ыть звездным русичем.
   - Эдаким роботом без страха и упрека? - улыбнулся Калашников.
   - Быть может, вам тоже не следует  спешить?  -  спросил  Гринберг.  -
Познакомиться немного с этими "роботами",  попытаться  понять,  чем  они
заняты в своей повседневной жизни?
   - Есть куда более радикальный способ, - ответил Калашников. -  Самому
стать таким роботом.
   - То есть как? - растерялся Гринберг. - Вы же не  уверены,  что  быть
роботом - это хорошо?!
   - Не уверен, - согласился Калашников. - Но зато я  точно  знаю:  быть
человеком - еще хуже!
   Гринберг зажал лирк в кулаке и покосился на Лапина. Тот огладил  свою
роскошную бороду и прогудел:
   - Хорошо сказано! Наш человек!
   - Итак, - обратился Гринберг к Калашникову, - вы принимаете  на  себя
обязательство   стать   звездным    русичем?    Принимаете    со    всей
ответственностью, прекрасно понимая,  насколько  трудно  вам  будет  это
сделать?
   - Что значит трудно? - удивился Калашников. - Человеком -  трудно,  и
роботом - трудно? Да что же это такое!
   - Трудно, - повторил Гринберг. - Потому что лирк не сможет обеспечить
вам самое главное: смысл жизни. Первое  время  вы  будете  удовлетворять
свое любопытство,  и  даже  искренне  верить,  что  счастливы.  А  потом
настанет момент, когда вы посмотрите  вокруг  себя,  увидите  увлеченных
своим делом людей, радующихся каким-то непонятным для вас свершениям,  и
вдруг обнаружите, что вся эта кипучая жизнь не имеет к вам ровным счетом
никакого отношения.
   Калашников искренне рассмеялся:
   - Дай-то Бог! Я уже столько лет жду, когда же мое любопытство оставит
меня в покое! Может быть, тогда у меня наконец хоть что-то получится.
   - Что получится-то? - неожиданно спросил Лапин.
   - Да хоть что-нибудь, - вырвалось у Калашникова.  -  Звездную  Россию
без   меня   построили,   искусственный   интеллект    тоже    наверняка
запрограммировали, так откуда мне знать, что должно получиться?  Еще  не
придумал!
   Гринберг снова покосился на Лапина.
   - Нет, - пробасил тот. - Это, Миша, по твоей части. Умен слишком!
   -  Хорошо,  -  сказал  Гринберг.   Раскрыл   кулак,   протянул   лирк
Калашникову. - Теперь я понимаю, почему  Таранцев  решил  начать  с  две
тысячи первого года.

4

   Калашников взял лирк  с  волосатой  ладони  Гринберга,  отметил,  что
остроконечные когти на пальцах у черта  аккуратно  подпилены  и  покрыты
телесного цвета лаком, повертел диск в руках.
   - Куда его? - спросил он. - Под язык или на лоб?
   - На грудь, -  ответил  Гринберг.  -  Если  для  вас  имеют  значения
символы, то - ближе к сердцу.
   - Имеют, - сказал Калашников дрогнувшим голосом. - Хотя... а, ладно!
   Он расстегнул пуговицу на рубашке, засунул лирк за  пазуху  и  прижал
его к груди. Кожа вокруг диска сразу же потеряла чувствительность, перед
глазами Калашникова замелькали черные и красные пятна.
   - Может быть, мне лучше сесть? - спросил он, удивляясь, как  медленно
выдавливаются изо рта слова.
   - Нет, - так же медленно ответил Гринберг. - Сейчас вы поймете.
   - Что это? - испуганно спросил Калашников,  когда  черные  и  красные
пятна вдруг сложились во вполне осмысленное изображение.  У  Калашникова
глаза полезли на лоб: он вдруг понял, что видит одновременно и  стоящего
перед ним  Гринберга,  и  большой  черный  экран  монитора,  на  котором
красными буквами написано "Enter". - Сеть, что ли?
