а,  что
ли? Или учения?..
     - Мучения, - вяло отмахнулся лейтенант. - Тигр из зоопарка сбежал.
     - А окопы зачем роете?
     - Приказ.
     Возразить было нечего.
     - И давно он сбежал? - осведомился я.
     - Кто?
     - Ну, тигра ваша...
     - А-а... Недавно. Месяцев семь назад. Или восемь.
     - Так почему тревогу только сейчас подняли?
     - И ничего не сейчас, - обиделся лейтенант. -  Когда  надо,  тогда  и
подняли. Мы тут уже в девятый раз окопы роем. Как увидит кто зверя - так и
окапываемся. Заново. А потом засыпаем, чтоб движению не мешало.
     Собственно, сам лейтенант окопов не рыл, он сидел, курил  и  уверенно
говорил - "мы"...
     - Скажите, товарищ военный, - встревоженно выглянула в окно Нина, - а
жертвы за это время были?
     - Были, - хмуро сообщил лейтенант. - У бабки Салтычихи корову задрал.
Мы стрельбу открыли, а он смылся. А к утру только полкоровы осталось, да и
в той - пятнадцать пулевых ранений. Остальное то ли хищник отожрал, то  ли
народ по хатам растащил...
     - Тогда почему паника? - изумилась Нина.
     - Никакой паники, - строго сказал лейтенант. - Все согласно  приказу.
Охрана мирного зверя и ловля дикого населения. То есть  наоборот.  И  меры
защиты. Вот и окапываемся.
     - А объехать ваши противотигровые надолбы можно? - усмехнулся Арсен.
     - Можно. В переулок, там  направо,  два  квартала  проедете  и  снова
направо. Понятно?
     - Так точно, товарищ бригаденфюрер! - невпопад заявил Виталька.
     Лейтенант покосился на него, но промолчал.
     Мы последовали совету лейтенанта и  свернули  в  переулок.  Во  время
первого предписанного властью  правого  поворота  из  подворотни  вылетела
целая ватага вопящих мальчишек всех возрастов, едва не угодив под  колеса.
Орали они что-то неразборчивое, но явно связанное с тигром.
     И тут я увидел.
     По улице шел тигр. Натуральный, полосатый, и, судя по размерам,  наш,
амурский. Видимо, ему не нравились окружающие каменные джунгли, потому что
даже в грациозной кошачьей походке сквозила некая скованность.
     Мальчишки  с  радостным  ором  припустили  вдогонку  за   зверем.   Я
побледнел, прибавил скорости и догнал детей.
     - А ну марш отсюда! - заорал я, высовываясь чуть ли не до половины из
окошка. - На обед к тигру захотели?! Живо по домам!
     Пацаны остановились и с любопытством уставились на нас.
     -  Это  приезжие,  -  тихо  сказал  чистенький  мальчик  лет   десяти
вихрастому расхристанному предводителю. Тот утвердительно кивнул и подошел
ко мне.
     - Не волнуйтесь. Рыки людей не ест. Он умный. Не то что дядя Петя,  -
и мальчишка опасливо покосился в сторону подворотни.
     На этом он посчитал инцидент исчерпанным, завопил на местном диалекте
юных индейцев и помчался вместе со своей компанией за удаляющимся  тигром.
Я поглядел на Витальку и понял, что  больше  всего  на  свете  ему  сейчас
хочется припустить вместе с ребятами вслед  за  зверем,  но  он  прекрасно
понимал, что по этому поводу скажет мама.
     Как ни странно, лично я бы не стал возражать против такого  поступка.
Ребята к тому времени почти догнали тигра, и тот коротко рыкнул на  них  -
отвяжитесь, мол!..
     Тогда предводитель остановился и громко сказал:
     - Рыки, не ходи туда! Мяса опять не завезли, так  что  ничего  ты  не
найдешь. И  дядьки  с  пулеметами  сегодня  пьяные...  Иди  лучше  в  лес,
охоться... Тебе в лесу больше везет.
     Тигр недоверчиво покосился на пацана, проворчал что-то миролюбивое  -
и  одним  стремительным  прыжком  исчез  за  углом,  явно   изменив   свои
первоначальные планы.
     - Эх, папка... - грустно протянул Виталька. - Везет же людям... У нас
бы так!..
     - Этого только не хватало! - немедленно  возмутилась  Нина.  -  Слава
богу, у нас город нормальный, без тигров и черепов.
     - А  бога  нету,  -  огрызнулся  Виталька,  -  и  это  у  них   город
нормальный... У нас звери в клетках сидят - разве это нормально?!
     - А ты что, хочешь, чтобы они всех людей съели - тебя, меня, папу?
     - Ну здесь же никого  не  съели!..  А  корову  бабкину,  небось,  сам
лейтенант и слопал. А на тигра свалил...
     На подобный аргумент Нине не нашлось,  что  ответить,  и  я  мысленно
поаплодировал Витальке, поскольку был всецело (хотя и теоретически) на его
стороне.
     - А эти дураки зеленые, как таксы, все вокруг перерыли и радуются!  -
не унимался мой сын. - Хоть бы их там засыпало, что ли...
     - Не смей называть военных дураками! -  заявила  Нина.  -  Они  людей
охраняют!
     - От  кого?  Может,  это  тигр  людей  от  них  охраняет!  Ты  вот  с
лейтенантом говорила, а с тигром - нет.
     - Ладно, хватит!  -  прервал  я  грозившую  затянуться  перепалку.  -
Поехали. И смотрите  по  сторонам  -  может,  где  гостиница  какая...  Не
ночевать же на улице...



