а. В этот раз они
не теряли времени, освобождая крошечный клочок пергамента,  привязанный  к
ее лапке.
     Они втайне надеялись, что маги каким-нибудь особенным образом  сумели
наладить контакт, и появилась возможность узнать о  судьбе  Феррагамо.  Но
Мороскей даже не обмолвился  о  том,  что  ему  известна  участь  коллеги.
Послание было простым и лаконичным:
     "Флот отплывает через два дня. Шесть-семь дней спустя будем в  гавани
Грейрока. Отправляйтесь в путь. Мороскей".
     - Вот оно! - в нетерпении воскликнул Ансар.
     - Да, и, пожалуй, теперь  слишком  поздно  останавливать  их  даже  с
помощью Атланты, - кивнул Шилл.
     - Ничего другого не остается, - озираясь по сторонам, вздохнул  Марк.
- Если бы Феррагамо спасся, он был бы уже здесь.
     Все понимали, что маг, скорее всего, находится в плену  в  Стархилле,
если еще не погиб, но говорить об этом не хотелось.
     - Все равно это наша лучшая возможность, - сказал Орм. - У  нас  есть
ягоды, и если повезет, мы застанем их врасплох.
     - Если флот уже в пути,  то  у  нас  просто  нет  другого  выхода,  -
подтвердил Шилл. - Иначе все их усилия будут напрасными.
     - И они тоже окажутся в опасности, - добавил Ломаке. -  Не  могут  же
они вечно оставаться в море.
     - Значит, мы все-таки выступаем в  Стархилл?  -  нетерпеливо  спросил
Орм.
     -  Да,  -  ответил  Марк,  удивляясь  собственной  твердости.  -   Мы
отправляемся завтра на рассвете.
     Все разошлись готовиться к выступлению, оставив Марка в  одиночестве.
Почти в одиночестве.


     "Ты уже учишься. По крайней мере, ты принимаешь решения и  выполняешь
их".
     "Пушок, я вовсе не хочу принимать никаких решений. Лучше бы здесь был
Феррагамо".
     "Ну, так его здесь нет. И, нравится тебе это или нет,  все  эти  люди
теперь зависят от тебя".
     "Я знаю. Это меня и угнетает".
     "Ты опять за свое. Только я хотел похвалить  тебя  за  решительность,
как ты опять решил удрать о кусты".
     "Надо же мне поговорить с кем-нибудь".
     "Весьма польщен. Долгое время ты мог говорить только с ней".
     "Тут другое дело, Пушок".
     "Почему?"
     Марк огляделся, словно удостоверяясь, что никто не  может  подслушать
его мысли.
     "Она - это особая статья".
     "Хм-м".
     "Не смейся. Пушок, на самом деле  я  просто  не  знал  ее  раньше,  а
теперь..." - мысли его ушли куда-то далеко.
     "Она куда приятнее,  чем  была  поначалу.  С  этим  я,  так  и  быть,
соглашусь".
     "Ты так думаешь? Я боялся, что это только  мое  воображение,  -  Марк
помедлил и произнес: - Я люблю ее, Пушок".
     "Тебе это кажется".
     "Нет, я знаю".
     "Ха! Люди всегда норовят знать вещи, которых знать нельзя.  Лучше  бы
ты занялся более неотложными делами". Пушок  важно  двинулся  прочь.  Марк
поглядел ему вслед и вдруг понял: "Да он просто  ревнует.  О,  мой  бедный
Пушок".


     На следующее утро повстанцы выступили, взяв с собой  запасных  коней.
Атланту уже отослали к Мороскею с известиями об исчезновении  Феррагамо  и
об их намерении выступать без него.
     Они двигались на север вдоль прибрежной равнины с хорошей  скоростью,
хотя иногда  приходилось  искать  обход,  чтобы  по  возможности  избегать
деревень и ферм. Осенние дожди размыли дороги.
     Через день отряд подошел к первым отрогам Буранных Гор. Утро выдалось
облачное, но сухое, и на востоке открылась горная страна. Многие  поневоле
прикидывали, удастся ли миновать перевалы до первого снега.
     Вскоре после полудня впервые за последнюю неделю  показалось  солнце,
согрело их и заставило засверкать далекие  заснеженные  вершины.  На  фоне
этой белизны в небе возникло пятнышко. Марк смотрел, как оно приближается,
явно направляясь к ним. Когда он наконец узнал птицу, в сердце затеплилась
надежда. На ближайшую ветку сел Сов.
     К полнейшему изумлению Марка, Сов заговорил с ним  примерно  так  же,
как раньше разговаривал Пушок. Принц еще не успел оправиться от потрясения
(до тех пор Сов мог говорить только с самим  магом),  когда  узнал  голос,
каким говорила с ним птица.
     Это был голос Феррагамо...


