ое, Чисимет знает что говорит, но пока его планы мне непонятны,
буду помалкивать по смыслу беседы. А князь начинает представляться по всей
церемонии. Зовут его Олонгар, он  предводитель  степных  эльфов  и  вообще
самый сильный и самый хороший на Средне-Верхней. И на запад  он  в  походы
ходит, и северных гостей отваживает, словом, надежа и опора всей  равнины.
Он и его придворный маг Багдарин заняты противостоянием Темным силам, коих
прислужники  валом  валят  с  запада,   противостоять   противостоит,   но
разобраться с ними как следует сил пока не хватает.
     - Ты, Чисимет, мог бы мне помочь в  этом  деле.  Мне  и  всему  миру.
Можешь считать свой путь законченным. Передай Силу Востока мне, и тогда я,
став равным по силе мудрецам Средиземья, встану вместе с ними на борьбу  с
Черным Врагом!
     При  этом  спиче  у  Олонгара  хищно  горят  его  красивые  глаза   и
подрагивают  изящные  руки  с  длинными   пальцами.   Чисиметовское   лицо
становится мрачным.
     - Не отдам я тебе ничего. Если мой спутник и вправду тебе  все  перед
смертью рассказал, то ты сам знаешь почему.
     - Я понял тебя. Но знаешь, иного за шкирку нужно в кормушку тыкать, а
он еще и морду воротит, ну да я не  из  таких.  Если  ты  не  в  состоянии
понять, что полезней и что вредней, то обойдемся без  твоего  понимания  и
согласия. Багдарин!
     Полог мгновенно распахивается, и входят: сначала четверо с  ножами  у
поясов и берут нас под локти, а затем  вплывает,  как  я  понимаю,  и  сам
Багдарин. Он явно не  из  эльфийской  породы  -  коренастый,  розовощекий,
седовласый и седобородый.
     - Ну что? - спрашивает Багдарин у Олонгара сочувственно. -  Не  хотят
они добром понять, кто есть самый достойный на равнине?
     - Не хотят, - жалуется Олонгар.
     -  Ну  ничего,  это  дело  поправимо,  -  говорит   придворный   маг,
вытаскивает из-под балахона белый коврик и  начинает  раскатывать  его  по
полу.
     Я смотрю на него, и вдруг все плывет перед глазами. Я -  вроде  бы  и
здесь стою, и в то же время чувствую себя и на коне куда-то мчащимся, и на
корабле куда-то плывущим,  и  с  ратью  какой-то  непонятной  сражаюсь.  Я
одновременно и человек, и еще десяток  существ  в  то  же  время,  словом,
мешанина дикая в мозгу, и когда она отхлынивает и остаются  лишь  пятна  в
глазах, я решаю,  что  это  Багдарин  принялся  за  работу,  не  дожидаясь
создания на полу комфортных условий.
     А вот теперь он уже уселся и в  Чисимета  вперился  этаким  сверлящим
взором, а Чисимет покраснел, и  вообще  скованность  и  напряжение  в  нем
ощущаются. После долгой паузы Багдарин говорит:
     - Олонгар, тут что-то не так. У него ничего нет, брать  и  передавать
нечего. Свое у него отнимать незачем, а чужого в нем нет. А этого,  -  маг
показывает на меня, - совсем не пробьешь,  даже  узнать,  что  у  него  за
душой, нельзя. Он либо хорошо умеет замок держать, либо он с рождения  жил
не в этом мире. Может, он с легендарной Земли-за-Морем, но ведь  там  люди
не жили никогда. Знаешь, надо бы его... - Багдарин не договаривает.
     Снаружи слышатся шумы, крики, затем два  довольно  близких  выстрела,
затем удар по шатру, он  заваливается  необыкновенно  легко  и  от  факела
загорается. Стража и эльфийское руководство впадает в панику и, барахтаясь
в опавшей крыше, ползут к выходу, впрочем, мы с Чисиметом тоже.
     Первое, что  я  вижу,  выпроставши  голову  наружу  -  это  Амгаму  с
винтовкой в одной руке и окровавленным ножом в  другой.  На  башке  -  моя
рация, задом наперед одетая. Я качусь к нему, он режет мне ремень на руках
одной рукою и по ходу операции еще два раза палит в небо - для поддержания
смятения в рядах противника. Я винтовку забираю и снимаю эльфа, который  в
нас уже из лука целится, а затем падаю и  Амгаму  валю.  Сзади  подползает
Чисимет, а в руках у него меч - где  только  раздобыть  успел!  И  веревки
снять умудрился!
