- Пойдем, ради  Аллаха!  -  заторопил  меня  Ильдерим.  -  Пусть  они
заканчивают свое побоище без нас! Чем скорее мы спустимся вниз, тем больше
надежды, что твое  дело  закончится  успешно,  о  Хасан,  и  ты  привезешь
талисман к колыбели твоего племянника! Торопись, о Хасан!
     - Перестань донимать меня поучениями! - сердито отвечала я. - Клянусь
Аллахом, ты нашел для них подходящее время, и  воистину  эта  ночь  словно
создана для поучений!
     - Но если я не потороплю тебя, ты так и останешься  до  утра  в  этой
расщелине, созерцая  обнаженных  джинний  и  лишенных  шерсти  ифритов,  -
строптиво заметил Ильдерим.
     Это продолжался наш бесконечный спор  о  том,  за  кем  же  останется
последнее слово. Разумеется, я не пожелала уступать, и мы  пререкались  до
самого рассвета.
     Когда же первые солнечные лучи озарили нас,  и  мы  увидели,  во  что
превратилась наша одежда, и как перемазаны наши руки и лица, мы прекратили
свой спор на полуслове,  ибо  принялись  смеяться,  и  так  смеяться,  что
переполошили всех певчих птиц в колючих кустах.
     Но я знала, что при ближайшем удобном  случае  мы  вспомним,  что  не
установили хозяина последнего слова, и все начнется сначала.
     И царевна спасла  от  стражей  источника  похитителя  воды,  и  вдруг
оказалось, что это - купец Ильдерим из Басры, и что он хочет продать воду,
а полученными деньгами рассчитаться с  магом  аль-Мавасифом  за  перстень,
дающий ему власть над джиннией Марджаной. А царевна беспокоилась о  судьбе
талисмана, и она отправилась к магу вместе с Ильдеримом,  и  обнаружилось,
что талисман все еще у него. И Ильдерим  купил  для  царевны  талисман,  а
после этого к магу явился ночью  принесенный  ифритами  аш-Шаббан,  и  маг
хотел продать ему талисман за высокую цену, но не смог,  и  маг  рассказал
аш-Шаббану, что талисман куплен двумя купцами, и  они  ночуют  в  соседнем
помещении, и аш-Шаббан захотел убить  купцов  и  уничтожить  талисман.  Но
царевна подслушала из разговор, и взяла талисман с его спутниками, и купца
Ильдерима, и они убежали из дома мага, и скрылись  в  горах.  А  аш-Шаббан
послал за ними в погоню ифритов, а  царевна  и  купец  позвали  на  помощь
джиннию Азизу, которая летала поблизости, разыскивая царевну, чтобы  выйти
за нее замуж. И пока ифриты сражались с джиннией, царевна Бади-аль-Джемаль
и купец Ильдерим убежали.
     И они спустились в долину, и вошли в город, и пришли  к  пристани.  И
купец посадил царевну на корабль. Все это время он думал, что имеет дело с
красивым юношей. И на корабль внесли талисман, и капитан приказал  поднять
паруса, и корабль поплыл по морю.
     А царевна уговорилась с Ильдеримом, что он завершит свои дела в  этом
городе и последует за  ней  в  Багдад,  чтобы  получить  с  нее  долг.  Но
поскольку царевна не надеялась получить от кого-либо в Багдаде деньги, она
хотела сперва спасти  сына  своего  брата,  а  потом  признаться  во  всем
Ильдериму, и взять его с собой на остров, принадлежащий сыну ее  брата,  и
привезти туда ребенка, и сделать его царем, и созвать верных прежнему царю
эмиров, и приказать им собрать  войско,  и  войти  в  столицу  царства,  и
посадить  ребенка  на  престол,  а  уж  потом   открыть   сокровищницы   и
вознаградить купца. Ибо царевна знала, что  в  миг  рождения  ребенка  или
останется в живых ребенок и погибнет гнусный  предатель  Бедр-ад-Дин,  или
погибнет ребенок, а  Бедр-ад-Дин  останется  в  живых.  Но  она  надеялась
защитить ребенка талисманом, хотя и не знала его секрета.
     И вот после многомесячного пути царевна Бади-аль-Джемаль оказалась  в
Багдаде.  Те  деньги,  которыми  снабдил  ее  на  дорогу  Ильдерим,  почти
кончились, и  царевна  не  знала,  где  ей  взять  другие  деньги.  И  она
поселилась в хане для небогатых купцов, и оставила там свои вещи, и клетку
с попугаем, и талисман, а сама пошла на рынок, потому  что  настало  время
искать Зумруд, будущую мать ее племянника.
