Фелимом  сомкнулись предплечьями.  Красавцем этого  молодого
человека  назвать  было  нельзя,  но  его  глубоко  посаженные  глаза  и
неправильной формы нос выдавали недюжинную твердость характера.  У  него
были твердые ладони и открытая дружелюбная улыбка.  Найл втайне был рад,
что тот не сделал попытки поклониться.
     - По службе есть что сообщить? - осведомился Симеон.
     - Разве только это.-  Фелим подступил к телу мужчины в тунике раба и,
вытянув,  показал висящую у того на шее цепочку.-  Никто не скажет,  что
это? - Он помотал кулоном между большим и указательным пальцем.
     Найл с Симеоном переглянулись.
     - Еще такие не попадались? - спросил Симеон.
     - Нет, - Фелим показал головой. - Так что это?
     Симеон  стянул с  ног  у  мужчины распоротый кокон,  сбросил одну  за
другой  сандалии.   Когда  раздвинул  пальцы  на   ногах,   Найл  увидел
зарубцевавшийся шрамик в месте, где перепонка была разделена.
     - Это передающее устройство,  -  объяснил Найл. Фелим смотрел, ничего
не понимая.
     - Ты шутишь? - И тут он, чуть заметно вздрогнув, выронил кулон.
     - Ты чего?
     - Да  так,  ничего.  -  Он  осмотрительно  коснулся  кулона  кончиком
пальца.-  Мне показалось, он колется... Найл подобрал вещицу - абсолютно
инертная. Фелим повернулся к дяде:
     - Да   что  здесь,   черт  возьми,   творится?   (в  голосе  сквозило
раздражение).
     - Он здесь всего пару часов, - пояснил Найлу Симеон. - Я еще не успел
всего рассказать.
     Взяв у Фелима ножницы, он примерился и начал разрезать тунику на рабе
     - судя по виду,  мужчине лет тридцати.  Дыхание у  того было слабым,  но
размеренным.  Порода та же,  что и у остальных - нос клювом, морщинистый
лоб, на редкость крупный чувственный рот и покатый подбородок - впрочем,
хотя и  покатай,  но  как-то не передающий впечатление слабости.  Фигура
рельефная,  с твердыми мускулами,  но кожа очень уж бледная.  На груди и
ногах курчавился густой черный волос, придающий ему сходство с животным.
     Симеон,  потянувшись к  волосатой груди,  снял оттуда небольшой бурый
ошметок, похожий на сухой листик.
     - Что это? - спросил Фелим.
     - А ты как думаешь?  - вопросом на вопрос ответил Симеон, подавая ему
ошметок. Фелим взял, посмотрел, нюхнул.
     - Водоросль, что ли? Он где-то плавал?
     - Вот это все нам бы и хотелось выяснить,- сказал Симеон.
     Найл   пристально  смотрел  на   неподвижное  лицо  и   желтые  зубы,
видневшиеся в  полуоткрытом рту.  Положив руку на холодный,  влажноватый
морщинистый лоб, он испытал странную неприязнь. Затем, даром что на виду
у всех,  отрешился от мыслей и слился умом с сознанием спящего. Ощущение
было   странно  знакомым,   будто  заимствованным  из   прошлого  опыта:
незаметный выход из собственной сущности и слияние с посторонней. Вокруг
образовалась некая  пустота,  это  было  все  равно что  зависнуть среди
бездны.  Найл невольно схватился за край стола,  чтобы не упасть.  Через
несколько секунд ум  вроде как  освоился с  пустотой.  Темнота сделалась
привычной;  местами ее перемежали тусклые вспышки,  подобные зарнице или
сполохам молний. У Найла возникла неосознанная мысль, что все это как-то
связано  с  электрической  активностью  человеческого  мозга.  Затем,  к
удивлению,  последовал  звук,  напоминающий отдаленный громовой  раскат.
Секунду спустя через темноту стал цедиться бледно-голубой свет;  вернее,
мерцание.  И  тут  послышался еще  один  громкий раскат.  Взору открылся
пейзаж -  странный,  смутный,  видимый как бы  с  огромной высоты.  Найл
затаил дыхание,  внезапно охваченный уверенностью,  что сейчас откроется
нечто важное.
     И  тут один за  другим последовали два события.  Найла на миг одолела
гнусная тошнота,  будто от дурного запаха -  ощущение примерно такое же,
как при прощупывании убийцы Скорбо - и почти одновременно сознание Найла
точно  взрывом  было  вышвырнуто наружу  из  сущности  незнакомца -  как
камень, брошенный в воздух рукой атлета.