     Наступает затишье. Изредка посвистывают над нами стрелы, но мы  лежим
сзади уже вовсю пылающего шатра, и попасть вот так в нас  трудно.  Я  пока
что забираю у Амгамы рацию и, спросив у Серчо что нужно, ставлю ее в режим
маяка - Амгама уже обо всем  сообщил.  Лежим,  Чисимет  свой  меч  в  руке
лелеет, мечтает подстрелить Олонгара или мага,  но  возможности  такой  не
представляется. Я  довольно  метко  поджигаю  еще  один  чум,  Амгамовскую
хламиду  стрела  пришпиливает  к  земле  -  на   том   успехи   сторон   и
ограничиваются, и так  до  той  минуты,  когда  издали  становится  слышен
рычащий рев - идет танк, и акустический фон включен.
     Коробка  подлетает  к  нам  и  выбрасывает  дымовую  завесу,  под  ее
прикрытием, не опасаясь теперь стрел и копий, мы лезем в кормовой  люк.  Я
последний, как только люк захлопывается - рывок, и судя по хрусту и треску
под гусеницами, Пьеро прет прямо по кострам и по шатрам. По броне пару раз
стукает копье, а потом -  тишина  во  внешних  динамиках,  обычные  звуки,
вернее. Амгама нам взахлеб рассказывает, как он видел взятие в плен нас  с
Чисиметом, взял потом винтовку и переговорку, с некоторым трудом установил
связь и сам кинулся по следу. У стойбища прикинулся он каликой перехожим с
палочкой под мышкой, а потом:
     - Я у одного кинжал  выхватил  и  порезал  их  немножко,  а  потом  и
пострелял, хотя и страшно было - я из вашего оружия в первый раз пробую.
     Серчо добавляет:
     - А как Амгама  до  нас  достучаться  смог,  все  бросили  и  рванули
спасать, так сказать. Я, конечно, здесь тоже виноват,  но  не  более,  чем
все. Это благодушное настроение могло бы обойтись нам и дороже.  А  теперь
тебе, Алек, поспать не во вред, да и Чисимету с Амгамой тоже.
     Я радуюсь - и тому, что поспать, и тому, что так легко отделался -  и
заваливаюсь на койку, поглядел на утреннее  небо  и  глаза  закрыл.  Рядом
Чисимет,  ворочается  и  изредка  бормочет,  переживает,   наверное,   или
радуется, наоборот, что груз свой так хитро укрыл, что Багдарин  его  даже
не почуял. Я потихоньку  засыпаю,  и  в  полудремоте  начинаются  странные
ощущения, то ли в меня опять этот маг-старикашка лезет, то ли вытащить  из
меня что-то хочет, словом кошмары не кошмары, но неприятно, и выспаться не
удается так, как хотелось бы.
     Поднялся - башка болит,  кости  ломит,  в  мозгах  мутота.  Поворочал
головой по отсеку - все на крыше, кроме  Чисимета,  он  напротив  сидит  с
усталым и очень невеселым видом. Тоже, видать, не сладко бедняге, раз даже
на  воздух  не  полез.  Я  его  ладонью  по  плечу  хлопнул  для  поднятия
настроения, он улыбнулся виновато, и только лишь. Ладно, отойдет.
     На ЦП пусто, и я вызываю карту - степь да степь кругом, а  впереди  -
Лес Левых Истоков, к нему вечером придем. Фон опять вверх  полез  и  опять
строго в направлении нашего  движения,  как  перед  Мелкогорьем,  что  мне
решительно не  нравится.  Из  башни  появляется  Сергей.  Делать  там  ему
абсолютно   нечего,   и   берется   он   меня   прямо   сейчас   проверить
комплекс-датчиком.
     - Ну-ка, посмотрим, что с тобой эти эльфы сделали, -  говорит,  -  мы
как по лагерю их пахали, так у меня все цифры прыгали. На них,  на  эльфах
этих, лежит заклятье давнее и до  сих  пор  действует,  правда,  тихонько.
Причем заклятье недоброе весьма.
     Начинается проверка. Сергей сначала малый  круг  прогнал,  потом  ему
что-то не понравилось, и он взялся за дело  по-настоящему.  У  меня  то  в
пальцах колет, то в волосах потрескивает, то в глазах  плывет  -  все  как
полагается.   Компьютер   всю   информацию   взял,   помолчал-помолчал   и
здрасьте-пожалуйста: "Объект предполагает наличие сведенного поля  большой
интенсивности в замкнутом представлении. Характер не определен".
     - Да, Алек, - Сергей говорит, - это ты зря. Я с такими вещами  ничего
поделать не могу. Может, Знахарь помог бы, но - Знахарь... Может,  Чисимет
попробует? Чисимет, иди сюда, дело есть!
