за  закрыты.  У  Знахаря
тоже глаза закрыты, и проходит минута, прежде чем  я  сознаю,  что  он  не
дышит.
     - Когда? - спрашиваю.
     - Ночью еще, сразу после взрыва, - Пьеро говорит. - Они оба  сознание
потеряли. Только Чисимет, пожалуй, выберется, а он не смог.
     Дрон в шлюзе натягивает скафандр, потом выходит делать приборку, а мы
сидим и молчим - только слышно, как за стенкою сжатый воздух шипит.  Серчо
достает простыню, и мы заворачиваем Знахаря в нее, Сергей зашивает. Я беру
лопату и лезу вслед за Дроном, отхожу поскорей от танка  и,  определившись
по компасу, копаю могилу,  строго  с  запада  на  восток,  так  у  них  на
Побережье принято. Затем  мы  так  же  молча  укладываем  туда  Знахаря  и
засыпаем, делая полукруглый холмик. Амгама, так же ни слова  ни  говоря  -
обычай ведь, хотя и прибрежный - вгоняет в землю в трех шагах от изголовья
свое копье и привязывает сверху пук травы. Мы с Сергеем поднимаем винтовки
в небо и делаем три выстрела - у нас тоже свои обычаи есть. Серчо зовет  к
танку.
     Видок у коробки, конечно, тот еще. Краска обгорела, левого  бортового
экрана совсем нету, и видно, что траки у гусеницы на  соплях  держатся,  а
правая накладка искорежена -  как  фольгу  в  кулаке  мяли  да  расправили
наспех. Серчо заключает свои мысли вслух для всех: "Ремонт. Как  Чисимет?"
Чисимет уже сам  вылезает  из  кормового  люка  и  прикладывается  в  тени
корпуса, но Дрон его гонит прочь  -  еще  и  рентген  сейчас  Чисимету  не
хватало. Дело есть всем, и это хорошо  даже,  потому  что  смерть  Знахаря
сильно задела и меня, и остальных тоже. Киснуть бы народ  начал,  и  Серчо
это осознает, а посему - Дрон с Амгамой дочищают танк, Амгама  уже  датчик
освоил, я с Пьеро гусеницы в  порядок  привожу,  отвлекает,  надо  сказать
заметно, а Сергей с Серчо внутри приборы настраивают.  К  двум  часам  дня
очухивается Чисимет. Он оглядывается, ощупывается, затем идет к  могиле  и
долго стоит перед ней; а мы с Пьеро уже гусеницу натягиваем.
     Серчо объявляет по внешним динамикам обед, кушать подано.  Получились
- поминки не поминки, но что-то похожее. Сидим, едим да разговариваем, кто
что хорошего про Знахаря вспомнить может - оказывается,  много  кто  много
чего может. Чисимет, кстати, рассказал, в чем дело: чтобы  отводить  удары
огненного меча, нужно было все силы класть, и даже  больше.  Счастье  еще,
что в коробке нашей работа Чисиметовская и Знахарская в  резонансе  шли  -
ну, тут уж наверняка наша аппаратура помогала - так  что  некоторое  время
Огненному великану было по нам попасть трудно.
     - Но это не могло долго продолжаться. Я смог выдержать до конца, а он
нет.
     Так Чисимет свое слово заканчивает, а потом спрашивает:
     -  А  что  случилось  с  Огненным  и  с  завалом?  Я   только   успел
почувствовать, что врага нет, и сразу отпустил себя в забытье.
     Серчо криво усмехается:
     - Мы на этого Огненного Врага другого духа выпустили,  тоже  огнем  и
еще кое-чем промышляющего. Такого, что и завал расчистил, и кто живой  или
живущий рядом случись - тоже убил бы. И нас тоже, не будь брони,  и  место
там теперь отравленное. Кстати, хотя мы крышу и почистили, сидеть  на  ней
долго не стоит - немного яду на ней все же есть.
