и  нашли  беглые
бандиты, устроившие здесь  логово.  Место  тем  удобное,  что  дым  даже  от
большого костра не выходит из высокого леса и рассеивается  между  ветвей  -
обстоятельство,  как  видим,  очень  важное  для  тех,  кто  скрывается   от
постороннего глаза.
   Бандиты жили в долине Бешеной реки почти  неделю.  Они  пришли  с  запада
после долгих скитаний по снежным горам и решили  остаться  здесь,  раз  есть
дрова, вода и даже рыба и ягоды.
   Все у них было: топоры, ножи, порядочный  запас  продуктов,  которые  они
взяли, ограбив заимку горняков.
   Убийцы жили сегодняшним днем. Спи, ешь, ходи по лесу... Чего еще надо?  О
будущем никто из них не говорил, да и не мог говорить, если  бы  даже  такое
желание появилось. Где-то в делах тюрьмы лежали  документы  с  фотографиями,
отпечатками пальцев и далеко не полной характеристикой их деятельности.  Там
же были и приговоры, определившие их будущее на довольно долгий срок  -  для
Криворотого Ангела на двадцать пять лет, для Кныша, Тарелки и Рыжего  Леньки
-  на  двадцать  лет  каждому.  Но  такое  будущее,  надо  полагать,  их  не
устраивало, и они старались не думать о нем.  День,  да  твой.  Один  только
Ангел изредка мечтал, да и то не вслух. Он  хотел  бы  найти  золото.  Много
золота. Нагрузиться им и пойти  на  восток  по  старой  тропе  авантюристов,
которые в былые времена сбегались на прииски, набивали кожаные сумки золотым
песком, пробирались по-волчьи сквозь  тайгу  и,  достигнув  студеного  моря,
садились в зарослях стланика на берегу, дожидаясь оказии с чужих островов  -
контрабандной шхуны или баркаса  рыбного  браконьера.  За  морем  рисовалась
жизнь без забот и без страха. Золото все купит!..
   Эти жадные мечтания усиливались в крае непуганой птицы. Ведь здесь еще не
ступала нога человеческая. А  вдруг  удастся  наскочить  на  россыпь?  Ангел
бродил по берегам рек, угрюмым оком осматривал гальку и  скалы,  кидался  на
блестки кварца и подозрительно  оглядывался  -  не  следят  ли  за  ним  его
приятели.
   Волчий закон властвовал в банде. Пока им  выгодна  общая  поддержка,  они
держались вместе. Но сообщники постоянно следили друг за  другом,  готовясь,
если надо, схватиться за  ножи  и  перерезать  друг  другу  горло.  Что  еще
удерживало их вместе - так это страх перед молчаливой  и  суровой  природой.
Она окружала их и держала в своем плену. Бандиты боялись  ее.  Вчетвером  не
так страшно.
   Но золото все не  попадалось.  В  природе  оно  всегда  скрыто  от  глаз,
особенно от неопытных  глаз.  Можно  ходить  по  золоту  и  не  видеть  его.
Криворотый имел цепкие и сильные руки. Эти руки хорошо  владели  финкой,  но
они не имели представления о лотке и презирали лом или лопату. Возможно, что
беглец и ходил по золоту, но взять его он не умел и не мог.
   ...Атаман таежной шайки шел по лесу медленным кошачьим шагом.  Он  крался
по кустам, пробирался сквозь чащу, ползком протискивался меж завалов,  часто
останавливался и настороженно оглядывался по сторонам. Вышел на опушку  леса
и надолго стал за деревьями, прислушиваясь.
   Высокий, костлявый, с длинными жилистыми  руками,  стоял  лесной  бандит,
прислонившись к дереву. У  пего  были  нежные,  даже  красивые  черты  лица,
маленький рот бантиком, тонкие брови вразлет и глаза очень светлой  окраски,
в которых хотелось видеть  что-то  по-детски  невинное.  Да,  когда-то  этот
человек был несомненно красив. Но в какой-то схватке Ангела полоснули  ножом
по лицу. Шрам прошелся от правой брови через щеку, нос и  словно  удлинил  в
левую сторону его маленький рот. Несказанно уродливым и  страшным  веяло  от
этого немытого, обросшего щетиной кривого лица, а  светлые  глаза,  покрытые
мутной поволокой, делали человека похожим на жуткий сон...