     И царевна стала расспрашивать купцов  на  рынке  невольников,  и  они
вспомнили того купца, который привез в Багдад Зумруд, и сообщили  царевне,
что он продал своих невольниц во дворец повелителя правоверных,  и  больше
они ничего об этом деле не знали.
     А Бади-аль-Джемаль, когда ее брат был  жив,  жила  у  него,  и  знала
хитрости и проказы царских жен и невольниц, и знала, как  они  посылают  в
город старух, и как старухи беспрепятственно входят в гаремы и выходят  из
них. И царевна стала искать старуху. И она обошла  весь  базар  и  наконец
нашла ту, что искала.
     Это была почтенная женщина, и одежда ее была из дорогих тканей, и  на
шее у нее в десять рядов висели четки,  и  она  имела  вид  добронравия  и
благочестия. Но царевна знала, что именно такие старухи улаживают все дела
невольниц из гаремов вельмож, и что  одна  такая  старуха  может  провести
отряд удальцов левой стороны, и отряд  удальцов  правой  стороны,  и  всех
городских  кади,   и   вали,   и   весь   диван   повелителя   правоверных
Харун-ар-Рашида впридачу. И только любимую жену повелителя,  Ситт-Зубейду,
не сможет провести такая старуха, ибо та и сама уже - женщина в  годах,  и
многое повидала, и знает все хитрости и тонкости старух.
     И царевна обратилась  к  этой  женщине,  и  назвала  ее  матушкой,  и
попросила ее о помощи во имя Аллаха милосердного, и пообещала ей денег,  а
это подействовало на жадную старуху лучше всякой мольбы и призывания имени
Аллаха. И старуха обещала царевне выполнить любую ее просьбу, а она, как и
все, принимала царевну за красивого юношу.
     И царевна сказала ей:
     - О матушка, я сын кади из далекого города, и зовут меня Хасан,  и  у
меня есть сестра, с которой я вырос, и она была  старшей  и  заменила  мне
мать. А недавно на наш город напали враги, и мужчины сражались на  стенах,
а полководец врагов приказал своим воинам напасть с той стороны, откуда их
никто не ждал. И они сделали пролом в городской стене, и вошли в город,  и
взяли в плен много женщин и детей, и отступили с  добычей.  А  среди  этих
женщин была моя сестра Зумруд. И когда мы отогнали врага из города,  и  от
городских стен, и из пределов нашего государства,  я  опоясался  саблей  и
поехал искать сестру. И следы привели меня в Багдад, и стало мне известно,
что она продана во дворец повелителя правоверных. А мы  с  сестрой,  когда
началась война, предвидели, что может наступить разлука, и  взяли  дорогое
запястье, принадлежавшее нашей матери, и разломили его  на  две  части,  и
одну взяла она, а другую взял я. И вот моя половина запястья,  о  матушка.
Возьми же ее, и пойди с ней в гарем повелителя правоверных,  и  покажи  ее
невольницам. И если кто-то из них признает браслет и покажет  тебе  вторую
половину, скажи, что Хасан пришел за  своей  сестрой,  и  пусть  она  сама
укажет путь к встрече и сближению.
     И старуха ответила царевне:
     - На голове и на глазах, о сынок! Я непременно  отнесу  эту  половину
запястья во дворец, и  пусть  Аллах  через  меня  соединит  тебя  с  твоей
сестрой!
     И царевна условилась встретиться со старухой в некотором месте, и они
назначили час, и старуха ушла во дворец повелителя правоверных, а  царевна
отправилась в хан дожидаться возвращения старухи.
     И этот час настал, и Бади-аль-Джемаль пошла на встречу, и  вдруг  она
видит - старухи нет. И Аллах умудрил царевну, и она забеспокоилась, что за
старухой могут следить евнухи из  гарема  повелителя  правоверных,  и  что
лучше не показываться им на глаза. И поэтому царевна не  выходила  к  тому
месту, где должна была ждать ее старуха,  а  следила  из-за  угла.  И  она
прождала до ночи, но старуха не пришла.
     И царевна подумала, что важная причина задержала старуху во дворце, и
что она обязательно появится на следующий день. И царевна опять явилась  к
назначенному месту и  опять  следила  из-за  угла,  но  старуха  опять  не
появилась. И на третий день было то же самое.