   - Что вы видите? - спросил Гринберг.
   - Энтер, - ответил Калашников и усмехнулся,  вспомнив  прочитанную  в
молодости повесть. - Вход для прессы!
   - Пока не входите, - посоветовал Гринберг. - Я чувствую,  что  у  вас
еще остались вопросы...
   - ... и боюсь, что вы найдете на них  ответы,  -  продолжил  за  него
Калашников. А потом  задержал  взгляд  на  надписи  "Enter"  и  мысленно
приказал ей вдавиться в экран.
   Гринберг, прочитал  он  рядом  с  цветной  фотографией,  изображавшей
стоявшего перед ним черта. Михаил (Мехион) Аронович, год рождения  2209,
отец Арон (Аррион) Глваркет, мать Рашель Гринберг. Гость с 2234 по 2236,
гражданин   с   2236.   Специальности:   технологическая   безопасность,
социальная безопасность, социодинамика, психологическая безопасность...
   - Ну хватит, хватит! - услышал Калашников и перевел глаза  на  живого
Гринберга, размахивающего когтистой ладонью прямо перед его носом. -  Вы
что, Сети никогда  не  видели?  Подвесьте  экраны  вне  поля  зрения,  и
рассматривайте их сколько угодно!
   Калашников посмотрел на Гринберга, и тот вдруг замолчал.
   -  Михаил,  -  сказал  Калашников.  -  Так  вы   тоже...   незаконный
иммигрант?
   Гринберг опустил руку.
   - Даже так? - сказал он, прищурившись.  -  Уже  раскопали?  А  я  еще
собирался учить вас, как пользоваться Сетью!
   - Почему вы сами не сказали? - спросил Калашников.
   - Чтобы у  вас  не  возникло  подозрения,  что  у  всех  новопринятых
звездных русичей рано или поздно отрастают рога, - улыбнулся Гринберг. -
А если серьезно, то неужели трудно было догадаться?  Хотя  бы  по  моему
внешнему виду?
   - Трудно, - честно ответил Калашников. - Двести  пятьдесят  лет  плюс
современная медицина. Подумаешь, рога; вот если бы вы были спрутом!
   Гринберг  моментально  перестал  улыбаться,  и  в  глазах  его  снова
вспыхнул алый огонь.
   - Об этом позже, - сказал  Гринберг.  Он  на  секунду  прикрыл  глаза
ладонью, вернув им нормальный цвет. -  Как  вы  себя  чувствуете,  Артем
Сергеевич? Не хочется уйти в Сеть с головой?
   - Хочется, - признался Калашников. - Но побаиваюсь: вдруг упаду и нос
разобью?
   - Вот поэтому, - назидательно сказал Гринберг, -  я  и  запретил  вам
садиться. По имеющемуся у меня опыту,  лица,  впервые  подключившиеся  к
Сети, проводят в виртуальной реальности до двадцати часов в сутки.  А  у
нас с вами еще остались нерешенные вопросы.
   - Ну так давайте их решим, - предложил Калашников.
   - Давайте, - согласился Гринберг. Он  взял  Калашникова  под  руку  и
подвел его к перилам, ограждавшим веранду со стороны заката. - Где бы вы
хотели поставить свой дом, Артем Сергеевич? Вон там, на  излучине  реки,
или вот здесь, на высоком холме?
   Калашников оперся на перила и задумчиво посмотрел на открывшуюся  его
взору речную долину.
   - Давайте на холме, Михаил Аронович, - ответил он  минуту  спустя.  -
Красиво у вас здесь...
   - У вас, - поправил Гринберг, - это же будет ваш дом. Пойдемте!
   - Куда? - спросил Калашников.
   - Строить, - просто ответил Гринберг, повернулся  к  лестнице  и,  не
дожидаясь ответа, спустился в парк. Калашников качнул головой и поспешил
следом. Ступив на дорожку из битого кирпича, он оглянулся, чтобы махнуть
Макарову рукой.  А  потом  трусцой  побежал  дальше,  едва  поспевая  за
Гринбергом, оказавшимся чертовски быстрым ходоком.
