ились результаты той политики, которую вело
русское правительство в "еврейском вопросе".
  Кратко можно сказать, что ни длительный период стремления "слить евреев
с коренным населением" мерами поощрительными и десегрегационными, ни
значительно более короткий период разных ограничений успеха не имели и
желаемых результатов не принесли. Русскими патриотами, в том высоком
смысле этого слова, как оно понимается во всем мире, патриотами, о которых
римляне говорили, что для них "дулце ет докорум эст про патрия мори"
(сладостно и почетно умереть за родину) - евреи не стали, кроме
немногочисленных и редких исключений.
  Это и неудивительно. Ведь родина для всех евреев всего мира не страна, в
которой они родились, а "Земля Обетованная", мечтой о возвращении в
которую они жили все время своего пребывания в рассеянии. Так их учили с
младенческих лет и в семье, и в "хедерах", и во всем быту еврейских общин.
  Отказаться от этой мечты для правоверного еврея (особенно тех времен)
было равносильно отказу от религии своих предков. А это влекло за собой
всеобщее презрение всего еврейства. Сменившего религий оплакивали, как
умершего, что не так редко можно было наблюдать в "черте оседлости",
когда еврей или еврейка "выкрещивались". Плач и рыдания, посыпание пеплом
главу, стоны и причитания неслись из того еврейского двора, которого
постигло такое несчастье.
  Кроме теории и мечты о "Земле Обетованной", евреям с младенчества
прививалась мысль об "избранности" еврейского племени-народа, о его
превосходстве во всех отношениях над всеми другими народами мира, в чем
правоверный еврей несмел сомневаться и не сомневался. А это порождало и
питало комплекс супериорности и вело к самоизоляция евреев в местах их
рассеяния.
  Если учесть и еще то обстоятельство, что иудейская религия - единственная
в мире религия, неразрывно связанная с расой и кровью (евреем надо родиться,
но им нельзя стать) и к тому же географически точно определяющая, где
находится родина каждого еврея - то станет понятно, почему закончились
неуспехом все ассимиляционные попытки русского правительства.
  Только "кантонисты", с детских лет оторванные от семьи и влияния
раввинов, вступавшие в брак с не-еврейками и их потомки полностью
сливались с коренным населением и дали из своей среды немало крупных
деятелей Российской империи.
  Португальский еврей, Девриен, занял при Петре Великом один из
ответственнейших в империи постов. Барон Шафиров блестяще вел финансы
при Петре. При Николае 1 министром финансов был граф Канкрин, сын
литовского раввина. Кауфман-Туркестанский проявил себя, как отличный не
только генерал, но и администратор. Генерал Грулев имеет огромные заслуги в
деле изучения Дальнего Востока и Маньчжурии, где, по его указанию, в
выбранном им пункте, был основан город Харбин.
  Но все это были только единицы. Большинство же евреев так и не слились с
коренным населением, к чему стремилось и чего добивалось русское
правительство.
  Получилось, нечто совсем иное. Получивши образование (в результате
ассимиляционной политики) и будучи лишены возможности занимать
должности в административном аппарате государства на сколько-нибудь
ответственных и руководящих постах (в результате ограничительных
мероприятий), евреи устремились, в культурную и хозяйственную жизнь
России по другим путям и каналам, в чем и преуспели к началу 20-го столетия,
оказывая влияние на всю жизнь государства.
  Адвокатура, журналистика, критика, издательское дело, торговля и
промышленность, банковское дело, газеты - все это было широким полем, где
евреи не только смогли развивать свою деятельность, но и влиять в
значительной степени на все стороны жизни государства, оставаясь в то же
время чужеродным телом, органически не обязанным с национальными
интересами России.
  Накопивши к концу 19 века значительные капиталы, евреи могли оказывать
значительную поддержку всем начинаниям, которые, по их мнению, могли
быть полезны, в данное время или в будущем, еврейской этнической группе в
России и, наоборот, противодействовать созданию, развитию и успеху тех
начинаний, которые могли евреям принести вред, или материальный, или
моральный ущерб.
