Запасы  воздуха  подходили  к  концу,
придется снять шлем, даже если это будет стоить мне жизни.
     Присев на корточки, я щелкнул замком и сделал вдох, не исключая того,
что в результате этого эксперимента останусь без легких. Но, хотя воздух и
был насыщен ядовитыми испарениями, он  понравился  мне  больше,  чем  тот,
которым мне пришлось дышать в спасательной шлюпке.
     Со всех сторон доносились разнообразные  звуки:  жужжание  насекомых,
резкие крики, раздававшиеся в отдалении  глухие  удары,  казалось,  кто-то
время от времени бил в огромный барабан. Слышался шелест и  потрескивание.
Я чувствовал сильный запах гари, хотя и не замечал среди живущих на дереве
существ никакого движения, которое дало бы возможность  предположить,  что
эти обитатели покрытых листьями высот спасаются от огня.
     За  моей  спиной  увядало  растение-водонос,   его   измятые   листья
распадались на гниющие куски, внутренние лепестки или  листья,  в  которых
собиралась вода, раскрылись, и с ветки  хлынули  бурные  потоки,  унося  с
собой извивающихся и отчаянно барахтающихся животных. Растение  продолжало
умирать и гнить, наконец от него осталось лишь  черное  пятно,  издававшее
такой тошнотворный запах, что я поскорее двинулся дальше.
     Ветка расширялась. Теперь ее  обивали  лианы,  приходилось  двигаться
очень осторожно, чтобы не угодить в ловушку. Я потел  от  удушливой  жары.
Скафандр все больше мешал мне.  Кроме  того,  мучил  голод,  и,  вспоминая
пившее из лужи существо,  я  размышлял  о  том,  удастся  ли  мне  поймать
какое-нибудь животное.
     - Пусти! - Иит не тратил слов попусту, однако было  достаточно  ясно,
что он имеет в виду. Придержав ящик, я открыл  дверцу.  Он  пулей  вылетел
наружу и в нерешительности замер на ветке, покачивая головой из стороны  в
сторону.
     - Нам нужна еда... - помнится, Иит говорил, будто бы  умеет  отличать
съедобное от несъедобного. Больше всего я опасался того, что на незнакомой
планете практически вся пища может оказаться несъедобной  для  пришельцев.
Мы совершили удачную посадку, но теперь, возможно, умрем  с  голоду  среди
полного изобилия пригодной для аборигенов пищи.
     - Вот... - Вытянув шею, чтобы придать особое значение сказанному, Иит
ткнул носом в какое-то растение. Это  был  отросток  одной  из  змеевидных
лиан. Он походил на черешок, с которого свисали узкие сплющенные  стручки.
Они тряслись и дрожали, и, казалось,  жили  своей  собственной  непонятной
жизнью. Я не понимал, почему Иит выбрал для еды именно их.  Они  выглядели
менее привлекательными, чем гроздь овальных ягод, спелых и сочных, которые
свешивались с другого стебелька неподалеку от нас.
     Я проследил  за  тем,  как  мой  спутник  срывает  передними  лапками
стручки. Он очистил их от шелухи и достал несколько мелких,  даже  слишком
мелких фиолетовых зернышек, и съел их  без  всякого  удовольствия,  словно
выполняя свой долг.
     Он не забился в конвульсиях, не впал  в  предсмертное  оцепенение,  а
деловито доел вылущенные из стручка горошины, затем повернулся ко мне.
     - Это вполне съедобно, а без пищи ты не сможешь двигаться дальше.
     Я все еще колебался. То, что полезно  для  моего  наполовину  чуждого
спутника, не обязательно годится в пищу  для  меня.  Но  выбора  не  было.
Неподалеку росла еще одна гроздь трепещущих стручков.
     Я медленно стащил с пальца космическое кольцо, положил его в кармашек
на поясе скафандра, отстегнул перчатки  и,  оставив  их  болтаться  вокруг
запястий, стал собирать урожай.
     На месте волдырей остались подживающие  рубцы,  розовые  пятна  новой
кожи ярко выделялись на фоне космического загара.  В  результате  кочевого
образа жизни моя кожа стала темнее, чем у тех, кто постоянно жил на  одной
планете, хотя оставалась более светлой, чем  у  астронавтов.  Я  не  видел
своего  лица,  но  не  сомневался  в  том,  что  оно   было   обезображено
покрывавшими его пятнами. Пока эти пятна не исчезнут, а хорошо,  если  они
вообще когда-нибудь исчезнут, все люди  будут  от  меня  шарахаться.  Мне,
возможно, даже повезло, что мы приземлились не в порту,  там  бы  на  меня
только глянули и сразу посадили бы в карантин на неопределенный срок.