     Флот,  отплывавший  из  Марвиэла,  представлял   собой   внушительное
зрелище. На Хильде пришлось собрать все корабли,  способные  держаться  на
воде. К ним присоединились  десять  фрегатов  со  Страллена.  На  борту  у
каждого был полный экипаж и небольшой десант, на прочих судах народу  было
куда меньше. С берега этого не заметят, зато сами корабли с яркими  щитами
и знаменами, несмотря на хмурый день, выглядели весьма внушительно.
     На "Реме",  флагманском  корабле  Хильда,  стояли,  глядя  на  север,
Пабалан, Мороскей и Лаурин.
     Маг долго внушал королю, что  их  рейд  имеет  огромное  значение,  и
постепенно Пабалан пришел в такое возбуждение, что топал ногами по  поводу
малейшей задержки. Но когда они наконец вышли в море, он сразу успокоился.
Казалось, король Хильда  просто  создан  для  войны.  В  доспехах,  поверх
которых была наброшена шелковая мантия,  он  походил  на  древнего  героя.
Пабалан с трудом смирился с мыслью,  что  на  этот  раз  ничего  серьезней
морской воды завоевывать не придется,  но  все  равно  не  видел  причины,
почему бы не одеться подобающим образом.
     Корабли отходили от причалов  и  салютовали  флагману.  За  последние
несколько дней Пабалан, который был полон энергии, успел  побывать  всюду,
принять участие чуть ли не в каждом построении и радовался хотя  бы  тому,
что его авторитет в войсках существенно возрос.
     Лаурин  и  Мороскей,  одетые  поскромнее,   наблюдали   за   королем,
принимавшим приветствия, и  понимающе  улыбались  друг  другу.  По  правде
говоря,  флотом  командовали  они,  но  все  приказы  отдавались   голосом
Пабалана.
     Флот не торопясь пересек пролив и в  сумерках  оказался  на  траверсе
южной оконечности Арка. Как и ожидалось, там  его  состав  пополнился  еще
двумя судами из Дома.
     На  следующий  день  они  все  так  же  неспешно  обогнули  восточное
побережье Арка, всеми силами пытаясь создать впечатление, что  ищут  место
для высадки, и в то же время  давая  возможность  наблюдателям  на  берегу
проникнуться  мощью  флота  и  разнообразием  флагов,  реющих  на  мачтах.
Большинство кораблей шли под вымпелами с цветами короля  Азера  но  немало
судов пришло с Хильда и Страллена.
     Вскоре  после  полудня  Атланта  вернулась  к  своему  хозяину.   Она
скользнула вниз, осторожно пробравшись между чайками, летевшими  вслед  за
"Ремом". Еще на расстоянии уловив беспокойство сокола,  Мороскей  поспешил
прочитать послание. Пленение Феррагамо потрясло его. Как  не  пытался  маг
скрыть тревогу проницательный Лаурин тут же спросил:
     - Что, плохие новости?
     - Да, страже Стархилла удалось схватить Феррагамо.
     - Ох! - Даже обычно невозмутимый  придворный  на  время  потерял  дар
речи. Потом он спросил: - Как это случилось?
     - Марк не сообщает.
     - Они выступили без Феррагамо?
     - Да, ничего другого им не оставалось.
     - Ну, - сказал слушавший их Пабалан, - может,  в  конце  концов  дело
дойдет и до драки. Никогда я не понимал всей этой магии.
     Лаурин у него за спиной со вздохом поднял глаза к небу.


     Два дня спустя флот вошел в мелководный Железный  залив.  Мороскей  с
удовлетворением  заметил,  что  город,  расположенный  на  берегу  залива,
усиленно охраняется, а стража пристально наблюдает за ними. Корабли  стали
на якоря, но противник не пытался выйти  в  море,  хотя  в  гавани  стояли
несколько военных кораблей. Это подтверждало некоторые соображения мага, и
Мороскей мрачно усмехнулся про себя, когда две армии замерли,  разделенные
узкой полоской воды, которую ни одна из них не собиралась пересекать.


