лич,  первона-
чальный набросок Ленина, противопоставленный наброску Плеханова,  встре-
тил со стороны последнего очень резкую оценку в  высокомерно-насмешливом
тоне, столь отличавшем в таких случаях Георгия Валентиновича. Но  Ленина
этим нельзя было, конечно, ни обескуражить, ни испугать. Борьба  приняла
очень драматический характер. Вера Ивановна, по ее собственному  расска-
зу, говорила Ленину: "Жорж) (Плеханов) - борзая: потреплет, потреплет  и
бросит, а вы - бульдог: у вас мертвая хватка". Очень  хорошо  помню  эту
фразу, как и заключительное замечание Засулич: "Ему (Ленину)  это  очень
понравилось. - Мертвая хватка? - переспросил он с удовольствием". И Вера
Ивановна добродушно передразнивала интонацию вопроса".
   Особенно разногласия между членами редакции "Искры" обострились перед
2-м с'ездом.
   "В Женеву с'езжались первые делегаты будущего 2-го с'езда, и  с  ними
шли непрерывные совещания. В этой подготовительной работе Ленину принад-
лежало бесспорное, хотя и не всегда заметное, руководство. Шли заседания
редакции "Искры", заседания организации "Искры", отдельные  совещания  с
делегатами по группам и общие. Часть делегатов  приехала  с  сомнениями,
возражениями или с групповыми  претензиями.  Подготовительная  обработка
отнимала много времени.
   "На с'езд прибыло всего трое рабочих. Ленин очень подробно  беседовал
с каждым из них и завоевал всех троих. Одним из них был Шотман из Петер-
бурга. Он был еще очень молод, но осторожен и вдумчив.  Помню,  вернулся
он после разговора с Лениным (мы с ним жили на  одной  квартире)  и  все
повторял: "А как у него глазенки светятся, точно насквозь видят"...
   "Большое место в совещаниях уделялось уставу, при чем одним из крайне
важных моментов в организационных схемах и спорах  были  взаимоотношения
Ц. О. и Ц. К. Я приехал за границу с той мыслью, что Ц. О. должен  "под-
чиняться" Ц. К. Таково было настроение большинства "русских"  искровцев,
не очень, впрочем, настойчивое и определенное.
   "- Не выйдет, - возражал мне Владимир Ильич. - Не то соотношение сил.
Ну, как они будут нами из России руководить? Не выйдет... Мы -  устойчи-
вый центр, и мы будем руководить отсюда.
   "В одном из проектов говорилось, что Ц.  О.  обязан  помещать  статьи
членов Ц. К.
   "- Даже и против Ц. О.? - спрашивал Ленин.
   "- Конечно.
   "- К чему это? Ни к чему. Полемика двух членов Ц. О. могла бы еще при
известных условиях быть полезной, но полемика "русских" цекистов  против
Ц. О. недопустима.
   "- Так это же получится полная диктатура Ц. О.? - спрашивал я.
   "- А что же плохого! - возражал Ленин, - Так оно при нынешнем положе-
нии и быть должно...
   "- Самый острый вопрос для Ленина состоял в том, как  организовать  в
дальнейшем центральный орган, который должен был играть по существу  од-
новременно и роль Центрального Комитета. Ленин считал невозможным сохра-
нить старую шестерку. Засулич и Аксельрод во всяком спорном вопросе поч-
ти неизменно становились на сторону Плеханова, и тогда в  лучшем  случае
получалось трое против трех. Ни та, ни другая тройка не  согласилась  бы
на удаление кого-либо из коллегии. Оставался противоположный путь:  рас-
ширение коллегии. Ленин хотел меня ввести седьмым, с тем, чтобы затем из
семерки, как широкой редакции, выделить более узкую редакционную группу.
   "Однако в лице Г. В. Плеханова весь этот план  натолкнулся  на  реши-
тельное сопротивление и рухнул.
   "На 2-м с'езде Ленин завоевал Плеханова, но ненадежно;  одновременно,
он потерял Мартова, и - потерял навсегда. Плеханов,  повидимому,  что-то
почувствовал на 2-м с'езде; по крайней мере, он сказал тогда Аксельроду,
в ответ на его горькие и недоуменные упреки по поводу плехановского сою-
за с Лениным: "Из такого теста делаются Робеспьеры". Я не знаю, приводи-
лась ли когда-либо эта замечательная фраза в печати, и известна  ли  она
вообще в партии, но за точность ее я ручаюсь".
   Трудно исчерпать весь первоклассный по интересу  материал,  заключаю-
щийся в воспоминаниях Л. Д. Троцкого. Чего стоит, напр., его  рассказ  о
трагикомическом столкновении, происшедшем в одном из женевских кафе меж-
ду В. И. Лениным и В. И. Засулич из-за того,  что  левые  члены  "Искры"
слишком нападали на либералов.
   "- Вот смотрите, как они стараются, - говорила она, глядя мимо  Лени-
на, но имея в виду, прежде всего именно его. - В последнем номере "Осво-
бождения" Струве ставит нашим либералам в пример Жореса, требует,  чтобы
русские либералы не порывали с социализмом, ибо иначе им угрожает жалкая
судьба немецкого либерализма, а брали бы пример  с  французских  радика-
лов-социалистов.
   "Ленин стоял у стола в надвинутой на лоб мягкой соломенной шляпе "под
панаму" (заседание уже кончилось, и он собирался уходить).
   "- Тем больше их надо бить, - сказал он, весело  улыбаясь  и  как  бы
дразня Веру Ивановну.
   "- Вот так-так! - воскликнула она с полным отчаянием, - они идут  нам
навстречу, а мы их - бить!
   "- Вот именно. Струве говорит своим либералам: надо против нашего со-
циализма принимать не грубые немецкие меры, а более тонкие  французские,
привлекать, задабривать, обманывать, развращать на манер левых французс-
ких радикалов, заигрывающих с жоресизмом...
   "...Возвращались мы с ней вместе. Засулич  была  удручена,  чувствуя,
что карта Струве бита. Я не мог доставить ей никакого утешения. Никто из
нас, однако, не предчувствовал тогда, в какой мере, в какой превосходной
степени



