итана Оукленда или лейтенанта Ньювелла?
     - Откровенно говоря, видел и того и другого. Они останавливались тут,
чтобы поболтать со мной и Генри, а потом направились в город.
     - Не сказали, куда именно?
     - К сожалению, нет, сэр.
     - Ну, все равно спасибо! - Клэрмонт слез с локомотива и глянул  вдоль
состава туда, где Белью седлал коня и окликнул его. - Скажите наряду,  что
они в городе!
     Белью отдал честь.
     В салуне О'Брайен и Пирс  уже  отошли  от  стойки.  Пирс  сунул  свои
объявления со словами "Разыскивается..." обратно в конверт.  Внезапно  оба
резко остановились: из дальнего конца салуна раздался гневный окрик. Из-за
стола, за которым играли в карты, поднялся человек, одетый в  молескиновые
брюки и куртку, выглядевшие так, словно он  получил  их  в  наследство  от
деда. В правой руке он держал нечто  похожее  на  маленькую  пушку  -  так
вполне справедливо можно было назвать его кольт - в то  время,  как  левая
рука пригвоздила к столу левую кисть человека, сидевшего за столом  против
него. Лицо сидевшего было в тени и к тому же полузакрыто  высоко  поднятым
воротником из овчины и низкой надвинутой на лоб шапкой.
     Пирс приблизился к столу и мягко осведомился:
     - Что случилось, Гэрритти?
     Вместо ответа тот придвинул пистолет к лицу сидящего.
     - Скользкие пальчики у этого типа, шериф! Обманом вытянул из меня сто
двадцать долларов, и всего за пятнадцать минут!
     Дверь салуна открылась  и  вошел  Клэрмонт.  Пирс  быстро  обернулся,
скорее инстинктивно, чем из  любопытства.  Полковник  на  миг  задержался,
оценил происходящее и не колеблясь направился к нему.
     Пирс снова обратился к Гэрритти:
     - Может быть, он просто хороший игрок?
     - Хороший? - Гэрритти улыбнулся. - Можно даже сказать  блестящий!  Но
меня не проведешь, шериф! Ведь я играю в карты уже пятьдесят лет!
     Пирс кивнул.
     - Я сам стал беднее после встречи с вами за карточным столом.
     Пленник Гэрритти тщетно пытался высвободиться, но где ему было с  ним
тягаться. Тот вывернул его руку ладонью  вверх,  так  что  все  его  карты
оказались на виду. Среди них красовался червонный туз.
     - На мой взгляд, вполне честные карты, - заметил Пирс.
     - Я бы не употреблял слово "честные", - проворчал Гэрритти  и  кивком
указал на карты оставшиеся в колоде. - Где-то в середине, шериф.
     Тот взял остаток колоды и стал перебирать карты, всматриваясь в  них.
Внезапно он остановился и поднял  правую  руку,  в  колоде  был  еще  один
червонный туз. Пирс положил карту на стол  рубашкой  вверх,  взял  из  рук
человека еще одного туза и положил рядом, также лицевой стороной вниз. Обе
"рубашки" были одинаковыми.
     - Две одинаковые колоды...  Откуда  они  взялись?  -  поинтересовался
Пирс.
     - Я вам подскажу, - голос Гэрритти и так был  достаточно  мрачен,  но
звучавшие в нем нотки были и того хуже.
     - Старый трюк... - пробормотал уличенный игрок. Он говорил  тихо,  но
учитывая компрометирующие обстоятельства, удивительно спокойно.  -  Кто-то
его подсунул... Кто-то, кто знал, что у меня туз.
     - Ваше имя?
     - Дикин. Джон Дикин.
     - Встаньте, Дикин!
     Человек поднялся. Пирс неторопливо обошел стол  и  оказался  лицом  к
лицу с Дикином. Глаза их оказались на одном уровне.
     - Оружие? - буркнул Пирс.
     - Не ношу.
     - Вы меня удивляете. Я полагал. что  для  такого  человека,  как  вы,
оружие просто необходимо - хотя бы для самозащиты.
     - Я противник насилия.
     - И, тем не менее, у меня такое чувство, что вам придется узнать, что
это такое, нравится вам это или нет.
     Правая рука Пирса приподняла полу овчиной куртки Дикина, а  свободная
рука скользнула во внутренний карман. Пошарив в нем,  Пирс  извлек  оттуда
интересный набор тузов и фигурных карт.