     Марк уставился на Сова. Только он  начал  думать,  что  все  это  ему
померещилось, как птица заговорила снова, повторяя то  же  самое  послание
голосом Феррагамо.
     Фонтейна встревоженно окликнула Марка:
     - Что здесь происходит? Откуда взялся Сов?
     Хорошо знакомый беззвучный голос молвил: "Если ты перестанешь  стоять
разинув рот и попробуешь произнести что-нибудь членораздельное, то имей  в
виду некоторые хотели бы узнать, что случилось."
     - Марк, с тобой все в порядке? - спросил Ансар.
     Марк наконец выговорил:
     - Сов только что говорил со мной!
     - Я думала,  он  может  говорить  только  с  Феррагамо,  -  удивилась
Фонтейна. - Или ты тоже маг?
     - Он говорит голосом Феррагамо.
     - Как это? - спросил Дург. - Я ничего не слышал.
     - Это не обычная речь, - начал объяснять Марк.
     "Да хватит об этом! Просто расскажи им, что он передал",  -  вмешался
Пушок.
     - Погодите, - сказал Марк.
     Он повернулся к Сову,  уже  закрывшему  глаза  и  попытался  мысленно
настроиться на птицу, установить контакт, который так  просто  возникал  у
них с Пушком "Где Феррагамо?" - спросил он, но тут же понял, что вопрос не
прошел. "Помоги нам!" - молча взмолился он. В его сознании снова  зазвучал
голос  Феррагамо  повторивший  все  то  же  послание.  Даже  интонации  не
менялись.
     "Я жив. Если смогу, присоединюсь к вам.  Но  может  быть,  это  и  не
удастся. Продолжайте задуманное Не беспокойтесь обо мне. Удачи вам.  Помни
про источник..."
     Голос без сомнения принадлежал  магу,  но,  даже  учитывая  необычные
обстоятельства, звучал он до странности слабо.
     - Плохо, что я ничего больше не могу из него выжать, -  сказал  Марк,
оглядывая лица собравшихся Он чуть не рассмеялся, настолько  разными  были
их выражения: от благоговения Фонтейны  и  восхищения  Ансара  до  полного
непонимания Дурга.
     - Сов принес весточку от Феррагамо, - он повторил  послание  слово  в
слово. - Не спрашивайте меня ни о чем, - тут же попросил принц.  -  Больше
там ничего нет. А кое-что в нем мне так же не понятно, как и вам.
     - Он жив, и это главное, - сказал Шилл.
     - Но почему он вдруг не сможет присоединиться к нам? - спросил Ансар.
     - Кто может это знать?
     - Я совершенно не понял последних слов, - признался Ломаке. - Что это
еще за источник?
     Повисло молчание, потом Марк сказал:
     - Мы можем подумать об этом и по дороге. Ясно одно, он  хочет,  чтобы
мы шли к Стархиллу. А сидя здесь, нам туда никак не добраться.
     "Оказывается, ты не совсем  безнадежен,  -  донесся  голос  Пушка.  -
Похоже, кое-чему мне все-таки удалось тебя научить".
     Лошади двинулись  снова,  вытянувшись  в  длинную  колонну  по  двое.
Новости о послании Феррагамо передавали по  цепочке  тем,  кто  ничего  не
слышал. Марк почувствовал, как у него отлегло от  сердца.  Весть,  хотя  и
загадочная, пробуждала надежду.


     Этой ночью лагерь разбили у подножия скал.  Возле  костров  обсуждали
смысл послания Феррагамо и способ, которым оно было получено Следующей  по
популярности темой следовало  признать  предстоящий  путь  через  горы,  а
дальше шли уже неизменные жалобы на погоду.
     После ужина съели, подобрав все крошки, тщательно поделенный пирог  и
уже через несколько минут  люди  разошлись  спать.  Сказывалась  усталость
после нелегкого пути.
     Марк лежал без сна, глядя прямо перед собой. Без долгих умопостроений
он вдруг понял, какой источник имел  в  виду  Феррагамо.  Перед  ним,  как
наяву, возникло дерево с лунными ягодами во дворике замка в Стархилле. Так
вот где был сокрыт источник силы! Все сходилось. Принц удивился, почему не
думал об этом раньше. Видение исчезло, и он вздрогнул, заслышав шорох.
     - Пускают погреться? - раздался из  темноты  знакомый  голос.  Гибкая
фигурка Фонтейны проскользнула в палатку и прижалась к нему. Марк был  рад
ее приходу, но чувствовал себя неловко.
     - Кто-нибудь видел, как ты вошла?
     - Только Джани. Но он никому не скажет. Ты же  знаешь,  он  и  раньше
караулил нас.
     - Пушок столько всего наболтал, - сказал Марк.
     - Не понимаю, - притворно возмутилась она. - Ты что, стыдишься меня?
     - Нет, что ты! Вот только...
     - Люди должны делиться теплом, - усмехнулась в темноте Фонтейна.