     Я очистил горошины от шелухи. Твердые и гладкие на  ощупь,  они  были
крупнее, чем зерна пшеницы. Я поднес их к носу (запах, если они вообще его
имели, терялся среди других ароматов), заставил  себя  положить  несколько
штук в рот и разжевать.
     Под моими зубами они превратились в сухую безвкусную муку, которую  я
с  трудом  проглотил.  Сделав  первый  шаг,  я   уже   не   видел   смысла
останавливаться на полпути. Я оборвал все стручки, до которых мне  удалось
дотянуться, разжевал их и проглотил, а также дал Ииту те  две  грозди,  на
которые он мне указал.
     Мы позволили себе сделать  пару  глотков  жидкости  из  найденной  на
корабле канистры. Я успел прихватить ее с собой, и она болталась у меня на
поясе. Это избавило нас от страшной сухости во рту.
     Пока я ел, Иит в нетерпении метался по ветке,  убегая  все  дальше  и
дальше, останавливаясь, чтобы оглядеться и прислушаться, затем возвращаясь
ко мне. Он родился совсем недавно, но вел себя так  уверенно,  словно  был
уже взрослым.
     - Мы высоко над землей. - Он вернулся и устроился пониже.
     Возможно, мне  следовало  прислушаться  к  его  мнению,  ведь  я  уже
положился на его инстинкт при выборе пищи.  Но  карабкаться  по  веткам  в
скафандре было очень неудобно, я боялся споткнуться о переплетения лиан.
     Став на четвереньки,  я  пополз  вниз,  ощупывая  пространство  перед
собой. Вскоре я добрался  до  того  места,  где  лианы  брали  начало,  до
гигантского ствола дерева. Каким же огромным он был. Мне кажется, если  бы
он был полым, внутри вполне  мог  разместиться  дом  средних  для  Ангкора
размеров, высоту его мне было даже не вообразить. Я попытался представить,
как далека от нас поверхность этого заглушаемого растительностью  мира.  А
вдруг вся планета покрыта подобными деревьями?
     Если бы не лианы, я бы никогда  не  спустился  вниз,  но  их  изгибы,
скользкие и ненадежные, все же служили мне опорой. На  поясе  висел  моток
троса с  крючком  на  конце,  предполагалось,  что  с  его  помощью  можно
закрепиться на поверхности корабля во время ремонтных работ. На "Вестрисе"
я не сумел обнаружить его, теперь же воспользовался им.  Зацепив  крюк  за
лианы, я спускался на длину троса, затем  выдергивал  крюк  и  цеплял  его
снова. Я продвигался вниз с большим трудом  и  вскоре  едва  не  падал  от
усталости. Удушливая жара усугубляла трудности.
     Я добрался до очередной развилки.  Эта  ветка  была  еще  толще,  чем
первая. Я залез на нее, довольный тем, что благополучно преодолел хоть это
небольшое расстояние. Густая листва практически  не  пропускала  света,  и
здесь было темно, как в пещере. Я подумал, что на  земле,  под  скрывающим
небо лесным шатром, царит вечная ночь. Даже сюда свет, очевидно,  проникал
через проем, оставленный спасательной шлюпкой.
     На этом уровне уже не рос мох с дыхательными чашечками.  Вместо  него
повсюду виднелись грубые, покрытые шипами наросты, из которых  свешивались
вниз длинные тонкие, как нити, усики. На них выступали капельки живицы или
похожего на нее вещества. Эти капельки слабо мерцали.  Я  решил,  что  это
приманка, привлекающая жертву либо  с  помощью  свечения,  либо  благодаря
своему  запаху.  В  них  завязло  несколько   насекомых,   временами   они
предпринимали отчаянные попытки высвободиться,  изо  всех  сил  раскачивая
похожие на ниточки усики.
     Иит замер  рядом  со  мной,  я  чувствовал,  что  он  недоволен  моей
медлительностью. Ему не мешал скафандр, и один он уже давно добрался бы до
земли. Теперь же требовал, чтобы я шел дальше. Но если он и боялся чего-то
в этом древесном мире, то не стал делиться со мной  своими  опасениями.  И
вел себя по отношению ко мне,  как  взрослый,  вынужденный  иметь  дело  с
ребенком, о  котором  надо  заботиться  и  чье  присутствие  затрудняет  и
усложняет выполнение неотложной задачи.