   Он постоял и затем широким шагом пошел в гору, через редкий лес, в  обход
распадку.
   Неожиданно  потянуло  дымом.  Криворотый  опять   остановился.   В   лесу
послышался  собачий  лай.  Дело  осложнялось.  Ведь  собаки  могут   почуять
чужого... Но тут Ангел догадался: он зайдет под ветер и заглянет в рас падок
сверху, с горы.
   Теперь нам нужно вернуться немного назад.
   Мы оставили Петю Одинцова в объятиях мертвой  медведицы.  Что  зверь  был
мертв, в этом не было сом нения. Тяжелая туша осела на мальчика  всей  своей
тяжестью. Рукав его залило кровью медведя. Струйка крови вытекала из пулевых
ран в груди медведя.
   Туй и Кава бесновались, пытаясь  стянуть  тушу  в  сторону  и  освободить
юношу, лежавшего боком на снегу. Наконец он сам  зашевелился  и  поджал  под
себя ноги. Осторожно повел плечом, и тяжесть перевалилась с него в сторону.
   Весь в крови.  Чья  это  кровь?  Его,  медведя,  собак?  Убитый  медведь,
израненный Туй, острая боль в боку. Ранен... Не вставая с земли, Петя  вытер
мокрым снегом свои окровавленные руки, поднял пистолет и огляделся. Он жив и
может идти дальше. Но что же так больно в боку?  Юноша  повернулся  в  одну,
потом в другую сторону. Просто огнем жжет.  С  трудом  удалось  рассмотреть:
полушубок и фуфайка на боку вырваны до  тела.  На  теле  -  четыре  глубоких
царапины,  сочившиеся  кровью;  медвежья  лапа  прошлась   по   телу.   Раны
неглубокие, но чертовски болезненные. Нужен костер, это первое. Нужна  вода,
это второе. Стараясь не особенно сильно поворачиваться, Петя прошел к кустам
и кое-как наломал веток. Костер загорелся,  котелок  со  снегом  зашипел  на
огне, появилась вода. Тогда он разделся, дрожа от холода, промыл раны и туго
перевязал себя запасной рубашкой. Кровь остановилась, но боль не проходила.
   "Ладно, - подумал он, - заживет..."
   И тут же вспомнил: кто-то говорил  ему,  что  барсучье  и  медвежье  сало
хорошо залечивает раны. Кажется, Николай Никанорович... Точно. Он подошел  к
туше и высек ножом кусок  мяса.  Порядочный  слой  сала  у  этой  медведицы!
Пришлось опять развязать повязку. Юноша растопил на огне сало, намазал  весь
бок теплым жиром и опять завязался. Стало легче. По крайней мере, теперь  не
присохнет повязка.
   Собаки улеглись, насытившись медвежатиной.  Петя  вскипятил  смородиновый
чай, напился и почувствовал такую усталость, что насилу смог нарезать  веток
для постели. И только залез в мешок, как сразу уснул, словно упал в пустоту.
   Уже во сне  он  почувствовал,  что  его  лихорадит.  Это  не  от  холода.
Начинался жар...
   В распадке установилась тишина. Легкий дымок подымался  от  полузатухшего
костра. Даже собаки и те не слышали, как осторожно поскрипывал снег на скале
над ними. Чужой человек  подполз  к  самому  краю  обрыва  и  отогнул  ветку
стланика. Внизу, в каких-нибудь десяти метрах от скалы, горел костер.  Около
огня лежали две мохнатые собаки и человек. Чуть дальше валялась  истерзанная
туша медведя,  стояли  лыжи.  Ружейный  приклад  высовывался  сбоку  спящего
человека.
