ет  быть  слово,  отсюда
искусство "уклончивой фразы", дающей значение в словесном плане, непере-
водимое на вещный; отсюда - обильные цитаты, как готовый, словесный  ма-
териал, имеющий уже свою окраску; цитата в статье обычно служит окрашен-
ным трамплином для перехода к настоящему моменту, к разбираемому  факту,
- и словесное действие трамплина сохраняется и помимо самого перехода. И
противоположным типом является речь разубеждающая, дающая новое  освеще-
ние. Здесь самым сильным полемическим оружием  будет  -  во-первых,  ис-
пользовать приемы противника, во-вторых, противопоставить его историчес-
ки сложившейся традиции - новую свежую.
   Здесь - огромная доля значения Ленина, как  политического  оратора  и
стилиста. Его полемические приемы, рождавшиеся  во  время  революционной
борьбы - были революцией и в области ораторского и газетного стиля.
   Разубеждающая речь есть в то же время и речь "убедительная", но прие-
мы убеждения, самый строй речи будут другие - в зависимости  от  разного
назначения обоих типов. Но, конечно, приемы, выработанные в  разубеждаю-
щей речи могут затем примениться и в речи убеждающей. И  здесь  -  новый
эволюционный этап типа убеждающей речи.
   Разубеждающая речь открывала новые приемы и для убеждающей речи.  Но-
вая традиция, противопоставленная старой - и в  этом  смысле  сильная  и
действующая, - была сильна не только в этом противопоставлении,  а  сама
по себе становилась новым этапом стиля. 2.

   Обращу сначала внимание на один с виду мелкий, а на деле  характерный
лексический прием Ленина, - ленинские кавычки.
   Из фразы противника изымается слово и ставится под кавычки (графичес-
кие или интонационные). Стоит просмотреть статьи и  речи  Ленина,  чтобы
увидеть, что они пестрят этими кавычками. Ленин любит  говорить  словами
противника, но он их заставляет заподозривать, лишает их силы, оставляет
от них шелуху.
   Приведу один пример:
   "Империалистическая война, требуя неимоверного  напряжения  сил,  так
ускорила ход развития отсталой России, что мы "сразу" (на деле как будто
бы сразу) догнали Италию, Англию, почти  Францию,  получили  "коалицион-
ное", "национальное" (т.-е. приспособленное для ведения империалистичес-
кой бойни и для надувания народа), "парламентское правительство".  (Пер-
вый этап первой революции. Н. Ленин, том XVI, с. 10).
   Слова: коалиционное, национальное, парламентское правительство  взято
в кавычки. Слово вышиблено из его позиции. Слово заподозрено в его конк-
ретном значении. Слова  "национальное,  коалиционное,  парламентское"  -
слова с сомнительным конкретным значением. Подчеркивается, что у них нет
реального лексического объема, что они - собственно затасканное название
самого лексического объема и ничего более, - "название названия". Слово,
как собственное название, слово с выветрившимся лексическим  объемом,  -
это подчеркивают иронические кавычки.
   И кроме того, они иронически подчеркивают  лексическую  окраску:  все
три слова - слова "высокой" политики кстати выразительные  и  фонически,
помимо значения. (Это еще подчеркивается ироническим толкованием, данным
в нарочито сниженной лексической окраске, - "бойня", "надувание").
   Это любопытный случай. Собственно такое слово, как "сразу",  -  слово
нецентральное в предложении, - это по значению, как  бы  усиление  слова
"догнали". В убеждающей речи эти второстепенные по значению, но в то  же
время усиливающие, подчеркивающие слова попадаются очень часто и в общей
массе слов они играют роль нажима, почти незаметного, но сильно действу-
ющего.
   Характерно, что и этот прием убеждающей речи Ленин в приведенной  ци-
тате обессиливает,  эмоциональное  "сразу",  повидимому  второстепенного
значения, он берет в кавычки - и дает поправку: как будто бы сразу.
   Таким образом, в этом случае подчеркивается не пустота слова, не  его
словесная сторона, а его невязка с тем, что на "деле", - невязка с  вещ-
ным планом.
