ты знаешь?
     - Он проболтался Ниночке.
     И тут опять помогла гениальная Лидочка:
     - Мне  нужно  полчаса времени, чтобы распороть лацкан, вытащить бумажку
или,  вероятно,  клочок  полотна  с  планом часовни и склепа. Но как снять с
него пиджак?
     - Ночью.  Он  будет  ночевать  в  моей  комнатке, - сказал Ртищев, - на
софе.
     - Чепуха! Он проснется. Вы представляете себе, что будет?
     - Есть идея! - воскликнул Жорж Щегловитов.
     И вечером он предложил гостю принять ванну.
     - Именно   об   этом   я   вас   хотел  просить!  Именно  об  этом!  Вы
представляете, я ведь с дороги... И как это любезно с вашей стороны.
     - Мой халат и туфли к вашим услугам...
     Через  четверть  часа ротмистр в халате и туфлях проследовал в ванну. И
в  ту же минуту Лидочка принялась за работу. Из лацкана его пиджака вытащила
клочок  полотна.  На  нем  буквами  и  стрелками  был  нанесен план часовни,
фамильный  склеп и крестиком место, где замурован клад. Затем Лидочка зашила
лацкан так, что никто бы не отличил новый шов от старого.
     В  эту  минуту  Ртищев  показывал  Ниночке  старинный  пасьянс,  а Жорж
Щегловитов стоял "на страже" у дверей ванны.
     На  следующее утро Таланову было сказано, что вся троица едет в Бологое
за  "документом"  и  ему  надо  ждать  телеграммы.  Получив  ее,  немедленно
выезжать в Бологое.
     - А почему бы мне не поехать с вами?
     - Безумец!  В  вашем  положении  нельзя рисковать. Мы подготовим все, и
тогда вы приедете.
     - Вам  скучно  будет  со  мной?  Не  правда  ли?  -  кокетливо спросила
Ниночка.
     Таланов  только  вздохнул...  Умильный взгляд его скользнул по округлым
плечикам Ниночки.
     ...То,  что  произошло  дальше,  в  поезде  "Максим"*,  в переполненном
вагоне,  с  трудом  поддается  описанию. Ехали, чтобы не очень выделяться, в
сапогах  и брезентовых плащах. Лидочка в старой жакетке, платочке и каких-то
солдатских  ботинках.  У  нее  на  груди  хранились  бумажка  отдела  охраны
памятников  старины  с  перечислением  фамилий  двух археологов и их ученого
секретаря "тов. Лидии Нейдгарт" и, разумеется, план часовни.
     ______________
     *  Так  назывались  тогда  местные товаро-пассажирские поезда, ходившие
очень медленно.

     В  Бологом подрядили мужика с телегой и тридцать пять километров месили
грязь  по  проселку.  Наконец добрались до села Ложенки, но никакой часовни,
ни  родового  склепа  близ  сельской церкви не обнаружили. Установили также,
что никакого имения Голицыных в этих местах нет и не было.
     Обратный  путь  - тридцать пять километров по проселку, ожидание поезда
на  Москву  (в скором не было места), снова "Максим", и переполненный вагон,
и опоздание на два часа... В четвертом часу ночи наконец Москва.
     Шли  пешком.  Ртищев  останавливался,  задыхаясь.  Лидочка ругалась как
извозчик  (извозчиков  в  этом  часу  ночи  не было). Жорж Щегловитов мечтал
только  о  теплой  постели,  о том, чтобы склонить голову на подушку рядом с
золотоволосой головкой Ниночки.
     Он  открыл  дверь  в квартиру своим ключом. Лидочка кинулась в чем была
на  тахту;  Ртищев,  тяжело  дыша,  остался сидеть на пуфе; Жорж Щегловитов,
стащив  грязные  сапоги,  в  носках  вошел в свою спаленку... и тут раздался
дикий  вопль.  Это  взвыл  от  ярости  Жорж.  Рядом с золотоволосой головкой
Ниночки  покоилась  стриженная  ежиком  голова  ротмистра Таланова, он спал,
обнимая   округлые   плечики   Ниночки...  Дальше  произошла  грубая  сцена,
закончившаяся дракой двух мужчин, которую я описывать не берусь.


     Стауниц  был  разбужен  на рассвете и, отворив дверь, увидел украшенную
большим синяком физиономию ротмистра Таланова.
     Он  выслушал его путаный рассказ и понял, что ни часовни, ни склепа, ни
голицынских  миллионов не существовало в действительности, а план был куплен
за  двести  франков  у  какого-то  штабс-ротмистра  Гродненского  гусарского
полка, племянника князя Голицына, умершего три года назад.