   Г. Даян.

   Л. Д. Троцкий. О Ленине.  Госуд.  Изд.,  М.  1924.  Стр.  168.  Тираж
30.000.

   Перед нами не "готовый" Ильич, каким его узнало настоящее  поколение.
Тов. Троцкий дает нам образ Ленина в его становлении, в его формировании
и развитии. Не канон, а канун вождя.
   Мы видим, что было время (в 1902 г.) когда Ленину очень нравились фи-
лософские работы А. Богданова, он находил их ценными. В. И.  недоумевал,
отчего это Плеханов не одобряет Богданова и говорит, что "это не матери-
ализм" (8 стр.). А через 6 лет Ленин выступил против учения Богданова  с
тяжелой артиллерией своего философского трактата "Материализм и эмпирио-
монизм" (X том Собр. сочин.).
   Жаль только, что т. Троцкий был лишен возможности проследить формиро-
вание Ленина с начала 90-х годов до 1902 г. и в промежутке времени между
1903 и 1917 г.г. Эту работу, очевидно, предстоит сделать тем  товарищам,
которые стояли близко к Ленину именно в эти  периоды  его  жизни.  Надо,
чтобы они, следуя Троцкому, дали нам не застывший миф, а  живую  челове-
ческую личность вождя.
   Еще одно ошибочное представление  о  Ленине  рассеивает  т.  Троцкий.
Обычно принято думать, что партия всегда и неизменно  покорно  следовала
за Лениным, трепетно ловила каждый взмах его дирижерской палочки.  Троц-
кий эту легенду разрушает. Он показывает нам Ленина, борющегося с  уста-
новившимися взглядами партии, Ленина подчас отступающего и одинокого.
   "Те разногласия, - повествует т. Троцкий - которые бурно вспыхнули  в
дни Октября, проявились предварительно уже на нескольких этапах  револю-
ции" (66 стр.). Автор перечисляет ряд важнейших стычек  между  вождем  и
партией. Первая - по приезде Ленина из эмиграции, в связи с его  тезиса-
ми. Второе столкновение произошло в связи с вооруженной демонстрацией 20
апреля. Третье - вокруг попытки вооруженной демонстрации 10 июня.  Затем
- конфликты в связи с июльскими днями, с предпарламентом, непосредствен-
но пред октябрьским этапом и после переворота (вокруг вопроса о коалиции
с другими социалистическими партиями).
   Ленин оказался одиноким в вопросе об отсрочке Учредительного Собрания
(92 стр.). Пришлось ему также немало воевать по вопросу о переезде  пра-
вительства в Москву (107).
   На всех поворотах политики Ленину обеспечивала победу отличавшая  его
целеустремительность, которую так часто отмечает в Ленине т. Троцкий. Та
настойчивость упорная, "попирающая все  условности,  ни  пред  чем  фор-
мальным не останавливающаяся  целеустремительность,  которая  составляет
основную черту Ленина-вождя" (19). Ленин был "насквозь пронизан той  це-
леустремительностью, которая составляла его духовную природу" (39 - 40),
"насквозь целеустремленной" (42).
   Ленин умел выделить центральное для данного момента звено, чтобы, ух-
ватившись за него, дать направление всей цепи. "Этот метод" - тут  Троц-
кий делает блестящий психологический анализ - "из сферы сознания, как бы
перешел у него в подсознательное, став в конце  концов  второй  природой
его" (110). Академик И. П. Павлов сказал бы: условные  рефлексы  перешли
постепенно в безусловные. Профессор Л. А. Ухтомский говорил бы  о  доми-
нанте, о главенствующем очаге возбуждения, предопределяющем характер те-
кущих реакций центров в данный момент. Целеустремительность, о которой с