   Из слова выдернута вещь, которая неадэкватна слову, слово поколеблено
в его связи с вещью, - и дана поправка*1.
   Здесь ясно, что тогда как убеждающая речь идет по руслу эмоционально-
му, тогда как она стремится использовать чисто словесный план,  неразло-
женные "цельные" значения слов, - со всеми примесями,  которые  дает  им
лексический план, со всеми эмоциональными оттенками, и тогда как для нее
фраза является цельным сгустком, некоторым  синтетическим  целым,  часто
ценным сам по себе, - разубеждающая речь идет по  пути  разложения  этих
сгустков анализа их, вышелушивания слова из фразы и вещи из слова.
   Сглаженное слово может быть подчеркнуто в словесном плане;  последняя
ступень сглаженного слова - это окончательный разрыв его с  конкретными,
специфическими значениями, - когда  слово  употребляется  как  "название
названия", как обозначение самого лексического единства.
   Таковы в прессе "слова с большой буквы".
   Родина, Революция, Восстание, -  в  самой  графике  подчеркнуто,  что
здесь говорится не о специфических значениях,  встречающихся  на  прост-
ранстве лексического единства, - нет здесь,  собственно,  дано  название
самого лексического единства, - это словесное обозначение самого  слова.
Мы видели, что эмоциональное воздействие у сглаженных слов имеется,  что
как раз отсутствие специфического, конкретного в них значения  оставляет
простор для эмоциональных оттенков, окружающих слово вне конкретных зна-
чений*2.
   Ленин в полемике с "разгулом революционной фразы"  -  противополагает
этим большим буквам - свои кавычки: "Дело Народа", - пишет  он,  -  фра-
зерствует "под якобинца". Грозный тон, эффектные революционные восклица-
ния. "Мы знаем довольно", "вера в победность  нашей  Революции"  (обяза-
тельно с большой буквы), "от того или иного шага  русской  революционной
демократии... зависит судьбы всего так счастливо, _______________
   *1 У Ленина есть и не только иронические кавычки; сплошь и  рядом  он
употребляет в кавычках вообще слова ходовые "не свои"; этим как бы  под-
черкивается, что автор за слово не ручается, что он берет первое  попав-
шееся слово для обозначения вещи. Таким образом, здесь слово не разобла-
чается, а за него просто не ручаются. Это кавычки осторожные. И это  до-
казывает языковую осторожность Ленина.
   *2 Это относится даже к таким написаниям, как евреи, немцы и т. д., -
принятым, - конечно, сознательно, - в "Новом Времени": здесь  дело  идет
не о  конкретных  национальностях,  а  об  общих  названиях  лексических
единств, окруженных известным эмоциональным "ореолом". (Разумеется,  это
не относится к словам, обычно выдвинутым графически-собственным именам).
   Интересно, что "аллегория" XVIII и XIX веков и  "символ"  XX  века  в
русской поэзии тоже изображаются часто "большой буквой". Здесь подчерки-
вается тоже, что и в приведенных примерах: отсутствие конкретных, специ-
фических значений; слово, как "название названия", - и тоже  подчеркива-
ется известный эмоциональный "ореол". так победно поднявшегося Восстания
(обязательно с большой буквы) трудящихся". Конечно, если слово Революция
и Восстание писать с большой буквы, то  это  "ужасно"  страшно  выходит,
совсем как у якобинцев. И дешево и сердито". (О вреде фраз, т. XIV, стр.
223).
   Таким образом, тогда как в случае со словом "сразу" обращено внимание
на невязку слова с вещью, - в этом случае "Восстание", а также в  случае
с "национальным", "коалиционным" и т. д. разоблачается самое слово в его
значении. По этим двум руслам и идет  полемическая  "языковая  политика"
Ленина.

  3.

