меня был слабый шанс  на  удачную  сделку.  Я
начал подумывать и о том, что, возможно,  Иит  вовлек  меня  в  изощренную
игру, целью  которой  было  сделать  меня  более  упорным,  чтобы  я  смог
доказать, что мне по плечу самостоятельно, без  его  помощи,  продумать  и
осуществить выигрышный ход.
     Правда, я понимал, что многому научился именно у Иита, и  теперь  это
тоже раздражало меня. Мне очень понравилось  использовать  для  маскировки
гипномаску, и я упорно практиковался в изменении  своей  внешности.  После
регулярных  тренировок  воли  и  сознания  я  обнаружил,  что  могу  легко
создавать и сколько угодно долго  удерживать  небольшие,  подобные  шраму,
иллюзии. Но более глубокие  изменения,  например,  создание  нового  лица,
получались не так просто. И мне  приходилось  тяжело  работать  для  того,
чтобы хотя бы на некоторое время создать неприметное в уличной толпе  лицо
с размытыми, неясными чертами. Раньше мне помогал Иит, и я почти не верил,
что когда-нибудь смогу выполнить такую работу самостоятельно.
     По словам  Иита,  в  основе  всех  доступных  мне  достижений  лежали
тренировки, а времени для тренировок у  меня  было  вполне  достаточно,  и
установленное на полке в каюте зеркало служило мне поводырем в  успехах  и
неудачах.
     У меня теплилась надежда, что, замаскировавшись таким способом,  я  в
любом порту смогу улизнуть от постовых Гильдии. Едва ли на  Сорорисе  были
их люди, но в случае удачи, если я добуду что-нибудь ценное, чтобы продать
свои трофеи, мне придется появиться на  какой-нибудь  внутренней  планете.
Новые неоцененные  камни  продавались  только  на  аукционах  для  ведущих
торговцев. Проданные с рук, такие камни считались  подозрительными,  и  по
доносу их могли  конфисковать  (при  этом  доносчик  получал  проценты  от
конечной продажной цены). Даже если они были честно добыты на какой-нибудь
неизвестной планете это не имело значения - контрабандой их делало то, что
за них не был заплачен налог с аукционной продажи.
     Так что во время полета я или неумело помогал Рызку, или, уставившись
в зеркало, пытался увидеть в нем незнакомое лицо.
     Точность нашего выхода из гиперпространства в систему Сорориса  вновь
продемонстрировала мастерство Рызка, и я в который раз  задумался  о  том,
что же привело его в трущобы Окрестностей. Здесь было три планеты, две  из
них  были  мертвые  -  растрескавшиеся  каменные   шары   без   атмосферы,
расположенные так близко к солнцу, что экипаж  любого  опустившегося  туда
корабля изжарился бы как на сковородке.
     В  противоположность  им,  Сорорис  был  планетой  морозов  и  только
экваториальная область  соответствовала  здесь  стандартам  моего  вида  и
подходила для жизни. К северу и югу от этой полосы  планета  была  покрыта
ледниками, и лишь в немногих  местах  в  этот  ледяной  покров  вторгалась
открытая земля. В одной из таких прогалин, довольно далеко от разбросанных
вокруг космодрома поселений и должен был находиться Сорнуф.
     Пока  я  упаковывал  все,  что  могло  понадобиться   для   посещения
затерявшегося во льдах города,  Рызк  вывел  корабль  на  полярную  орбиту
Сорориса. Ввести необходимые  координаты  в  автопилот  шлюпки  тоже  было
заботой Рызка. От автоматики будет зависеть мое благополучное  приземление
неподалеку  от  Сорнуфа  и  возможность  возвращения  на  корабль,  причем
последнее было менее вероятно.
     Если бы  опасения  Рызка  оправдались  и  на  космодроме  нашелся  бы
переоборудованный  катер,  на  котором   достаточно   безрассудный   пилот
попытался бы взять корабль на абордаж, "Обгоняющему  ветер"  пришлось  бы,
уклоняясь от нападения, сменить орбиту. В  этом  случае  Рызк  должен  был
сообщить мне о нападении, и я был бы вынужден задержаться  на  планете  до
тех пор, пока корабль не  вернется  на  прежнюю  орбиту,  чтобы  встретить
шлюпку в запрограммированной точке.