                         УЖИН В ТИГРЯТНИКЕ. АНДРЕЙ

     ...Ни  гостиницы,  ни  кемпинга  мы  так  и  не  отыскали.  Несколько
встречных указывали нам самые различные направления, и в конце  концов  мы
оказались на окраине. Солнце наполовину скрылось за горизонтом, сумеречные
лиловые тени поползли по земле, и небо приобрело глубокие фиолетовые  тона
с едва различимыми блестками проступающих звезд.
     У крайнего дома, за  которым  начиналась  довольно  мрачная  пустошь,
стоял загорелый мужчина  примерно  нашего  с  Арсеном  возраста,  в  одних
камуфляжных штанах, пятнистых и заношенных. Он смотрел на нас. А мы  -  во
всяком случае, я - смотрели на него.
     После непродолжительного молчания я решил попытать счастья.
     - Извините... У вас не найдется, где переночевать?
     - Найдется. Сколько вас? Четверо?
     - Четверо.
     - Добро. Придется нам с приятелем немного потесниться - но  ничего...
Даниэль.
     - Андрей.
     - Арсен.
     Мы выбрались из машины и по очереди пожали его крепкую, жилистую руку
с блеклой татуировкой "Легион" и выцветшим римским  орлом.  Виталька  тоже
деловито поздоровался, а Даниэль хитро подмигнул ему.
     - Загоняйте машину, - сказал хозяин, распахивая ворота, -  и  айда  в
дом. Ужинать будем.
     Комната, куда мы попали, была обставлена  предельно  просто  -  стол,
кровать, топчан у входа, стулья, этажерка с книгами.  Еще  на  самодельной
тумбочке в углу стоял маленький переносной телевизор.
     - А где ваш приятель? - деликатно спросил Арсен.
     - Сейчас будет. И давай лучше на "ты". Идет?
     Вскоре  на  столе  появилась  крутобокая  миска  с  жареной  на  сале
картошкой и жаровня с мясом, от запаха которого я  ощутил  себя  хищником,
причем давно не евшим. Когда рядом с едой возникла початая бутылка  водки,
мы с Ниной переглянулись  и  притащили  из  багажника  консервы  и  бутыль
"Изабеллы".
     Даниэль одобрительно кивнул и широким жестом пригласил всех к  столу.
Было в этом человеке что-то такое, что принято называть  "надежностью",  и
дом его был таким же - простым, щедрым и гостеприимным.
     Вот как раз тогда, когда я умиленно думал об этом, дверь скрипнула, и
в комнату скользнул, облизываясь длинным розовым языком, давешний тигр!
     Я  видел,   как   мгновенно   побледнела   Нина,   радостно-удивленно
округлились  глаза  Витальки,  как  непроизвольно  подобрался  и  напрягся
Арсен... Впрочем, Даниэль все это видел не хуже меня.
     - Знакомьтесь, - громко и весело  возвестил  он,  стараясь  разрядить
обстановку.  -  Мой  друг  Рыки.  Так  сказать,   местный   несостоявшийся
Шер-Хан... И вообще, мы с ним друзья, а вы - наши гости.
     - Мы уже знакомы, - сдавленно промямлил я, косясь на зевающего  Рыки.
- Встречались в городе.
     Тигр тем временем внимательно оглядел собравшихся, упруго прошелся по
комнате и разлегся на топчане, по-прежнему глядя на  нас.  Потом  еще  раз
картинно зевнул, обнажив полный набор белоснежных клыков, и прикрыл глаза,
опустив голову на передние лапы.
     - Да вы угощайтесь, угощайтесь... - Даниэль снова попытался  нарушить
неловкое молчание.
     - А Рыки? - голос Витальки прозвучал неожиданно громко и звонко.
     - А он уже на три дня вперед наелся, -  махнул  рукой  хозяин.  -  Вы
думаете, где я  мясо  беру  -  в  магазине?  Рыки  сегодня  такого  секача
завалил... Мы с ним по очереди охотимся. Так и живем...
     На щеках Нины начал появляться румянец, мы с Арсеном расслабились,  а
Виталька так и ерзал на стуле, то и дело поглядывая на Рыки. Тот спал  или
притворялся, что спит. На нас он не обращал никакого внимания. И делал это
весьма демонстративно.
     Впервые за последнее время я - да и не только  я  -  чувствовал  себя
спокойно. Впервые за весь Отросток. К чему бы это?..
     После ужина мы все впали в то же лениво-жмурящееся состояние,  что  и
тигр. Потянуло на разговоры.
     - И давно он у тебя? - кивнул Арсен в сторону Рыки.
     - Со мной, - поправил Даниэль. - Да месяцев  семь  уже.  Говорят,  из
зоопарка сбежал. Только у нас поблизости ни одного зоопарка  -  свинарники
сплошные... И чертовщина всякая. Тоже недавно началось... А так он сам  ко
мне пришел. Я поначалу струхнул было, а после чувствую - надо  пустить.  И
пустил.
     Дверь за ним закрыл - а мимо БТР... А за ним еще два - шасть! Ловили,
охотнички... Стреляли. А за что? За свободу?
     Поначалу ума не мог приложить - чем его кормить? Сена не жрет, а мяса
не напасешься. Совсем отощал, бедняга, я уж бояться стал, чтоб на людей не
кинулся... А потом он из леса первого кабана притащил - и пошло дело...
     Ну а эти... лопухи зеленые - как завидят его, так сирену  включают  и
окопы рыть кидаются. Одного боюсь - подстрелят сдуру... Он хоть и умный, а
иногда такое выкидывает...
     ...Потом рассказывали мы с Арсеном,  то  и  дело  одергивая  отчаянно
врущего Витальку. Даниэль кивал,  слушал.  О  многом  он  слышал,  кое-что
видел, а к Атмосферному Черепу давно относился спокойно.
     Беседа постепенно угасала, всех клонило в сон. Даниэль  постелил  нам
на полу, предоставив кровать Нине.
     - Я не позволю, чтобы ребенок ночевал в  одном  доме  с  хищником!  -
шептала Нина мне в ухо, но Виталька уже собрался было улечься  на  топчане
рядом с Рыки, и Нина принялась загонять его - Витальку, а  не  тигра  -  в
самый дальний от двери угол...
     Я пошел умыться. В импровизированной  ванной  висело  большое  мутное
зеркало. Я глянул в него, и из треснутой глади на меня уставилось лицо. Не
мое. Больше я ничего не помнил.



