Ну  так   вы   убийцы!   -   спокойно   произнесла   Бабетта,   широко
перекрестившись. - Но я не дам убить мсье Латуша. Я спасу  его  вопреки  ему
самому.., пусть я поклялась... Сядьте, мсье Постоянный... Я все скажу. - Она
опустилась на колени прямо на кафельный пол. - Я поклялась своим здоровьем и
нарушаю свою клятву.. Но Бог, он читает в моем сердце, и  он  простит  меня.
Так вот что произошло...
   Мсье Патар жадно  слушал  Бабетту,  рассеянно  смотря  через  приоткрытую
створку на улицу. Он увидел,  что  шарманщик  вернулся  и  уставился  своими
мигающими глазками куда-то поверх головы мсье Патара, на второй  этаж  дома.
Постоянный секретарь вздрогнул. Однако тут же овладел собой, чтобы ненароком
резким движением не дать понять Бабетте о происходящем на  улице..  Так  что
она спокойно продолжала свой рассказ.
   Стоя на коленях, она не могла ничего увидеть. Да и  не  пыталась.  Она  с
трудом говорила, вздыхая, пытаясь выложить все  сразу,  как  на  исповеди..,
чтобы побыстрее освободиться от груза на совести.
   - Случилось так, что через два дня, после того как вы  не  приняли  моего
хозяина в Академию, так как в тот момент не захотели  его  принять  и  взяли
сначала мсье Мортимара, а затем мсье д'Ольнэ, так вот после обеда,  когда  я
обычно уходила из дому, а в тот раз осталась у себя на  кухне,  о  чем  мсье
Латуш не знал, я увидела, как пришел какой-то мсье,  сам  поднялся  к  моему
хозяину и тот заперся с ним у себя. Я его никогда раньше  не  видела.  Минут
через пять пришел другой мсье, которого я тоже не знала, и быстро  поднялся,
словно боясь  быть  замеченным...  Я  услышала,  как  он  постучал  в  дверь
библиотеки, которая тотчас же приоткрылась; так  что  теперь  их  там  стало
трое: мсье Латуш и те два мсье.  Прошел  час..,  и  другой...  Библиотека-то
находится как раз над моей кухней... Меня больше всего удивило то, что я  не
слышала и шагов.., вообще ничего...  Меня  это  очень  заинтриговало,  а  я,
признаться, очень любопытна. Мсье Латуш мне не говорил, что  к  нему  должны
были прийти.. Вот я  и  поднялась  по  лестнице  и  приложила  ухо  к  двери
библиотеки. Ничего не было слышно...  Ей-Богу...  Я  постучала,  но  мне  не
ответили. Тогда я открыла дверь - там никого не было.
   Поскольку в библиотеку вела лишь одна дверь из  небольшого  кабинета,  не
считая входной двери, то я и пошла к ней. Однако я очень удивилась, так  как
никогда, еще никогда до этого не входила в кабинет мсье Латуша. И  хозяин  в
нем никогда никого не принимал, он просто был помешан на этом. Он там  писал
и хотел быть уверенным в том, что его никто не побеспокоит. Он часто уступал
мне во многом, но  ни  разу  не  разрешил  войти  в  кабинет.  Даже  заказал
специальный ключ, и никто другой не мог туда войти. И сам убирался  в  своем
кабинете. А мне говорил: "Это мой уголок, Бабетта, все остальное твое, и там
ты можешь тереть и чистить сколько угодно". А  тогда  он  заперся  внутри  с
этими двумя мужчинами, а я их и в глаза не видела.
   Ну вот я и стала прислушиваться. Я пыталась понять, что там говорят и что
там происходит. Но они говорили очень тихо. Меня злило, что я не могу ничего
разобрать. Наконец я поняла, что там ИДЕТ какой-то спор. И  вдруг  услышала,
как мой хозяин, повысив голос, сказал, это  я  четко  разобрала:  "Не  может
быть! Это было бы самым большим преступлением на свете!" Вот что я услышала!