   Ангел догадался, что произошло в распадке какой-нибудь час назад. Но  кто
этот человек с собаками? И почему один? В одиночку по тайге не ходят даже  с
оружием. На всякий случай он так же осторожно отполз назад и пошел  по  горе
вверх, проверить, где же еще люди и есть ли они. Вскоре он нашел следы лыж и
собак. Один... Больше никого. Поднялся на гору и с высоты  еще  раз  оглядел
распадок. Снова никого. Значит, этот человек пришел с гор  в  одиночку.  Что
ему здесь надо?
   Уже в сумерках Петя проснулся,  и  первое,  что  он  понял,  -  это  жар.
Естественное следствие лихорадки,
   Щеки его горели, бок казался обожженным, до него нельзя даже дотронуться.
Костер погас. Стало холодно. Хотелось пить. Неровно стучало сердце.
   Неуютно здоровому человеку в  одиночку  в  безмолвных  лесах.  Но  трижды
тоскливо и горько больному человеку в безлюдье.  Кто  поможет,  кто  ободрит
ласковым словом? Защемит сердце,  и  почувствуешь  себя  таким  заброшенным,
таким жалким и слабым, что поневоле заплачешь. Хмыкая совсем по-детски, Петя
кое-как встал и, весь изогнувшись от боли, стал рубить сухую лесину. Как  ни
больно, как ни горят щеки от жара, а  костер  нужен.  Ночь.  Без  костра  на
морозе - верная смерть.
   Когда запылал огонь и зашипело жареное мясо юноша повеселел. Что там жар!
Это от раны, а она небольшая. Сегодня-завтра, и все заживет, он поправится и
пойдет своей дорогой на юг. Кстати, сколько же он в пути? Десять, двенадцать
дней? Вот память!..
   В эту ночь юноша не мог идти дальше. Ему  позарез  нужен  хоть  небольшой
отдых. Сидя у костра, Петя обдумывал, как поступить дальше. Самое  лучшее  -
это пройти до низовьев Бешеной реки, разыскать свою старую стоянку на берегу
теплых озер и, если потребуется, отдохнуть там день или два, пополнить запас
продуктов рыбой и дичью и уже тогда идти дальше через перевалы на юг.
   Спать больше не хотелось. Петя сидел на  мешке  около  огня,  подбрасывал
дрова, чистил ружье, осматривал лыжи и долго изучал карту с маршрутом. Пламя
освещало его лицо красноватым светом, вырывало из  темноты  уснувших  собак,
ближние камни и дрожало на отвесных скалах, посеребренных инеем.
   Если бы Петя посмотрел вверх, он непременно бы увидел на скале над  собой
человеческие  глаза,  страшные  в   красном   сиянии   костра,   упорные   и
торжествующие.
   Криворотый Ангел  с  усмешкой  рассматривал  путника.  Так  вот  кого  он
встретил в тайге. Мальчишку, юнца! Чего ему здесь надо, этому пацану? А  все
же, видать, смелый парень, вон какую тушу уложил...
   Скрываться больше не к чему. Ангел осторожно сошел с обрыва и спустился в
распадок. Отряхнув с живота и с  колен  снег,  он  усмехнулся,  поправил  на
голове шапку и смело двинулся к костру.
   ...Собаки вскочили разом и с грозным рычанием кинулись в темноту. Туй  по
старой привычке без шума рванул на незнакомце  штаны  и  сразу  ощутил  вкус
крови во рту. От неожиданности человек  вскрикнул  и  сел,  Петя  вскочил  и
схватился за ружье. Из темноты раздался крик:
   - Эй, кто там! Убери  собак,  черт  возьми!..  С  головней  в  руке  Петя
бросился на голос.
   - Назад! Туй, Кава, назад!..
   Петя увидел человека. Он сидел на снегу  и  отчаянно  махал  над  головой
ножом. Собаки так ожесточенно  наскакивали,  что  если  бы  не  окрик  Пети,
человеку пришлось бы очень туго.