                       ПАПА В ЗАЗЕРКАЛЬЕ. ВИТАЛЬКА

     ...Ночью мне захотелось писать. Я осторожно вылез  из-под  покрывала,
переступил через спящую маму, проскользнул мимо открывшего один глаз  Рыки
и выбрался в коридор. Туалет оказался в самом конце.
     У большущей ванны - наверное, в ней купался Рыки  -  стоял  папа.  Он
пристально вглядывался в растрескавшееся зеркало и,  казалось,  совсем  не
замечал меня. Я встал у него за спиной и посмотрел в зеркало.
     Песок огромной арены - желтый, рассыпчатый песок - казалось,  обжигал
глаза. Папа в зеркале шел по кругу, держа в  левой  руке  тяжелый  широкий
ножик, а в  самом  центре  песчаного  круга  подпрыгивал  кто-то  рогатый,
порезанный, с неуклюжими корявыми копытами...  Потом  рогатый  бес  махнул
кнутом, а папа отрубил ему руку, и тогда я закричал, а папа в  ванной  все
стоял и стоял, и прибежала мама, и Даниэль, и дядя Арсен, а  папа  все  не
двигался, и в зеркале уже больше никого и ничего не было...




                          КНИГА ВТОРАЯ. ПРЕДТЕЧИ
                              (Продолжение)


                                    9

     ...Эта рукопись была найдена в полуразвалившемся заброшенном  бунгало
на  острове  Сан-Себастьян  -  одном  из  последних   оплотов   и   убежищ
Человечества в тяжелое, смутное время после Великого Излома. Изгнанные  из
городов, предоставленные  самим  себе,  -  люди  частично  поддавались  на
уговоры Бегущих вещей  (Пустотников)  и  эмигрировали,  подписав  договор;
частично  приспосабливались  к  новому  образу  жизни,  быстро   утрачивая
сдерживающие  моральные  факторы.  Некоторые  же  уходили  в  очаги  бурно
развивающейся Некросферы, и дальнейшая судьба их  оставалась  неизвестной.
Тогда  еще  мало  кто  сопоставлял  формирование  Некросферы   с   Большой
эмиграцией,  связанной  с   подписанием   договора   между   человеком   и
Пустотником...
     Сама рукопись в основном сгнила, так что создавалось впечатление, что
листы долгое время находились в воде, а оставшиеся страницы были  написаны
корявым неустойчивым почерком, словно писавшему было трудно держать перо в
руках - или в чем там он его держал, тот, кто писал  эту  сказку,  слишком
похожую на быль...



                                АНАБЕЛЬ-ЛИ

                   Это было давно, это было давно
                   В королевстве приморской земли.
                   Там жила и цвела та, что звалась всегда,
                   Называлася Анабель-Ли, -
                   Я любил, был любим, мы любили вдвоем,
                   Только этим мы жить и могли.

     ...Бирюзовые волны, загибаясь пенными белыми гребешками, накатывались
на рассыпанное золото побережья, а я сидел на песке и смотрел на  море.  Я
смотрел на море, а оно облизывало мои босые, исцарапанные ноги. Меня звали
Ринальдо.  Я  родился  на  этом  острове,  где  неправдоподобно   огромные