     В  глазах резко  заломило и  тошнота ударила по  солнечному сплетению
упругим, тугим комом. Молча смотревшие за Найлом Симеон и Фелим увидели,
как он поперхнулся дыханием и покачнулся.  Фелим успел подхватить, когда
у Найла подогнулись колени.
     Открыв глаза,  он понял,  что лежит на одном из узких столов, а Фелим
щупает ему пульс. Голос Симеона зазвучал неподалеку:
     - Он мертв.
     - Кто, я?
     - Нет,  он  мертв,  -  Симеон указал на  мужчину.  Найл заставил себя
сесть, превозмогая поднимающуюся из желудка тяжелую тошноту, и снял ноги
со стола, поддерживаемый под локоть Фелимом. Остекленевшие глаза мужчины
бездумно пялились в  потолок.  Челюсть откинулась,  а  волосатая грудная
клетка застыла, перестав подыматься и опадать.
     Найл протяжно застонал и хватил себя по лбу кулаком.
     - Ну и  кретин же я!  -  рванул цепочку у  трупа с шеи,  он с досадой
швырнул ее в угол.
     Фелим недоуменно повел плечами.
     - Да скажет мне хоть кто-нибудь, что здесь происходит?
     - Я угробил его по дурости, вот что,- горько сказал Найл.
     Симеон положил руку ему на плечо.
     - В том не было твоей вины.
     - В том-то и дело, что была. Мне надо было сначала снять кулон.
     - Но кулон его даже не касайся, он свешивался на стол.
     - Какая разница,- Найл поглядел сверху вниз на желтозубого мертвеца,-
Он может убивать на расстоянии.
     - Кто? - спросил Фелим.
     - Тот, кто его послал. Маг.
     Фелим посмотрел на Найла с неподдельным изумлением.
     - Да ну? Настоящий?
     - Я все, когда надо, объясню,- торопливо вмешался, Симеон.
     - Но...
     - Сейчас не  время этим  заниматься.  Фелима,  по  всей  вероятности,
одолевала тревога.
     - Я бы все-таки хотел знать, что его убило.
     - Если тебе нужна моя догадка,  то  пусть будет сердечный приступ.  -
Симеон протянул руку и опустил веки на выпученные глаза.
     - А я думал...
     Симеон оборвал его, бесцеремонно махнув рукой.
     - Давайте прежде снимем остальную паутину.  Я  хочу видеть,  есть там
еще кулоны или нет.
     Через  десять минут  шелковистая кисея  была  снята с  остальных тел.
Всего тел было четырнадцать, и судя по одежде, Скорбо с дружками добывал
съестное в  городе  пауков.  Особенно заметно по  лицам:  черты  у  всех
одновременно и броские,  и вместе с тем какие-то вялые -  породистость и
тупость,  полулюди-полускот. Трое были из сословия слуг. Четверо женщин,
семеро   юношей  и   девушек,   из   которых  некоторые  едва   достигли
подросткового возраста.  У  каждого (Фелим указал) на  плече или на  шее
имеются  следы  клыков  -   свидетельство,   что   любители  человеченки
накидывались сверху.
     Все  это время Найлом владела гневливая досада;  он  по-прежнему клял
себя за  неосмотрительность.  Когда было покончено с  последним коконом,
Фелим подытожил:
     - Кулонов больше нет.
     Симеон высказал вслух то, что было на уме у Найла:
     - Значит,  в живых у нас остается одна только девушка. Надо беречь ее
как зеницу ока.
     - А еще лучше сделать как-нибудь так, чтобы она очнулась.
     - Как насчет гадючьей сыворотки? - поинтересовался Фелим.
     Симеон подумал.
     - Слушай,   а  ведь  может,  и  получится.  Во  всяком  случае  стоит
попробовать.
     - Что еще за сыворотка? - переспросил Найл.
     - Противоядие от яда рогатой болотной гадюки. Я ее создавал, вводя яд
под кожу лошади, пока у той не выработался иммунитет. Это однажды спасло
мою жену в Великой Дельте. Яд болотной гадюки действует примерно так же,
как и  паучий яд  -  от  небольшой дозы наступает паралич,  от большой -
смерть.
     - А мы ее тем самым не убьем?
     - Да ну,  что ты. Яд в сыворотке уже нейтрализован. Если на то пошло,
мы могли бы ее вначале опробовать на одной из этих спящих красавиц.-  Он
повернулся к  Фелиму.-  Помоги-ка  мне подыскать кого-нибудь с  хорошим,
стойким пульсом.
     Фелим пощупал запястье девушки, лежащей по соседству.
     - Может, эту?