  В периодическую печать, которая все больше и больше развивалась и
приобретала влияние, евреи устремились с особой энергией, и к началу 1
мировой войны большинство периодической печати России находилось или в
еврейских руках, или под еврейским влиянием и контролем. Этим они
приобрели мощное средство для влияния на настроения широких масс, а тем
самым и на политику государства.
  Профессор Соломон Лурье в своей книге, вышедшей в 1922 году
("Антисемитизм в древнем мире") по вопросу о взаимоотношениях евреев с
народами и государствами, в которых они пребывают, пишет следующее:
  "1. Местный закон необходимо строго соблюдать, но лишь постольку,
поскольку он не противоречит еще живущим народном правосознании
положениям еврейского закона и поскольку его соблюдение не связано с вредом
для еврейского народа. Таким образом законов, прямо или косвенно
направленных против евреев, во всяком случае соблюдать не следует.
  2. Необходимо быть строго лояльным по отношению к государству,
благосклонно относящемуся к евреям. При борьбе двух государств или двух
партий внутри государства надо симпатизировать и, по возможности,
содействовать стороне, более сочувственно относящейся к евреям". (стр.

                  120)

  Хотя эти два правила-инструкции поведения и деятельности евреев в России
никогда и нигде в еврейской печати и печати, находящейся под еврейским
влиянием, не печатались и даже устно на собраниях не обсуждались - тем не
менее их строго придерживалась вся многомиллионная масса евреев - русских
подданных.
  За всю свою многовековую жизнь в диаспоре, среди других народов, у евреев
выработался свой, своеобразный подход и оценка всего, что происходит вне
замкнутого круга еврейского племени, что так точно формулировал профессор
Лурье в приведенных выше двух пунктах.
  Что бы где ни произошло, в любом государстве, в любой точке земного шара, в
любой области жизни - еврей всегда неизменно задает вопрос: "а как
нашим?"... Иногда громко, вслух, иногда только про себя... И, в зависимости от
ответа, определяет свое отношение к данному событию, государству, народу,
политическому деятелю и партии, к тем или иным проявлениям культурной
жизни того народа, вереди которого он живет.
  В начале 19-го столетия, когда Россия получила больше миллиона подданных-
евреев, евреи, не знавшие русского языка, не имевшие сколько-нибудь крупных
капиталов, чуждые вообще общеевропейской культуре и не желавшие к ней
приобщаться - оказывать какое-либо влияние на политику государства и не
могли, и не хотели.
  Но меньше, чем за одно столетие все изменилось. Были накоплены крупные
капиталы в еврейских руках; создан кадр евреев, полностью овладевших
русским языком и окончивших высшие и средние школы; при помощи
накопленного капитала произошло проникновение евреев во все отрасли
хозяйственной и культурной жизни страны.
  К этому надо добавить и то, что в Европе, начиная с половины 19-го века,
еврейский капитал приобретал иногда решающее значение не только на
внутреннюю, но и на внешнюю политику во многих государствах. А в
иностранных капиталовложениях Россия остро нуждалась для развития
своей промышленности. От Ротшильдов, французских, английских,
австрийских; Мендельсонов германских многое зависело при решении тех или
иных вопросов финансового характера в политике этих государств по
отношению к России.
  Крупнейшие и влиятельнейшие газеты и издательства Европы, телеграфные
агентства (делавшие "политическую погоду") - были или чисто еврейскими,
или с сильным влиянием евреев.
  Понятно и естественно, что евреи европейские к судьбе и желаниям своих
единоплеменников в России относились с особым вниманием и в этом
направлении действовали и на правительства своих стран.
  Вопрос займов или торговых договоров нередко ставился в прямую
зависимость от политики русского правительства в "еврейском вопросе".