   - Идите к костру, - тоном приказа сказал  Петя  и,  не  выпуская  из  рук
ружья, сел на прежнее место. Сердце его стучало сильно и тревожно.

   Глава тридцатая
   В плену у бандитов. - Допрос. - На плоту по Бешеной реке
   - Ну и зверь у тебя, - сказал  вместо  приветствия  незнакомец  и  уселся
напротив  Пети,  исподлобья  и  опасливо  поглядывая   на   собак,   которые
настороженно стояли рядом со своим хозяином. - Как ты попал сюда, парень?
   - А вы кто такой? - вопросом на вопрос ответил Петя, разглядывая этого  с
неба свалившегося незнакомца, и переложил ружье на колени  так,  что  стволы
как бы случайно оказались направлены незнакомцу в грудь.
   - Убери ружье,  пацан.  Учти,  я  тебя  не  боюсь,  я  волк  стреляный...
Спрашиваешь, кто я? Мы тут роемся в шурфах. Рабочие мы.
   - В шурфах? Здесь полевая партия? Чья?
   - Будто ты все  партии  знаешь.  Ну,  положим,  Петровского.  Слышал  про
такого? Из этого, как его, из треста... Знаешь?
   - Нет. Где они?
   - Не торопись, увидишь. А ты-то кто, чего не отвечаешь?
   - Охотник. Медведей промышляю.
   - Один?
   - Н-нет. За мной люди идут. Пятеро...
   Криворотый  засмеялся.  Бродяга  заметил  болезненный  румянец   Пети   и
окровавленные тряпки, валявшиеся у костра.
   - Царапнул  медведь,  что  ли?  -  он  попытался  придать  своему  голосу
сочувственный тон.  -  Самому  больно  небось,  а  хорохоришься.  Ложись,  я
покараулю.
   - Партия далеко?
   - У реки. Завтра утром пойдем. Я услышал выстрелы - ребята говорят: пойди
посмотри. Ну, я и увидел тебя.
   - Как же вы пошли без оружия?
   - Я-то? А вот... - Он вынул  из  кармана  пистолет  и  подбросил  его  на
ладони.
   Еще большая тревога  охватила  Петю.  Он  знал,  что  рабочим  в  партиях
пистолеты боевого образца не вы даются.  Тут  что-то  нечисто.  Он  вспомнил
предостережение Ускова  о  том,  что  в  тайге  можно  черт  знает  на  кого
нарваться, и вдруг с предельной ясностью почувствовал, что перед  ним  сидит
бандит. Пете стало страшно.
   - Да ты не трусь, - сказал незнакомец, очевидно угадывая состояние  Пети.
- Дай-ка лучше пожрать. Что у тебя есть?
   Все еще держа в руке пистолет, Ангел встал и шагнул к Пете. Туй зарычал и
рванулся вперед.
   - Ну, ну!.. А то вот... - Ангел направил пистолет на собаку.
   - Убери оружие! - резко приказал Петя.
   - Ишь ты... - сказал Ангел и спокойно засунул пистолет в карман. -  Держи
зверей, я пойду себе мяса отрежу.
   Он вынул финку и, оглядываясь,  пошел  к  туше.  Петя  весь  сжался.  Что
делать? Бежать? Куда тут убежишь? Застрелить бродягу? Но за что? А вдруг это
порядочный человек?
   Криворотый принес мяса, нарезал его на куски, насадил на палку и принялся
жарить.
   Воцарилось молчание.
   Петя лихорадочно соображал.
   - Знаете что, - сказал он наконец. - В тайге  люди  недоверчивы.  Вы  вот
что... Уходите к своим, а  меня  оставьте.  Завтра  встретимся  и  обо  всем
договоримся. Хорошо?
   Ангел не ответил. Ему хотелось дать этому мальчишке  по  уху,  забрать  у
него вещи - и пусть танцует на морозе. Но собаки!.. Да и ружье! Дело в  том,
что пистолет, которым грозился Ангел, был без патронов.