     Симеон взял другое ее запястье,  деловито кивнул.  Затем приподнял ей
веко  и  тихонько  коснулся  кончиком  пальца  глазного  яблока.   Найлу
показалось, что второй глаз, под закрытым веком тоже слегка шевельнулся.
     Из  деревянного ящичка-аптечки Симеон вынул предмет,  в  котором Найл
узнал шприц.  Шприц он  видел впервые,  но  урок  истории в  Белой башне
открыл ему их существование. Симеон догадался, о чем он думает.
     - Я тоже никогда ими не пользовался.-  Он протянул шприц Найлу, чтобы
тот получше рассмотрел.- Красота, правда? Всего один такой мог бы спасти
моему отцу жизнь. А теперь их у нас под сотню штук.
     - Двенадцать дюжин,-  послышался голос.  В  дверь  вошел  паренек лет
четырнадцати.  Волосы у него были коротко подстрижены,  в остальном же -
вылитый Фелим.
     - Что, нашел еще? Молодчина.- Симеон положил руку пареньку на плечо.-
Это  мой племянник Бойд,  юный гений механики,  разбирается лучше всех в
семье.
     - А  угадай,  что я еще нашел?  -  живо спросил Бойд.-  Электрический
генератор! Здорово, правда? Фелим смешливо фыркнул.
     - Может,  было бы здорово,  если б нам от этого электричества имелась
какая-то польза.
     - Польза?  -  в  голосе  паренька  чувствовалась  уязвленность.-  Что
значит, "польза"?
     - Ну скажи, на кой он тут ляд,- усмехнулся Фелим.
     - Ну,   для  начала,   осветил  бы  эту  комнату;  это  уже  кое-что.
Генератор-то аварийный.  У  тебя что,  в голове совсем уж темный лес?  -
было видно, что братья при случае не прочь поддеть друг друга.
     - Не  обращай  внимания,-  сказал  Симеон  пареньку,-  Я  думаю,  это
прекрасная находка. А что там еще у тебя?
     Бойд держал гибкую металлическую ленту бледно-золотистого цвета.
     - Точно не знаю.  Наверное, или бипартитный энцефалоскоп, или аппарат
Галлстранда. Я думал, может, ты знаешь.
     Фелим взял ленту у брата.
     - По мне, так это просто надо напяливать на голову.
     Действительно,  лента  была  вроде той,  которую носит Мерлью,  чтобы
держалась прическа.  Вместе с  тем было что-то чарующее в  ее золотистом
поблескивании и изяществе этой металлической полоски.
     - Пошел бы да поискал название в Большой медицинской энциклопедии,  -
подал идею Симеон.- Ты уже закончил распаковывать?
     - Куда там! Там еще целая груда.
     - Тогда иди и доканчивай. Мы скоро подойдем.
     - Ты не хочешь за компанию?  -  спросил Бойд, впервые поворачиваясь к
Найлу.
     - Нет,   он  остается  с  нами,-   решительно  сказал  Симеон.-  Иди,
заканчивай с разгрузкой.
     Бойд, покосившись на Найла, скорчил кислую мину. Когда он уносился по
коридору, Фелим с шутливой сокрушенностью сказал:
     - Головушка у моего братика светлейшая, но докучать любит ужасно.
     Паренек  вообще-то  сразу  пришелся  Найлу  по  душе;  глаза  у  того
светились разумом.
     Симеон уже осматривал предплечье девушки.
     - Давай гадючью сыворотку.
     Фелим подал стеклянный флакончик, наполненный желтоватой жидкостью. А
когда  Симеон  уже   наполнил  шприц,   Найл   вдруг  испытал  нехорошее
предчувствие.
     - Может, для начала попробуем дозу поменьше? Симеон пожал плечами.
     - Ничего страшного быть не должно.  А,  в общем,  ты прав,  ни к чему
понапрасну изводить сыворотку.-  Он  утопил плунжер,  и  часть  жидкости
стекла обратно во флакончик.
     Найл   посмотрел  сверху  на   лицо   спящей  девушки.   Хорошенькая,
темноволосый подросток  со  смугловатой кожей  и  полными  губами.  Было
что-то на редкость привлекательное в ее безмятежности. Почти сам того не
сознавая,  Найл своим сознанием проник через лицо в ее спящий мозг.  Это
было  равносильно погружению в  море забвения,  полное отсутствие бытия.
Хотя   через  призму  бесчувственности  Найл  продолжал  сознавать  свое
собственное гело, стоящее сейчас у изголовья и смотрящее сверху вниз. Но
свою    сущность    он    сознавал   не    как    всегда,    а    словно
сталвдругноворожденным, бездумно глазеющим на мир.