  Из мемуарной Литературы мы знаем, что на Берлинском Конгрессе, созванном
после Русско-Турецкой войны 1877-78 года Премьер Великобритании еврей
Дизраэли, он же лорд Пальмерстон, нашел возможным и уместным задать
князю Горчакову, представителю России, вопрос о "положении евреев в
России"... Знаем и ответ князя Горчакова, заставивший покраснеть этого
самоуверенного "лорда"...
  Из воспоминаний Витте мы знаем, какое давление старались оказать на
русскую политику в "еврейском вопросе" финансовые круги Франции, во главе с
Ротшильдом при заключении Россией внешних займов.
  Общеизвестна и самая широкая помощь, финансовая и пропагандой,
американских евреев всем революционным начинаниям в России.
  В самой России, с развитием в ней общественной и политической жизни,
вопрос отношения к евреям - "юдофобство" и "юдофильство" - стал одним из
основных вопросов, предъявлявшихся общественным деятелям, писателям,
журналистам. "Культурным", "честным", "передовым" признавался и
восхвалялся только тот, кто безоговорочно и не рассуждая повторял и
поддерживал все проеврейские высказывания, и видел в евреях только одно
хорошее, закрывал глаза и на кое-что отрицательное, свойственное всем
племенам и народам, в том числе и племени иудейскому.
  Кто решался высказать что-либо несозвучное постоянно повторяемым, как
устно, так и в печати, жалобам на угнетение, преследование, мучения,
страдания евреев в
"России - тот раз и навсегда зачислялся в "юдофобы-антисемиты", ставился
под вопрос его ум, честность, порядочность... И популярность его падала, его
не слушали, не читали...
  Брались под сомнение и те, кто этого "щекотливого вопроса" вообще не
касался и избегал. Его подозревали в скрытом антисемитизме" (как выразился
в одной из своих статей быв. секретарь Всероссийского учредительного
Собрания Марк Вишняк, русский еврей).
  Евреи зорко следили за отношением к еврейскому вопросу отдельных
политических и культурных деятелей России и делили их всех на "друзей и
врагов евреев".
  Книгоиздательство "Правда" в Варшаве в начале нынешнего столетия
систематически издавало маленькие брошюрки под общим названием "Друзья
и враги евреев", продававшиеся по всей России по цене от 3 до 10 коп., в
которых давались, как гласило объявление, "характеристики, портреты и
разоблачения" отдельных лиц.
  Россия была наводнена подобного рода брошюрками, продавались они за гроши,
а то и раздавались бесплатно...
  Пропагандная машина работала вовсю, вызывая и порождая в широких
народных .массах России соответствующие настроение - стремление помочь
"угнетаемому" еврейству.
  Стремление же это, в свою очередь, порождало резкие
антиправительственные настроения, ибо, как твердила пропаганда,
инициатива всевозможных "преследований" исходила от Правительства,
вдохновляемого и поддерживаемого помещиками, духовенством и прочими
"черносотенцами".
  Немало журналистов и писателей дореволюционной России в значительной
степени обязаны своей популярностью именно своим высказываниям по
"еврейскому вопросу", независимо от качества их произведений.
  И, наоборот, малейшее сомнение в добродетелях и талантах не только всего
еврейского народа, но и отдельных его представителях влекло за собою бойкот
всей прогрессивной общественности и печати.
  Явление это было типичным в общественно-культурной жизни России конца
прошлого и начала текущего столетия.
  Чтобы не быть голословным, приведу два примера, из которых будет ясно,
насколько большую роль играло "юдофильство" и "юдофобия" в культурной
жизни России.