     Якушев  сразу  выразил  сомнение  в  реальности  этой затеи, как только
услышал  о  прибытии  Таланова,  но  не  вмешивался:  он  считал,  что визит
Таланова послужит еще одним доказательством легкомыслия эмигрантов.
     Пришлось  отправить  Таланова  через  "окно  обратно к его друзьям, это
было необходимо, чтобы поддержать солидную репутацию "Треста".
     Будучи  в  гостях  у  Кушаковых,  Стауниц  обратил  особое  внимание на
изумруды  мадам  Кушаковой,  и, как у всякого авантюриста, у него возник еще
не сформировавшийся план использовать этот реальный клад.
     Жорж Щегловитов, разочарованный в "белом движении", отошел от МОЦР.
     Что  же  касается  Ртищева,  то  для него поездка за голицынским кладом
кончилась  плохо:  он  жестоко  простудился,  простуда  перешла в воспаление
легких, и камергер, член Политсовета МОЦР, приказал долго жить.


71

     Якушев  чувствовал  враждебность  Захарченко  и  в  беседе  с Артузовым
предложил,  чтобы  с  ней встречался от имени "Треста" Стауниц. Конечно, он,
Якушев, будет его инструктировать.
     - А вы убеждены, что Захарченко изменила к вам отношение?
     - Мне  не раз говорил об этом Стауниц. Сказал, что она злится на меня и
Потапова,  мы, мол, затираем Стауница, не даем ему хода в "Тресте". Я думаю,
что  он  это  сказал,  отчасти  чтобы  укорить  нас,  то  есть руководителей
"Треста".
     - Вы  верите  Стауницу?  Впрочем, это на него похоже. Вообще не вредно,
чтобы  эта  дама  думала, что в "Тресте" существуют разногласия между вами и
Стауницем.  Хорошо даже, если у вас будет с ним при ней легкий конфликт. Это
отвлечет  ее.  Она  ведь  ко всему еще любит интриги. Разумеется, Захарченко
примет   сторону   Стауница,   и  это  вызовет  с  ее  стороны  еще  большую
откровенность  с  ним. Важно только, чтобы Стауниц был в ваших руках. Чем вы
его можете держать? И удержите ли?
     - Не  сомневаюсь.  Я создал впечатление, что у меня скоро будут большие
средства от Коковцова. Стауниц уверен, что ему перепадет малая толика.
     - Конечно,  этот  прожженный авантюрист пока слушается вас, но верит ли
он вам? Верит ли, что вы настоящий монархист и контрреволюционер?
     - Пока да.
     - Пока...  Надо,  чтобы  он  вам  верил,  надо!  Он  ближе,  чем  вы, к
Захарченко.  Нам очень важно от нее знать, что именно затевает Кутепов. А он
что-то  затеял. И Захарченко об этом знает. Придется опять поручать эту даму
Стауницу,  и не выпускайте его самого из рук. А с ней держитесь такой линии:
мы, мол, делаем высокую политику, и вы, будьте любезны, нам не мешайте.
     Прошло  несколько  дней.  Якушев решил разыграть легкую размолвку и при
Марии  Захарченко  заспорил со Стауницем по поводу устройства белогвардейцев
(под  видом  рабочих)  на лесоразработках в Польше, в приграничных участках.
Якушев предложил не поднимать этого вопроса у поляков.
     - В  общем,  мы  сидим у моря и ждем погоды, - мрачно сказал Стауниц. -
До  сих  пор  мы  не  дали ответа по поводу нового начальника штаба. Потапов
стар и болен.
     - Пришлют  кого-нибудь  вроде  Сусанина,  и  возись  с ним. Мне оказано
высокое  доверие  его  высочеством,  и,  пока  я  его  не  лишен,  прошу  не
вмешиваться в мои действия.
     Якушев   ушел,   сухо   простившись   с  Захарченко,  которую,  видимо,
обрадовало даже это легкое столкновение Стауница с Якушевым.
     А  Стауница  это столкновение навело на размышления о своем будущем. Он
рассуждал  так:  если  совершится  переворот  и  у  власти  окажутся деятели
"Треста",  то  его положение все же будет неопределенным из-за разногласий с
Якушевым.  Да  и  придут  ли  к  власти  деятели  "Треста"?  Не  Якушеву  же
возглавлять  правительство!  Нужен  военный,  нужен диктатор. Потапов? Он не
строевик,  а генштабист, притом у него слабое здоровье и не хватает железной
воли,  решимости.  Значит,  несомненно  захватит власть Кутепов. У него есть
все,  что  нужно  диктатору:  воля,  энергия, жестокость, он не остановится,
пройдет  через  горы  трупов  к  власти. Недаром он стремится засылать своих
людей  в  "Трест", - значит, для Стауница выгоднее ориентироваться на РОВС и
Кутепова. С его помощью можно пробраться за границу, если дело затянется.