     Охая, я снова начал спускаться. Иит скользнул мимо  меня  и  исчез  с
такой легкостью, что я не мог ему не позавидовать, мне приходилось ползти,
закреплять крюк, цепляться за него, высвобождать его, снова  закреплять  и
снова ползти.  По  мере  того,  как  сгущалась  тьма,  я  стал  с  большей
осторожностью втыкать крюк и подолгу искать опору для рук.
     У меня создавалось впечатление, что я пустился в путь  в  полдень,  а
сейчас уже вечерело. К счастью,  многие  растения  светились,  а  покрытые
шипами наросты, сочившиеся живицей, становились  все  больше  и  больше  и
распространяли вокруг себя тусклый свет. Возможно, действительно наступала
ночь.
     При мысли об этом я удвоил свои усилия.  Меньше  всего  мне  хотелось
быть  застигнутым  темнотой   на   бесконечных   лестницах,   образованных
переплетением лиан. Не останавливаясь, я миновал еще две ветки, хотя  меня
и тянуло отдохнуть на них, и упрямо продолжал спускаться вниз.
     После исчезновения пившего  из  лужи  существа  мне  попадались  лишь
насекомые. Их здесь было превеликое множество, самых разных, от  ползавших
по лианам и коре до мириад крылатых существ. У самых крупных из  них  тоже
были спектральные световые пятна. Их антенны, крылышки и другие части тела
сверкали  яркими  красками,  в  отличие  от  прозрачно-сероватого   света,
распространяемого  растениями.  Я  видел   искры   красного,   глубоко   и
ярко-зеленого цвета, казалось, вокруг меня порхали на крылышках  крошечные
драгоценные камни.
     Была уже глубокая ночь, когда, цепляясь за грубую кору, я спустился с
последней петли лианы, которая упиралась  в  землю  далеко  в  стороне  от
дерева. Спрыгнул на мягкую подстилку из опавшей листвы и провалился в  нее
по колено. Темная, безлунная и беззвездная ночь.
     - Сюда! - просигналил Иит. Я барахтался в перегное, пытаясь  нащупать
ногами твердую почву, и  наконец  повернулся  в  том  направлении,  откуда
раздался его призыв.
     Корни лиан расползлись в стороны от чудовищного ствола дерева,  между
ними и стволом оставалось  небольшое  пространство,  в  котором  не  росли
светящиеся растения и было  совершенно  темно.  Мне  показалось,  что  мой
спутник нашел там себе убежище. Опираясь на лианы, я с трудом вытащил ноги
из вязкого перегноя и, протиснувшись в  щель  между  корнями,  оказался  в
пещере. У нас не было ни света, ни оружия, но все же мы могли  чувствовать
себя относительно защищенными. Я не имел ни малейшего представления о  ом,
какие существа бродят под пологом леса. Всегда лучше заранее  предположить
худшее, чем обманывать себя ощущением ложной безопасности. Практически  во
всех мирах на деревьях обитают мелкие животные, а крупные живут на земле.
     Я согнулся, сел, прижавшись спиной к  корню  дерева,  и  расположился
лицом к выходу, чтобы ни одно движение за завесой корней  не  утаилось  от
моего взгляда. Чем дольше я сидел в темноте, тем лучше различал окружающие
нас предметы.
     К моему поясу был прикреплен фонарик, однако не стоило  включать  его
без особой необходимости.  Его  свет  вполне  мог  привлечь  внимание  тех
тварей, встречи с которыми я стремился  избежать.  Мелькали  искры  света,
отмечавшие движение крылатых существ. Теперь появились и  другие,  они  не
летали по воздуху, а ползали по земле.
     Воздух звенел  от  множества  звуков.  Не  успел  я  устроиться,  как
раздался глухой прерывистый писк. Затем  неподалеку  послышалось  сопение,
которое  вскоре  стихло  вдали.  Из  последних  сил  я  боролся  со  сном.
Воображение рисовало мне яркие картины того, что произойдет, если я закрою
глаза и не  замечу  вовремя  какую-нибудь  тварь,  которая  подползет  или
неслышно подкрадется к нашему ненадежному убежищу.