   Макаров поскреб подбородок и решил все-таки задать вопрос.
   - Прошу прощения, как ваше отчество? - обратился он к Лапину.
   -  Петрович,  -  ответил  Лапин,  показал  на  освободившийся   после
Гринберга стул. - Сядем?
   - Пожалуй, да, - кивнул Макаров, послушно присаживаясь  на  указанное
место. - Семен Петрович, можно вопрос? - Лапин молча кивнул. - Что это с
ним?!
   - Он всегда такой, - ответил Лапин. - Двадцать лет знакомы.
   - Да нет, я про Калашникова, - махнул рукой Макаров. - Какой "энтер"?
Что он такого увидел?
   - А, - протянул Лапин, - Сеть эта  окаянная!  Картинки  он  в  глазах
увидел, картинки. Такие, что все вокруг застят.
   - Это после таблетки? - уточнил Макаров. - После того, как  он  ее  к
груди приложил?
   - Верно, - кивнул Лапин. - После таблетки. Лирк называется.
   - И надолго это с ним? - обеспокоенно спросил Макаров.
   - Привыкнет, -  уверенно  ответил  Лапин.  -  Через  неделю  в  гости
позовет. А может, и раньше.
   - Через неделю, - повторил Макаров и посмотрел в сторону  высившегося
над рекой холма. Две маленькие фигурки, черные на фоне  закатного  неба,
стояли на его вершине, время от времени размахивая руками. - Ну ладно, с
Калашниковым все понятно; а как же я? Что мне теперь делать?
   - Обживаться, - ответил Лапин. - На первое время здесь, у меня.  Изба
большая, родичи в разъездах, места хватит. Сейчас ужинать будем, а там и
гости подоспеют.
   - Гости? - забеспокоился Макаров. - А я не помешаю?
   Лапин засмеялся:
   - Скромный ты очень, Павел Александрович! Они ж  на  тебя  посмотреть
придут!
   - На меня? - удивился Макаров. - Зачем это?
   - Ну как же, - Лапин развел руками. - Первый человек из прошлого,  да
еще Павел Макаров. Тот самый Макаров!
   - Какой еще "тот самый"?! - возмутился Макаров. - Семен  Петрович,  я
так больше не могу! Здесь явно какое-то недоразумение!
   - Недоразумение, - кивнул Лапин. - А нам надобно разумение.  Посидим,
поговорим, откушаем, чего Бог послал. Тут недоразумению и конец!
   С  этими  словами  Лапин  засунул  руку  в  объемистый  карман  своих
просторных белых  одежд  и  вытащил  на  свет  пузатую  бутыль  с  узким
горлышком.  Поставил  на  стол,  обтер  рукавом  этикетку  и   подмигнул
Макарову:
   - Очищенная. Сам делаю!

Глава 3
Тот самый Макаров

   Пора уходить от культуры "Калашникова"!
   П. Мушшараф

1

   Павел Макаров осторожно открыл один глаз и тут же закрыл его обратно.
   Спать, подумал он.  Нужно  спать.  Потому  что  просыпаться  в  таком
состоянии - смерти подобно.
   Однако у желудка на этот счет  имелось  собственное  мнение.  Макаров
сглотнул слюну, пытаясь сдержаться, заворочался  на  кровати  -  и  едва
успел повернуться на бок.
   Свесив голову вниз, он  несколько  раз  дернулся  в  приступе  рвоты,
сплюнул, сглотнул, еще раз сплюнул. И только после этого решился еще раз
открыть глаза.
   В  комнате  стоял  полумрак.  Плотные  шторы  закрывали  маячившее  в
отдалении окно, на полу расплывалось неаппетитного вида  пятно.  Макаров
застонал и ни к селу ни к городу вспомнил какой-то хрустальный саркофаг.
Вот бы сейчас туда, подумал он. Сразу бы полегчало.