   Ленин борется с гладкими словами, с теми словами,  в  которых  только
туманно представляются конкретные, специфические значения, -  конкретные
ветви лексического единства, но которые сохраняют свою  чисто  словесную
силу, являясь только названиями самого лексического единства,  названием
названия, затуманенного сильным действием лексического плана, в  котором
движется речь; и как я сказал, чем  более  захватано  такое  слово,  тем
сильнее в нем эмоциональный "ореол". Ленин пишет о таких словах:
   "Поменьше болтовни о "трудовой демократии",  "о  свободе,  равенстве,
братстве", о "народовластии" и тому  подобном:  сознательный  рабочий  и
крестьянин наших дней в  этих  надутых  фразах  так  же  ловко  отличает
жульничество буржуазного интеллигента, как иной житейски  опытный  чело-
век, глядя на безукоризненно "гладкую" физиономию и внешность "благород-
ного человека", сразу и безошибочно определяет: по всей вероятности  мо-
шенник". (Великий почин, т. XVI, стр. 255).
   Ленин-полемист занимается последовательной ловлей  благородных  слов,
которые "по всей вероятности мошенники".
   "Не правда ли перл? До осуществления социализма  управлять  колониями
будет, согласно резолюции сего мудреца (Гаазе), не буржуазия, а какой-то
добренький,  справедливенький,   сладенький   "союз   народов".   (Герои
"Бернского Интернационала". Коммунист. Интерн. N 2).
   Для того, чтобы разоблачить мошенничающее слово - нужно взрыхлить его
замкнутое, сглаженное лексическое единство, нужно разоблачить его лекси-
ческий план. Ленин говорит о "свободе вообще", "демократии вообще", "ре-
волюции вообще", "равенстве вообще".
   Он занимается анализом конкретных специфических значений слова,  ана-
лизом лексического единства слов; полемизируя, разоблачая лозунг, он да-
ет его словарный анализ, - и указывает затуманивающее действие  фразы  и
лексического плана.
   "Спрашивайте:
   - Равенство какого пола с каким полом?
   - Какой нации с какой нацией?
   - Какого класса с каким классом?
   - Свобода от какого ига или от какого класса?
   Кто говорит о политике, о демократии, о свободе, о равенстве, о соци-
ализме, не ставя этих вопросов, не выдвигая их на первый план,  не  воюя
против прятанья, скрыванья, затушевывания этих вопросов,  -  тот  худший
враг трудящихся". ("Советская власть и положение женщины", XVI, с 363).
   Лексическое единство  взрыхлено.  Слово,  как  название  лексического
единства, перестает существовать. Исчезает эмоциональный "ореол"  "слова
вообще"  -  и  выдвигаются  отдельные  конкретные   ветви   лексического
единства.  "Слову  вообще"  противопоставлены  аналитические  ветви,  им
объединенные.
   "Равенство есть пустая фраза, если под равенством не понимать уничто-
жения классов. Классы мы хотим уничтожить. В этом отношении мы стоим  за
равенство. Но претендовать на то, что мы всех людей сделаем равными друг
другу, - это пустейшая фраза и выдумка интеллигента, который иногда доб-
росовестно кривляется, вывертывает слова, а содержания нет  -  пусть  он
называет себя писателем, иногда ученым и еще кем бы то ни было". (Об об-
мане народа лозунгами свободы и равенства, XVI, стр. 209).
   Тот же анализ проделан по отношению к лозунгу "свобода".
   "Свобода, нечего говорить, для всякой революции, социалистической  ли
или демократической есть лозунг, который очень и  очень  существенен.  А
наша программа заявляет: свобода,  если  она  противоречит  освобождению
труда от гнета капитала, есть обман". (Об обмане народа лозунгами свобо-
ды и равенства, стр. 202).
   "Всякая свобода, если она не подчинена интересам  освобождения  труда
от гнета капитала, есть обман". (стр. 205).
   Вместо слова "свобода" - названия лексического единства -  говорится:
"всякая свобода", - т.-е. дается конкретный лексический план.
   И при анализе лексического единства - всплывает,  что  его  застывшее
название, его символ, не включает в себе всех его конкретных  ветвей,  -
обнажается его бедность конкретными ассоциациями. При богатстве  эмоцио-
нальных ассоциаций обнажается  -  затуманивающее  действие  лексического
плана. В составе единства оказываются  противоречивые  конкретные  ветви
значений, исторически не вошедшие, как составная  часть  в  традиционное
название слова, в его "символ".
   "Слово "свобода" - хорошее слово. На каждом шагу  "свобода":  свобода
торговать, продавать, продаваться и т. д." (Речь  на  митинге  в  П.  Б.