     Одновременно  с   тем  потусторонность  смутно  освещалась  вспышками
наличия жизни,  напомгнающими слабый проблеск рассвета на горизонте. Это
было  спящее  сознание девушки,  смутное сознавание собственного тела  и
комнаты,  в которой она лежит.  Это зыбкое,  едва уловимое чувство жизни
стало сразу же более отчетливым,  стоило Симеону ввести ей в вену иглу и
утопить поршень шприца.
     - Ты  понимаешь,-  сказал Симеон,-  что эта вот штуковина пускается в
ход впервые за тысячу лет?
     От  его  голоса Найл  чуть вздрогнул и  пришел в  себя.  Было отрадно
воссоединиться с собственюй сущностью и вновь осознать, что он - Найл, а
не безымянный бесплотный фрагмент.
     Втроем  они  молча  смотрели на  лицо  лежащей девушки,  на  то,  как
поднимаются и  опадают  холмики  ее  грудей.  Примерно через  минуту  ее
дыхание участилось, и на щеках пятнами проступил румянец.
     - Действует, - коротко сказал Фелим. Симеон покачал головой.
     - Не спеши с выводами.
     Когда он  это  сказал,  Найл еще  раз вошел в  ум  девушки.  Едва это
сделав, он понял: что-то не так. Сразу стало как-то неуютно, душно, вены
будто жгло.  Волна горячки настолько выбивала из  равновесия,  что  Найл
поспешил выйти.
     Девушка  теперь  дышала  часто,  как  в  лихорадке,  и  лицо  Симеона
постепенно  приобретало  озабоченное выражение.  Фелим,  протянув  руку,
осторожно  поднял  ей   веко.   Открылся  мечущийся  по   глазу  зрачок;
впечатление неприятное, будто смотришь на затравленное животное. Симеон,
подержав запястье девушки, качнул головой.
     - Ты был прав. Слава Богу, я не дал ей дозу покрупнее.
     - А что случилось?
     - Не знаю. Может взялись противоборствовать два нейротоксина.
     Филим вынул из аптечки еще один флакончик.
     - Как насчет белладонны? Симеон яростно замотал головой.
     - Что ты, это смерть! Атропин стимулирует сердце, а у нас пульс и так
уже  сто тридцать.  Гиоцин бы  еще куда ни  шло,  но  я  больше не  хочу
рисковать.- Он опустил запястье.- Думаю, все нормализуется.
     Но у Найла, сознающего горячечную сумятицу в мозгу девушки, оптимизма
было меньше.  Даже при стороннем взгляде на ее сознание возникала жгучая
жажда и невольное желание кинуться в ледяную воду.
     - На данный момент поделать ничего нельзя,-  сказал Симеон. - Давайте
сходим посмотрим, как там дела у Бойда.
     Было облегчением последовать за ним из комнаты. Лишь оставив за собой
полкоридора, никак не раньше, Найл почувствовал, что жжение унимается.
     В большой комнате наверху еще недавно работали плотники,  и там пахло
свежеструганным деревом и  мастикой.  Пять  ящиков  из  хранилища стояли
теперь  у  стены;  пол  и  длинные узкие  столы  были  заставлены всякой
всячиной,  от  рулонов бинтов  и  ваты,  до  странного вида  медицинских
приборов,  чем-то  напоминающих те,  что доводилось видеть в  зале Белой
башни.
     Бойд увлеченно поддевал ломом крышку на  ящике.  Он указал на большую
коробку на полу:
     - Электронный микроскоп.  Знаешь, во сколько раз увеличивает? - Фелим
покачал головой.  -  В  полмиллиона!  А  это,  -  он указал на блестящее
хромированное устройство, лежашее на столе, - компаративный микроскоп, -
он  коснулся  кнопки  у  основания  прибора,   и  вспыхнул  мелкий,   но
удивительно яркий огонек, ответив предметное стекло.
     - Отчего оно зажглось? - недоуменно спросил Фелим.
     - От батареи,  разумеется.  - ответил Бойд с усмешечкой. - К двадцать
второму веку изобрели батареи емкостью в тысячу вольт.  - А как вам это?
     - Он взял со стола черную трубку и  нажал на кнопку;  на противоположную
стену  упал  мощный сноп  света.  Трубку Бойд  навел  на  лицо  Фелима и
покрутил у основания;  свет был таким ослепительным, что Фелим прикрылся
руками.- Ну не чудо, а? Аварийная подсветка для операционной. А на это -
взгляните!  -  Он открыл пластмассовую коробку и  выташьл оттуда плоский
приборчик  с   ручкой  посреди  основания.   Приборчик  был  квадратный,
сантиметров тридцать, и сделан, казалось, из матового стекла.