     И Царевна поняла, что эта старуха -  гнусная  обманщица,  и,  подумав
немного,  царевна  догадалась   и   насчет   причины   ее   обмана.   Ведь
Бади-аль-Джемаль была дочерью царей и  сестрой  царя,  и  она  никогда  не
задумывалась о стоимости камней, украшавших запястье. А стоимость их  была
велика, ибо это были редкие и  крупные  камни.  И  старуха  могла  отнести
запястье не в гарем повелителя  правоверных,  а  на  рынок  ювелиров,  где
ювелиры и купцы сказали бы ей истинную стоимость этих камней, и предложили
бы за них деньги, и один говорил бы:  "Я  даю  тебе  тысячу  динаров!",  а
другой немедленно добавлял: "А я даю тебе полторы тысячи!". И  старуха  бы
не удержалась от соблазна и сказала тому, кто предложил  больше  всех:  "Я
продала тебя половину запястья!" Ведь царевна обещала ей за  помощь  всего
пятьдесят динаров, а цена запястья была в тысячу раз больше.
     И царевна едва  не  заплакала  от  отчаяния,  ибо  половина  запястья
пропала, и виной  тому  было  скорее  всего,  корыстолюбие  старухи,  и  у
Бади-аль-Джемаль не было больше дороги к Зумруд.  А  Зумруд  боялась,  что
Бедр-ад-Дин и аш-Шаббан найдут ее  и  во  дворце  повелителя  правоверных,
чтобы убить, и не доверилась бы никому, кроме  посланца  Бади-аль-Джемаль,
показавшего ей половину запястья.
     А царевна была решительна, и быстра в действиях, и остра  разумом.  И
она поняла, что нет ей иного пути, кроме проникновения в гарем  повелителя
правоверных в женском виде. И она пошла на рынок и купила женскую  одежду,
и переоделась, и потом пошла на рынок невольников, и нашла там посредника,
и обратилась к нему с такими словами:
     - О дядюшка, я невольница из невольниц одного из индийских купцов.  И
мой господин собрал караван, и нагрузил верблюдов  тюками  с  товарами,  и
взял с собой вооруженных невольников, и мы отправились  в  Багдад.  Но  по
дороге на караван напали разбойники, и перебили  стражу,  и  ранили  моего
господина, и похитили товары. И вот  я  привезла  его  в  хан,  и  позвала
лекарей, и они стали его лечить, но его болезнь усилилась,  а  мои  деньги
кончились. И я хочу, чтобы ты объявил обо  мне  на  рынке  невольников,  и
продал меня, а полученные деньги я отдам лекарям, чтобы они выходили моего
господина, ибо он лежит без чувства и  не  отличает  белое  от  черного  и
кислое от горького.
     Посредник посмотрел на нее, и увидел, что она  красива  и  прелестна,
стройна  и  соразмерна.   И   он   согласился   покричать   на   рынке   о
Бади-аль-Джемаль.
     Но уговорившись о плате за посредничество, царевна сказала ему так:
     - Ты не продашь меня никому, о посредник, кроме  того,  кто  придется
мне по душе, и пусть продажа будет по моему желанию.
     - А кто тебе по душе, о невольница, и каково твое желание? -  спросил
посредник.
     И царевна ответила:
     - Я хочу, чтобы ты продал меня в гарем повелителя  правоверных,  и  я
согласна скорее быть рабыней у  младшей  из  его  наложниц,  чем  занимать
почетное место в доме купца, кади или вали.
     И посредник обещал Бади-аль-Джемаль, что  он  продаст  ее  во  дворец
повелителя правоверных, но только для этого нужно, чтобы ее увидел  ювелир
по имени Ибн аль-Кирнас, ибо  это  -  приятель  и  сотрапезник  повелителя
правоверных, и Харун-ар-Рашид доверяет ему выбор невольников, и невольниц,
и драгоценностей, и редкостей. А  также  посредник  сообщил  царевне,  что
невольниц во дворец часто покупает один из черных евнухов халифа, по имени
Сандаль, и его приход на рынок - благо для нее.
     - Делай как знаешь! - сказала царевна. - Ты можешь  отвести  меня  на
рынок сегодня же, и открыть мое лицо, чтобы слух о моей красоте прошел  по
рынку и Ибн аль-Кирнас с Сандалем услыхали обо мне и явились сами?
     - На голове и на глазах! - сказал ей посредник, и повел ее на  рынок,
и принес скамеечку из черного дерева, украшенную белой слоновой костью,  и
поставил скамеечку на землю, и возвел на нее царевну, и поднял с  ее  лица
изар, и открыл ее перед купцами.
     И купцы заторопились, и стали набавлять цену за царевну, и  посредник
извещал о ее достоинствах, говоря:  "Эта  невольница  искусна  в  игре  на
музыкальных инструментах, и осведомлена во всех  науках  и  искусствах,  и
нанизывает стихи, и сведуща в ремеслах!"