     Подходит усталый Чисимет и с явным неверием в успех пробует,  аж  пот
на лбу. Потом говорит, что толку нет, и обнадеживает, что это  не  опасно,
совсем не опасно, кажется ему так. И на том спасибо, а что потом  со  мной
будет? Проснутся ребята, а вместо меня привидение по отсеку витает,  и  за
рычаги радо бы взяться, да никак  не  удержит.  Сергей  высовывает  голову
наверх, доложить о "новой загвоздке  с  Алеком"  -  Серчо  спокоен,  верит
Чисимету. Я тоже лезу на  крышу  и  сажусь  там  молча.  В  степи  заметно
холоднее, а вернее сказать менее жарче, чем вчера. Солнце садится прямо  в
черные облака на западе, и  такие  же  беспросветно  черные  облака  гонит
ветром в нашу сторону. Начинается дождь - мелкий, противный, а  на  экране
чисто  по  инициативе  бортовой  аппаратуры  появляется  сообщение:  дождь
активный, причем той же темной несведенкой, что  и  весь  район  кольцевых
гор, правда, специальной направленности это не  носит.  Приходится  в  уже
промокшем состоянии лезть обратно и заниматься нейтрализацией воздействий.
Затем я добираюсь до рычагов - и вперед, к лесу. У Серчо радость -  поймал
он маяк вертолета,  теперь  ждет,  когда  парни  на  связь  выйдут,  чтобы
встрять.
     Танк катит себе и катит, за бортом уже  совсем  темно,  и  я  включаю
тепловые прожектора, на них тут же слетается не боящаяся  дождя  насекомая
нечисть и кружится вокруг. Ровно в девять перед нами встает лес -  высокие
деревья типа сосен, растут не чащей, а на расстоянии, и через  них  вполне
можно пройти, я на это даже не рассчитывал, думал, придется ломать  дрова,
благо лесу тут всего ничего, так, мыс в  море  степи.  Активностный  экран
забит помехами от дождя, в ИК тоже мало что понятно, и приходится включать
натуральный свет  и  идти  по  перископу.  Под  гусеницами  трещит  мелкий
проросток, мы минуем первые  деревья,  и  тут  в  оба  нарисованных  глаза
ударяется по копью, а перед нашей "мордой" как в сказке появляются  пятеро
эльфов. С дерева, что ли, спрыгнули? Высоко ведь! Они в руках  держат  еще
одно копье, длины метров в семь, и слаженно с разбегу пытаются всадить его
в лобовой лист. Мне это как признание льстит не хуже аплодисментов актеру,
ведь глаза и пасть по  новой  я  рисовал,  и  значит,  мои  художественные
таланты признаны. Я говорю:
     - Серчо, тут то же, что и в Орогоччу, только эти сразу в  бой  лезут.
Может, шугануть их?
     Серчо как верный раб инструкций  всяческие  "шугануть"  воспрещает  и
принимается  реализовывать  очередную  заготовку   вариантов   налаживания
контактов - разговаривать разговоры,  то  есть.  Эльфы  слушают,  потом  к
атаковавшим еще прибавляется публики - и  вправду,  с  деревьев  сыплются,
легко и грациозно. Серчо под конец объяснений спрашивает, надо ли вылезать
из коробки, чтобы доказать, что  правду  говорит?  Общий  хор:  "Да!"  Люк
открыт, и наверх лезут Серчо  с  Чисиметом,  ну,  конечно,  Дрон  в  башне
начеку, и я тоже в напряжении. Один  из  эльфов  вспархивает  -  иначе  не
скажешь - на броню, вглядывается в лица, потом решительно вынимает  кинжал
и отбрасывает назад не глядя, но метко кому-то в руки в толпе.  Официально
приглашает нас и нашу коробку на тихую, а может, и светлую - слова  похожи
- поляну, где с нами побеседуют и вообще.  Серчо  согласен,  снимает  свой
нож, а Чисимет меч, и опускают оружие вглубь  танка.  Поляну  мне  берется
показать целая толпа, она идет впереди, а я следом на малом  газу.  Быстро
очень, минут за сорок всего я выруливаю на поляну, и мне  показывают,  где
припарковаться.