     Я с удвоенной тщательностью проверил свое снаряжение, как будто, пока
мы были в гиперпространстве, не  проверял  его  не  менее  десяти  раз.  Я
запасся небольшим пакетом с едой, который выручил бы меня, если бы местная
пища оказалась для  меня  несъедобной,  "переводчиком",  передатчиком  для
связи с Рызком и, конечно, взял камни с Лоргала. У меня не  было  никакого
оружия, даже парализатора. С Тебы я ничего не смог вывезти.  До  тех  пор,
пока  мне  не  удастся  разжиться  каким-нибудь  местным  оружием,  я  мог
надеяться лишь на знание приемов самообороны.
     В динамике интеркома заскрипел голос Рызка, который  сообщил  о  том,
что  мы  прибыли,  и  я  в  последний  раз  перепроверил  снаряжение.  Иит
растянулся на кровати и, по-видимому, спал, как это последнее время бывало
каждый раз, когда я заходил в каюту. Обиделся ли он  на  меня  или  просто
стал безразличным к моим делам? Крохотный росток беспокойства,  вызванного
его непонятным равнодушием ко мне быстро перерастал в  серьезную  тревогу,
мне не  хотелось  внизу  на  планете  в  одиночку  испытывать  собственную
находчивость.
     Я не решился уйти просто так. Охлаждение в наших отношениях почему-то
беспокоило меня, и я с трудом удерживался от того, чтобы попросить  его  о
совете. Я не выдержал и направил ему мысль.
     - Я улетаю...
     Это было ясно и без моего объяснения и прозвучало глупо.
     Иит медленно открыл глаза.
     - Желаю удачи.
     Он лишь  слегка  приподнял  голову,  как  будто  не  желая  полностью
просыпаться.
     - Пользуйся своими задними глазами так же, как и передними.
     Он закрыл свои собственные глаза и оборвал контакт.
     "Задними так же, как и передними"... я шел к шлюпке  и,  герметизируя
за собой двери раздраженно пытался понять смысл этих слов.  Устроившись  в
гамаке, я сообщил Рызку о готовности к вылету и едва не потерял  сознание,
когда аварийная катапульта вышвырнула спасательную шлюпку в пространство.
     Пока приборы ориентировались в пространстве и  разыскивали  ближайшую
планету, я лежал и пытался предусмотреть возможные неожиданности. Я провел
с Иитом очень много времени и  теперь  мне  было  непривычно  оказаться  в
космосе без него. Я почувствовал, что, несмотря на бунт,  мне  все  же  не
хватало его.
     В то же время меня переполняло пьянящее возбуждение от  того,  что  я
отбросил  излишнюю  рассудительность  и  предпринял  опасное  и  полностью
самостоятельное путешествие. Но сейчас мне некогда было размышлять. Шлюпка
перешла в режим торможения, и я понимал, что скоро окажусь на планете, где
должен  быть  готов  к  неожиданностям,  которые  потребуют  всего   моего
внимания.
     Шлюпка  приземлилась  в  начале  одного  из  узких   ущелий,   своими
очертаниями напоминавших следы от  вонзившихся  в  лед  когтей.  Возможно,
ледники покрывавшие Сорорис, начинали таять,  и  эти  долины  были  первым
результатом этого процесса. Буквально со всех  сторон  живо  текли  ручьи,
слившиеся возле шлюпки в довольно широкий поток. Но мороз был  так  силен,
что моему лицу стало больно от  соприкосновения  с  холодным  воздухом.  Я
захлопнул забрало шлема, запер люк шлюпки и,  взяв  снаряжение,  пошел  по
хрустящему под ботинками моего скафандра перемешанному со льдом песку.