   Макаров перевернулся на спину, подоткнул под голову  часть  одеяла  и
сделал еще одну попытку уснуть. Надо же было так нажраться, подумал  он.
А ведь поначалу чай пили, с чего это я за  коньяком  ломанулся?  Ах  да,
свет в подвале погас, а потом какая-то чертовщина  началась.  Кстати,  а
где я вообще нахожусь?!
   Макаров  приподнял  голову  и  огляделся  по   сторонам.   Вроде   бы
Калашниковская квартира,  подумал  он.  Шторы  он  поменял,  что  ли?  И
потолок? Нет, я где-то в другом месте...
   Макаров сфокусировал взгляд на ближайшей стене - и мгновенно вспотел.
   Всю стену занимал громадный телевизионный экран, в котором  отражался
слегка уменьшенный силуэт завешенного шторами окна.
   Свят-свят-свят, подумал Макаров. Это что же, все  еще  сон?  Все  еще
Звездная Россия?!
   При этой мысли Макарову стало совсем плохо. Он зарылся лицом в матрас
и закрыл голову руками. Кто-то на звездолетах летает, а я вот... Валяюсь
здесь, как под забором.
   - Доброе утро, - раздался со стороны окна незнакомый голос. - Как  вы
себя чувствуете?
   Макаров со стоном повернулся.
   - Плохо, - сказал он. - О-очень плохо!
   - Сейчас исправим, -  сказал  незнакомец,  раздвигая  шторы.  Макаров
зажмурился от яркого света. Послышался легкий стук, а  вслед  за  тем  в
комнату ворвался холодный свежий воздух. Май, вспомнил  Макаров.  У  них
здесь май.  -  Время  -  одиннадцать  часов,  -  сообщил  незнакомец,  -
температура шестнадцать  градусов.  -  Его  спокойный,  уверенный  голос
породил у Макарова новую  цепочку  воспоминаний.  Хрустальный  саркофаг,
возвратившееся зрение, желание прыгать до потолка; высокий врач в  белом
халате, говоривший столь же коротко, четко и ясно. - А теперь попробуйте
сесть.
   Вот именно, подумал Макаров. Попробуйте.
   Он сделал глубокий вдох,  скинул  ноги  с  кровати  и,  оттолкнувшись
обеими руками, перевел себя в  вертикальное  положение.  Голова  тут  же
закружилась, комната опасно качнулась влево.
   Незнакомец уже стоял перед Макаровым, держа в руке прозрачную чашку с
темной жидкостью.
   - Вот, - сказал он, протягивая зелье, - выпейте это. Потом обопритесь
локтями на колени. И две минуты не шевелитесь.
   Невозможно,  подумал  Макаров.  От  такого  похмелья  надо  дня   три
отходить.
   Он взял кружку,  зажмурился,  резко  выдохнул  воздух  -  и  заглотил
содержимое, не разбирая вкуса. Только бы не обратно, мелькнула мысль.
   - Локти на колени! - скомандовал врач. Макаров уже не сомневался, что
это именно врач. - Вот так!
   Он помог Макарову принять классическую позу  кучера  и  встал  рядом,
готовый в любую минуту прийти на помощь. Макаров посидел минуту,  ожидая
действия странного напитка, не  оставившего  после  себя  ни  вкуса,  ни
запаха. Потом поднял голову.
   - Простите, - сказал он, разглядев наконец стоявшего перед ним врача.
- Я не должен был так напиваться.
   Врач ничего  не  ответил.  Он  оглядел  Макарова  с  ног  до  головы,
удовлетворенно кивнул, протянул  руку  с  чашкой  к  изголовью  кровати.
Макаров повернул голову в ту же сторону и обмер: чашка прилипла к белым,
в мелкую  крапинку  обоям,  растаяла,  словно  масло  на  сковородке,  и
бесшумно впиталась в стену.
   Врач скрестил руки на груди и снова посмотрел на Макарова.
   - Все, - сказал он. - Можете вставать.