такой любовью говорит т. Троцкий  (эта  целеустремительность  составляет
"духовную природу" самого т. Троцкого...) есть, по Ухтомскому, та  доми-
нанта, которая создается накапливанием возбуждения в определенной группе
центров как бы за счет работы других центров. Она держит в своей  власти
все поле душевной жизни.
   Это именно то, о чем Троцкий говорит в другом месте, сопоставляя Мар-
това с Лениным. "Этот величайший машинист революции не только в  полити-
ке, но и в теоретических своих работах, и в  занятиях  философией,  и  в
изучении иностранных языков, и в беседах с людьми был неизменно  одержим
одной и той же идеей - целью.  Мартов  гораздо  больше  жил  сегодняшним
днем, его злобой, текущей литературной работой,  публицистикой,  полеми-
кой, новостями и разговорами. Ленин подминал под себя сегодняшний  день,
врезывался мыслью в завтрашний. У Мартова были  бесчисленные  и  нередко
блестящие догадки, гипотезы, предложения, о которых он часто сам  вскоре
позабывал, а Ленин брал то, что ему нужно, и тогда, когда ему нужно" (21
- 22).
   Великолепно проведена Троцким параллель между Марксом  и  Лениным.  -
"Маркс  родился  и  вырос,  -  говорит  Троцкий,  -   на   иной   нацио-
нально-культурной почве, дышал иной атмосферой, как  и  верхи  немецкого
рабочего класса своими корнями уходят не в мужицкую деревню, а в цеховое
ремесло и в сложную городскую культуру средних веков" (147 - 148). Маркс
весь в "Коммунистическом манифесте", в предисловии к своей "Критике",  в
"Капитале". Если б он даже не был основателем I Интернационала, он  нав-
сегда остался бы тем, чем является сейчас. Маркс - величайший представи-
тель интеллигенции, богатый всей ее наукой, порвавший с  буржуазным  об-
ществом и ставший на почву революционного пролетариата. Маркс  -  пророк
со скрижалями, а Ленин - величайший исполнитель  заветов,  научающий  не
пролетарскую аристократию, как Маркс, а классы, народы, на опыте, в тяг-
чайшей обстановке, действуя, маневрируя и побеждая" (161).
   Ленин - русский национальный герой, при всем  его  интернационализме.
Все черты активности, мужества, ненависти к застою и насилию,  презрения
к слабохарактерности, словом все те элементы движения, которые скопились
ходом социальных сдвигов и динамикой классовой борьбы, нашли свое  выра-
жение в большевизме и в его гениальном кузнеце - в Ленине. "В этом имен-
но смысле Ленин есть головное выражение национальной стихии" (99). У Ле-
нина "хозяйская мужицкая деловитость, - только в  грандиозном  масштабе"
(148). У Ленина "интуиция действия. Одной стороной своей она сливается с
тем, что по-русски зовется сметкой. Это - мужицкая сметка, только с  вы-
соким потенциалом развернувшаяся до гениальности, вооруженная  последним
словом научной мысли" (149).
   Троцким дана блестящая характеристика тактики Ленина  и  его  методов
действия (стр. 76, 105, 109, 112). Пред нами как живой встает Ленин-ора-
тор (28, 123 - 130). Отмечены и второстепенные его психологические черты
(58, 74 и др.). Попутно даны художественные силуэты таких интересных ис-
торико-революционных личностей, как Плеханов (12, 43 и др.), Вера  Засу-
лич (17, 30, 36, 40, 44 - 45), П. Б. Аксельрод (40 -  44),  Мартов  (21,
22, 24). Свердлов (57 - 58) и друг. Имеется косвенное указание, кого  из
"учеников" Ленин мыслил своими и Троцкого преемниками,  лучшей  "сменой"
(106).