     Если расчеты Рызка были правильны, мне нужно было лишь спуститься  по
этому ущелью до того места, где оно переходило в похожую на ладонь  долину
от которой отходили другие узкие, растянувшиеся  в  северном  направлении,
ущелья и откуда  я  должен  был  увидеть  стены  Сорнуфа.  С  этого  места
единственной путеводной нитью оставался рассказ моего отца. Лишь теперь  я
понял, как исчерпывающе подробно он описывал местность, так, будто  хотел,
чтобы я получше запомнил его рассказ. Тогда только я охотно слушал все его
истории, а мои молочные брат и сестра были невнимательны и явно скучали.
     "Передо мной на  фоне  городской  стены  виднелся  храм  богини  льда
Дзииты, - рассказывал отец. - Дзиита не главное божество  Сорориса,  но  у
нее много почитателей и с ее  помощью  можно  попасть  к  жрецам  основных
храмов города. Я сказал "она",  потому  что  это  живая  женщина,  которую
местные жители считают земной частью духа льда, и относятся к  ней  как  к
сверхъестественному  созданию,   даже   телом   отличающемуся   от   своих
почитателей."
     Подойдя к тому месту, которое описывал отец, я  действительно  увидел
стены города, а неподалеку - храм Дзииты.
     Я приземлился на  рассвете  и  только  сейчас  тонкие,  едва  теплые,
солнечные лучи заискрились, отразившись от угрожающе  нависшей  надо  мной
высокой ледяной стены. Около храма не было никаких признаков жизни, и я  с
тревогой подумал, не оставили ли  Дзииту  в  полном  одиночестве  те,  кто
поклонялся ей много лет назад, когда ее посетил пришелец.
     Эти тревоги рассеялись, когда я подошел ближе к каменному,  покрытому
сиявшим  льдом  зданию.  Храм  в  форме  усеченного  конуса  по   размерам
приближался к "Обгоняющему ветер". Снаружи здание  окружали  ряды  столов,
которые представляли собой вытесанные изо  льда  плиты  толщиной  с  руку,
лежавшие на толстых цилиндрических опорах из того же замерзшего  вещества.
На столешницах были вырезаны просьбы почитателей Дзииты; некоторые надписи
уже почти исчезли под слоями нового  льда,  другие,  совсем  свежие,  были
покрыты тонким слоем замерзающей поверх них влаги.
     На столах лежали меховые изделия, пища, стебли  каких-то  почерневших
от мороза растений. Казалось,  что  Дзиита  никогда  не  пользуется  этими
приношениями и оставляет их, чтобы они вмерзали в растущие ледяные столы.
     Я  прошел  между  двумя  такими  ледяными  столами,   направляясь   к
единственному отверстию в закругленной стене храма ко входу, открытому для
ветра и мороза. То, что я увидел, ободрило меня: отец рассказывал об  этом
подвешенном в портале гонге. Я поднял руку и ударил  в  него  рукой  очень
легко, но гул, которым он отозвался на мое прикосновение, казалось, достиг
ледника за моей спиной.
     "Переводчик" был со  мной,  и  я  начал  свою  речь  -  мне  пришлось
импровизировать, потому что о  ритуале  приветствия  в  отцовской  истории
ничего не говорилось.
     Меня несколько смутило, что из храма никто не вышел. Может быть, храм
был пуст и новая Дзиита еще не заняла свое место?
     Я  уже  почти  решился  войти  когда  в  темном  овале  входа  что-то
затрепетало и материализовалось в стоявшую передо мной фигуру.
     Фигура была укутана так же тщательно, как туземец с  Лоргала.  Но  то
были гуманоиды в обыкновенных одеждах. Здесь  же  передо  мной  извивалось
существо, чье обмотанное лентами или бинтами тело было похоже  на  куколку
бабочки.
     Эта ее оболочка была покрыта узорами  из  кристаллов  обычного  льда,
которые под лучами восходящего солнца засияли  ярче  бриллиантов.  О  теле
наверняка можно  было  сказать  лишь  то,  что  у  него  были  две  нижние
конечности (руки,  если  они  и  существовали,  были  плотно  примотаны  к
туловищу и, таким образом, совершенно скрыты), торс и шарообразная голова.