     А путь к Кутепову самый верный через Марию Захарченко.
     В  ее  поведении  нельзя  было  не  заметить,  что она старалась увлечь
Стауница  как женщина. "Что-то завлекательное в ней есть", - думал Стауниц и
решил  сблизиться  с ней. Она, как родственница Кутепова, могла позаботиться
о  карьере Стауница. Радкевич? Это не смущало. Стауниц знал, как относится к
Радкевичу его супруга.
     Стауниц   часто   оставался   наедине   с   Марией  и  однажды,  слушая
восторженные отзывы Марии о Кутепове, сказал:
     - Так  может говорить о мужчине не родственница, а женщина, которая его
любила и любит.
     - Я люблю сильных людей.
     - А Радкевич?
     - Он был другим в гражданскую войну.
     - Значит, любите... сильных людей? Я могу себя причислить к ним?
     Она посмотрела на него и кивнула.
     Этот   разговор  происходил  в  складе,  на  Болоте.  Мария  Захарченко
полулежала  на  старом  продавленном  диване, где обычно дремал Подушкин. На
этот раз его не было, его куда-то услал Стауниц.
     - Черт  знает  что!..  -  сказал  он, наклоняясь к ней. - Никогда бы не
подумал, что такая женщина, как вы, может меня волновать.
     - Это при хорошенькой жене?
     Он усмехнулся:
     - У  меня  привычка  анализировать,  и  я  думаю,  что  влечение  к вам
происходит  оттого,  что  между  смертельным риском и половым влечением есть
непреодолимая связь. А как вы думаете?
     Ответа  не было, то есть он был. Мария Захарченко и Стауниц остались до
поздней ночи в складе, на Болоте.
     Когда они уходили, Стауниц сказал:
     - Непрезентабельный уголок для любовных свиданий.
     - А не хотите ли теплушку, загаженную солдатней? Всякое бывало.
     Он помолчал и спросил:
     - А как же Радкевич?
     - Пусть это тебя не беспокоит.
     "В  общем,  все осложнилось, - подумал Стауниц, - как бы только об этом
не  узнал  Якушев...  Ну,  а если узнает... Кажется, деньги Коковцова - миф.
Нет,  надо  взяться за дело самому. И мне надо за границу! Но как? Без гроша
далеко не уедешь".


72

     Все   труднее   становилось   Якушеву  удерживать  Марию  Захарченко  и
Радкевича  за  городом, на зимней даче. Для Захарченко нужно было изобретать
новые  поручения:  расшифровывать ответы "С мест" и зашифровывать инструкции
"местам"  она  уже  не хотела. Зимой и осенью ее угнетала тишина, монотонный
шум  елей  под  окном.  Единственное,  что отвлекало от мрачных мыслей, было
появление  Стауница.  Радкевич, работая в авторемонтной мастерской в Москве,
возвращался  домой  поздно  вечером.  Но для Марии Владиславовны стало ясно,
что  он догадывается о причине частых визитов Стауница. Она ждала объяснения
и заранее готовилась к нему.
     Как-то  вечером,  когда  Гога  уныло  сидел  в  углу  и  делал вид, что
дремлет, она вдруг встала и, остановившись против него, сказала:
     - Нечего играть в молчанку! Говори!
     Он вздрогнул от неожиданности:
     - Лучше не надо - не место и не время.
     - Это будет всегда... Говори!
     - Ты сама знаешь.
     - Что  я  знаю?  Что я живу со Стауницем? Ты это хотел сказать? Нужна я
ему!
     - Значит, нужна.
     Она усмехнулась и взяла папиросу. Закуривая, сказала:
     - Не  я  ему,  а  он  мне нужен. Ну и живу с ним. И что? Убьешь его или
меня? Обоих? Идиот.
     - Мы с тобой венчались...
     - Это  здесь.  А  сошлись  под ракитовым кустом. В какой-то халупе, под
Курском,  на  земляном  полу. "Нас венчали не в церкви" - так, кажется, пели
настоящие террористы.
     - А мы не настоящие?
     - Ты - нет.
     - Прикажешь мне радоваться тому, что ты его любовница?
     - Все, что я делаю, делается ради нашей цели.
     - И спишь с ним ради этого?
     - А ради чего же? Я давно уже не женщина. Ты это знаешь.
     - Со мной - да.
     - С  тобой,  с  ним - все равно. Я тебе не обещала верности. Ну хорошо.