     - Ну  и  ну!  -  пробормотал  О'Брайен.  -  Настоящая-то  игра  идет,
оказывается, не от головы, а от сердца!
     Пирс подтолкнул лежавшие перед Дикином  деньги  в  сторону  Гэрритти,
который, однако, не проявил никакого желания взять их и лишь резко сказал:
     - Одних моих денег недостаточно!
     - Знаю! - Пирс был само терпение. - Но и вы должны были это понять из
моих слов. Вы же знаете мою позицию в этом вопросе, Гэрритти. Жульничество
в картах не подлежит рассмотрению в федеральном суде, так  что  тут  я  не
могу вмешиваться. Но если в моем присутствии совершается насилие, то тогда
я, как местный блюститель мира и спокойствия, обязан вмешаться. Отдайте-ка
мне ваш револьвер!
     -  С  удовольствием!  -  в  голосе   Гэрритти   прозвучало   зловещее
удовлетворение, которое он и не пытался скрыть. Он вручил Пирсу гигантский
револьвер, злобно взглянул на Дикина и указал большим  пальцем  на  дверь.
Дикин не шевельнулся. Гэрритти обошел стол и подойдя ближе повторил  жест.
Дикин  сделал  едва  заметное  движение  головой,  которое  недвусмысленно
означало отрицательный ответ. Тогда Гэрритти ударил его  тыльной  стороной
ладони по лицу. Никакой реакции в ответ.
     - Выйдем! - настаивал Гэрритти.
     - Я же сказал вам, что я противник насилия, - ответил Дикин.
     Гэрритти злобно размахнулся и ударил его. Дикин  отпрянул,  наткнулся
на стол и тяжело рухнул на пол. Шапка слетела с  его  головы.  Он  остался
лежать, как упал  -  в  полном  сознании,  но  не  делая  никаких  попыток
подняться. Из уголка его рта сочилась алая кровь.
     С невероятным проворством  все  присутствующие  до  единого  покинули
насиженные места и столпились вокруг,  чтобы  лучше  видеть  происходящее.
Выражение недоверчивого удивления на их лицах сменялось постепенно  другим
- их взгляды выражали полнейшее презрение. Насилие органически  вплеталось
в беспокойную жизнь этого горного края. А насилие, не  получившее  отпора,
покорно  принятое  оскорбление   рассматривалось   как   крайняя   степень
деградация и утрата мужского достоинства.
     Гэрритти смотрел на пораженного и  неподвижного  Дикина  и  не  верил
своим глазам. В  нем  начинал  закипать  гнев,  грозя  прорвать  последнюю
плотину его самообладания.
     Пирс подался вперед, чтобы предупредить его следующее  движение.  Как
только Гэрритти шагнул к Дикину и отвел назад правую ногу  с  явной  целью
нанести опасный удар в пах, Пирс также шагнул вперед и подставил  Гэрритти
отнюдь не мягкий локоть, угодив тому прямо в диафрагму. Гэрритти вскрикнул
от боли и согнулся, схватившись за живот руками. Его дыхание сбилось.
     - Я же предупреждал вас, Гэрритти,  никакого  насилия  в  присутствии
шерифа Соединенных Штатов! Еще одно движение -  и  вы  мой  гость  на  всю
ночь... Правда, теперь это неважно. Это не имеет к вам никакого отношения.
     Гэрритти выпрямился, что явно не доставило ему никакого удовольствия.
И когда он, наконец, заговорил,  голос  его  напоминал  кваканье  лягушки,
страдающей ларингитом:
     - Что за чепуху  вы  несете,  черт  вас  побери!  Как  это  не  имеет
отношения?
     - Это дело  федерального  суда.  Пирс  вынул  из  кармана  объявления
"Разыскивается..." и быстро перебрав всю  пачку  выбросил  одно  на  стол,
убрав остальные в  конверт.  Он  взял  со  стола  объявление,  внимательно
всмотрелся в него, еще раз  взглянул  на  Дикина,  а  затем  повернулся  и
поманил жестом полковника Клэрмонта, который подошел к  нему  ближе.  Пирс
показал полковнику объявление. Фотография человека, которого  разыскивали,
была мутно-серого цвета  с  неясными  и  смазанными  очертаниями,  но  это
несомненно был человек, называющий себя Джоном Дикином.