     Амгама, хоть и не ему говорят, кивает и на всякий  случай  отползает,
плеская чаем на траву. Сергей у Чисимета спрашивает:
     - А что ты про этих огненных великанов знаешь?
     - Обычно они есть не в форме воинов, а в форме  вот  такого,  как  мы
видели, красного тумана, который пронизывает недра земли. Когда он в  виде
человека иди другого существа - вы видели, что бывает. Это  очень  древний
дух, и почти никогда нельзя понять, чего он хочет или что его  рассердило.
А когда наши маги его прижимали, то  у  нас  он  опять  уходил  под  землю
красным туманом.
     Подумал Чисимет и добавляет:
     - Только у нас, конечно, все немного по-другому  выглядит,  чем  тут.
Наверно, это его  вахлаки  Орогоччу  имели  в  виду,  когда  говорили  про
подземного врага. Вот только странно,  что  он  над  землей  был,  сверху.
Знахарь, - Чисимет делает грустную паузу, -  Знахарь  говорил  о  каком-то
колдовстве, и скорее всего, это Враг заставил Огненного воина подняться из
глубин, и даже не вчера, а еще тогда, когда мы шли по  пустыне  -  помните
зарево?
     Я под  влиянием  рассказа  боязливо  гляжу  в  сторону  Мелкогорья  -
горизонт как горизонт, ничего страшного, только облака начинающим заходить
солнцем подсвечены. Серчо тащит из танка на траву экран, потом  переносной
пульт и принимается компоновать запись  прохода  через  лабиринт.  Я  сижу
терпеливо, охота поглядеть, что с  великаном  стало,  когда  наши  полторы
килотонны ухнули. Ага, вот - Серчо крутит медленно, кадр на кадр наползает
- на экране Огненный воин вырастает чуть ли не с Эйфелеву  башню  и  через
треть секунды лопается как мыльный пузырь,  как  шарик  воздушный  слишком
сильно надутый. Ошметки пытаются сохранить какую-то форму, но идет ударная
волна, а потом и вторая, и третья - несколько раз она от скал  отражалась.
Окончательно остатки разметало. Чисимет говорит:
     - Вряд ли вот этот Огненный воин сможет еще  раз  возродиться.  Он  и
так, видимо, был усталый,  а  может,  и  слабый  от  рожденья,  уж  больно
медленно он образ принимал, и мантия его огненная только жар  источала,  а
должна была еще и давить. А тут  еще  ваш  демон,  видимо,  гораздо  более
сильный. А его имя можно вслух произносить? Или хотя бы знать вообще?
     Пьеро мрачно усмехается, у него брат на манхэдской  станции  работал,
на той, которую потом иначе, чем "третье че", не называли. Сергей  коротко
говорит:
     - Можно, он ведь не живой и не живущий, только имя его тебе ничего не
скажет. У нас его работать заставляют - его младший  брат  вот  и  коробку
нашу тащит, а может он и убивать. Называй вслух, не называй  -  ничего  не
будет. Он не из вашего мира и не по вашим законам живет.
     Серчо прерывает Сергея:
     - Ладно, хватит, все тут не объяснишь  так,  как  надо.  Если  вообще
надо. Так, Чисимет, как посоветуешь: идти  нам  дальше  прямо  сейчас  или
можно ночку передохнуть?
     Чисимет отвечает сразу:
     - Можно передохнуть. Я не чувствую на  себе  внимания  Врага,  он  не
думает о нас... обо мне. Наверное, у него есть забота или угроза  ближе  и
реальнее, чем наш поход. А потом будь он хоть в три раза  хитрее,  чем  он
есть, и то б не догадался, как можно победить Огненного воина. Конечно,  в
этом краю  степи  наверняка  есть  его  шпионы,  но  лишь  такие,  которые
передвигаются не быстрее летящей птицы. На эту ночь можно быть спокойными.