Собственными ушами... Я еще не опомнилась от  этих  слов,  как  дверь  вдруг
открылась... И те двое незнакомцев  буквально  набросились  на  меня...  "Не
делайте ей ничего плохого! - воскликнул мсье Латуш,  плотно  закрывая  двери
своего кабинета. - Я за нее отвечаю как за себя самого!" Он подошел ко мне и
сказал: "Бабетта, я не стану тебя спрашивать, слышала ли ты  что-нибудь  или
нет Но  ты  должна  поклясться  на  коленях  перед  Богом,  что  никогда  не
расскажешь ни одной живой душе о том, что могла слышать и что увидела.  Тебя
не должно было быть дома. Значит, ты не видела, как эти два мсье входили  ко
мне. Ты их не знаешь. Поклянись в этом, Бабетта".
   Я смотрела на своего хозяина. Никогда еще у него не было такого выражения
лица. Обычно он такой мягкий, из него можно веревки вить,  а  в  тот  момент
ярость  сквозила  во  всех  его  чертах.  Он  дрожал!  Оба  незнакомца  тоже
наклонились ко мне с угрожающими лицами. Я рухнула на колени и поклялась  во
всем, чего они требовали...  Тогда  те  двое  по  очереди  ушли,  с  опаской
оглядываясь по сторонам. Еле живая, я спустилась на  кухню  посмотреть,  как
они уходят. И вдруг заметила., в первый раз., шарманщика! Он стоял, вот  как
сейчас, под фонарем... Я перекрестилась... В дом пришла беда.
   Мсье  постоянный  секретарь,  внимательно  слушая  Бабетту,  одновременно
следил за шарманщиком.  Он  был  весьма  поражен,  увидев,  как  тот  делает
какие-то таинственные знаки поверх своего ящика. Но вот, уже в который  раз,
шагающий ящик растворился в темноте.
   Бабетта встала с колен.
   - Все, - произнесла она горько. - В дом пришла беда.
   - А эти люди? - спросил мсье Патар, чрезвычайно  взволнованный  рассказом
служанки. - Вы их еще раз видели?
   - С одним из них я никогда бы не смогла увидеться вновь, мсье Постоянный,
потому что он умер. Я видела его фотографию в газетах... Это мсье Мортимар.
   Постоянный секретарь так и подскочил.
   - Мортимар?! А тот, другой?
   - Другой? Его фотографию я тоже видела в газетах... Это мсье д'Ольнэ...
   - Д'Ольнэ! А его вы еще раз видели?
   - Да- Этого я еще раз видела. Он приходил сюда снова перед смертью,  мсье
Постоянный.
   - Перед смертью... Позавчера?
   - Позавчера! Ах, я еще не все вам сказала! А надо бы. Только  он  пришел,
как я увидела во дворе шарманщика. Тот, заметив меня, как всегда, убежал,  А
я еще подумала:
   "Плохой знак, плохой знак!" Моя двоюродная бабка,  мсье  Постоянный,  мне
всегда говорила: "Бабетта, остерегайся шарманщиков!" А она, мсье Постоянный,
дожив до глубокой старости, в этом разбиралась. Она жила  как  раз  напротив
Банкалей, в моем родном краю, в Родезе, и в ту ночь, когда убили  Фюальдеса,
слышала мотив убийства - мелодию, которую шарманщики крутили на улице,  пока
Банкали, Бастид и другие перерезали горло тому бедняге. Это такая мелодия...
Она ее запомнила... Бедная старушка. И однажды очень тихо мне напела...  Это
такая мелодия.., такая мелодия...
   Бабетта вдруг выпрямилась. Ее лицо, освещенное бледноватым красным светом
уличного фонаря напротив, выражало  неописуемый  ужас.  Протянутая  рука  ее
указывала на улицу, откуда доносилась едва слышная, однообразная,  заунывная
мелодия.
   - Это та самая мелодия! - прохрипела Бабетта. - Слышите? Та же мелодия!