     - Ну что ж, полковник, я думаю, что это дает мне право  на  билет  на
ваш поезд.
     Клэрмонт взглянул на Пирса и ничего не  ответил.  Он  просто  вежливо
ожидал, что будет дальше.
     Пирс стал читать:
     - Разыскивается за карточные долги, кражу, поджог и убийство...
     - Как точно соблюдается очередность тяжести преступлений!  -  буркнул
О'Брайен.
     - Джон Хаустон, он же Джон Мэррей, он же Джон Дикин, он же... Ну, это
неважно. У него предостаточно и других имен. Бывший преподаватель медицины
в университете штата Невада!
     - В университете? - удивленный тон Клэрмонта соответствовал выражению
его лица. - В этих забытых богом горах?
     - Прогресс остановить невозможно,  полковник.  Университет  открыт  в
этом году, - он продолжал чтение: - Уволен со службы за карточные долги  и
запрещенные азартные игры  в  карты.  Установлено  также,  что  именно  он
заменил купюры в университете  на  фальшивые,  а  потом  был  обнаружен  в
Лейк-Кроссинге при  попытке  ограбления  промтоварного  магазина.  Пытаясь
замаскировать следы преступления  при  побеге,  облил  помещение  магазина
керосином  и  поджег  его.  В  результате  возникшего  пожара   пострадала
центральная часть Лейк-Кроссинга и семь человек погибли.
     Чтение этого документа взволновало присутствующих, вызвав целую гамму
реакций от недоверия и презрения до гнева и ужаса. Только  Пирс,  О'Брайен
и, как ни странно, сам Дикин, не выразили никаких эмоций.
     Пирс снова обратился к бумаге:
     _ Позднее был обнаружен в вагоноремонтных мастерских в Шарже.  Поджег
вагон со взрывчаткой, разрушив при этом три цеха и весь подвижной  состав.
Местопребывание в настоящее время неизвестно.
     Гэрритти вновь прохрипел:
     - И все это сделал он? Вот _э_т_о_т? Сжег  Лейк-Кроссинг  и  подорвал
Шарже?
     - Если верить объявлению, а я ему верю, то все сделал именно  он.  Мы
все знаем,  какие  бывают  совпадения,  но  в  данном  случае  говорить  о
совпадениях было бы уже слишком.  Теперь  понятна  история  с  вашими  120
долларами, не правда ли, Гэрритти? Кстати, я бы на вашем месте  немедленно
забрал эти деньги у Дикина - ведь мы теперь очень долго его не  увидим!  -
Пирс сложил бумагу и взглянул на Клэрмонта. - Итак?
     - Здесь даже не нужны и присяжные - и так все ясно! Но, тем не менее,
это не имеет к армии никакого отношения.
     Пирс снова развернул бумагу и протянул ее Клэрмонту.
     - Кое-какие детали я выпустил - тут слишком много всего  написано,  -
он указал на один из абзацев. - Прочтите хотя бы вот это...
     Клэрмонт прочитал вслух следующее:
     - Вагон с взрывчаткой направлялся в Сакраменто, штат  Калифорния,  на
склады артиллерийских боеприпасов армии, - сложив бумагу, он возвратил  ее
Пирсу. - Это меняет дело. Теперь я понимаю, почему это  все-таки  касается
армии...



                                    2

     Полковник  Клэрмонт,  чей  бурный  темперамент  постоянно  готов  был
вырваться наружу, в  данный  момент  прилагал  геркулесовы  усилия,  чтобы
держать его в  узде.  Придирчиво-строгий  и  исключительно  добросовестный
человек, приверженец предписанных правил, он не умел потихоньку  выпускать
вспыхивающий при каждой неприятности и быстро разгорающийся гнев,  который
бурлил в нем и всячески вредил его здоровью.
     В настоящий момент аудиторию полковника  составляли  восемь  человек,
весьма встревоженный губернатор, Марика, священник и врач, который чему-то
усмехался, стоя у главного  входа  в  "Имперский  отель",  а  также  Пирс,
О'Брайен и Дикин, находившиеся немного поодаль и  внимательно  наблюдавшие
за  полковником.  Восьмым  был  злополучный  сержант  Белью.  Он  стоял  в
положении "смирно", насколько  это  было  вообще  возможно  сделать,  сидя
верхом на норовистой лошади. Взгляд его был устремлен куда-то вдаль, через
левое плечо полковника. К вечеру похолодало, но Белью был мокрым от пота.