     Серчо:
     - Тогда сейчас отдых до завтрашнего утра. Смене Сергей-Пьеро - подъем
в четыре, и дальше по маршруту в среднем темпе.
     Все лезут в танк, я последний, и закрываю люк - пусть конденсатор  из
нашего дыхания водички поднаберет, а то озерко-то  я  изгадил.  Автосторож
включен, и можно спокойно спать. А Знахаря мне жалко, честное слово.  Ведь
не заставляли же его идти - жил бы в своей деревне, в почете  и  покое,  с
бербазой бы дела вел, барыши бы имел - нет же, сложил голову  за  какие-то
Светлые силы неясные, правда, очень благородно сложил, но все-таки...
     На следующее утро меня расталкивает Дрон. Коробка бежит  по  степи  -
быстро и ровно. Время от времени корма задирается, конечно, или борт набок
уходит, но особо резких толчков и тряски нет. Верхний люк открыт, и в него
задувает встречный ветерок, он пахнет суховатой травой, нагретой землей  и
простором. В отсеке - завтрак, и я присоединяюсь, молча едим, я так больше
не на соседей смотрю, а в стеклоблок  степью  любуюсь:  до  горизонта  она
желтовато-зеленая, а на горизонте десяток деревьев. На  ЦП  сейчас  никого
нет, и я устраиваюсь в командирском кресле  с  максимумом  удобств,  карту
смотрю. Мы уже перевалили через один приток Пещерной реки  и  теперь  идем
внутри его небольшой подковы. Минут через полчаса вновь к  нему  выйдем  и
опять водную преграду форсировать будем. Полчаса у меня на разные разности
ушло, а там и речка-приток, вот он.  Пьеро  некоторое  время  ведет  вдоль
берега, ищет спуск поудобнее, нашел и говорит:
     - Я сейчас по дну пойду, люки закрою. А кто хочет -  давайте  вплавь:
вода на удивление спокойная.
     Вплавь хотят почти все, разве что Амгама, пронюхав, что сейчас  будем
под водой ползти, остается посмотреть в "окошко", что  там,  на  дне  этом
есть. Я, Серчо, Дрон и Чисимет кидаем одежду  с  крыши  в  люк  -  он  уже
задвигаться начал - а сами хором прыгаем в воду, она не  сильно  глубокая,
еле-еле танк  покрывает.  Пьеро  выводит  коробку  на  песчаный  пляж,  мы
одновременно  с  ней  вылезаем  из  воды,  а  из  люка  лезет  Амгама.  Он
разочарован - ничего интересного на дне не увидел. Прямо так, не одеваясь,
благо солнце над головой, устраиваем то ли второй завтрак,  то  ли  первый
обед. Если первый обед - это грустно,  второго  обеда  придется  ждать  до
вечера, и не обед это уже будет, а заурядный ужин. Я сижу  и  краем  глаза
потихоньку разглядываю Чисимета.  Как  я  понимаю,  его  пару  раз  рубили
топором, один раз жгли, и не менее шести  стрел  втыкалось  ему  в  разные
места;  а  когда  Чисимет  поворачивается  ко  мне  правым  боком,  чтобы,
например, хлеба взять, то на плече видно клеймо - три угла вверх  смотрят,
соединены между собой, средний чуть выше остальных. Я вспоминаю миледи  из
"Мушкетеров" и усмехаюсь. Чисимет заметил, но не обижается, а говорит:
     - Это двенадцать лет назад, в Закрытой долине мне поставили. Есть  на
Востоке - ну, для нас это наоборот, ближний запад - страна, в которой  под
одной властью объединены и люди, и другие расы, и даже призраки. Любят это
в тех краях - под одной властью... А долина - основа богатства  тамошнего,
там тебе и камни, и оружие, и золото - все что хочешь. Только одна беда  -
это все остатки от древнего народа, он в этой долине жил, потом сеча  была
мощная,  и  с  обеих  сторон  колдовство  бывало,  в   самых   безобразных
количествах. Почему безобразных? А потому, что мне туда полазить пришлось,
и конечно, к тем, кто после себя такое оставил, у меня симпатии нету. Ведь
это государство - Единая Власть называется - на провинившихся  или  просто
беззащитных накладывает штрафы, которые и надо  из  сокровищ  этой  долины
выплачивать. Дают кое-какое оружие, наскоро обучают  защите  от  известных
тамошних напастей - и вперед, с клеймом на плече и ярмом на шее.  Впятером
мы туда попали, только я с Керитом ушел, а остальные охрану  отвлекали,  и
что потом было - я не знаю. Вообще-то  они,  как  освободятся,  должны  по
нашим следам идти, но в Приозерье о них ни слуху ни духу.  Наверное,  и  в
живых уже нет товарищей наших.