     На следующий день они повернули к востоку и начали подъем. Сов улетел
вперед и не вернулся. Марк пытался разглядеть, куда направилась птица,  но
погода снова ухудшилась, начался дождь, похолодало, и  уже  ничего  нельзя
было разглядеть. Сильный западный ветер нагнал облака с моря,  и  холодный
дождь превратился в ливень.
     - Когда мы поднимемся выше, он превратится в снег, -  мрачно  предрек
Орм.
     - Во всем надо видеть лучшую сторону, - сказал Шилл. - Зато следов не
останется, заметить нас будет непросто. Да никому в голову не придет,  что
можно шляться по горам в такую погоду.
     - И не замерзнуть при этом насмерть, - добавил Дург.



                                    25

     - Полагаю, настало время повеселиться, - сказал Мороскей.  -  Лаурин,
попросите капитана дать сигнал.
     - Хорошо.
     - Что происходит? - спросил Пабалан.
     - Мы хотим, чтобы  здешний  гарнизон  решил,  будто  мы  готовимся  к
высадке.
     Их разговор был прерван страшным грохотом. Моряки принялись  колотить
мечами о щиты. Наконец из этой жуткой какофонии пробился некий ритм и  его
зловещие, рокочущие  раскаты  повисли  над  водой.  С  помощью  нескольких
заклинаний Мороскей усилил  и  направил  этот  шум  так,  чтобы  доставить
солдатам на берегу максимум удовольствия.
     Потом с кораблей спустили шлюпки и десант занял  свои  места.  Шлюпки
разошлись по всем направлениям, но ни одна не приблизилась к берегу ближе,
чем  на  арбалетный  выстрел.  Корабли  начали  оживленно  сигнализировать
флажками, по большей части, конечно, сообщения были бессмысленными.  Никто
на  Арке  не  смог  бы  прочесть  их,  на  что,  собственно,  Мороскей   и
рассчитывал. Он с  удовлетворением  наблюдал,  как  отряды  защитников  на
берегу мечутся из стороны в сторону, следуя за маневрами шлюпок в море.
     Они продолжали потеху до темноты, а потом десант  незаметно  вернулся
на корабли. Гарнизону на берегу предстояла тревожная ночь.  За  весь  день
обороняющиеся не сделали ни одной попытки выйти в море, Мороскей надеялся,
что так будет продолжаться и дальше, но  вахтенных  все-таки  выставил,  а
моряки спокойно храпели всю ночь.
     На следующее утро флот поднял якоря  и  двинулся  на  север.  Корабли
огибали мыс, известный под  названием  Наковальня,  когда  впередсмотрящий
крикнул, что видит паруса. Скоро стало ясно, что с востока к Арку подходит
еще один флот, по виду явно военный Мороскей приказал изменить курс, чтобы
встретиться с ним подальше в море.