     И на рынок пришел евнух халифа Сандаль, и посредник  указал  на  него
царевне, и царевна велела посреднику  подвести  ее  к  Сандалю,  чтобы  он
разглядел ее. И евнух  посмотрел  ей  в  лицо,  и  понял,  что  повелитель
правоверных будет рад этой невольнице, и назначил  ей  цену  десять  тысяч
динаров. И царевна обрадовалась, но тут из купцов вышел один,  одетый  как
чужестранец, и его стан скрывал магрибский бурнус, и лицо было закрыто,  и
даже кончика бороды не виднелось из-под края чалмы. И он прибавил  цену  и
сказал: "Эта невольница моя за тысячу и сто динаров!". Тогда прибавил цену
Сандаль, и незнакомец, услышав ее, прибавил опять, и так они  состязались,
пока цена не достигла двадцати тысяч динаров.  И  сандаль  испугался,  что
повелитель правоверных не  одобрит  этой  траты,  и  отступил.  И  царевна
сказала посреднику:
     - Удержи его, о посредник, ибо я желаю, чтобы ты  продал  меня  этому
евнуху!
     И посредник обратился к евнуху, уговаривая  его  подождать  и  купить
царевну, ибо ее желание - быть проданной во дворец повелителя правоверных.
     И тогда незнакомец сказал посреднику:
     - О Посредник, я купец из Сирии, и я приехал в Багдад, и  хочу  войти
во дворец  повелителя  правоверных  с  дарами  и  подношениями,  чтобы  он
позволил мне здесь торговать и был моим  покровом  и  моей  защитой.  И  я
приготовил для него редкости и драгоценные камни, и знающие  люди  сказали
мне, что лучше всего будет  поднести  ему  в  дар  прекрасную  невольницу,
высокогрудую деву с тонким станом и тяжелыми бедрами. И я пошел  на  рынок
невольников  искать  девушку  для  подарка  халифу,  и  увидел   вот   эту
невольницу, и сердце мое обрадовалось, ибо красота  ее  несравненна.  И  я
заплачу за  нее  столько,  сколько  будет  нужно,  ибо  она  доставит  мне
благосклонность повелителя правоверных.
     И посредник посмотрел на царевну Бади-аль-Джемаль, и она сделала  ему
знак глазами, и он сказал:
     - Я продал тебе эту невольницу за двадцать тысяч динаров, о купец!
     И все купцы, видевшие это, были свидетелями сделки.
     И  чужестранец  взял  Бади-аль-Джемаль  за  руку,  и  его  невольники
окружили их, и опустили изар на лицо Бади-аль-Джемаль, и повели их к дому,
который снял в Багдаде этот купец.
     А  посредник  успел  незаметно  передать   Бади-аль-Джемаль   деньги,
полученные за ее продажу, и это был маленький кожаный кошелек, ибо  в  нем
были только золотые монеты и драгоценное ожерелье, которое ювелиры оценили
в пятнадцать тысяч динаров. И  посредник  взял  из  кошелька  сколько  ему
полагалось за хлопоты, а остальное получила Бади-аль-Джемаль.
     И тогда чужеземец велел своим  невольникам  проложить  дорогу  сквозь
толпу, и вывел  Бади-аль-Джемаль  с  рынка,  и  невольники  с  обнаженными
саблями окружили ее, и купец повел ее по улице, и  вдруг  Бади-аль-Джемаль
увидела, что он хромает!


     Я сразу же попыталась вырваться, но  плешивый  урод,  хуже  пятнистой
змеи, визирь аш-Шаббан крепко вцепился в мою руку.
     И мне стало ясно, что я попалась в расставленные сети.
     О том, что я отправилась по следам Зумруд в Багдад,  он  мог  узнать,
прислав ловкого человека на пристань, чтобы тот разведал, куда купец  увез
проданную мною невольницу. О том, что Зумруд вообще существует  на  свете,
ему мог рассказать тот же Садреддин ибн Яхья. Одним словом, не нужно  было
обладать пророческим даром, чтобы догадаться -  проклятый  аш-Шаббан  тоже
явится в Багдад.
     Снятый  им  дом  был  неподалеку  от   базара.   Меня   сжали   между
невольниками, и заломили мне руки за спину, и силой ввели в этот дом.
     А затем аш-Шаббан велел невольникам оставить меня наедине  с  ним,  и
запер двери, и сел на возвышении, а я стояла перед ним, и больше  всего  я
жалела о том, что сабля, подаренная братом, осталась вместе с моим мужским
нарядом в хане.