   Ковров.

   И. Сталин. О Ленине и ленинизме. Государственное Издательство. Москва
1924. Стр. 145. Тираж 50.000 экземпляров.

   В той огромной литературе, которая выпущена нашими  издательствами  в
связи со смертью тов. Ленина, книга Сталина выделяется  как  образцовое,
точное и ясное изложение основ ленинизма. "Изложить ленинизм, - говорит-
ся во введении, - это значит изложить то особенное и новое в трудах  Ле-
нина, что внес Ленин в общую сокровищницу марксизма  и  что  естественно
связано с его именем". В чем же заключается "особенное и новое в  трудах
Ленина"? Автор отвечает: "Ленинизм есть марксизм  эпохи  империализма  и
пролетарской революции. Точнее: ленинизм есть теория  и  тактика  проле-
тарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в осо-
бенности". Это определение, действительно, охватывает самую  суть  лени-
низма и дает руководящую методологическую нить при изучении вопроса. Сам
автор ни на минуту не забыл об этом определении: в  отдельных  главах  о
теории, о диктатуре пролетариата, в крестьянском и  национальном  вопро-
сах, в вопросах стратегии и тактики, о партии Сталин неуклонно  следовал
своему заданию "изложить особенное и новое в трудах Ленина", заключающе-
еся в том что ленинизм есть марксизм эпохи империализма  и  пролетарской
революции. Ленинизм вырос, развился и окреп в самой ожесточенной и  нап-
ряженной борьбе со всяческим оппортунизмом; это его свойство,  как  уче-
ния, преимущественно и особо воинствующего и боевого, в книге подчеркну-
то выпукло и наглядно. Но, отмечая боевой, воинствующий  характер  лени-
низма, т. Сталин не преминул отметить, где следует, что Ленин никогда не
отличался беззаботностью к теории. Наоборот, именно Ленин  настаивал  на
том, что "без революционной теории не может быть и революционного движе-
ния" и что "роль передового борца может выполнить только партия, руково-
димая передовой теорией". Узколобого практицизма, делячества,  пренебре-
жения к теории в ленинизме нет и в помине. Сталин  правильно  указывает,
что книга Ленина "Материализм и эмпириокритицизм" является  единственной
в марксистской литературе: в ней обобщено, что дано  наукой  со  времени
Энгельса, и подвергнуты всесторонней критике анти-материалистические те-
чения в среде марксистов.
   В последней главе "Стиль в работе", которую следовало  бы  расширить,
автор останавливается на особом типе партийного и  государственного  ра-
ботника, создающего ленинский стиль  работы.  Типичны  две  особенности:
русский революционный размах и американская деловитость. "Стиль лениниз-
ма состоит в соединении этих двух особенностей".  Это  тоже  верно:  тип
профессионального революционера, который, можно сказать,  выпестован  т.
Лениным, особый, единственный в России и в мире тип, хребет  нашей  пар-
тии, в самом деле сочетает в себе русский революционизм  с  американской
деловитостью.
   Сам автор называет свою книгу "сжатым конспектом". Это едва  ли  так:
для конспекта она слишком связна, а главное - подробна. Видимость  конс-
пекта ей придают предельная сжатость и, так сказать, арифметический  ме-
тод изложения. Едва ли в нашей партии многие знают, что т. Сталин - один
из лучших стилистов в наших рядах. А, между тем, это так. Стиль  Сталина
скупой, расчетливый, взвешенный, суховато-точный и деловитый. В нем  нет
лишних слов, остроты, он не приправлен ни образами, ни метафорами, он не
блещет красками, но он ясен, прост, логичен и краток. Такой стиль  выра-
батывается только в результате упорной работы над тем, чтобы дать  комп-
лексу понятий наиболее краткое и простое словесное выражение, не  отвле-
каясь в сторону. Отсюда и "арифметика" стиля во 1-х, во 2-х, в  3-х,  a,
b, c, d, "из этой темы я беру шесть вопросов" и т. д. Сухая  деловитость
изложения с избытком  компенсируется  содержательностью,  уменьем  сжато
ввести в суть вопроса.



   В. Розанов.