     Поляна и вправду светлая - множество костров, а насчет тишины я бы не
сказал - голоса слышны, и смех, и песни. Никто на нас внимания не обратил,
что  удивительно  и  даже  немного  обидно.  Эльф  с  крыши  в  изысканных
выражениях предлагает нанести  визит  местному  шефу,  мы  посовещались  и
решили, что пойти придется, конечно, на  случай  очередного  покушения  на
ограбление Чисимета меры приняв. Идти мягко и настойчиво  просят  всех,  и
Пьеро с Сергеем недовольны - только заснули. Серчо пистолет  прихватил,  у
Пьеро  тоже  куртка  оттопыривается,  а  у  меня  -  переносной  пульт  на
управление движением и огнем настроенный. Из мирного  оборудования  -  все
тот же фотоаппарат-котомка у Дрона и у меня магнитофон - у нас  их  три  в
комплекте: два шпионских микрокассетника и один просто небольшой, его-то я
и взял.
     На поляне костров вроде как прибавилось, и дождика как не бывало. Нас
ведут по какой-то сложной маневренной траектории между  сидящими  у  огней
группок: кто молчит, кто на непонятном языке беседует,  смеются  многие  и
многие поют. Без инструментов поют, и все равно музыка слышна,  и  мелодии
такие, что даже сказать как, не знаю. Магнитофон пишет, но  будут  на  нем
только куски, и я лишь вздыхаю, когда мы проходим  мимо  очередного  хора.
Потом -  окраина  поляны.  Под  дубоподобным  деревом  сидит  на  каком-то
неуловимом выступе ствола этот самый верховный правитель. Если у  степного
князя впечатление владетельности создавала  одежда  и  корона,  то  сейчас
перед нами просто король, сам по себе. Провожатый свою миссию  выполнил  и
уходит - вот так номер. Это вразрез со всем предыдущим идет,  неужели  нам
так доверяют?
     - Что ж,  садитесь,  -  говорит  король.  -  Я  -  Гиминас,  нынешний
правитель эльфов Большого Длинного Леса, а вы кто?
     Называем по очереди свои имена, и когда дошла  до  Чисимета  очередь,
Гиминас долгим жестом приглаживает волосы и спрашивает:
     - Чисимет - это не тот ли, который идет с Отдаленного Востока?
     - Да, тот. - У Чисимета голос неприветливый, ничего хорошего не ждет.
     - Я слышал про вас от своих лазутчиков у степных. Олонгар не так умен
и хитер, как любит казаться, и не сумел сохранить в тайне то, что узнал.
     Я вставляю:
     - Олонгар  с  Багдарином  хотели  забрать  себе  то,  что  Чисимет  в
Средиземье несет!
     - Да, они очень хотят этого. - Гиминас задумчиво проводит рукой перед
лицом. - Степные эльфы давно отравлены, и их властители тоже. Черный  Враг
или кто-то из его союзников сумел заманить их в  Мелкогорье  и  там  начал
класть заклятия перерождения - нужны были силы для похода  на  восток.  Но
потом  его  планы  расстроились,  и   части   племени   удалось   избежать
перерождения в орков,  но  и  эльфами  они  быть  уже  перестали.  Степные
сохранили наш облик, но потеряли легкость движения. Они сохранили смелость
мысли, но у них нет уже той силы и чистоты, с  которой  издревле  жил  наш
народ. Даже их властитель  вынужден  держать  при  себе  придворного  мага
Багдарина, странного народа и непонятной судьбы. Я подозреваю, что  именно
он подбивает Олонгара стать силой, равной Силам Средних  Земель  -  задача
бессмысленная и опасная.
     Серчо очень вдумчиво добавляет:
     - Вообще это ведь в любом развитии достаточно на руку  Врагу.  Может,
Багдарин - его марионетка?
     - Не думаю, что он действует по его прямой указке, но  их  связь  для
меня несомненна. Разговор продолжается, и Серчо рассказывает о цели нашего
похода, старательно намекая на то, что эльфы не могут не знать об  упавшем
с неба железе с двумя людьми внутри. Это  им  и  вправду  известно,  более
того,  самолично  Гиминас  распорядился  людей  не  трогать,  но   следить
внимательно. Затем некоторое время просто светская беседа, а потом Чисимет
просит разговора наедине. Оставляем его и идем  обратно  под  нескончаемые
эльфийские песни. Я спать не хочу и поэтому просто сижу и гляжу, как Серчо
достукивается до вертолета.
     У ребят все в порядке, связи с базой нет уже пятый день, и они  очень
рады нас услышать. У  них  деловое  предложение:  с  утреца  подняться  да
перелететь к нам - оставшегося в баках горючего хватит на те полторы сотни
километров, что остались между нами. Я, раз уж все равно не сплю, лезу  на
поляну обратно и  ищу  кого-нибудь,  кто  может  разрешить  или  запретить
посадку  и  вечную  стоянку  вертолета  здесь.  После  небольшой  прогулки
является некто, как я понимаю, комендант лагеря,  и,  вникнув  в  просьбу,
разражается звонким смехом:
     -  Только  и  всего-то?  Конечно,  можно!  Принимайте  свою  стрекозу
железную, где хотите, и оставляйте как заблагорассудится - нам металл тоже
пригодится.