На  обращенной  ко  мне  стороне  головы  сияли  два  овальных  кристалла,
напоминавших огромные стрекозиные фасеточные глаза - во всяком случае, эти
образования располагались там, где находятся глаза  у  гуманоидов.  Других
различимых черт я не заметил.
     Рассчитывая на то, что мои действия будут приняты  как  свидетельство
уважения и почтения, я склонил голову и поднял  руки  раскрытыми  ладонями
вверх, тем самым показав, что они пусты. И хотя ушей у этого  существа  не
было заметно, я громко обратился к нему, и "переводчик"  преобразовал  мои
слова в напоминавшие звук гонга трели.
     - Привет Дзиите, богине хрустального льда, который вечен!  В  ледяных
владениях Дзииты я ищу ее покровительства.
     Хотя на голове не было видно рта, способного что-нибудь произнести, в
ответ раздалась трель.
     - Твои кровь,  кости  и  плоть  отличны  от  крови,  костей  и  плоти
почитателей Дзииты. Зачем ты беспокоишь меня, незнакомец?
     - Я обращаюсь к Дзиите как тот, кто не приходит с  пустыми  руками  и
как тот, кто знает благородство Ледяной Девы...
     С этими  словами,  я  положил  на  ближайший  стол  предусмотрительно
приготовленный дар - тонкую серебряную цепочку, на которой были закреплены
округлые куски горного хрусталя. На одной из  внутренних  планет  хрусталь
ничего не стоил, но в разных местах одни  и  те  же  предметы  ценятся  по
разному, и здесь это ожерелье ярко сверкало  под  солнечными  лучами,  как
будто состояло из тех кристаллов, что украшали одежды Дзииты.
     - Твоя кровь отличается от крови моих людей, - донеслась в  ответ  ее
трель.
     Она  не  шелохнулась,  чтобы  оценить  мое  пожертвование,  и   даже,
насколько я мог судить, не  повернула  глаз,  чтобы  посмотреть  на  него,
однако продолжила: - Но твой дар хорош. Какая просьба у тебя к Дзиите?  Ты
хочешь быстро пройти через лед и снег? Тебе  нужны  хорошие  мысли,  чтобы
облегчить твои сны?
     - Я прошу Дзииту сказать в ухо могущественного Торга, что его дочь не
против того, чтобы я встретился с отцом.
     - Торг не сотрудничает с людьми твоей расы, незнакомец. Он Защитник и
Творец Добра, но не для тех, кто не принадлежит к его племени.
     - Но ведь когда кто-то приносит дары, тогда он может  приблизиться  к
Творцу Добра, чтобы высказать свое почтение?
     - Это наш обычай, но ты чужестранец. Торг может решить не глотать то,
что принес ему незнакомец.
     - Тогда пусть сначала Дзиита расскажет обо мне тем, кто служит Торгу,
а затем он сам рассудит, как принять меня.
     - Небольшая и убедительная просьба, - прокомментировала она. -  Итак,
да будет это сделано.
     Все это время она  не  поворачивала  головы,  так  что  ее  блестящие
кристаллические глаза продолжали смотреть на гонг. И, хотя она  ничего  не
подняла чтобы ударить по гонгу, его диск  вдруг  задрожал,  а  раздавшийся
звук был достаточной силы чтобы поднять в атаку армию.
     - Это сделано, незнакомец.
     Прежде чем я успел поблагодарить ее, она исчезла так неожиданно,  как
будто ее усыпанное кристаллами тело было языком пламени,  задутым  порывом
ветра. Но хотя она и исчезла из виду, я все же приветственно  поднял  руку
и,  чтобы  не  быть  заподозренным  в  неблагодарности,   произнес   слова
признательности.
     Звука от удара гонга уже  не  было  слышно,  но  воздух  вокруг  меня
продолжал вибрировать. Я направился к городу.
