каждый миг был на вес золота. Но он
знал,  что  не  убьет,  он  лишь  отсекал  нечистую плоть... И все же монстр
умудрился отшвырнуть его

254

     от  себя  единственной  уцелевшей  ногой.  Иван снова ударился о стену,
потерял ориентацию, грохнулся плашмя на пол.
     Всего    несколько   секунд   потребовалось   ему,   чтобы   собраться,
приготовиться  к  новому  прыжку.  Но  исполина, вернее, его обрубков уже не
было   -   в   центре   зала  сидела  шестилапая  гадина  с  загнутым  вверх
хвостом-жало'м  и  четырьмя клешнями. Она не была столь огромна, она была не
больше  заурядного  наземного  поликара.  Но  смотреть  на  такую  тварь без
содрогания  смог  бы  далеко  не  каждый.  Оборотень!  Сыночек!  По понятиям
Пристанища  -  зург,  овладевший техникой быстрых воплощений. Неужели он все
забыл?!  Или  тут  что-то  иное? С волками жить по-волчьи выть, у Пристанища
свои законы.
     Скорпион   медленно  наползал  на  Ивана,  тускло  поблескивая  зеленым
хитиновым   панцирем.   Выпученные  красные  глазища  на  стебельках  слегка
подрагивали.  По  плодам  их  узнаете  их! Иван усмехнулся, ежели выражаться
по-русски:
     "Яблоко  от яблони недалеко падает". Ну что ж, значит, было в нем самом
нечто  такое,  что  породило  эдакую тварь, не одни нелюди планеты Навей тут
виноваты, не изо всякого можно сотворить оборотня.
     Алена  сидела  в  своем хрустальном гробе, стиснув виски белыми руками.
Она не могла больше кричать. Она молчала, но в глазах ее стыл ужас.
     И  вообще,  все  это  походило  на  безумие.  Внутри  сверхсовершенного
звездолета  ХХХ-го  века,  в  чреве  всепроникаю-ще-боевой машины величайшей
цивилизации  Вселенной,  корабля,  который  обеспечивал  полную и абсолютную
защиту   внутри  себя,  творилось  недопустимое,  невозможное  средневековое
побоище  между человеком и какой-то гнусной тварью... Тварью? Иван досадливо
передернулся.  В  том-то  и дело, что не тварью, а точно таким же человеком,
но  облеченным в иную плоть и наделенным иным сознанием. Если бы было иначе,
корабль  парализовал бы эту "тварь" немедленно и переправил бы по гравиходам
в бортовой виварий.
     Острейшая   клешня  с  оглушительным  лязгом  сомкнулась  над  Ивановой
головой,  тот еле успел пригнуться. И тут же Другая сшибла его с ног. Клешни
были  на  выдвижных  конечностях...  а Ивановы руки обычными, человеческими,
короткими.
     Он отскочил к стене, привалился к ней спиной. И выкрикнул:
                                                                         255

     -Опомнись! Посмотри на меня!!

             Челюсти скорпиона разжались, и из них проскрипело:

     - Я знаю, кто ты. И потому ты умрешь!
     - Я твой отец!
     - У меня нет отца! У меня есть только мать и Пристанище!
     Прыжок  зеленой  гадины  был  столь  внезапен,  что  Иван, ускользая от
убийственных  челюстей,  разбил  в кровь о хитиновый панцирь голову, чуть не
вывернул  руку  -  он проскочил между двумя усеянными шипами конечностями. И
отчаянным  взмахом успел защититься от ядовитого жала - меч рассек изогнутый
хвост  на  две части. Следующим ударом Иван отрубил смертельный, серповидный
коготь.  Но  сразу  же  клешни,  стремительно брошенные скорпионом за спину,
ухватили  его  за запястья, растянули, подобно распятому на кресте. Это было
безвыходное  положение. Иван, узрев игольно острую сжатую клешню, нацеленную
ему прямо в лицо, сомкнул веки. Это все. Это конец!
     Но  вместо удара, острой боли, избавляющей от жизни, он ощутил вдруг на
своем  теле  внезапную  тяжесть  -  живую,  теплую, трепещущую. Влажные губы
коснулись его щеки и тут же оторвались.
     - Стой! Я прокляну тебя!!!
     Мягкие  женские  руки обвивали шею и плечи Ивана. Она буквально повисла
на  нем,  прикрывая  своим  телом от клешней, от челюстей оборотня, от самой
смерти.  Алена!  Иван  даже не видел, когда она успела выпрыгнуть из ячейки,
добежать  до  них, взобраться на скользкую зеленую спину гадины, подпрыгнуть
и повиснуть на нем.
     - Стой!!!
     Клешни  мягко опустили их обоих на пол. Сын-оборотень был послушен воле
своей матери. Но не во всем.
     - Он  заслуживает  смерти!  -  проскрипело  из  челюстей. - Он бросил и
тебя, и меня! Он предал нас! И он умрет!
     Иван  крепко  обнял  Алену,  поцеловал  в губы. Его глаза были мокры от
слез, голос дрожал. И все же он прошептал ей на ухо:
     - Отойди, мы сами разберемся.
     - Нет!
                         Она не желала отводить своих рук, она защищала его,