     Снова в танк, и Серчо договаривается  с  летчиками.  Ну  вот,  теперь
можно и на боковую, тем более спят уже все давно.
     Утром - в девять часов поднялся и к  умывальнику,  приводить  себя  в
порядок - все же знаменательный день! На улице - красота. Поляна сверкает,
цветы, трава, деревья в округе, и почему-то  никаких  следов  от  кострищ.
Эльфов и след простыл, только пяток с копьями  прогуливаются,  но  это  не
конвой над нами надзорный, а просто милые соседи - такое восприятие у меня
организовалось. Вокруг - всеобщая помывка, кто во что  горазд.  Амгама  аж
куртку скинул и в теньке, где еще роса есть, по  траве  катается,  ну  как
щенок, ей-богу. Все это умиротворение прерывает эльф, который зовет нас  к
Гиминасу, у него к нам большой разговор.
     Идем,  по  дороге  одежду  одергивая  и  болтая  о  всяких  пустяках,
всяческие догадки строя, в чем дело. Гиминас сидит в той же позе на том же
дереве, увидев нас, делает жест - мол,  рассаживайтесь,  вон  ветки  есть,
горизонтально и низко над  землею.  Чисимет  тут  же  рядом,  как  в  воду
опущенный и вынуть забытый.
     - Друзья,  -  говорит  Гиминас,  дождавшись,  когда  все  усядутся  и
устроятся, - я сейчас скажу вам то, что стыдно  сказать  вашему  товарищу.
Когда Олонгар захватил его и Алека - ведь тебя Алеком зовут? -  взгляд  на
меня, - и  призвал  Багдарина,  чтобы  забрать  себе  Могущество  Востока,
Чисимет испугался. Испугался, что Багдарин сможет  это  сделать.  Носители
скрытой силы не могут ее сами использовать, но могут передать ее  другому,
и не всегда по своей воле. Чтобы Багдарина обмануть, Чисимет сумел ее всю,
не расплескав и не рассеяв, передать Алеку, решив, что так будет лучше. Но
- и в этом теперь вся беда - Алек - человек из другого мира. И Чисимет  не
может забрать у него свою теперь бывшую ношу. Не могу сделать этого  и  я,
ведь я всего лишь внук перворожденного эльфа, и дано мне  немногое.  Может
быть, это сумеют сделать Мудрые... Ты понимаешь, к чему я клоню?
     Я понимаю и пытаюсь думать быстро и четко, но вместо мудрых мыслей  в
голове вертится одна и та же фраза: "вот тебе и сходил за хлебушком", -  а
Гиминас продолжает:
     - Решай сам. Я не буду говорить, что судьба мира в твоих руках, но  и
в твоих тоже. Решай!
     Команда смотрит на меня, как будто я вдруг марсианином  оказался  или
павлином в курятнике. Я решаю не так уж и долго, и решения мои несложны; я
выдаю их в своей речи:
     - А чего тут особо думать? На Земле меня никто по-настоящему не ждет,
ну кроме пожалуй рьяных журналистов, которые меня, может быть, не  забыли,
и дорогого начальства, которое не забыло наверняка. А тут -  поди  фигово,
спаситель чуть ли не целой Европы. Светлые силы - так Светлые силы,  может
быть, пригодиться сумею.
     Серчо встает, руку мою хватает, но говорит совсем не то, что в глазах
светится:
     - Кто же теперь у нас за рычагами-то сидеть будет?
     Потом и другие тоже, по очереди за ту же руку  держатся.  Пьеро,  как
обычно,  спокойный,  только  морда  грустная,  Сергей  на  меня,  как   на
тронутого, смотрит, а  Дрон  наоборот,  завидует.  Амгама  меня  по  плечу
хлопнул: "Молодец, я бы тоже так сделал!" Эх, инструкции и нормы  общения!
Все   предусмотрели,   кроме   торжественных   прощаний,   и    приходится
импровизировать, кто во что горазд. Слава богу  -  тягомотину  церемониала
прерывает грохот - пришел вертолет, около танка примеривается сесть.
     Сел, и двигатели глохнут - навсегда, скорее всего, и в  любом  случае
надолго. Вряд ли кто из наших сюда еще раз доберется,  да  еще  с  двойным
запасом топлива для вертолета. Из люка летчики вываливаются,  обросшие  да
небритые, бегут к танку, а мы хором тоже почему-то бежим - наперерез.  Они