     Идти до городских ворот пришлось меньше, чем показалось сначала, и  я
не успел устать от ходьбы по  твердой  от  льда  земле.  Люди,  которых  я
встретил в городе, тоже были одеты весьма странно.
     Меховые  одежды  используются  на   многих   планетах,   где   низкая
температура вынуждает аборигенов защищаться от холода.  Но,  таких  одежд,
как в этом городе, я еще не видел. Судя по всему, животные,  чьи  лохматые
золотистые шкуры использовались здесь как одежда, были не ниже стоящего  в
полный рост человека. Из их шкур никто не  кроил  и  не  шил  общепринятых
одеяний - они были просто накинуты на плечи, и из капюшонов в  виде  голов
животных виднелись гуманоидные головы жителей Сорнуфа, а  негнущиеся  лапы
прикрывали их руки и ноги. Если бы не виднеющиеся из-под капюшонов лица их
вполне можно было принять за неуклюже шагающих на задних лапах животных.
     Лица здешних  обитателей  были  значительно  темнее  обрамлявшего  их
золотистого меха, а прищуренные от сияющего на солнце снега глаза сузились
навсегда.
     Оказалось, что ворота города не охраняются,  но  трое  из  тех,  кто,
по-видимому, был привлечен гонгом, махнули мне короткими  кристаллическими
прутьями. Я не знал, было ли это оружие или  символ  власти,  но,  тем  не
менее, послушно пошел за ними по центральной улице. Город был круглым, как
колесо, и центром его служил другой конусообразный храм, гораздо  больший,
чем святилище Дзииты.
     Непропорционально широкий вход в храм был похож на открытый рот, хотя
над ним отсутствовало изображение остального лица. Это был  храм  Торга  и
теперь мне предстояло главное испытание.
     Мы вошли в большую круглую  комнату,  я  ощутил,  что  здесь  так  же
холодно, как и на улице. Если  в  Сорнуфе  и  практиковалась  какая-нибудь
форма отопления, то в храме Торга ее не  использовали.  Но  холод  никаким
образом не беспокоил ни моих проводников, ни поджидавших  нас  жрецов.  За
спинами жрецов находилось изображение Торга,  а  в  стене  напротив  входа
виднелся проем, тоже напоминавший широко разинутый рот.
     - Я принес дар Торгу, - без обиняков заявил я.
     - Ты не принадлежишь народу Торга.
     Эти слова одного из жрецов не были  отказом,  но,  тем  не  менее,  я
почувствовал  в  них  едва  ощутимое  недоверие.  Поверх  меха  на   жреце
красовался воротник из красного  металла,  с  которого  свисало  несколько
плоских дисков, причем каждый диск  был  украшен  камнем  нового  цвета  и
броскими резными узорами.
     - Однако я принес для Торга такой дар, который никогда не видели  его
дети по крови.
     Я вынул лучший из моих дзоранов  -  зелено-голубой  овальный  камень,
который едва помещался у меня в руке, и протянул его жрецу.
     Как бы принюхиваясь, он  наклонил  голову  к  камню,  а  затем  резко
высунул бледный язык и самым кончиком прикоснулся к  твердой  поверхности.
Закончив эту странную проверку, он  выхватил  камень  у  меня  из  руки  и
повернулся лицом к большому рту в стене. Он  удерживал  дзоран  на  уровне
глаз указательными и большими пальцами обеих рук.
     - Се пища Торга и се хорошая пища, желанный дар, - пропел он.
     За спиной я услышал шум и бормотание, как будто следом за мной в храм
зашли еще люди.
     - Это желанный дар! - подхватили остальные жрецы.
     Затем он щелкнул пальцами - или  мне  это  показалось?  -  но  дзоран
вылетел из его рук и полетел прямо в центр разинутого рта,  где  и  исчез.
Церемония закончилась, жрец снова повернулся ко мне.
     - Ты есть чужеземец, но на одно солнце, одну ночь,  два  солнца,  две
ночи, три солнца, три  ночи  ты  можешь  быть  в  городе  Торга  и  можешь
заниматься своими дела