     Иит  вскарабкался  на  свое  любимое  место  у  меня  на  плечах.  Он
потяжелел, должно быть, рос;  причем  гораздо  быстрее,  чем  котенок  или
детеныш любого другого известного мне животного. Я почувствовал,  как  его
жесткая, похожая на проволоку, шерсть  царапнула  по  моей  коже.  У  меня
отнюдь не возникало желания погладить его или приласкать.
     - Куда мы пойдем дальше? - Не то, чтоб я рассчитывал получить  четкий
ответ на свой вопрос, просто общение с существом, которое  не  было  таким
враждебным, как все окружающее меня, действовало успокаивающе.
     - Ночью никуда. Это место ничуть не хуже любого другого.  -  Я  снова
уловил в его словах раздражение.
     - А утром?
     - Куда глаза глядят. Одно направление ничем  не  лучше  другого.  Мне
кажется, это большой лес.
     -  Спасательная  шлюпка   упала   недалеко   отсюда.   Там   остались
инструменты, оружие... если оно все еще действует...
     - Приятно слышать. Ты начинаешь думать. Да, нашей первой целью  будет
корабль. Но не последней. Не думаю, что мы можем  рассчитывать  на  помощь
спасателей.
     Я с трудом боролся со сном. Иит устроился поудобнее на моих плечах  и
груди, и я почувствовал, как его шерсть кольнула меня.
     - Спи, раз тебе хочется, - уловил я  его  отрывистую  мысль.  -  Если
будешь плохо обращаться со своим телом, оно выйдет из повиновения.  Завтра
утром тебе понадобится послушное тело и ясный ум.
     - А если  какой-нибудь  ночной  зверь,  рыскающий  по  лесу,  решится
вытащить нас  из  этой  норы?  Тарки  в  своем  панцире  и  то  в  большей
безопасности.
     - Когда это случится, тогда и будем думать, что делать. Мне  кажется,
я чувствую опасность острее, чем ты. Я уже говорил, что у этого тела  есть
определенные преимущества.
     - У этого тела... Скажи мне, Иит, а каким должно быть твое  настоящее
тело?
     Я не получил  никакого  ответа,  если  не  считать  ответом  внезапно
возникшую между нами непроницаемую стену. И понял, что, сам того не желая,
оскорбил своего спутника. Иит, очевидно, был не склонен рассказывать мне о
той жизни, которую вел,  а,  может,  и  не  вел  до  того  момента,  когда
Валькирия, оказавшись на болотистой планете, проглотила черный камень.
     Его доводы показались мне достаточно убедительными - я не  смогу  все
время не спать. Если у Иита есть чувство опасности, присущее животным,  но
давным-давно притупившееся у представителей моего  вида,  то  он  поднимет
тревогу раньше, чем я хоть что-нибудь услышу или увижу.
     Поэтому  я  сдался  и  заснул,  откинувшись  на  корень  дерева;  над
окружающим меня диким миром простиралась глухая черная ночь. Мне ничего не
снилось. Внезапно Иит вывел меня из забытья.
     - ...справа... - обрывок мысли, острый как наконечник копья, разбудил
меня, вонзившись в мозг. Я заморгал, пытаясь стряхнуть остатки сна.
     Затем я увидел тусклое свечение.  Пока  я  спал,  темнота,  вероятно,
немного рассеялась.
     Он стоял, слегка наклонившись вперед, но  на  двух  ногах,  а  не  на
четырех, казалось, это положение было для него не совсем привычно, а может
быть, он просто прислушивался или с  подозрением  вглядывался  в  темноту.
Очевидно, ему удалось  уловить  непривычный  запах,  но  его  голова  была
повернута в сторону от нас.
     Подобно разноцветным  насекомым  и  растениям,  он  тоже  светился  в
темноте. При этом имел весьма странный  вид,  сероватые  светящиеся  пятна
располагались лишь на определенных участках тела, не покрывая его целиком.
Большое круглое пятно светилось у него  чуть  ниже  макушки.  Там,  где  у
человека находятся брови, на темном лице  выделялись  два  овальных  пятна
поменьше. Вдоль наружной стороны верхних и нижних конечностей  шли  полосы
света,  и  еще  три  круга,  наподобие  того,  что  венчал   его   голову,
располагались  по  прямой  вдоль  туловища.  Кроме   того,   мне   удалось
разглядеть, что его конечности гораздо толще, чем полосы света на  них,  а
округлое туловище слегка расширялось в плечевой части.