 
Глава 4 
Мартен Латуш 
 
   Вдруг сверху, из  комнаты,  находившейся  прямо  над  кухней,  послышался
страшный грохот и шум падающей мебели, как будто там шло настоящее сражение.
Потолок в кухне сотрясался от глухих ударов. - Его  убивают!  На  помощь!  -
завопила Бабетта. Она подбежала к плите, схватила кочергу и,  бросившись  из
кухни, промчалась под сводами коридора, несясь по ступеням на  второй  этаж.
Мсье Ипполит Патар только и смог пробормотать:
   - Бог мой!
   Он так и стоял на месте, в  висках  у  него  стучало.  Он  был  придавлен
страхом,  скован  ужасом  происходящего.  А  проклятая  мелодия,  простая  и
страшная,   продолжала   спокойно   крутиться,    как    сообщница    нового
преступления... Дьявольская музыка, заглушавшая крики жертв...  Она  звучала
как бы сама собой, перекрывая все  остальные  звуки  в  ушах  мсье  Ипполита
Патара, достигая его скованного ледяным холодом ужаса сердца.
   Ему казалось, что сейчас он потеряет сознание.  И  лишь  жгучий  стыд  за
собственное малодушие удерживал его на краю пропасти, куда может  упасть  от
головокружительного страха человеческая душа. Он вовремя вспомнил о том, что
является постоянным секретарем Бессмертия, и, принеся уже во второй  раз  за
этот полный треволнений вечер свою жалкую жизнь в  жертву,  сделал  огромное
физическое и моральное усилие,  заставившее  его  спустя  несколько  секунд,
вооружившись зонтом и каминными щипцами,  подойти  к  двери  второго  этажа.
Бабетта уже вовсю стучала в нее кочергой.. Впрочем, дверь тут же открылась.
   - Ты по-прежнему не в себе, бедняжка Бабетта?  -  проговорил  слабый,  но
спокойный голос.
   На пороге с лампой в руках стоял мужчина лет шестидесяти, еще крепкий,  с
седеющими вьющимися волосами и красивой белой бородой,  обрамлявшей  свежее,
румяное лицо с добрыми глазами. Это был Мартен Латуш.
   Заметив Ипполита Патара между каминными щипцами и зонтом, он  не  сдержал
улыбки.
   - Это вы, мсье постоянный секретарь! Что  случилось?  -  осведомился  он,
вежливо поклонившись.
   - Ах, мсье! Это мы хотим у вас спросить! - воскликнула Бабетта,  отбросив
свою кочергу. - Ну можно ли устраивать такой шум? Мы подумали, что  вас  тут
убивают! А тут еще шарманщик крутит под нашими окнами тот мотив Фюальдеса...
   - Лучше бы он отправился спать, - спокойно ответил Мартен Латуш, -  да  и
ты тоже, милая  Вабетта...  -  И  обратился  к  Патару:  -  Мсье  постоянный
секретарь, хотелось бы узнать, чему обязан высокой чести видеть вас  в  этот
час...
   С этими словами Мартен Латуш провел мсье Патара в библиотеку и  забрал  у
него каминные щипцы. Бабетта шла следом,  оглядываясь  по  сторонам.  Мебель
стояла на своих местах.., столики, ящики никто не передвигал..
   - Но все-таки мсье Патару и мне - нам же не приснилось  это!  -  серьезно
заявила она. - Можно  было  подумать,  что  здесь  дерутся  или  передвигают
мебель.
   - Успокойся, Бабетта, это я неловко передвинул кресло в своем кабинете...
А теперь пожелай нам доброй ночи.
   Бабетта недоверчиво посмотрела на  дверь  кабинета,  которая  никогда  не
открывалась для нее, и вздохнула:
   - Мне здесь ни в чем не доверяют!
   - Бабетта, уйди!
   - Вы же сказали, что больше не хотите быть академиком...
   - Бабетта, уходи отсюда!
   - И все-таки вы хотите...
   - Бабетта!