   ВОСПОМИНАНИЯ О ВЛАДИМИРЕ ИЛЬИЧЕ.

   Раннее утро. Меня подняли с постели,  сказавши,  что  нужно  ехать  в
Кремль на консультацию к Председателю Народных Комиссаров, Влад. Ил. Ле-
нину, которого ранили вечером и которому стало теперь хуже. Ехал  с  ка-
ким-то напряженным чувством той громадной  ответственности,  которую  на
тебя возлагают этим участием в консультации у Ленина, того Ленина, кото-
рый возглавляет всю нашу революцию, направляет и углубляет  ее.  Сложное
это было чувство; за давностью времени кое-что уже стерлось,  но,  кроме
этой напряженности, очевидно, здесь была и доля любопытства -  поглядеть
поближе на вождя народа, может быть, некоторое чувство робости...
   Небольшая комната, еще  полумрак.  Обычная  картина,  которую  видишь
всегда, когда беда с больным  случилась  внезапно,  вдруг:  растерянные,
обеспокоенные лица родных и близких - около  самого  больного,  подальше
стоят и тихо шепчутся тоже взволнованные люди, но, очевидно, уж не столь
близкие к больному. Группой с одной стороны  около  постели  раненого  -
врачи: Вл. Мих. Минц, Б. С. Вейсброд, Вл. А. Обух, Н. А. Семашко  -  все
знакомые. Минц и Обух идут ко мне навстречу, немного отводят в сторону и
шопотом коротко начинают рассказывать о происшествии и о положении ране-
ного; сообщают, что перебито левое плечо одной пулей,  что  другая  пуля
пробила верхушку левого легкого, пробила шею слева направо и засела око-
ло правого грудно-ключичного сочленения. Рассказывали что Вл. Ил.  после
ранения, привезенный домой на автомобиле, сам поднялся  на  3-й  этаж  и
здесь уже в передней упал на стул. За эти несколько часов после  ранения
произошло ухудшение как в смысле пульса, так и дыхания, слабость  нарас-
тающая. Рассказавши это, предложили осмотреть больного.
   Сильный, крепкий, плотного сложения мужчина; бросалась в глаза резкая
бледность, цианотичность губ, очень поверхностное дыхание. Беру Владими-
ра Ильича за правую руку, хочу пощупать пульс, Владимир Ильич слабо жмет
мою руку, очевидно, здороваясь, и говорит довольно  отчетливым  голосом:
"да, ничего, они зря беспокоятся". Я ему на это: "молчите,  молчите,  не
надо говорить". Ищу пульса и к своему ужасу не нахожу его, порой он  по-
падается, как нитевидный. А Вл. Ильич опять что-то  говорит,  я  настоя-
тельно прошу его молчать, на что он улыбается и как-то неопределенно ма-
шет рукой. Слушаю сердце, которое сдвинуто резко вправо, - тоны отчетли-
вые, но слабоватые. Делаю скоро легкое выстукивание груди, -  вся  левая
половина груди дает тупой звук. Очевидно, громадное кровоизлияние в  ле-
вую плевральную полость, которое и сместило так  далеко  сердце  вправо.
Легко отмечается перелом левой плечевой кости, приблизительно на границе
верхней трети ее с средней. Это исследование, хотя и  самое  осторожное,
безусловно очень болезненное, вызывает у Вл. Ил. только легкое  помарщи-
вание, ни малейшего крика или намека на стоны. О результатах своего  ос-
мотра быстро сообщаю Вл. А. Обуху, который стоит здесь  рядом  со  мной,
нагнувшись над раненым. Вл. А. Обух, соглашаясь со всеми находимыми мною
данными об'ективного исследования, все время шопотом говорил: "Да,  да",
и мы оба настойчиво просим Вл. Ил. не шевелиться и не разговаривать. Вл.
Ил. в ответ на наши слова молчит, но улыбается. Идем в другую комнату на
консультацию, по дороге в коридорчике меня останавливает  Надежда  Конс-
тантиновна и двое из незнакомых мне - кто, не помню - и тихо спрашивают:
"ну, что?". Я мог ответить только: "тяжелое ранение, очень  тяжелое,  но
он сильный". На консультации мне, как вновь прибывшему  врачу,  пришлось
говорить первому. Я отметил, что здесь шок пульса от  быстрого  смещения
сердца вправо кровоизлиянием в плевру из пробитой верхушки левого легко-
го и центр нашего внимания, конечно, не сломанная рука, а этот так  наз.
г