13/III-19 г.).
   "(Советская власть) подавляет "свободу" эксплоататоров и их  пособни-
ков, она отнимает у них "свободу" эксплоатировать, "свободу"  наживаться
на голоде, "свободу" борьбы за восстановление власти капитала, "свободу"
соглашения  с  иноземной   буржуазией   против   отечественных   рабочих
крестьян". (III Интернационал и его место в истории, Ком. Интерн. N 1).
   И наконец, языковая игра, (каламбур), обнажающая разные ветви  лекси-
ческого единства и противопоставляющая их - лозунгу "названию  лексичес-
кого единства".
   "Свободная торговля хлебом - это значит свобода наживаться для  бога-
тых, свобода умирать для бедных". (Ответ на запрос  крестьянам,  Правда,
1919 г. N 35.).
   Того же типа разоблачение слова "демократия" и "революция".
   "Господа, герои фразы! Господа, рыцари, революционного краснобайства!
Социализм требует отличать демократию капиталистов от демократии  проле-
тариев, революцию буржуазии и революцию пролетариата, восстание  богачей
против царя и восстание трудящихся против богачей" (О  вреде  фраз.  ст.
223.).
   "Надо только, чтобы фраза не темнила ума, не засоряла сознания. Когда
говорят о "революции", о "революционном народе", о революционной  демок-
ратии и т. п., то в девяти случаях из десяти это лганье  или  самообман.
Надо спрашивать о революции какого класса идет речь, о революции  против
кого. (О твердой революционной власти, т. ст. 173).
   Также как приставка к общему лозунгу "свобода" дифференцирующего эпи-
тета "всякая", "какая" - переносит лозунг,  застывшее  "название  назва-
ния", тень лексического единства, - в конкретный план,  так  и  "револю-
ция", - "революция вообще" - слово без  конкретных  ветвей  лексического
единства, слово-название самого себя получает дифференцирующую приставку
"против кого".
   Эта приставка неожиданна, - именно потому, что слово "революция"  за-
лакировано и как будто не требует дифференциации, - в  этом  особенность
"сглаженных слов". Вопрос "против кого"  переносит  слово  в  конкретный
лексический план. В данном случае это так ясно, что мы  ощущаем  как  бы
частичную перемену значения:
   1) Революция.
   2) Революция против кого?
   Тот же перенос в конкретной лексический план в анализе слова "народ".
   "Земля всему народу". Это правильно. Но народ делится на классы. Каж-
дый рабочий знает, видит, чувствует, переживает  эту  истину,  умышленно
затираемую буржуазией и постоянно забываемую мелкой буржуазией". (О  не-
обходимости основать союз сельских рабочих, статьи - Правда, 1917 г.,  N
91).
   И здесь сглаженное слово-лозунг, ставшее собственным  названием,  как
бы меняется в значении, переходя в конкретный лексический план.
   Это основано на том, что слово "народ" со времени народовольцев упот-
реблялось как лозунг в специфическом конкретном значении: народ -  прос-
той народ (факультативно - крестьянство). Лозунговое употребление быстро
сглаживает конкретность, превращает слово в "название слова",  с  особым
эмоциональным ореолом; конкретное, специфическое  значение  стирается  и
сглаженное лозунговое слово начинает распространяться на все лексическое
единство. Само собою объем лексического единства мыслится при  этом  ту-
манно, так как в слове сказывается затуманивающее действие  лексического
плана: в нем остается "ореол" от старого значения, несмотря на  то,  что
слово уже прилагается ко всему объему лексического единства.
   Таким образом лексическое единство было покрыто лозунговым  словом  с
эмоциональным ореолом. Поэтому сопоставление с лозунговым словом "народ"
простого слова "народ" - как бы переставляет опорный пункт  лексического
единства, открывает его другим  ключем,  -  изменяет  лексический  план.
Нельзя сказать, употребляя лозунговое слово:
   "Народ" делится на классы.
   Это можно сказать только сняв со слова лозунговый ореол:
   Народ делится на классы.