     - Всюду? - Клэрмонт ни на  йоту  не  поверил  тому,  что  только  что
сообщил ему сержант Белью. - Вы действительно искали _в_с_ю_д_у?
     - Да, сэр.
     - В этих краях офицеры Соединенных Штатов едва ли привычное  зрелище.
Их просто не могли не заметить.
     - И тем не менее, никто из тех людей, с кем мы разговаривали,  их  не
видел. А мы спрашивали всех, кого встречали.
     - Это просто невозможно, сержант! Невозможно!
     - Да, сэр... то есть нет, сэр... - Белью теперь смотрел прямо в  лицо
полковнику. Потом сказал спокойно и удрученно:
     - Мы не нашли их, сэр.
     Физиономия полковника приняла угрожающее  выражение.  Не  нужно  было
иметь богатое воображение, чтобы  понять,  что  лава  его  ярости  вот-вот
выплеснется наружу.
     Пирс поспешно вышел вперед и предложил:
     - Может быть, это удастся сделать мне,  полковник?  Я  смогу  собрать
двадцать-тридцать человек, знающих все ходы и выходы, а видит  бог,  их  в
этом городишке великое множество! За какие-нибудь двадцать минут мы найдем
ваших офицеров, если они действительно в городе.
     - Отлично,  шериф!  Сделайте  это,  пожалуйста!  И  спасибо  вам!  Мы
отбываем через двадцать минут. Будем ждать вас в депо.
     - Хорошо. Услуга за  услугу,  полковник.  Вы  не  могли  бы  отрядить
двух-трех человек, чтобы доставить арестованного в поезд?
     - Арестованного? - Клэрмонт не скрывал своего презрения. -  Насколько
я понял, он едва ли человек насилия.
     Пирс кротко заметил:
     - Это зависит от того, что вы понимаете под насилием, полковник. Там,
где насилие относится к нему самому... Ну, вы поняли, что он  не  любитель
драк в кабаке. Но если судить по его прошлому, он вполне в состоянии сжечь
"Имперский отель" или подорвать ваш любимый  эшелон  -  стоит  мне  только
отвернуться.
     Оставив Клэрмонта с  этой  веселой  альтернативой,  Пирс  поспешил  в
отель.
     - Кстати, отзовите своих людей, Белью!  Сопроводите  арестованного  в
эшелон, - приказал Клэрмонт. - Свяжите ему руки за спиной  и  наложите  на
него путы - восемнадцатидюймовые, конские. А то наш новый друг того  гляди
улетучится без следа!
     - О, боже ты  мой!  Да  кто  вы  такой!?  -  в  тоне  Дикина,  слегка
вызывающем, звучал гнев. - Вы не имеете на это  право!  Вы  не  блюститель
закона! Вы всего лишь военный.
     - Всего  лишь  военный!?  Вы  понимаете...  -  Клэрмонт  сдержался  и
произнес  с  некоторым   удовлетворением:   -   Сержант   Белью,   давайте
двенадцатидюймовые.
     - С  удовольствием,  сэр!  -  сержант  был  явно  доволен,  что  гнев
полковника обратился на их общего антагониста.
     Будучи исполнительным, Белью вытащил свисток, набрал в легкие  воздух
и три раза пронзительно  свистнул.  Клэрмонт  передернул  плечами,  жестом
приказал остальным следовать за ним и направился в сторону депо. Из дверей
отеля уже выползла толпа, которую едва ли можно было охарактеризовать, как
сборище  убогих,  хромых  и  слепых,  но  эта  процессия  довольно  близко
подходила к этой категории.
     Пирс присоединился к ним, и, по-видимому, уже дал какие-то  указания.
О'Брайен  видел,  как  эта  седобородая   толпа   рассыпается   в   разных
направлениях, и неодобрительно качнул головой.
     - Если бы они искали клад, состоящий из виски, я бы поставил  на  них
все деньги, но...
     - Знаю, знаю, - бросил Клэрмонт, подавленный этим зрелищем и  зашагал
к депо еще быстрее. Там уже клубились облака пара и дыма. Банлон  выглянул
из кабины локомотива и поинтересовался:
     - Ну как, нашли их, сэр?
     - Боюсь, что их не найдут, Банлон. Машинист помолчал  и  нерешительно
осведомился:
     - Может спустить пары, полковник.
     - Нет, зачем?