   - Вы  пишите  письма,  а  потом  их  не  отправляете  -  Мсье  постоянный
секретарь, эта старая служанка невыносима!
   Запираетесь у себя в библиотеке и не открываете до  тех  пор,  пока  чуть
дверь не взломаешь - Я запираюсь там, где хочу! И открываю, когда хочу!
   Я здесь хозяин!
   - Вы не об этом сейчас  говорите-,  сам  себе  хозяин..,  ну  и  наделали
глупостей - Бабетта, хватит!
   - Вы можете тайно принимать неизвестных...
   - Что?
   - .. Неизвестных из Академии...
   - Бабетта, в Академии нет неизвестных!
   - О, уж эти  известны,  потому  что  они  умерли!  Едва  служанка  успела
произнести последние слова, как добряк Латуш вцепился ей в горло.
   - Замолчи!
   Впервые Мартен Латуш поднял руку на свою служанку. И тут  же  пожалел  об
этом. Ему стало совестно перед мсье Ипполитом Патаром, и он стал извиняться.
   - Я прошу прощения, - проговорил он, пытаясь укротить  чувства,  которые,
видимо, переполняли его, - но эта старая глупая Бабетта сегодня  весь  вечер
меня просто выводит из себя. Бывают моменты, когда даже  самые  спокойные...
О, женское упрямство поистине ужасно! Прошу вас, садитесь, мсье...
   И Латуш подвинул Патару кресло, повернутое к Бабетте спинкой. Сам он тоже
сел спиной к ней, видимо решив просто забыть о ее присутствии, поскольку она
не хотела уходить.
   - Мсье, - вдруг сказала Бабетта, - после того  что  вы  сделали,  я  могу
ожидать от вас всего, и, может быть, вы меня убьете,  но  я  все  рассказала
мсье Постоянному!
   Мартен Латуш резко обернулся. Его лицо в этот момент оказалось в тени,  и
Ипполиту Патару не удалось узнать,  какие  чувства  оно  выражало,  но  рука
хозяина дома, опиравшаяся на стол, явно задрожала.  Мартен  Латуш  оставался
несколько секунд неподвижным, не  в  силах  произнести  ни  слова.  Наконец,
поборов волнение, он изменившимся голосом спросил:
   - Что вы рассказали мсье  постоянному  секретарю?  Он  впервые  при  мсье
Патаре обратился к старой служанке на "вы". Отметил это  как  явный  признак
важности момента.
   - Я сказала, что мсье Мортимар и мсье д'Ольнэ,  перед  тем  как  умереть,
выступая с хвалебными словами в Академии, пришли к вам и закрылись с вами  в
кабинете.
   - Вы поклялись молчать, Бабетта.
   - Да, но я ведь рассказала только для того, чтобы спасти вас. Потому что,
если бы не я, вы пошли бы туда умирать, как и другие.
   - Ладно, - упавшим голосом бросил Мартен Латуш. - Что еще вы сказали мсье
постоянному секретарю?
   - Рассказала о том, что услышала, стоя у двери.
   - Бабетта, послушай-ка! - забеспокоился Мартен Латуш,  снова  перейдя  на
"ты", что показалось мсье Патару признаком еще большей серьезности  момента.
- Бабетта, я тебя никогда не спрашивал, что именно ты  слышала  под  дверью,
верно?
   - Верно, хозяин.
   - Ты поклялась, что все забудешь, и я никогда не задавал  тебе  вопросов,
полагая, что это не нужно. Но  раз  уж  ты  вспомнила  о  том,  что  слышала
тогда... Скажи, о чем ты рассказала мсье постоянному секретарю.
   - Я только сказала ему, мсье, что слышала ваш голос. Вы  говорили:  "Нет!
Нет! Не может быть! Это было бы самым большим преступлением на свете!" После
этих слов Бабетты Мартен Латуш ничего не  сказал.  Казалось,  он  размышлял.