256

     защищала  как  могла. Он был отцом их сына, он был ее любимым. И только
он  мог  вывести  ее  из Пристанища. Он не виноват, что пришел поздно. Лучше
поздно,  чем  никогда,  он сделал все, что мог сделать, она знала это, и она
верила  ему - она видела свое прошлое и свое будущее. Временная петля давала
ей  возможность  видеть все - и старость в долгих ожиданиях, и потустороннюю
маяту  в  образе  злого  духа  планеты  Навей,  она  побывала везде, во всех
предназначенных  ей судьбою ипостасях - всего этого невозможно было вместить
в  себя.  И  потому Алена готовилась умереть, но не принять недопустимого. И
все же...
     -Любимая!  Ты  должна понять меня... нас! - Иван сжал ее руки, отвел от
себя, отстраняя. - Потерпи еще немного!
     Клешнелапая  гадина  выжидала,  не смея нанести последнего удара. Она и
не думала отступать, смиряться.
     Иван  подхватил  Алену  на  руки,  отнес к стене. Положил. Она не могла
стоять  сама,  ноги  не  держали. Отошел. Он бьи готов к бою. Он был готов к
смерти.
     И  тут  в  голове  его  щелкнуло.  И голосом Первозурга возвестило: "Ты
должен  убить  его!  Ты  должен  уничтожить,  стереть с лица Мироздания плод
свой.  И  тогда  я  убью свое детище. Помни, Иван, мы с тобой уже не простые
смертные, мы выше их - мь1 почти боги! Убей же его!"
     - Сын  мой, сын! - кричала еле слышно слабеющая Алена. - Заклинаю тебя,
не поднимай руки на отца своего! Ты все поймешь! Ты сумеешь простить его!
     Простить?  Иван  нахмурился.  Да,  он виноват перед ними. Ему надо было
еще  тогда,  в  подземельях Пристанища, пройти мимо нее, таких были тысячи -
консерванты,  биомасса,  "спящие  красавицы".  Раньше это было только в мире
планеты   Навей,  теперь  это  везде  по  всей  Вселенной  людей  -  десятки
миллиардов  человеков  превращены  в  биомассу,  в  регенерируемую плоть для
воплощений  в  цепи  воплощений, для создания новых более совершенных, по их
меркам,  существ.  Он  мог ее не заметить. И все было бы иначе. И не было бы
"хрустального  фоба",  не  было  бы мук и страданий, не было бы расставаний,
сына,  ничего...  не  было  бы  самой  жизни.  И  все же он виноват. Во всем
виноват!
     Иван  отбросил парализаторы, сигма-скальпель, сорвал нагрудные пластины
полускафа.  Кровь  все  еще  текла  у него со лба. Но он не замечал теплых и
липких струек. Он думал о другом.
     ^-759 257