   - Гонишь?.. Куда же я пойду в темноте? Заблужусь и  замерзну.  Переночуем
вместе. Не бойся, не съем.
   А можно ли гнать человека от костра куда-то в темноту, в  лес,  в  снега?
Кто бы он ни был, а человеку нельзя не дать места у очага.
   И Петя согласился.
   - Хорошо, переночуйте здесь! Я... немного нездоров. Так что вы уж сами...
Разложите костер побольше, нарубите веток и ложитесь с той стороны.
   Криворотый промолчал. Он нарубил веток, принес валежника и лег  на  ветки
лицом к огню, облокотившись на руку.
   Петя сидел по другую сторону огня. Он мужественно боролся со сном,  решив
про себя, что спать совсем не будет.
   Потянулась ночь, самая длинная и тоскливая  ночь,  какая  только  была  в
жизни Пети. Он полулежал,  упрятав  ноги  в  мешок  и  обняв  ружье.  Собаки
успокоились  и  свернулись  рядом  с  ним.  Петя  широко  раскрывал   глаза,
разглядывал мигающие звезды на небе, ясный Млечный Путь. Временами, впадая в
какое-то забытье, он уносился туда, к звездным дорожкам на небе,  и  начинал
дышать ровно, спокойно, как дышат все сонные  люди.  Но  треск  какой-нибудь
веточки в огне, малейший шорох по другую сторону костра  сразу  же  выводили
его из полусна. И он еще шире раскрывал глаза,  быстро  поднимал  голову,  и
собаки вслед за ним тоже поднимали головы.
   Так проходили медленные ночные часы. А под утро, как ни бодрился юноша, в
голове у него все перепуталось: звезды, страшный рот Ангела,  пламя  костра,
пасть медведя, лай собак и блестящий на солнце снег. Он уснул.
   И тогда Ангел медленно вытянул вперед свою жилистую руку. Пальцы нащупали
стволы ружья, ружье легко выскользнуло из расслабленных рук юноши, и в ту же
секунду Ангел встал во весь рост и, хлестнув Петю веткой, крикнул:
   - Ну ты, пацан! Вставай!
   Петя вскочил на ноги и уставился на черные стволы, которые сжимал в  руке
Ангел.
   - Туй, Кава, взять! - не своим голосом крикнул Петя.
   Собаки кинулись на бандита. Тотчас же грянул вы стрел, и  Кава  -  первая
жертва Криворотого - с жалобным  визгом  покатилась,  сраженная  пулей.  Туй
отскочил в темноту и взвыл от бессильной злобы.
   - Вторая пуля твоя, пацан! Одно слово - и я тебя отправлю к прабабушке...
Займись костром, да живо!
   У Пети от бессильной ярости даже слезы  проступи  ли  на  глазах.  Больше
всего он злился на самого себя. Поделом тебе, разиня, не  доверяйся  первому
встречному! И вдруг он вспомнил: в кармане пистолет!... Как забилось сердце!
Теперь он вправе прихлопнуть злодея! Но карман оказался пуст. Пистолет выпал
и лежит где-то в снегу.
   Когда Петя вернулся к костру, Ангел рылся в его вещах. Продукты, патроны,
одежда - все лежало на снегу.
   -  А  ну,  пацан,  раздевайся.  Раздевайся,  говорят!  Снимай  полушубок,
выворачивай карманы, поглядим, какой ты охотник...
   Он обшарил все карманы своего  пленника,  вытащил  завернутые  в  бумажку
куски руды, которые положил ему Усков, развернул их и  громко  свистнул:  на
ладони у него лежали три блестящих камушка и небольшой самородок. Попробовал
на зуб - желтый металл отку-сывался легко, как свинец.  Золото...  Вот  она,
долгожданная находка! Богатство, воля, безмятежная жизнь в чужой стране!
   - Откуда золото?
   - Оттуда... - Петя неопределенно махнул рукой. Он еще не придумал ничего,
что прозвучало бы хоть мало-мальски убедительно.