     Отряд Марка шел все медленнее. Пейзаж резко изменился.  Желто-зеленая
трава  исчезла,  вокруг  теснились  изъеденные   ветром   скалы.   Вдалеке
поблескивало холодное серое море, а небо все чаще закрывали горние  кручи,
чьи вершины кутались в облака. С тех пор как пропал  Феррагамо,  людей  не
покидало чувство  неуверенности,  оно  все  росло,  временами  переходя  в
противный, липкий страх. Положение усугублялось еще и тем, что, как и было
предсказано, пошел снег, а западный ветер с  каждым  днем  становился  все
холоднее. Тропа почти пропала, лошадей приходилось вести или  даже  тащить
за собой. На перевалах уже лежал снег, под ним таились  коварные  трещины,
что тоже замедляло продвижение.
     Утро четвертого дня выдалось  ясным.  Путников  по-прежнему  окружали
горы, но теперь дорога шла вниз и появилась надежда скоро миновать границу
снегов.  Марк  уже  привычно  возглавлял  колонну  Именно  ему  первому  и
открылось невероятное  зрелище,  заворожившее  его  так  же,  как  и  всех
остальных.
     Примерно в сотне шагов впереди  тропа,  огибая  выступ  скалы,  резко
забирала  вправо.  Марк  только  успел   подумать,   какой   замечательный
сторожевой пост мог бы получиться из этой площадки, когда на вершине скалы
показался человек. Если то и вправду  был  часовой,  то  весьма  странного
вида. Он протягивал к ним руки, словно приветствуя их, и, похоже, совершен
но не спешил сообщать кому  бы  то  ни  было  о  приближении  вооруженного
отряда.  Длинные  белые  волосы  и  седая  борода  развевались  на  ветру.
Невозможно было понять, во что  он  одет.  Когда  рядом  с  Марком  начали
останавливаться другие члены  отряда,  принц  понял,  что  человек  что-то
говорит.
     - Тише! - прикрикнул Марк, и говор  позади  него  моментально  смолк.
Скоро стало ясно, что человек на утесе произносит  речь,  используя  скалу
как своеобразную кафедру. Большую часть слов разобрать не удавалось, ветер
относил  их  в  сторону,  но  все  равно   речь   обладала   гипнотическим
воздействием, усиливавшимся величественными  горами  вокруг  и  странными,
плавными жестами говорившего. И люди, и кони стояли тихо.
     -  Старые  пути  забыты!  Нельзя  дозволять...  Мой  король...  Но  я
осмелился... Теперь у  меня  есть  доказательства.  Внемлите!  Люди  могут
только... вперед! Мой  долг  не  будет  исполнен,  пока  не  услышат  все.
Разнесите мою весть по всем островам, пусть все поверят... Скажите  магам,
чтобы помнили об источнике...
     Марк вздрогнул, услышав знакомые слова из послания Феррагамо.
     - ...при дворе становится старым. Неужели  оно  падет?  Я  летаю  меж
звезд и я видел... Так много лет прошло, так мало сделано. Люди не учатся,
им  надо  показать.  Идут  армии,  но  никакая  битва...  И  сталь   может
расплавиться. Я видел. Рок навис над  этим  островом.  Он  стонет,  словно
потерялся в бесконечной темноте. Он скорбит...
     Последние слова перешли в продолжительный вой, от которого по  спинам
слушателей побежали мурашки. Еще несколько мгновений длилась тишина.  Даже
ветер стих. Потом человек заговорил снопа. Следующая  фраза  была  сказана
обычным тоном, но, как ни странно, именно ее-то расслышали все.
     Склонив голову к плечу и умоляюще протянув руки, человек взглянул  на
Марка и спросил:
     - Должен ли я теперь умолкнуть?
     - Этого не может быть! - выдохнул пораженный Марк.
     - Я считал его только легендой, - сказал Шилл.
     - А я все равно не верю, - помотал головой Дург. - Он и правда сказал
так, или мне послышалось?
     - Что здесь вообще происходит? - озадаченно спросил Ломаке.
     - Да, и хотелось бы знать, о ком вы говорите, - добавила Фонтейна.
     Марк повернулся к ней.
     - На Арке существует старинное предание о маге, который пытался  есть
лунные ягоды, чтобы доказать их возможности и  свою  силу.  В  отличие  от
множества других, он выжил после этого опыта, но сошел с ума. Говорят,  он
долго бродил по острову и исполнял обряды, которых  никто  не  понимал,  а
потом пропал куда-то, стал отшельником. Но и до  сих  пор  рассказывают  о
странном сумасшедшем, живущем в горах и произносящем речи перед  одинокими
путниками, причем он всегда заканчивает их одной и той же фразой:  "Должен
ли я теперь умолкнуть?"
     - О! - вымолвила Фонтейна.
     - Во всех историях его зовут Шалли, - добавил Орм.
     - Но ведь все это случилось много столетий  назад,  -  не  переставал
удивляться Марк.
     - Тише! Он опять говорит, - воскликнул Шилл.
     Все повернулись к отшельнику. Но прежде чем они успели разобрать хоть
слово, откуда-то из-за скалы  вылетела  большая  птица  и  села  на  плечо
странного проповедника. Сердце у Марка екнуло. Это был Сов.



                                    26

     И снопа они поняли лишь малую толику из того что говорил Шалли:
     - Приходит мои брат. Сердце у него белое. Это  я  предвидел...  Время
разбудит в срок. Вместе... Тоже  белое.  Это  хорошо.  Вершители  Судеб  и
должны быть такими. Все мои  слуги...  Мой  дом...  Близится  буря.  Лучше
собраться здесь.
     При упоминании о буре люди начали озираться по сторонам. С запада  на
самом деле заходила огромная черная туча. При мысли о надвигающейся  грозе
всем стало не по себе.
     Шалли, если это действительно был он, жестикулировал все настойчивее.
Сов взлетел, чтобы не под