   - Точно? - с сомнением переспросил Макаров и вдруг понял, что врач не
врет. Похмелье куда-то улетучилось, в тело вернулась вчерашняя легкость.
Макаров  осторожно  поднялся  на  ноги  и  почувствовал  острое  желание
немедленно сделать зарядку.
   - Спасибо вам, - сказал Макаров, вспомнив, кому  он  обязан  чудесным
исцелением, - простите, не знаю, как вас звать...
   - Не за что, - ответил врач. - Это моя работа. А звать меня можно  по
номеру. Второй.
   - Что значит - по номеру?! - удивился Макаров.  -  Разве  у  вас  нет
нормального имени?!
   - Коттедж Семена Лапина, - ответил врач, - поселок Уральский, средний
Урал.
   - Это адрес, - сказал Макаров,  чувствуя  нарастающую  тревогу.  -  А
имя?
   - Вы не поняли, - улыбнулся врач. Он шагнул к  стене,  прислонился  к
ней спиной. - Я и есть коттедж.
   С этими словами врач начал медленно  растворяться  в  стене.  Макаров
разинул рот, протянул руку, чтобы вытащить своего странного  собеседника
обратно, но не  закончил  движения,  потому  что  вытаскивать  было  уже
некого.
   - Теперь понятно? - спросил врач, появляясь из противоположной стены.
   Макаров  повернулся  на  голос.  Врач,  а  теперь  уже  не  врач,   а
человек-коттедж стоял перед ним,  нисколько  не  изменившись  -  тот  же
бежевый комбинезон, тот же рост,  те  же  безупречно  уложенные  светлые
волосы и приветливое, открытое лицо.
   - Вы не шутите? - без особой надежды поинтересовался Макаров.
   - Зачем? - удивился человек-коттедж.  Действительно,  зачем,  подумал
Макаров. Двадцать третий  век.  Тут  и  без  всяких  шуток  есть  отчего
спятить.
   - Но  если  вы  -  коттедж,  -  спросил  он,  хватаясь  за  последнюю
соломинку, - тогда почему - Второй?
   - Первый чейн обслуживает хозяина, - ответил коттедж.  -  А  вам  как
гостю положен второй.
   - Чейн? - переспросил Макаров.
   - Человекообразный интерфейс, - пояснил коттедж. - Сокращение.
   Двадцать третий век, подумал Макаров. С  виду  человек,  а  на  самом
деле... Даже непонятно, кто!
   - Ну что ж, - сказал он и протянул руку. - Здравствуйте, Чейн Второй!
Меня зовут Павел Макаров.

2

   Рукопожатие  чейна  ничем  не  отличалось  от  человеческого.  Ладонь
оказалась теплой и даже слегка влажной, никакого стального  каркаса  под
пальцами не прощупывалось. Точная копия человека, подумал Макаров. Прямо
как мы с Калашниковым.
   - Пойдемте, - сказал Чейн, - я покажу вам дом.
   - А это  действительно  дом?  -  уточнил  Макаров.  -  У  меня  такое
ощущение, что комнаты в нем то появляются, то исчезают...
   - Так обычно и бывает, - кивнул Чейн. -  Но  этот  дом  не  меняется.
Семен Петрович построил его своими руками.
   - Да?! - воскликнул Макаров и многозначительно посмотрел на стену.  -
А как же...
   - Да вот так, - ответил Чейн, поняв вопрос с полуслова.  В  мгновение
ока он сделался жидким,  обрушился  на  пол  тяжелыми  вязкими  каплями,
расплылся стремительно просветлевшей лужей  и  без  остатка  впитался  в
неструганое дерево. - Мы существуем между  обычных  вещей,  -  продолжил
чейн, спрыгивая с потолка. - Но сам дом - настоящий!