     Дрон  после  рассказа  загорелся  и  утаскивает   Чисимета   на   ЦП,
компоновать историческую карту и этой Единой Власти, а уж заодно  и  всего
Востока. Чисимета это мало радует, но он не противится -  то  ли  важность
дела осознает, то ли вежливость соблюдает.  За  рычаги  теперь  я  сажусь,
пробегаюсь по экранам - вокруг чисто, фон  нормальный,  и  вокруг  на  два
километра единственное стоящее внимания живое существо - степная птица  по
принципу курицы, но размером с хорошего гуся, сидит и на нас  внимания  не
обращает. Скорость у нас не галопная, но к часам четырем выйдем к Пещерной
реке - хотя какая она тут  пещерная,  скорее  Степная  -  затем  перевалим
второй левый приток, и тогда до холма, где вертолет сидит,  останется  дня
на два ходу, не более.  Серчо  в  башню  переноску  утащил,  все  с  базой
поговорить неймется, а на ЦП Дрон Чисимета допрашивает - до меня доносятся
обрывки, в которых смысл уловить трудно. Я прислушиваюсь - имена, названия
городов и стран сыплются ливнем, и  я  себя  чувствую  студентом,  который
полгода не писал лекций, а теперь вот  взялся  за  ум  и  никак  не  может
понять, про что же ему толкуют. Тем более, что каждые два десятка лет  там
бывшие враги объединяются на веки вечные (до первой ссоры)  и  напускаются
на бывшего нейтрала; но  я  все  равно  слушаю,  потому  что  по  степи  и
автопилот неплохо ведет, и слишком много чести - еще и здесь ему помогать.
Так под разговоры да под бесконечную Серчину морзянку "кью-эс-эй - вопрос"
мы добираемся до реки. Я  бы  даже  сказал,  до  Реки.  Широка,  величава,
красива - слов нет. По берегу растут на  уважительном  расстоянии  могучие
деревья, а вот противоположный берег при всей своей красе удовольствия  не
вызывает. Там кустарник в воду полупогруженный, и переться через него даже
нашему бегемоту будет весьма затруднительно.  Серчо  дно  пощупал  лобовым
локатором и решил не вязнуть.
     - Амгама, Сергей, понтоны ставьте! - говорит.
     Однако Амгама  куда  как  сноровисто  работает  -  приучился,  обвык,
способный мужик. За десять минут они понтоны установили, и я  в  них  весь
воздух, что в системе  был,  стравливаю  -  а  компрессор  может  и  потом
потрудиться. Подождал я, пока они обратно залезут, и  с  крутого  бережку,
корму вверх задрав, скатываюсь в воду -  туча  брызг  и  штормовые  волны.