     Он отошел немного в сторону, и я заметил в его руках что-то наподобие
дубинки. Он резко взмахнул ею, и я  услышал  отвратительный  гулкий  звук,
означавший, что удар пришелся прямо по намеченной жертве. Охотник  вытянул
длинную руку и подобрал обмякшее тело, затем повернулся и, держа  в  одной
руке дубинку, а в другой убитое им животное, исчез в зарослях лиан с такой
скоростью, что напомнил мне пившую из лужи тварь.
     Безусловно, это было уже не животное.  Но  я  не  имел  ни  малейшего
представления о том,  как  далеко  он  ушел  в  своем  развитии  от  самых
примитивных существ. Ростом он был с высокого человека, если не выше.
     - Мы здесь не одни, - заметил я и почувствовал,  как  Иит  беспокойно
дернулся.
     - Самым разумным было бы отправиться на поиски спасательной шлюпки, -
ответил он. - Если только она не совсем разбита... День начинается.
     Опустившись на колени, чтобы выбраться из нашего временного  убежища,
я задумался о том, в каком направлении нам двигаться. Я не имел и об  этом
ни малейшего представления. Если Иит не сумеет вывести нас  к  шлюпке,  мы
моем пройти в двух шагах от нее  и  ничего  не  заметить.  Мне  доводилось
слышать о том, что, попав в незнакомую  местность,  люди,  у  которых  нет
компаса или проводника, начинают ходить кругами.



                                    8

     - Где ты предлагаешь искать корабль? - обратился я к Ииту.
     Даже не спросив моего согласия служить ему средством передвижения, он
свернулся вокруг моей шеи. Было влажно и жарко, тяжелый скафандр оттягивал
плечи, а тут еще такая обуза, как Иит.
     Он покачал головой из стороны в сторону, словно  вынюхивая  куда  нам
идти. Сверху постоянно капало. Во мраке леса все время шел  дождь,  вернее
оседала сконцентрировавшаяся наверху влага.
     Внизу не было подлеска и росли  только  растения-паразиты,  пустившие
корни на стволах деревьев и стеблях лиан, они, очевидно,  не  нуждались  в
солнечном сете и в большинстве своем сами тускло мерцали.
     Между деревьями не было видно ни единого просвета. Гигантские  стволы
стояли довольно далеко друг от друга, большие и сильные прокладывали  себе
дорогу к солнцу и свету,  слабые  умирали.  Все  они  служили  опорой  для
кружева лиан, которые разветвляясь и  переплетаясь,  создавали  запутанные
лабиринты.
     Под тем деревом, где  вооруженный  дубинкой  охотник  прикончил  свою
жертву, мы обнаружили протоптанную дорожку, возможно, звериную тропу.  Как
хотелось двинуться по проторенному пути, но это было опасно.
     - Направо! - голова Иита качнулась в указанном направлении.
     - Откуда ты знаешь?
     - Запах! - резко ответил он. - Гарь... горячий металл. У  этого  тела
есть, по крайней мере, некоторые  достоинства.  Сверни  направо  и  ступай
осторожно.
     - Как получится, - в свою очередь отрезал я.  Не  так-то  легко  было
идти по  толстому  слою  перегноя,  образовавшемуся  из  опавших  листьев.
Магнитные подошвы ботинок проваливались на  каждом  шагу,  и  я  с  трудом
вытаскивал  их  то  из  сыпучего  песка,  то  из  вязкой  грязи.  Скафандр
совершенно не подходил для подобного путешествия, однако я не  расставался
с ним, потому, что он давал чувство безопасности.
     Иит,  как  всегда,  оказался  прав.  Обогнув  два  опутанных  лианами
гигантских ствола, мы  увидели  впереди  просвет.  Над  ним  еще  дымились
ленивые клубы дыма, но пропитанная влагой  растительность  была  настолько
сочной, что пожар, вызванный падением  спасательной  шлюпки,  потух  почти
сразу. Корабль  ударился  о  землю  шлюпки,  потух  почти  сразу.  Корабль
ударился о землю носовой частью и бортом и глубоко зарылся в  перегной,  в
измятой металлической обшивке зияли рваные дыры.
     Ярко окрашенные насекомые сновали в образовавшемся  при  его  падении
просвете, изредка спускаясь вниз, чтобы полакомиться соком, сочившимся  из
поломанных веток. При  виде  четвероногого  исследователя,  заползшего  на
разбитый корпус корабля, они резко вспорхнули  в  воздух.  Только  теперь,
когда опасность уже миновала, я понял, чт