Рука уже не лежала на столе, да и его самого больше не было видно, он отошел
в самый темный угол. И от этой давящей тишины, внезапно наступившей в старом
тесном кабинете, мсье Патар испугался больше, чем  тогда,  когда  услышал  с
улицы звуки шарманки. Теперь шарманки больше не было слышно. И вообще больше
не было слышно никого и ничего.
   Наконец Мартен Латуш произнес:
   -  Ты  ничего  другого  не  слышала,  Бабетта,  и  больше  ни  о  чем  не
рассказывала мсье постоянному секретарю?
   - Ни о чем, хозяин!
   - Я уже не решаюсь больше просить тебя поклясться - это бесполезно.
   - Если бы я услышала что-нибудь  еще,  то  рассказала  бы  об  этом  мсье
Постоянному, потому что хочу вас спасти. И  если  я  ему  больше  ничего  не
сказала, так только потому, что больше ничего не слышала.
   И тогда, к великому изумлению служанки и мсье Патара, Мартен Латуш громко
и весело расхохотался. Он подошел к Бабетте и потрепал ее по щеке:
   - Ладно! Я тебя просто хотел попугать, старушка! Ты славная женщина, и  я
тебя  очень  люблю,  но  сейчас  мне  нужно  поговорить  с  мсье  постоянным
секретарем. До завтра, Бабетта!
   - До завтра, мсье. И храни вас Господь! Я исполнила свой долг!
   Она церемонно поклонилась мсье Патару и вышла, заботливо прикрыв за собой
дверь библиотеки.
   Мартен Латуш послушал, как по лестнице удаляются ее шаги, затем,  подойдя
к мсье Ипполиту Патару, сказал ему шутливым тоном:
   - Ох уж эти  старые  служанки!  Они  очень  преданны,  но  порою  излишне
назойливы. Наверное, наплела вам с три  короба!  Знаете,  ведь  она  немного
того... Эти смерти в Академии окончательно свели ее с ума..
   - Надо простить ее, - ответил Ипполит Патар.  -  В  Париже  есть  люди  и
необразованнее, которые тем не менее  тоже  вне  себя.  Однако  я  счастлив,
дорогой  коллега,  видеть,  что  столь  печальное  событие,  такое   ужасное
совпадение...
   - О, я, знаете ли, не суеверен.
   - Даже не будучи  суеверным...  -  пробормотал  бедняга  Патар,  все  еще
взволнованный криками и страхами Бабетты.
   - Мсье постоянный секретарь, позавчера вот на этом самом месте,  как  вам
рассказала моя безумная служанка, я  слушал  Максима  д'Ольнэ  накануне  его
смерти. И скажу вам совершенно откровенно, он был поражен внезапной кончиной
Мортимара, последовавшей после публичных угроз этого  Элифаса...  У  Максима
д'Ольнэ было больное сердце" И когда он тоже получил, как и  мсье  Мортимар,
письмо, отправленное, без сомнения, каким-то злым шутником, то, несмотря  на
все свое внешнее самообладание, он  пережил  ужасную  минуту.  А  с  больным
сердцем многого то не надо.  Ипполит  Патар  поднялся  с  места,  грудь  его
наполнилась воздухом, и он вздохнул  так,  как  вздыхают  пловцы,  выныривая
наконец после невероятно долгого пребывания под водой,  -  Ах,  мсье  Латуш!
Какое же  облегчение  вы  доставили  мне  своими  словами!  Не  скрою,  что,
наслушавшись всех этих историй от вашей Бабетты, я и сам начал сомневаться в
простой истине, очевидной для всякого здравомыслящего человека.
   - Да-да! - тихо  засмеялся  Мартен  Латуш.  -  Представляю...  Шарманщик!
Воспоминания  о  Фюальдесе...  мои  встречи  с  Мортимаром  и  д'Ольнэ,   их
последующая смерть...  Страшные  слова,  прозвучавшие  в  моем  таинственном
кабинете...
   - Верно, верно! - перебил Ипполит Патар. - Я уже не знал что и думать!