     - Что  ж,  пусть  поединок  решит,  кто  прав!  -  выкрикнул он прямо в
горящие  ярой  ненавистью выпученные глаза гадины. - Ты пробрался сюда чтобы
защищать мать?
     -Да!
     - От кого же, если не секрет?!
     - От тебя! И ото всех прочих, кто нарушит ее покой!
     - Нет! Нет!!! - закричала Алена.
     - Да! - проскрежетал скорпион.
     - И ты носишь на груди мой подарок?!
     Ответа  не  последовало.  Гадина  явно растерялась. И это было неплохо,
если  она обладала такой способностью. Иван расправил плечи. Теперь он знал,
что победит. Он верил. Без веры здесь нечего делать.
     - Я  все  помню,  слишком  хорошо  помню,  - проскрежетало из-под брони
хитина  совсем  глухо,  -  я помню наш прошлый бой, и твою ярость и злобу, и
твою  жалость.  Мне не нужна жалость! Рожденный в Пристанище не должен знать
жалости и давать пощады! Тебе нет места в этом мире! Ты лишний здесь!
     - Я пришел, чтобы забрать вас. Обоих!
     - Ты пришел напрасно!
     - Тогда  покажись  в  своем  облике!  И  докажи это! Бессвязный скрежет
послышался  в  ответ. И тяжкий выдох обреченного. Членистоногая, клешнерукая
гадина  с  отсеченным  и наполовину восстановившимся хвостом, вдруг осела на
задние  конечности,  задрожала,  набухла,  раздулась... и верхние продольные
пластины  толстенного  панциря полопались. Изнутри, стряхивая с себя ошметки
клейкой слизи, поднималась человеческая фигура - рослая, могучая, жилистая.
     - Сыно-ок!  Не  надо!  Ты  ведь  не посмеешь... - запричитала из своего
угла  Алена.  Она  оправилась  от  первого потрясения и уже стояла на ногах,
намереваясь  шагнуть  к  ним,  к  отцу и сыну, к неслышащим ее мольб, но сил
пока  не  было,  и  она  только  пошатывалась, скользя ладонью по стене. Она
жалела,  что проснулась. Лучше быть в забытьи! Лучше спать, ничего не видеть
и не слышать!
     Иван  и  сам  стоял  в  оцепенении.  В  голове  еще звучал голос Сихана
Раджикрави.  Убей его! Если бы Первозург знал, как это непросто - убить свое
детище,  даже  если  оно  никуда  не  годное, совсем плохое, отвратительное,
губитель-

258

     ное,  страшное...  Нет,  Сихан  все  знал.  Иначе  Пристанище  давно бы
погибло. А может, и нет.
     Иван  смотрел  на  сына - высоченного, крепкого, здорового, похожего на
него  самого  как  две  капли  воды, но немного увеличенного, раздавшегося и
подросшего,  тачно  такого  же, только с ее, Аленкиными, глазами... и не мог
сдерживать  себя - левая щека мелко подрагивала в нервном тике. Это его сын!
Единственный! Брошенный, преданный... но его!
     А  тем  временем  оборотень  выбрался из чрева скорпиона. И встал перед
тем,  кто  считал  себя  его  отцом.  В правой руке его был зажат сверкающий
двуручный меч, в левой устрашающего вида палица.
     - Сразимся в честном поединке, - предложил он сурово и непреклонно.
     - Пусть будет по-твоему, - согласился Иван.
     - Не-ет!!!  -  застонала  Алена  и  закрыла лицо руками. Убей его! Убей
его!!  Убей  его!!!  - молотом колотило в мозгу. Иван рукавом оттер холодный
пот.  Вгляделся.в сына. Сколько же ему лет? Он уже не мальчишка, но еще и не
зрелый  мужчина.  Ничего не понять. Тут все перепутано! На вид они ровесники
с  Аленой  -  обоим  годков по двадцать пять. Но Алена, по правде говоря, не
родилась  еще  -  она современница Первозурга и родится лишь в XXXI-ом веке.
Сын  на  столетия старше своей матери! Мать, пройдя витками Временной петли,
прожила  тысячелетия во плоти и вне ее, в обличий существа нетелесного. А он
сам?   Рожденный   двести   с  лишним  годов  назад,  сорока  лет  от  роду,
состарившийся  в Пристанище до дряхлости и вернувший молодость на Откате три
года  назад...  Шутки  незримого  и самого невероятного измерения - времени!
Она  поднялась  из  биоячейки  точно  такой  же,  какой  и  легла в нее, а в
промежутке,  не вставая из своего "хрустального фоба", она умудрилась родить
сына,  превращенного  зургами  в оборотня, связать из мерцающей пряжи саван,
уйти  в  Изгнание  со странниками Пристанища, вернуться во Вселенную людей и
явиться  ему  еще  там,  в  рубке  капсулы,  в  потайном дворце Синклита и в
Секторе  Смерти,  явиться  в образе злобной и мстительной фурии - задолго до
их  знакомства.  Это было непостижимо! Но в этом была их жизнь, которая, как
известно, у каждого своя.
                         Тело оборотня прикрывала грубая дерюга, лишь руки и
                                                                         259