     - Что это?
     - Переносной рентген.-  Он  повернулся к  Найлу.-  Положи-ка  руку на
стол.
     Найл  безропотно подчинился.  Бойд установил над  ней  стекло,  затем
нажал  на  выключатель.  Стекло  зажглось  зеленоватым  светом.  Найл  с
изумлением смотрел,  как  плоть на  глазах исчезает и  обнажается кость.
Бойд довольно хмыкнул и  подставил приборчик к лицу Фелима;  вместо лица
немедленно возник оскаленный череп  с  пустыми глазницами.  Когда  Фелим
начал отводить голову, Бонд сказал:
     - Погоди еще минутку.  - Обеими руками он потянул ручку. Череп Филима
начал  постепенно  облекаться  плотью  -   не  обычной,   а   студенисто
прозрачной,  через которую ясно просвечивали все жилы и артерии.  Внутри
черепа можно было различить очертания мозга.
     - Вот видишь,  дядя,  а ты говоришь!  У Фелима, оказывается и в самом
деле есть мозги.- Он ловко увернулся от шутливого удара Фелима.
     Найл  взял  со  стола  поблескивающую металлическую  трубу,  тридцать
сантиметров длиной и сантиметров пять в диаметре.  Формой она напоминала
раздвижной металлический жезл,  найденный  в  окрестностях Диры.  Как  и
жезл,  для своих размеров она была необычайно тяжела.  С  одного конца у
трубки  было  матовое стеклышко.  Регулятор сбоку  мог  передвигаться по
градуированной прорези.  Когда Найл подвинул регулятор вперед, стеклышко
засияло ровным зеленым светом.
     - Что это? - спросил он у Бойда.
     - Точно  не  знаю,   -   видно,   что  пареньку  не  хочется  в  этом
признаваться. - Какой-нибудь фонарь?
     Найл  посветил себе  на  ладонь.  Удивительно,  зеленый  свет  ласкал
приятной  прохладой,  словно  легкий  ветерок.  Продвинул регулятор чуть
вперед,  и свет заметно усилился,  да и руке стало заметно холоднее. При
регуляторе на середине шкалы кисть замерзла до онемения, будто опущенная
в ледяную воду.  Даже когда повернул трубу в сторону,  кисть ломило так,
что трудно было пошевелить пальцами.  Найл с присвистом втянул воздух от
боли.
     - Ну и стужа!
     - А-а,  теперь  понятно,  что  это,-  сказал  Бойд.-  Холодный  свет.
Приспособление,  заменившее холодильники.  Фелим  изучал крупноформатный
лист бумаги.
     - Да,  действительно значится в  перечне.  Детермалайзер Рыкова,  или
холодный свет. А что такое отоскоп?
     - Это штуковина такая, заглядывать в уши,- пояснил Бойд.
     - А электродиагностический анализатор?
     - Не знаю.
     - Вот,  значится один.  И аппарат Галлстранда;  не знаю,  где он тут.
Найл уже  не  следил так внимательно.  Когда холодная онемелость в  руке
постепенно сошла,  его  заинтересовала одна  мысль.  Пока  другие стояли
согнувшись над ящиком,  он  улизнул из  комнаты и  на цыпочках прокрался
вниз.
     У  девушки был сильный жар:  на щеках горячечный румянец,  а  дыхание
частое,  с присвистом.  Найл навел трубку на ее влажный лоб и передвинул
регулятор.  Делая это,  он вошел к ней в сознание и почувствовал похожую
на шок волну облегчения, когда мозг наводнила внезапная прохлада.
     Через  полминуты поток  захлестывающих ее  нервную  систему тревожных
импульсов измельчал до небольшого ручейка,  а  дыхание чуть успокоилось.
Вместе  с  тем,  продолжая держать  ее  лоб  под  холодным светом.  Найл
чувствовал,  что борется лишь с  симптомами,  а  не с сущностью болезни.
Нервная  система  девушки оказалась в  состоянии шока  от  реакции между
паучьим ядом и змеиной сывороткой.  А провисев шесть недель вверх ногами
в  кладовой  у  Скорбо,   она  была,  бесспорно,  слишком  слаба,  чтобы
справиться с кризисом.  Даже когда сердцебиение унялось,  ясно было, что
ей не хватает силы справиться с новым вторжением отравы, которую ввел ей
в  кровяное  русло  Симеон.  Она  была  ввергнута в  горячечную сумятицу
собственного сознания; Найл чувствовал полную беспомощность.
     Вместе  с  тем,  бросив очередной взгляд на  пышущее жаром  лицо,  он
ощутил  прилив  горького  гнева