   Мартен Латуш,  демонстрируя  большое  доверие  и  дружелюбие,  взял  руки
постоянного секретаря в свои.
   - Мсье, - сказал он,  -  прошу  вас  в  мой  таинственный  кабинет.  -  И
улыбнулся: - Надо, чтобы вы узнали все мои  тайны...  Хочу  вам  довериться,
такому же старому холостяку, как и я... Вы поймете меня! И не  слишком  меня
жалея, только улыбнетесь!
   Увлекая за собой постоянного секретаря.  Мартен  Латуш  подошел  к  двери
своего таинственного кабинета и открыл ее особым ключом.
   - Это ключ, который я никогда не выпускаю из рук, - уточнил Латуш. -  Вот
моя пещера! - произнес хозяин и толкнул дверь.
   Это была тесная, всего в несколько квадратных метров, комнатка. Окно  еще
было открыто. На паркетном полу лежали перевернутые стол и кресло, а  бумаги
и другие вещи в беспорядке валялись по разным  углам.  Стоявшая  на  пианино
лампа тускло  освещала  странные  музыкальные  инструменты,  развешанные  на
стенах. Оказавшись посреди всего этого хлама, мсье Патар удивленно посмотрел
на Латуша. А тот, тщательно закрыв дверь на ключ, подошел к  окну,  выглянул
на улицу и лишь после этого закрыл окно.
   - На этот раз, - сказал Латуш, - похоже, он ушел.  Видно,  понял,  что  и
сегодня ничего не получится!
   - О ком  это  вы?  -  поинтересовался  Ипполит  Патар,  вновь  утративший
спокойствие.
   - О нем, о шарманщике, как его называет Бабетта. Он спокойно поставил  на
ножки стол и кресло, широко, по-детски  улыбаясь  постоянному  секретарю.  А
потом тихо сказал:
   - Видите ли, мсье постоянный секретарь,  здесь  я  действительно  у  себя
дома! Такого порядка, как в  других  комнатах,  здесь,  конечно,  нет,  ведь
Бабетте  вход  сюда  запрещен!  Именно  здесь  я  прячу   свои   музыкальные
инструменты, всю свою коллекцию. Если бы Бабетта когда-нибудь узнала, она бы
все спалила! Честное слово! И  мою  старинную  северную  лиру,  и  мою  арфу
менестреля, которой не меньше четырех столетий.  И  мой  набулон!  <Здесь  и
далее  приводятся  названия  старинных  музыкальных  инструментов.>  И   мой
псалтериум! И мою гитерну! Ах, мсье постоянный секретарь, вы еще  не  видели
мою гитерну? Взгляните на нее! И на мою архилютню! И на теорбу! Все в огонь!
И мою мандо-ру... Посмотрите же, посмотрите  на  мою  гитерну!  Знайте,  это
самая древняя из известных гитар! А Бабетта бросила  бы  все  это  в  огонь!
Да-да! Говорю вам! Ведь она терпеть не может музыку! - И Мартен Латуш тяжело
вздохнул, отчего у Ипполита Патара защемило сердце.
   - И все это, - продолжал старый меломан, - все это из-за  того,  что  она
выросла и была воспитана на этой глупой истории  с  Фюальдесом.  Во  времена
нашей юности в Родезе только об этом и говорили! Обо всех этих  шарманщиках,
крутивших ручки своих шарманок в то время, как Банкали убивали того беднягу.
С тех пор,  мсье  постоянный  секретарь,  Бабетта  просто  видеть  не  может
спокойно ни одного музыкального инструмента. Вы себе даже не  представляете,
на какие только  хитрости  я  не  пускался,  чтобы  принести  сюда  все  эти
инструменты. Теперь я хочу купить шарманку.., да, именно шарманку,  одну  из
самых древних шарманок на свете! Представляете, какая,  это  удача  -  найти
такую штуку!
   Этот жалкий тип, который  играет  на  ней,  даже  не  подозревает,  какое
сокровище