     ноги  от  локтей  и  колен  были  оголены.  Дерюгу  перепоясывал черный
кожаный  ремень,  капюшон укрывал голову, не пряча ясных диких глаз. Это был
отчаянно смелый шаг с его стороны. Да, он отчаялся, превозмог себя.
     И  ринулся  на  Ивана, поочередно выбрасывая вперед то меч, то палицу с
кривыми  зубчатыми  шипами.  Это  была  еще  только  разведка.  Но  и по ней
становилось ясно, что силушкой сынок обладает недюжинной.
     От  первых  выпадов  Иван  ушел  с  легкостью.  Вынырнул  у оборотня за
спиной,  не  стал  разить  мечом,  дал  тому обернуться - только после этого
плашмя,   голоменью   меча  ударил  по  груди.  Тут  же  отскочил,  едва  не
рассеченный надвое.
     Иван  никак  не мог решиться. Ему надо было убить сына. Во что бы то ни
стало!  От этого зависели судьбы земных миров. Алена поймет потом, смирится.
Это  будет их искупительной жертвой во имя спасения человечества. Да, именно
так,  ибо  Благой  и Всемогущий в образе Спасителя во второй раз на Землю не
явится - Иван знал точно. Убей его! Легко сказать!
     - Ты  трус!  -  взревел  оборотень,  после  того,  как  Иван отскочил в
очередной раз, отводя меч.
     - Нет!
     Иван  собрался  в  долю  мига.  Он  был не один. С ним в этом миге были
тысячелетия  россов.  Подвластные  его  воле  .кожные  покровы  и  мышцы  на
мгновение,  всего  лишь  на  одно  мгновение  стали  щитами Гефеста, обретая
нечеловеческую  прочность.  Палица  обрушилась  на  его  плечо с сатанинской
силой,  обрушилась  паровым молотом... и развалилась на две части. Оборотень
застыл  с  оскаленным  в яростном броске ртом, с обломком рукояти в дрожащей
левой  руке.  Он  не  верил  своим  глазам.  Он  был ошеломлен. В этот самый
подходящий  момент  достаточно  было  ткнуть в его живот мечом... Но Иван не
смог,  силы  оставили  его именно в этот миг. И он снова отскочил в сторону,
давая  противнику опомниться. Слабость! Проклятая человеческая слабость! Она
не  давала  ему нанести решающего удара свирепому и беспощадному бойцу. Сын?
Какой  он  ему  сын!  Они виделись лишь однажды, в еще более лютом поединке.
Нет,  это  не  его  кровь, не его плоть, даже если когда-то давно он и зачал
его.  Нет,  зурги все изменили, это их детище - и его надо убить, уничтожить
во что бы то ни стало!

260

     Ну все, прощай! - процедил Иван, гладя прямо в серые глаза.
     Он  сделал  два ложных выпада. Расслабил кисть, прожигая насквозь дикие
зрачки  оборотня.  "Китайский  веер" сотней искрящихся мечей заслонил его от
противника  и  на  завершении ослепительного, сводящего с ума круга втянул в
свой  водоворот  тяжелый двуручный меч, вырвал его из сильной руки, отбросил
далеко назад.
     Теперь  сын-оборотень  был  безоружен.  Оставалось  лишь  смахнуть  его
голову  с  плеч  или просто пронзить насквозь. Иван взмахнул мечом, выбросил
руку  вперед...  и  тут же резко отдернул ее назад. Трус! Он самый настоящий
трус.  Но он испугался не за себя. Ведь сын его и противник его был во своей
собственной  плоти, биомасса лежала шипящей, шевелящейся кучей поодаль. Одно
движение - и ничего нельзя будет вернуть назад.
     Убей его! Убей!!!
     Острие  меча рассекло дерюгу на груди оборотня, она свалилась капюшоном
с  головы  его,  обнажила  плечи  и  грудь. Он откинул рванину, отодрав ее у
пояса. Сжал кулаки, подался вперед, готовый биться до конца.
     И что-то крохотное сверкнуло на груди его.
     Крест!
     Ивана  будто  огнем  прожгло. Он его не выбросил! Носил! Берег! Значит,
он все помнил! Значит, он берег память об отце! Как же так?!
     Убей его!!!
     Иван  поднял меч для последнего удара. Он не имел права оставлять жизнь
этому   существу.   Слезы  лились  по  его  лицу,  подбородок  трясся,  руки
дрожали... Но он должен был сразить оборотня.
     - Прощай, сын!!!
     Неожиданный  удар  в  спину  сшиб  его с ног. Он не ждал этого удара, и
потому   повалился   на   пол   будто   юнец-первогодок,  будто  сноп  сена,
растерянный,  недоумевающий,  но  не  решающийся  воспользоваться  тайными и
смертными  приемами.  И  он  оказался прав. Вслед за ним на пол упал тяжелый
двуручный  меч  - Алена не смогла удержать его, она свалилась с ног, рухнула
рядом с Иваном.
     А  на  него  самого  диким  барсом  набросился оборотень, перевернул на
спину,  вдавил  в  серый ледяной пластик, вцепился в горло, зарычал в глаза.
Свет смеркся пред Ивановым