Там  в  графине  что-то осталось... Налей себе и мне. Выпьем, нас черт одной
веревочкой связал.
     Он поднялся, достал графин и рюмки.
     Они выпили по рюмке, он с жадностью, она с отвращением.
     - Слушай,  Гога!  Он  будет у меня здесь, - она сжала пальцы в кулак. -
Будет  делать,  что я хочу... это настоящий, не Якушев же, старая лиса, и не
ты.  И  не  мешай  мне,  слышишь!  Ничего хорошего не будет, если попробуешь
мешать.  Лучше  пей,  если  тебе  трудно. Я знаю одно: в случае провала мы с
тобой  не  переживем  друг  друга. А если нет? Ты понимаешь, что будет?.. Но
когда  же,  когда? Я схожу с ума в этих стенах, в этой деревянной клетке, от
этой тишины. Я почти не сплю. Веронал не помогает.
     Он вдруг прислушался:
     - Кто-то идет... Если он?
     Она вскочила и притянула его к себе:
     - Если он - ты уйдешь.
     Кто-то два раза слабо стукнул в окно.
     - Открой. И уходи.
     Радкевич вышел в сени. Потом в комнату первым вошел Стауниц.
     - Ты что-то нынче рано, - сказал он Радкевичу. - Попиваете водочку?
     - Подожди, - сказала Захарченко. - Гога?
     Радкевич  схватил  с  вешалки пальто и фуражку, бросился в сени. Слышно
было, как хлопнула дверь.
     - Так,  -  сказал,  усмехаясь,  Стауниц.  - Здорово это у вас делается.
Высшая школа дрессировки.
     - Не издевайся. Это может плохо кончиться.
     - Это  кончится  вот  чем...  -  Стауниц  показал  на  графин, - я этих
неврастеников  знаю.  Весь день я мотался в городе, выбрался к тебе вечером,
рассчитывал, что он задержится.
     - Все аферы?
     - А  ты  думала?  Пока меня считают просто аферистом, коммерсантом, я в
полной безопасности.
     - Ты умница.
     - Умница?  Якушев  вчера завел разговор о тебе. "Интересная женщина", -
сказал  с  намеком. Я на всякий случай ответил: - "Бальзаковский возраст. Не
в моем вкусе".
     - А какое ему дело до нас?
     - Какое?  С  его  точки  зрения,  этот  скандал в благородном семействе
может отозваться на делах "Треста".
     - Никакого скандала. Ты же видел.
     - Да. Здорово у вас получается в свете, - сказал и рассмеялся.
     Смех  был  вынужденный.  Он  не переставал думать о бегстве за границу,
пока   действуют  "окна".  Но  деньги,  деньги...  Стауниц  утаил  от  Марии
продолжение разговора с Якушевым.
     Когда речь зашла о денежной помощи из Парижа, Якушев сказал:
     - Вы проявляете слишком большой интерес к этому вопросу.
     - Вы  думаете?  -  окрысился  Стауниц. - Я в трудном положении, крупная
сделка прогорела.
     - При чем тут "Трест"?
     - При том, что Кушаков может обратиться куда следует.
     - Этого только не хватало. Уголовщина потянет за собой другое дело.
     - Вот об этом я и говорю.
     - Большая сумма?
     - Порядочная. Десять тысяч золотом.
     Якушев слегка присвистнул и задумался.
     - Я  думаю,  что  "Трест"  должен  вас  выручить,  если все устроится в
Париже.
     - А вы собираетесь?
     - Да,  Эдуард  Оттович,  скажу  напрямик, ваша дама сердца и ваши с ней
отношения  меня  устраивают только в том смысле, если я буду через вас знать
все,  что  затевает Мария и ее покровитель Кутепов. Мы должны это знать. При
авантюризме  Кутепова можно ожидать любой дикой выходки. Ему ничего не стоит
ради  эффекта  подставить  под  удар  "Трест",  наше  с вами детище. И тогда
повторится провал в десять раз ужаснее ленинградского.
     - Я вас понимаю. Вы будете знать все.
     На  этом  кончился  их  разговор.  Они разошлись, как будто поладив, на
самом же деле ни тот, ни другой не верили друг другу.


73

     Хотя  фирма  "Кушаков  и Недоля" уже давно не вела никаких коммерческих
дел  со  Стауницем,  он  все  же остался добрым знакомым супругов Кушаковых,
навещал  их  по  вечерам,  когда там играли в карты, и временами использовал
особняк  для  встреч  с  "дипломатами":  мадам  Кушакова  имела склонность к
светским знакомствам.