кокосовые пальмы врезались в неправдоподобно синее, глубокое небо. Я любил
свой остров. Чувствуете? Взрослые рассказывали, что  раньше  Сан-Себастьян
(так назывался наш остров) был частью материка. Но это было давно, еще  до
Великого Излома. Вот почему мы живем в каменных белых домах -  хотя  здесь
их строить не из чего  -  и  у  нас  есть  и  школа,  и  церковь,  и  даже
электростанция. Но взрослые все же часто сокрушаются и скучают по жизни на
материке, где у людей, по их словам, было много всякого такого...  Но  мне
хорошо и без этого. У меня есть море, и небо, и скорлупа  от  кокосов  для
разных игр, и дом - а остального мне не надо. Дед Игнацио говорит,  что  я
похож на Бегущего вещей, но мне не с чем  сравнивать.  Два  раза  я  видел
Пустотника, заходившего в поселение, и оба раза меня тут  же  отсылали  на
берег - играть - а издали он был обыкновенный и  скучный.  Мне  хорошо.  Я
могу сидеть и глядеть на море, и думать о разном, и песок  струится  между
пальцами, отчего пальцам чуть-чуть щекотно...
     - Привет, Ринальдо! - чья-то тень заслоняет солнце, но я и так  знаю,
что это Анабель - она все время ходит за мной.  Вечно  она...  И  чего  ей
надо?!
     - Привет, - не оборачиваясь, бурчу я. Некоторое время Анабель  молчит
и смотрит на меня, а, может, и  не  на  меня  -  потому  что  наконец  она
произносит:
     - Красивое сегодня море.
     - Море всегда красивое, - соглашаюсь я и неожиданно для  самого  себя
предлагаю: - Садись. Давай смотреть вместе.
     Анабель тихо опускается рядом, и мы смотрим на море.  Долго-долго.  А
потом я то и дело смотрю уже не на море, а на нее, на загорелые плечи,  на
пепельные волосы, развевающиеся на ветру; а потом она поворачивается, и мы
смотрим друг на друга, и я впервые замечаю, что глаза у Анабель глубокие и
печальные, а вовсе не насмешливые и ехидные, и...
     - Тили-тили-тесто, жених и невеста! - раздается издевательский  вопль
совсем рядом, и на нас обрушивается целая  туча  мокрого  песка,  и  глаза
Анабель наполняются слезами. Отворачиваясь, чтобы не видеть  эти  слезы  и
набившийся в пряди ее чудесных волос песок, я замечаю  Толстого  Гарсиа  с
соседней улицы и его дружков, которые  прыгают  вокруг  нас  и  орут  свое
"Тили-тили-тесто!.." - и тогда я вскакиваю и  вцепляюсь  в  Гарсиа,  и  мы
катимся по песку, но вскоре я оказываюсь внизу, и во рту у меня песок, и в
глазах, и в волосах... Внезапно Гарсиа отпускает меня, и я слышу  страшный
захлебывающийся крик,  который  тут  же  обрывается.  Протирая  засыпанные
песком глаза, я вижу ползущие  по  пляжу  скользкие  щупальца  с  плоскими
белесыми блюдцами присосок, и уносимую в море мальчишескую фигурку  одного
из приятелей  удирающего  Гарсиа.  Жертва  обвита  толстыми  пульсирующими
шлангами, и я успеваю схватить бледную Анабель за руку, спотыкаясь и...