262

     взором.  Он  видел  лишь оскаленные крупные зубы и болтающийся на груди
его  убийцы  простенький  железный  крестик.  Но  и  это пропало. Натиск был
неостановимый,  звериный, беспощадный и, главное, внезапный. Иван понял, что
пришла его смерть.
     - Прости...  -  прохрипел  он еле слышно. И вот тогда Алена кинулась на
спину  сыну-оборотню.  У  нее  почти  не  было  сил,  он  мог  ее отшвырнуть
играючись,  не  причинив  вреда.  Но  она  успела,  она  взяла  быстротой  и
сноровкой  -  крохотный  бритвенно острый кинжал вспорол загривок оборотня и
отлетел  на  пол.  Тонкая белая рука впилась в кровоточащую рану, дернулась,
вздрогнула...  и  выдрала  из  загривка  на свет белый крохотного полуживого
желтенького  червячка с багровыми глазенками. Алена скатилась со спины сына,
ни  на  миг не выпуская извивающееся тельце из своей руки, подхватила кинжал
и  со  всей  силы  вонзила  его  в  пылающий  ненавистью красный глаз. Червь
трепыхнулся и замер.
     - Отец!  Отец!! - бывший оборотень, не обращая ни малейшего внимания на
жгучую  боль в затылке, на текущую по шее и щекам алую кровь, тормошил Ивана
за плечи. - Очнись, отец!!!
     Алена,  закутанная  в полупрозрачную хламиду из биоячейки, положила его
голову себе на колени и сказала:
     - Ну, вот и слава Богу - все хорошо, что хорошо кончается.
     Иван  хотел  было  сказать,  что до конца еще далеко. Но счел за лучшее
промолчать.
     Сын  сидел,  привалившись  к  стене, пригорюнившись. Он припоминал все,
что  было  с ним в последние два десятка лет и кривился, хмурился - человеку
трудно  совладать не со своим прошлым. Но он знал больше, чем его родители -
выхода  ему из шара-звездолета нет, мир Пристанища теперь для него чужой. На
Земле  он  никогда  не  был,  его  страшила  эта черная, мрачная Земля. Отец
показал ему свою планету-родину... нет, он не хотел туда. Там царил ужас.
     Ивану  тоже,  стоило  лишь  прикрыть  глаза, начинала мерещиться жуткая
картина:   пожарища   в   земной  ночи,  вулканы,  извергающие  не  лаву,  а
насекомообразных  гадин  с  выпученными  черными  глазищами  и клювами, орды
нелюдей,
                                                                         263

     копошащихся  в  жиже  океанов,  превращенных  в  болота,  гарь,  смрад,
безысходность...  и  пальба, реки огня и излучений, ад! Двух часов не прошло
с  тех  пор,  как  они  с  Олегом  -  так  нарекла Алена сына при рождении -
вернулись  из  "рубки управления" звездолетом. Никакой рубки, разумеется, не
было.  Был  узкий серый коридорчик со сферическим потолком, был раздвигающий
стены  и  полы туман, был полет в вышине - теперь они оба висели в бездне, и
Вселенная  показывала  им  то,  чего желали они, вернее, чего желал Иван, он
один,  он  обязан  был  показать сыну "колыбель человечества". И он показал.
Ему  некуда было деваться. Они ничего не знали, они верили в него. А он... у
него  теперь была лишь одна надежда, на звездолет. Последний раз он связался
с  Сиханом Раджикрави почти сразу после поединка, лишь сознание упрочилось в
его  мозгу  и вернулось в грудь и голову какое-то непривычное, почти детское
ощущение  чистоты  и  прохлады,  Иван включил внутреннюю связь. Он не ожидал
ничего  худого.  Ведь  он  выполнил обещанное. Он сохранил жизнь сыну. Но он
убил  -  убил оборотня! Не он один, ему помогла Алена, неважно, главное, что
оборотень  мертв!  Но  он  не  успел  сказать  ни слова. "Ты обманул меня! -
раздраженно  прозвучал  в  мозгу голос Первозурга. - Ты схитрил, Иван! Ты не
убил  его!  Выбирайся  теперь  сам, как знаешь! Прощай!" Связь прервалась. А
Иван  еще долго в прострации глядел на высокие своды, ничего не видя, ничего
не  соображая.  Первозург предал его! Нет... предают друзья, а Сихан никогда
не  был его другом. Что же, значит, такой расклад. И вот тогда он повел сына
в  "рубку".  Им двигало не одно лишь желание вновь увидать Землю, поведать о
ней  и ее трагической судьбе этому диковатому парню. Он хотел испытать себя,
если  звездолет  подчинится его воле, они спасены. Нет... на нет и суда нет.
Они  прошли по узкому коридору, они воспарили в Пространстве, и из