  Журналист-писатель Александр Амфитеатров, автор многих хлестких
фельетонов и памфлетов, в двух брошюрах: "Еврейство и социализм" и
"Еврейство, как дух революции" пишет: "евреи никогда не были довольны ни
одним правительством, под власть которого их отдавала историческая,
судьба. Они не могут быть довольны и не будут, потому что идеал
совершенной демократии, заложенный в их душе, нигде еще не был
осуществлен"... Наличие же того факта, что есть немало евреев,
незаинтересованных в идеальной демократии, социализме и революционных
переворотах (евреев-капиталистов), Амфитеатров объясняет следующими
словами: "социалист "о натуре, социалист до мозга костей, еврей на целые
века вынуждался законом самосохранения завертываться в грубо буржуазные
оболочки - настолько грубо и ловко, что возникали даже целые учения, целые
социологические теории о врожденной буржуазности, как типическом расовом
признаке еврейства"... Дальше Амфитеатров пишет: "но краски чуждые с
годами спадают ветхой чешуей, и в голосах Лассаля, Маркса, в революционных
действиях русско-еврейских вождей освободительной эпохи мы слышим
неизменными вопль старых эбионитов, громы Исаии, плач Иеремии,
благородную уравнительную утопию Гиллеля и Иисуса... Да! еврейство в мире
не только нация, религиозное сообщество... Оно есть и социальная партия"...
  "Павлово христианство, - продолжает Амфитеатров, - Вошло в мир, чтобы
выработать союзы, теорию и этику буржуазного строя, а иудейство, со всеми
его потомственными 'подразделениями в религиях и философии, осталось
жить и терзаться в мире, чтобы сохранить ему, социализм".
  После всех этих и подобных писаний Амфитеатрова в одном обществе еврей
В. С. Мандель, задолго до 1917 года и до появления в печати известного
памфлета Амфитеатрова "Господа Обмановы", за что он был выслан из
России, сказал: "Как бы то ни было, и господину Амфитеатрову и прочим
своим апологетам еврейство должно было бы ответить цитатой из русского
писателя, известной даже таким русским евреям-националистам, которые
высказываются за недопущение выступлений на своих собраниях с речами на
русском языке: "Услужливый дурак опаснее врага"...
  Профессор Петербургского университета Константин Арабажин, блестящий
оратор и докладчик, слыл человеком "передовым", его статьи охотно
печатались в журналах и газетах, на его лекциях аудитория была переполнена,
его выступления на литературных собраниях - были событием в
литературном мире... С его мнением и оценкой литературных произведений
все считались, признавая его эрудицию и знание русской литературы.
  По обычаю того времени, новые литературные произведения обсуждались на
открытых литературных собраниях. Обсуждалось на одном из собраний и
литературное произведение Семена Юшкевича, третьеклассного
беллетриста-еврея, писавшего по-русски и в своих произведениях
изображавшего жизнь и быт местечкового еврейства.
  Выступил и проф. Арабажин, отметивший слабые, по его мнению, стороны
произведения С. Юшкевича...
  Присутствовавший на собрании автор, немедленно реагировал словами: "Чего
Вы суете свой нос в то, чего не знаете и не понимаете!"...
  Арабажин, человек горячий, не остался в долгу и тут же кратко ответил: "А
зачем вы лезете в русскую литературу, которой не знаете и не понимаете?"...
  Слова эти относились только к Юшкевичу и были ответом на его замечание.
  Но... слово "вы" было воспринято, как относящееся не только к Семену
Юшкевичу, а ко всему еврейству, ко всем евреям, пишущим свои произведения
на русском языке.
  И звезда Арабажина не только потускнела, но и вообще закатилась... Его
перестали печатать "передовые и прогрессивные" органы печати; перестали
приглашать на литературные собрания и диспуты; его лекции потеряли для
студенчества свою притягательную силу...
  Он был зачислен в "ретрограды", "черносотенцы", "жидоеды"...
  Впоследствии, в эпоху Гражданской Войны, проф. Арабажин приняла ней
активное участие, тесно сотрудничая с "Северо-Западным Правительством"
ген. Юденича.
  Нечто подобное произошло и с популярнейшим в свое время в России
писателем М. Арцыбашевым после его выступления в печати по "еврейскому
вопросу" уже в эмиграции, в Варшаве.
  О случае с проф. Арабажиным мне довелось слышать от нескольких лиц, на
этом собрании присутствовавших. А во время съезда русских писателей и
журналистов в Югославии то же самое в разговоре со мной подтвердили
писатели Евгений Чириков и Борис Лазаревский - участники этого съезда.