                    И любовью дыша, были оба детьми
                    В королевстве приморской земли,
                    Но любили мы больше, чем любят в любви -
                    Я и нежная Анабель-Ли,
                    И, взирая на нас, серафимы небес
                    Той любви нам простить не могли.

     ...Мне было почти семнадцать, и мы с  Анабель  стояли  у  парапета  и
смотрели на раскинувшееся вокруг ночное, усеянное крупными звездами небо и
безбрежное море, в ленивых тяжелых волнах которого тонули огни звезд.  Мне
в последнее время разрешали гулять по ночам,  а  отец  Анабель  год  назад
подписал договор с Пустотниками, и с тех  пор  некому  было  запрещать  ей
что-либо... Впрочем, такие прогулки  становились  все  опаснее  -  слишком
часто подходили к берегу кракены, и рыбы-этажерки со своими  бесчисленными
зубастыми пастями, и многометровые крабы-расчленители, и прыгающие  акулы,
и электрические шнуры... Много появилось всякой нечисти, и с каждым  годом
появлялось все больше - одни говорили, что  это  началось  после  Великого
Излома,  другие  связывали  это  с  увеличивающимся   количеством   людей,
рискнувших продать душу под договор Пустотников, третьи...
     Вот почему мы стояли под защитой парапета, вдалеке  от  воды,  и  под
нами громоздились ярусы  крепостных  бастионов,  с  раструбами  огнеметов,
жерлами реактпушек и лучами прожекторов, полосовавших неподвижное  море...
Дед Игнацио ворчал, что во взбесившихся городах человека как раз и подвела
любовь к оружию, но спрута ворчанием не  остановишь...  А  мы  по-прежнему
любили  свое  море,  и  Сан-Себастьян,  и  чернеющее  к  вечеру   небо   с
проступающими разноцветными огнями, манящими к себе... Мы молчали. Я обнял
Анабель за плечи и...
     - А вот и наши голубки! - раздался над ухом хриплый ломающийся  басок
Толстого Гарсиа. На нем блестела черная кожвиниловая куртка с  заклепками,
сигарета прилипла к редкозубой ухмылке, и дым подозрительно отдавал чем-то
сладким, приторным... Он демонстративно раскрывал  и  защелкивал  рыбацкую
наваху, а позади темнели фигуры его дружков.
     - И что ты нашла в этом сопляке, Белли? Пошли с нами, а он пусть себе
таращится...
     Звонкая пощечина оборвала очередной эпитет, готовый сорваться  с  губ
Гарсиа. Сигарета отлетела в сторону. В следующий момент Гарсиа рванулся  к
Анабель, но я перехватил его, вцепившись в отвороты куртки, и  швырнул  на
парапет. И тут же почувствовал резкую боль в  боку.  В  глазах  потемнело.
Что-то  липкое  и  теплое  текло  по  боку,  просачиваясь  сквозь   штаны,
набухавшие...

                 ...И, взирая на нас, серафимы небес
                 Той любви нам простить не могли...

     ...Я лежал на спине. Слабость раскачивала меня на  своих  качелях,  и
болел бок, куда вошла наваха Гарсиа. С большим трудом я приподнялся и сел.
И увидел.
     Я находился на Обзорном выступе. Отсюда скалы обрывались  вертикально
вниз на полторы сотни футов, и там, в гулкой пропасти,  крутился  и  ревел
Глаз  Дьявола.  Совсем  рядом,  в  нескольких  шагах,   стоял   Гарсиа   и
приглашающим жестом указывал в  бездну.  Он  больше  не  улыбался.  И  его
приятели - тоже.
     - Тебе еще нравится смотреть на  море,  Ринальдо?  Не  хочешь  ли  ты
взглянуть на него изнутри?
     Из воронки Глаза не выплывал никто.  Правда,  дед  Игнацио  говаривал
спьяну, что, если попасть точно в центр, в "зрачок", то Сатана моргнет - и
тогда происходят удивительные вещи... И еще...
     Парни Гарсиа схватили меня под руки и потащили к обрыву.  Сам  Гарсиа
стоял чуть поодаль, кривя толстые губы в напряженной гримасе.
     - Уберите руки! Я сам!
     От неожиданности они отпустили меня, и я шагнул к краю обрыва.  Бурый
пенящийся водоворот ревел внизу, скручиваясь к ч