     -  Привет,  простор  и  уют  тебе,  о  Бади-аль-Джемаль!  -   сказал,
издеваясь, этот гнусный визирь, этот шелудивый пес.
     Я ничего ему не ответила.
     - Дошло до нас,  о  Бади-аль-Джемаль,  что  ты  прибыла  в  багдад  с
каменным талисманом царицы Балкис, - не смущаясь, продолжал аш-Шаббан. - И
мы хотим получить от тебя этот талисман, о царевна. Поэтому мы искали тебя
по всему Багдаду, и вдруг видим - ты стоишь с открытым лицом на  скамеечке
посреди рынка невольников! Должно быть, горестны были твои обстоятельства,
раз ты продавалась на рынке при помощи посредника, о Бади-аль-Джемаль!
     Я продолжала молчать.
     - Я прекрасно понимаю,  что  заставило  тебя  избрать  этот  путь,  о
царевна, - сказал аш-Шаббан. - Ведь ты утратила свою половину запястья!
     Я изумилась.
     - Что ты, о скверный, о сын  шайтана,  можешь  знать  о  запястье?  -
высокомерно спросила я его.
     - Только то, о царевна, что не следует доверять драгоценности  жадным
и глупым старухам, - криво усмехнулся он. - Вообрази, о царевна,  что  эта
подобная ифриту старуха крайне удивилась, разглядывая  половину  запястья,
ибо никогда раньше не видела таких крупных камней. И она отнесла  запястье
к ювелиру, чтобы узнать его цену. А мы знали, что ты прибудешь в Багдад, о
царевна, без денег, потому что ты бежала из дворца, ничего не  захватив  с
собой, а то немногое, что ты имела при себе, истратила по дороге.  И  наши
невольники сидели у лавок ювелиров, ибо  ты  могла  появиться  там,  чтобы
продать какую-нибудь из своих драгоценностей,  или  подослать  кого-нибудь
другого. И они увидели старуху,  которая  принесла  половину  запястья,  и
ювелир удивился, ибо он никогда раньше не видел таких крупных камне, и  он
долго разглядывал половину запястья, и наконец сказал старухе, что по  его
мнению, такие вещи выделывают на острове Шед, и  цена  их  велика,  но  он
может купить только камни, чтобы вставить их в другие ожерелья и запястья.
И мои невольники поняли,  что  это  украшение  -  из  твоих  украшений,  о
Бади-аль-Джемаль, и побежали за мной, и  я  приехал  на  муле,  и  старуха
поклонилась мне, и поцеловала землю между  моих  рук,  и  рассказала,  что
должна показать эту половину запястья в гареме повелителя правоверных. И я
купил у нее половину запястья, и заплатил  ей  за  сведения,  и  она  ушла
довольная, призывая на мою голову милость Аллаха. А я  понял,  что  это  -
тайный знак между тобой и Зумруд, и что ты ищешь ее, о царевна, и что роды
ее близятся, и что ты хочешь охранять ее, и пронести во дворец  повелителя
правоверных талисман, и спасти ее ребенка. И я узнал  таким  образом,  как
найти Зумруд и сделать так, чтобы она поверила посланцу и доверилась  ему.
И знак, по которому она признает твоего посланца, у меня в руках, так  что
твоя игра проиграна, о  царевна.  И  все  твои  подвиги  и  старания  были
напрасны.
     Он был прав. Он приобрел власть над жизнью и смертью  Зумруд.  И  ему
достаточно было продержать меня взаперти две  недели  или  немногим  более
того, пока срок родов приблизится. Или же просто послать другую старуху  к
Зумруд, и заманить ее в ловушку, и погубить.  Но  в  таком  случае,  зачем
этому хитрецу, поймавшему  за  хвост  шайтана,  понадобилась  я?  Ведь  со
смертью Зумруд я перестаю быть опасна и для него, и  для  его  повелителя,
вонючего ифрита Бедр-ад-Дина! Так в чем же тут причина?
     Возможно раньше я набросилась бы на него с проклятиями,  и  вцепилась
ему в бороду, и  невольники  навалились  бы  на  меня,  и  связали  бы,  и
кончилось бы все это мрачным подземельем с крысами и мышами. Но сейчас  я,
очевидно, поумнела за время странствий, и я поклялась не давать воли гневу
прежде, чем не разгадаю этой загадки. Ибо в разгадке, возможно,  была  моя
жизнь, и жизнь Зумруд, и жизнь младенца.
     - Ты шелуди