   Макаров покачал головой и засунул руки  в  карманы.  Сделав  это,  он
наконец осознал, что на нем все те же старые джинсы и рваная  коричневая
куртка, в которых  он  вышел  из  подвала  к  майскому  солнцу  двадцать
третьего века. Правда, на теле  они  ощущались  как  новенькие  и  пахли
утренней  свежестью.  Выстирали,   пока   я   спал,   подумал   Макаров.
Обслуживание, как в пятизвездочном отеле.
   - Ну тогда пойдемте, - сказал Макаров.
   Чейн тут же оказался у двери, раскрыл ее и вышел в следующую комнату.
   Архитектура Семена Лапина оказалась столь же лаконичной,  как  и  его
речь. Дверь спальни выходила в прямоугольный зал со стеклянной крышей  и
громадным, почти во всю стену  окном  с  видом  на  реку.  Посреди  зала
располагалась лестница на первый этаж, вдоль  глухой  стены  выстроились
двери в гостевые комнаты, у длинного окна стояли три  столика  и  дюжина
стульев.
   - Совсем как у нас, - пробормотал Макаров.
   - Пойдемте вниз, - предложил чейн. - Я покажу вам санузел и кухню.
   Они спустились по скрипучей лестнице, устланной вытоптанной пальмовой
циновкой, и оказались в  просторной  прихожей.  По  левую  руку  Макаров
увидел широкую дверь в сад, открытую по случаю теплой  погоды,  а  прямо
перед собой - вчерашнюю веранду, на  которой  и  происходил  злополучный
ужин.
   - Санузел, - чейн указал на  дальнюю  от  Макарова  дверь.  -  Четыре
туалетные кабинки, две душевые, парная и бассейн.
   - Понятно, - кивнул Макаров.
   - В точности как у вас, - улыбнулся чейн, - в двадцать первом веке.
   Макаров вспомнил свой грязный подвал, тонкую струйку холодной воды из
ржавого крана, забранные фанерой оконца - и невольно усмехнулся.
   - Кухня, - сказал чейн, раскрывая двустворчатую стеклянную дверь.
   Макаров повернул голову и увидел помещение размером с небольшое кафе.
Широкий  разделочный  стол,  мойка  для  посуды,  шкафчики  для  специй,
подставки под тарелки  -  все  это  выглядело  весьма  странно  на  фоне
растворяющихся в воздухе и вновь возникающих из ниоткуда вещей.
   - Кухня? - удивленно переспросил Макаров.
   - Семен Петрович часто готовит вручную, - пояснил чейн.
   - А если мне просто захочется поесть? - спросил Макаров. - Где  здесь
у вас холодильник?
   - Холодильник не нужен, - ответил чейн. - Просто  щелкните  пальцами.
Ну же, смелее!
   Макаров послушно щелкнул пальцами.
   Чейн растаял в воздухе и тут же возник у разделочного стола - в белом
фартуке, поварском колпаке и с улыбкой во весь рот.
   - Что будем кушать? - спросил  он,  залихватски  подхватив  со  стола
поднос.
   - Да пока ничего, - ответил Макаров. Как  ни  странно,  есть  ему  не
хотелось. Возможно, сказывался вчерашний ужин, который Макаров никак  не
мог вспомнить. - Расскажите лучше, что здесь  вчера  было.  С  чего  это
вдруг я так напился?
   - Пойдемте на веранду, - предложил чейн, в мгновение ока  избавившись
от фартука, подноса и колпака. - С какого момента рассказывать?
   - С самого начала, - твердо сказал Макаров. - С первой рюмки!
   Веранда, располагавшаяся со стороны парадного входа, состояла из двух
половинок. Левая ее часть, увитая какими-то ползучими растениями, больше
походила на зимний сад, зато правая оказалась совсем знакомой. В  центре
ее стоял деревянный стол,  вокруг  него  -  плетеные  кресла.  На  столе
громоздились пузатые бутылки с узким горлышком. Пересчитав  их,  Макаров
издал горестный вздох.
   - Как говорит Семен Петрович, -  назидательно  заметил  чейн,  -  под
хорошую закуску, да если угощают, пить можно до бесконе