Чисимет в люк лезет - не может сидеть  в  четырех  стенах,  даже  ядовитые
следы на крыше его не пугают; впрочем, я же ее  заново  красил,  а  краска
наша радиацию глушит - ладно, пусть сидит. Сергей туда  же  -  на  боковом
понтоне  с  удочкой  пристроился  и  синтетическую  муху   закинул.   Небо
понемножечку хмурится, дождик крапает,  клев,  наверное,  будет.  Точно  -
когда мы движемся вдоль кустарника, прямо подряд тягать  начал,  некрупная
рыбешка, но для запаха в уху пойдет. Хорошего выхода я  так  и  не  нашел,
сдул понтоны, прогнал с крыши пассажиров и пошел кусты таранить. На  траву
выехал - на крыше мусор,  обломки  ветвей,  а  между  ними  ошалелая  змея
мечется, потом храбрости набралась и на землю  шлепается.  Опять  равнина,
часа через два - еще одна речка,  последняя  на  нашем  пути,  ее  по  дну
перейти можно было. Солнце все никак не может уйти за горизонт - на западе
хмарь разошлась - а когда все же  уходит,  то  там  остается  еще  надолго
желтая полоса, а потом и звезды над нами засверкали.  Вокруг  -  тишина  и
раздолье, степь, над высохшими озерцами темнеют громады деревьев. У  танка
собралась вся команда, жадно обступили костерок, а над ним в жестянке юшка
дымится. Как сварилась - прямо на горячую набросились: вкусно же!  Чисимет
для полного удовольствия предлагает сходить на охоту -  Серчо  согласен  и
предлагает нашарить живность при помощи наших  приборов,  но  Чисимет  это
отвергает - сам хочет. С ним идти вызываюсь я и Амгама:  я  -  больше  для
того, чтоб пройтись после девяти часов за  рычагами.  Чисимет  берет  свой
верный меч, я - винтовку, а Амгама - небольшой арбалет, у нас в  комплекте
всего-то один и есть; ну, и наушник с микрофоном один на всех у  меня.  Мы
пассажиров, конечно,  пытались  обучить  работе  с  рацией,  но  пока  что
окончательного успеха нет, и для одной красивости  надевать  уоки-токи  на
них не стоит. Идем мы достаточно долго,  никакой  дичи  даже  на  слух  не
заметно, Чисимет с Амгамой озабочены, а я даже рад.
     Наконец дорогу нам пересекает небольшой ручеек, и Чисимет  предлагает
сесть в засаду - мы с ним у одного вероятного места водопоя, а Амгама выше
по течению пошел. Ночь теплая и звездная. Изредка вопит что-то ночное, ему
отвечают сверчки да цикады. Я лежу, гляжу на чуть рябоватую воду  ручейка,
мечтаю о том, что скоро потопаем обратно, чайку  попьем,  а  повезет,  так
подстреленного кого зажарим, и тут все летит к черту. Меня  хватают  сразу
три пары рук, и, видимо, то же самое происходит  с  Чисиметом  -  судя  по
возне и шороху травы. У меня из рук очень невежливо выхватывают винтовку и
этак небрежно кидают на песок. Я пытаюсь распихаться, но вскоре оказываюсь
на земле в  распятом  положении,  руки  в  стороны  и  ноги  тоже.  Кто-то
сноровисто вяжет мне руки, вбивает в рот кляп, затем повязка на  глаза,  и
затем ноги - враскоряку - привязывают  к  деревяшке,  которую  я  помню  -
лежала себе невдалеке и ни о чем подобном  не  думала.  После  этого  меня
поднимают на воздух и,  судя  по  тряске,  бегом  волокут  куда-то.  Мотаю
головой, пытаясь сбросить повязку, но  за  это  у  похитителей  полагается
пинок в под ребра, и я эксперименты  прекращаю.  Бег  быстрый  и  какой-то
неутомимый,  хоть  бы  дыхание  у  мужиков  потяжелело!  Я  теряю   всякую
ориентировку, и кажется, что времени проходит  весьма  много  -  это  если
учесть  неудобство  позы  и  затекающие  руки.   Похитители   обмениваются
короткими фразами, и я с удивлением  узнаю  все  тот  же  прибрежный-общий
язык,  во  докуда  он  распространен,  оказывается!  Наконец   путешествие
окончено, и мое тело небрежно валится  наземь,  а  душа  давно  в  упавшем
состоянии.  Ноги  мне  распутывают  и  под  связаны  белы   ручки   ставят
вертикально, а затем - слава богу - снимают повязку и вытаскивают кляп изо
рта. В глаза сразу бьет пламя костра, после него плавают  пятна,  а  когда
пятна отплавали, я вижу все ту же ночную степь и все те же звезды. В степи
стоят юрты - или шатры, можно сказать,  в  общем,  кожами  крытые  и  явно
мобильные конструкции, а между ними горят костры. Около нашего - где  я  и
Чисимет стоим, из него кляп еще только вытаскивают - стоит толпа народу, и
народу, надо сказать, на вид неплохого. Не будь у меня руки связаны, я  бы
их симпатичными даже назвал. Высокие, стройные, лица одухотворенные, глаза
поблескивают, женщины так вообще - не оторви  глаз;  словом  -  симпатяги.