   Поэтому во фразе Ленина слово народ кажется переменою значения. Слово
переведено в другой лексический план, и этот план позволяет  проанализи-
ровать лексическое единство, "объем слова".
   И этот сдвиг оказывается сильным рычагом; слово без ореола  вернулось
в ряд всех слов. Старое лозунговое слово "Народ" противополагалось слову
"правительство", "власть" без ореола оно теряет с ним связь по  противо-
положности:
   "Правительство, какой бы формы правления оно ни было, выражает  инте-
ресы определенных классов, поэтому противополагать правительство  и  на-
род... есть величайшая теоретическая путаница". (Речь Ленина  на  съезде
Советов. Правда, 1917 года, N 95)
   Слово замкнутое ореолом "не подпускало" к себе,  оно  не  поддавалось
анализу, оставалось действенным, влияющим в словесном плане, без  ореола
оно входит в ряд всех слов, и этот анализ допускает.
   Сдвиг лексического плана, затуманившего  основной  признак  и  вместе
конкретный объем лексического единства - позволяет  их  вновь  восстано-
вить.
   Сюда же относится борьба с неприятными  обозначениями,  с  застывшими
образами. Каждый образ в языке изнашивается, застывает. Когда он  "жив",
действен, - это значит, что слово как-то отодвинуто, что  есть  в  слове
какая-то невязка динамизующая значение. Эта невязка может происходить от
того, что в слове столкнулись два значения,  два  лексических  единства,
два основных признака - и эти два лексических единства теснят друг друга
(метафора). Это может происходить из-за невязки фразового смысла  (т.-е.
смысла слова определяемого фразою)  с  основным  признаком  (лексическим
единством) данного слова.
   Во всяком случае, невязка обязательна для действенного живого образа.
   Когда же образ стирается, - это значит невязка прекратилась -  основ-
ной признак слова стерся, - и слово удобно укладывается в фразу, не выд-
вигаясь, становится однородным с другими. И такое слово, со стертым  ос-
новным признаком стершим образ - бледнее,  чем  "простое",  "необразное"
слово, - именно потому, что в нем стерт основной признак, стерто  созна-
ние его, как лексического единства. Если бы мы захотели проанализировать
конкретные значения этого слова, - ключ оказался бы потерянным.
   Например - "страна" в значении "народ". Этот образ мог быть  живым  -
когда-то; т.-е. в слове могло ощущаться, что оно в семантическом отноше-
нии выдвинуто, неоднородно с другими словами. Эта выдвинутость была  ос-
нована на том, что фразовый смысл слова не вязался с основным  признаком
слова - с его лексическим единством. Это станет ясно, если мы возьмем  в
пример еще не совсем стершийся образ: "земля" - народ.
   Перед нами фраза:
   Вся земля откликнулась.
   Здесь фразовый смысл слова, его значение, определяемое  фразой  -  не
вяжется с тем основным признаком, который жив в слове "земля".  Фразовый
смысл не покрывается основным признаком, основной признак  выделяется  и
окрашивает всю фразу. Она семантически обостреннее, чем:
   Весь народ откликнулся.
   Теперь перед нами "страна" - народ. Этот образ стерся. Что  это  зна-
чит? Это значит, что фразовый смысл  затемнил  основной  признак,  часто
употреблявшегося именно так слова. Слово страна  также  мало  выдвинуто,
как слово народ. Основной признак, лексическое единство слова "страна" -
исчезло; и вместе с тем это слово стало глаже, чем слово  "народ":  ведь
раз исчез основной признак, - стало быть исчезла  возможность  разносить
слово "страна" по конкретным специфическим значениям, по конкретным вет-
вям лексического единства. Такое гладкое  слово  тоже  может  быть  сло-
вом-"мошенником", потому что самая сглаженность делает  его  неуязвимым.
Потерян основной признак, - стало быть потерян ключ к конкретным  специ-
фическим значениям, осталось слово-маска, слово, которое в  фразе  "зву-
чит", значит, но за пределы свои не пускает; слово "непрямое", не  свое,
"чужое", а сознание невязки чуждости - стерто.
   Ленин-полемист сдвигает с места эти застывшие образы, подбирает к ним
ключ; он цитирует речь Маклако