     Роман  Бирк  теперь  приезжал  в  Москву  изредка  как  дипломатический
курьер.  В эти дни он навещал Кушаковых и в один из таких визитов застал там
Стауница.  Он  очень оживился, увидев Бирка, и решил попытаться добыть через
него  денег.  Об  этой  комбинации  Стауниц  мечтал давно. Улучив минуту, он
вызвал  Бирка  на  террасу.  Бирк  держался  настороже, знал, что Стауниц не
подозревает,  кто  на  самом  деле  руководит "Трестом". По заданию Артузова
Роман  Густович  играл  роль  безропотного  агента эстонской разведки, и это
было видно по тому, как с ним заговорил в тот вечер Стауниц:
     - Ну,  теперь  вы  уже  не  боитесь  себя  скомпрометировать? Должность
дипкурьера, по-моему, создана для того, чтобы заниматься контрабандой.
     - Вы в этом уверены?
     - Абсолютно.  Помните  наш  разговор в Пассаже о картинах и драгоценных
камешках?
     - Помню,   это  было  давно...  Откровенно  говоря,  я  боюсь  потерять
должность. Наше министерство...
     - Слушайте.  Не втирайте мне очки. Ваш начальник не в министерстве, а в
эстонской разведке. Вы посвятили в наши планы вашего дядюшку Аду Бирка?
     - Конечно...  Но  он забыл... Притом, мне кажется, вы в вашем положении
должны бы избегать таких сделок.
     - Почему?   Простая   коммерческая   сделка.  Ничего  противозаконного.
Частное лицо имеет право продавать принадлежащую ему вещь.
     - Для вывоза за границу?
     - А  я  этого  не  знаю.  Я  комиссионер,  и только. Хотя тут дело не в
комиссии,  а  в  том,  что надо же когда-нибудь оказать услугу лицу, которое
нам,  -  он  подчеркнул  слово  "нам", - полезно. Короче говоря, - продолжал
Стауниц,  усмехаясь  обычным презрительным смешком, - речь идет о знаменитых
изумрудах светлейшей княгини Ливен. Хотите их видеть?
     - Почему же... любопытно.
     - Изумруды,  брошь  и серьги вы можете видеть на хозяйке дома Агриппине
Борисовне Кушаковой.
     - Да.  Я  обратил  внимание.  Действительно, это чудо. Эту прелесть она
продает?
     - Видите  ли, Кушакова с мужем собираются в Киссинген. Кто-то обещал им
устроить  поездку.  У  старика  все  деньги в деле, а эти изумруды - большая
ценность,  они  обращают  на  себя  внимание.  Мадам заплатила за них старой
княгине   пять  тысяч  рублей  золотыми  империалами  несколько  лет  назад.
Изумруды  стоят  в  десять раз дороже. Ваш дядя может их приобрести всего за
две  тысячи английских фунтов. Архивыгодная сделка. Но все это должно быть в
абсолютном секрете. Как-никак вещи уйдут за границу.
     Роман Бирк с удивлением смотрел на Стауница:
     - Все-таки я не понимаю, какой смысл вам заниматься этим делом?
     - Я  же  вам  сказал.  Надо  оказать  услугу людям, которые помогли мне
устраивать  у  себя встречи с нужными людьми. Вы думаете, что нельзя оказать
такой простой услуги?
     - Хорошо.  Допустим,  дядя  согласится  купить эти изумруды. Как же все
это произойдет?
     - Вы  мне  доверяете?  Дядя  вам  доверяет?  Вы вручаете мне две тысячи
фунтов  и  получаете  от меня изумруды в футляре с гербом княгини Ливен. Вы,
надеюсь,  понимаете, что Кушакова предпочитает произвести эту операцию через
посредника, а не прямо с вами... Вы... чужой.
     Роман  Бирк  уклонился  бы  от этой сомнительной сделки, но в последнее
время  его  отношения  с  дядей  ухудшились,  да и в эстонском штабе были не
очень   довольны   Бирком,  его  считали  слишком  осторожным.  Если  бы  не
влиятельный  дядя,  с  таким  агентом  давно бы расстались. Но в Ревеле Бирк
нужен  был  "Тресту".  Кроме  того,  если  Кушаковы  действительно оказывали
услугу  "Тресту"  и  могли  оказывать  эти услуги в будущем, то почему бы, в
свою  очередь,  не оказать им услугу через Стауница? Для пользы дела. Вот по
этим  соображениям  Бирк и согласился участвовать в комбинациях Стауница как
доверенное лицо дяди Аду Бирка.
     Вышло  так, что Стауницу в руки попали две тысячи фунтов стерлингов, но
Роман  Бирк  не  получил