Только уж больно умело эти симпатяги руки вяжут да кляпы вбивают, мне  это
не нравится. Постояла-постояла толпа и рассасывается. Чисимет рядом стоит,
на сторожей смотрит, и по его  лицу  видно,  что  он  наших  гостеприимных
хозяев симпатичными отнюдь не считает. Переговорку у меня с головы  еще  у
ручья сдернули, и если у симпатяг намерения серьезные, то надеяться  особо
не на  что.  Это  же  надо  такое  удумать!  В  степь  пойти,  ночью,  без
предварительного просмотра, без маяка - вот это дурость так  дурость  -  и
моя, и Серчина, и Чисиметовская. Влипли.
     Пока я себя чешу во все корки, ко  мне  подходит  один  из  стражи  и
извещает:
     - Сейчас ты войдешь вон в тот шатер, и друг твой тоже.
     "Войдешь" он сказал - это что, намек на то, что,  может  быть,  и  не
выйдешь? Я спрашиваю:
     - Что вы за народ и что вам от нас нужно?
     - Мы великие и первые из эльфов - степные, а что надо -  об  этом  ты
скоро узнаешь.
     Эльфы - еще одно слово из легенд приозерных, правда, они вроде  бы  в
степях не  живут.  Рассказывают  как  про  таинственный  народ,  мудрый  и
благородный по своей сути, и в людские дела не мешающийся. Правда, в таком
вот заявлении как сейчас особого благородства не заметно, но -  век  живи,
век учись. Итак, шатер,  сооружение  еще  то,  хлипкий  и  тонкий.  Нас  с
Чисиметом вводят внутрь, а там на земле безо  всякой  подстилки  сидит  по
всем признакам местный князь, а может,  и  император  всея  степи.  Одежда
белая, лицо чистое, на голове массивная корона желтого металла и камни  на
ней.
     Начинает разговор хозяин юрты:
     - Здравствуй, Чисимет. Честно скажу, не ждал я тебя здесь, но раз  уж
пришел - не гнать же! И ты, Керит, - князь кивает мне приветливо,  -  тоже
здравствуй.
     Я пытаюсь понять, что к чему, и помалкиваю.
     - Вы не удивляйтесь, что я вас по именам знаю,  я  вообще  почти  все
знаю: и зачем идете, и как из Закрытой долины бежали...
     - Откуда знаешь? - перебивает Чисимет.
     - Один ваш спутник до  меня  добрался  сюда,  вот  и  рассказал  все.
Правда, он уже больной был, не больше месяца  тут  прожил.  А  ты,  Керит,
лучше расскажи, добрался ты до горных туманников или нет?
     Я было раскрываю рот объяснить  недоразумение,  но  Чисимет  успевает
первым:
     - Да, добрался, и ношу свою отдал, а теперь просто меня сопровождает.
     Наверн