  Через несколько десятков лет то же самое довелось мне услышать и от Гр.
  Як. Аронсона - меньшевика-"бундовца", живущего в Нью-Йорке и
сотрудничающего в ряде газет и журналов, печатающихся на русском языке,
равно, как и еврейской периодической печати на еврейском языке.
  Это влияние еврейства на все стороны культурной жизни России отчетливо
ощущалось всеми, кроме тех, кто не хотел видеть и слышать, а тем более об
этом говорить, из боязни прослыть "отсталым", "черносотенцем", со всеми
отсюда
вытекающими последствиями. Были, конечно, и прекраснодушные идеалисты-
мечтатели, которые традиционно становились на сторону тех, кто кричал о
своих мучениях, не вдаваясь в рассуждение, насколько оправданы эти крики и
не желая "выслушать и другую сторону"... Коли плачут и стенают - значит
страдают... Надо помочь и от мучений спасти... А тех, на кого жалуются
плачущие и стенающие (власть и правительства), надо осудить...
  Сами евреи вообще не допускают и мысли, что они когда-нибудь и в чем-нибудь
могут быть неправы. Вот, что пишет по этому вопросу И. М. Бикерман в
своей статье-очерке "Россия и русское еврейство" (сборник 1, "Россия и
евреи", Берлин, 1924 год):
  "Еврей на все отвечает привычным жестом и привычными словами:
  известное дело - мы во всем виноваты. Где бы ни стряслась беда, будут искать
и найдут еврея. Девять десятых того, что пишется в еврейских повременных
изданиях по поводу евреев и России, составляет только пересказ этой
стереотипной фразы. Так как всегда и везде мы, евреи, конечно виноваты быть
не можем, то еврей делает отсюда весьма лестный для нас и, на первый
взгляд, весьма удобный вывод, что мы всегда и во всем правы. Нет, хуже: он
просто отказывается подвергнуть собственному суду свое поведение, отдать
самому себе отчет в том, что он делает и чего не делает, но, может быть,
должен был бы делать. И так как с разных сторон к нам предъявляются
претензии, сыплются на нас упреки и обвинения, то виноваты наши
обвинители, виноват мир, виноваты все прочие, только не мы"...
  В другом месте того же сборника мы находим еще и следующую фразу: "Еврей
не признает суда истории. Он сам судит историю"...
  И не только историю, можно добавить, но и выносит свое суждение о
культуре, быте и жизни других народов, не допуская даже мысли, что кто-
либо, не принадлежащий к еврейскому племени, вообще может иметь и свое
суждение о евреях, их культуре, литературе, быте, расово-племенных
особенностях.
  А в то же время сами всячески стремились принять участие во всех секторах
общественной, политической и культурной жизни России,
Сначала, в 60 и 70-х годах прошлого столетия, робко и неуверенно и притом
сами проникнутые ассимиляционными настроениями, искренне стремясь
слиться с русскими. Эти два десятилетия характерны отсутствием каких-
либо ограничительных мероприятий со стороны русского правительства, что
у многих евреев, получивших образование в русских учебных заведениях,
вызывало даже некоторый энтузиазм и желание "стать русскими".
  Полной ассимиляции препятствовало только различие религий, что в те
времена значило немало.
  Политических партий еврейских тогда вообще не существовало. А ко
вступлению евреев в политические группировки общероссийские не
встречалось никаких препятствий ни со стороны русской общественности,
ни со стороны самих образованных евреев, считавших это нормальным и
естественным.
  И в 70-х годах мы уже встречаем евреев в рядах общероссийских политических
группировок не только в качестве рядовых членов, но и на руководящих ролях.
  Правда, не так много, но все же они были там и никто и никогда из этого
тогда вопроса не делал.
  А через четверть века, на рубеже столетий и в годы, предшествовавшие-
революции 1905-6 годов, когда уже сложились и оформились общероссийские
политические партии - евреями были заполнены ряды этих партий и
группировок, почти исклю