   - Вот что, пацан. Давай играть начистоту. Откроем карты. Я  -  Криворотый
Ангел. Мне нужно твое золото, и я буду его иметь, хоть бы  мне  пришлось  из
тебя кишки выпустить. Говори все... Ты кто?
   - Из экспедиции Мы проходили по долине, искали  золотые  россыпи.  Партия
заблудилась километрах в ста отсюда, меня послали сообщить в трест.
   - Где нашел золото?
   - Там... Вон у той горы, где течет река.
   - На берегу?
   - Прямо на берегу. Речка поворачивает в сторону, там и нашли. Там  много,
всем хватит...
   - Так. Проверим. А камушки, это что?
   - Так... Понравились, вот я и подобрал.
   - Где подобрал?
   - На берегу. Да это просто стеклышки... Ангел ухмыльнулся.
   - Стеклышки? Ну ладно, разберемся. А теперь айда к  нам,  ко  мне  домой.
Тебя там еще ребята пощупают.
   Бандиты, немало всполошившиеся из-за долгого отсутствия  своего  атамана,
успокоились,  увидев  его  со  спутником.  Один  из  бандитов,  Кныш,  долго
присматривался к Пете, закрыв один глаз, потом подошел  к  нему  поближе  и,
видимо оценив шапку Пети, сдернул ее с мальчика, нахлобучил себе на  голову,
а Пете бросил свой жалкий треух:
   - Смотри-ка, прямо впору! А тебе и эта хороша, малец.
   Петя вспомнил про документы, зашитые  в  шапке.  Но  как  отобрать  их?..
Бандиты еще хохотали над проделкой  Кныша,  когда  рыжий  сухопарый  детина,
которого приятели звали Ленькой, вдруг  проворно  стянул  с  ног  ободранные
холявы и еще более проворно разул Петю.
   - Вот это правильные сапоги! - говорил Ленька. - И как раз! Бери,  пацан,
мои, они помягче. Тебе все равно далеко теперь не ходить!
   Петя сидел па снегу в одних меховых чулках.  Чулок  не  сняли:  они  были
слишком малы.  Оказался  мал  и  полушубок.  Хоть  эта  одежда  осталась  на
пленнике.
   "Пропал я, - подумал  Петя  и  затосковал.  -  Один  против  четверых.  И
безоружный!"
   Но тут он вспомнил Сперанского и Иванова. Они были в  еще  более  трудном
положении, а все же не сдавались. Не рано ли ты хоронишь себя, Петя?
   - А ну, малец, доложи  обществу  о  золоте...  Петю  слушали  с  огромным
вниманием. Потом помолчали, потом, выпроводив  мальчика,  долго  шушукались,
разрабатывая план действий.
   Утром бандиты оставили одного из своих, по  прозвищу  Тарелка,  караулить
пленника, а сами ушли на реку. Вскоре оттуда послышался стук топоров.
   - Значит, золотишком промышляешь, да?  -  Тарелка  миролюбиво  улыбнулся,
отчего его круглое лицо расплылось и стало так плоско, что  делало  понятной
кличку, данную ему приятелями.
   Петя кивнул головой.
   - Это правильно! Нам, браток, без золота да без денег -  какая  жизнь!  А
вот наскребем по мешочку, тогда нам и море по колено. Подадимся туда...
   - Куда?
   - А туда... - Он неопределенно махнул рукой. --Где милиции нет.  И  ты  с
нами пойдешь. Если  дойдешь,  конечно.  -  Он  опять  улыбнулся  и  блаженно
потянулся. - Папашка у тебя есть?
   - Нет... Что они там делают, твои дружки?
   - Плот делают. Сейчас пустимся "вниз по матушке по Волге". А ты не  врешь
насчет золотишка?
   - Не вру. Зачем мне врать?.. Забирайте. Мне не жалко.
   - Смотри, мы народ сурьезный. В случае чего,  знаешь?..  "И  за  борт  ее
бросает, в набежавшую волну..." Понял?
   Петя соображ