     - Вы считаете, что мы отправимся независимо  от  того,  объявятся  ли
капитан с лейтенантом или нет?
     - Именно так я считаю. Через пятнадцать минут,  Банлон,  ровно  через
пятнадцать минут!
     - Но капитан Оукленд и лейтенант Ньювелл...
     - Им придется догонять нас на следующем поезде.
     - Но ведь он может пойти весьма не скоро, сэр...
     - В данный момент  я  не  могу  позволить  себе  проявлять  заботу  о
капитане и лейтенанте! - он повернулся к остальным и указал им  на  первый
вагон.
     Полковник  Клэрмонт  почти  ничего  не  смыслил   о   железнодорожном
транспорте, но у него был прирожденный инспекторский глаз, к  тому  же  он
был комендантом этого эшелона и считал своим долгом внимательно и  ревниво
следить  за  любой  своей  собственностью,  даже  если  эта  собственность
принадлежала ему временно.
     Первый вагон состоял из своего рода  салона,  где  офицеры  проводили
дневные часы и куда только что с благодарностью скрылся губернатор. В  нем
находились спальные купе офицеров, губернатора, его племянницы и  столовая
для офицеров. Второй вагон вмещал походную кухню, купе, где спали буфетчик
Генри и повар Карлос, и спальные  купе  офицеров,  не  попавших  в  первый
вагон. Третий вагон был багажным.  В  четвертом  и  пятом  везли  лошадей.
Передняя часть шестого вагона  была  отведена  под  кухню  для  солдат,  а
остальная его часть и весь седьмой вагон были предоставлены солдатам.
     Клэрмонт дошел уже до восьмого вагона, когда услышал стук  копыт.  Он
повернулся и увидел, как сержант Белью вел Дикина. В левой руке он  держал
веревку, другой конец  был  затянут  петлей  на  шее  Дикина,  который  не
испытывал от этого наслаждения. Связанный двенадцатидюймовыми  путами,  он
был  вынужден  передвигаться  маленькими  прерывистыми  шажками  и  больше
походил на марионетку, чем на человеческое существо. Как только  полковник
заметил, что Белью передал Дикина О'Брайену,  он  толкнул  дверь  и  вошел
вовнутрь тормозного вагона.
     По сравнению с холодным воздухом снаружи,  в  тормозном  вагоне  было
жарко и даже угнетающе душно. Причина  была  налицо:  печурка,  стоящая  в
углу, была так усердно набита  дровами,  что  ее  верхняя  чугунная  часть
раскалилась до малинового свечения. По одну сторону  от  печки,  в  ящике,
лежали дрова, дальше шкафчик с провизией и еще  дальше  большое  тормозное
колесо. По другую сторону печки стояло массивное кресло, а рядом  на  полу
лежал матрац, на котором возвышалась груда полинявших солдатских  одеял  и
нечто похожее на пару медвежьих шкур.
     Почти утонув в глубоком кресле, читая книгу  через  очки  в  стальной
оправе, в кресле сидел человек, которого можно было назвать не иначе,  как
седовласым ветераном. Для защиты от сквозняка он был укутан  от  пояса  до
щиколоток толстым индейским одеялом.  При  появлении  Клэрмонта  тормозной
шевельнулся, учтиво снял очки и уставился  на  полковника  бледно-голубыми
водянистыми глазами.
     - Вы оказала мне большую честь,  полковник  Клэрмонт,  удостоив  меня
своим посещением, - удивленно промолвил тормозной.
     Клэрмонт поспешил закрыть дверь и спросил:
     - Дэвлин, не так ли?
     - Так точно, Симус Дэвлин к вашим услугам, сэр!
     - Довольно одинокая у вас жизнь, не правда ли?
     - Все зависит от того, что под этим понимать. Разумеется, я тут один,
но тем не менее, я никогда не ощущаю себя одиноким,  -  он  закрыл  книгу,
которую читал, и бережно прижал ее  к  груди  обеими  руками.  -  Если  уж
говорить об одиночестве, полковник, то вы скорее найдете его  в  кабине  у
машиниста. Конечно, там можно перекинуться  парой  слов  с  кочегаром,  но
разве что услышишь в таком шуме!  А  если  дождь,  снег  или  туман?  Ведь
приходится все время выглядывать и смотреть на линию, все  ли  в  порядке.
Так что там вы то паритесь у  топки,  то  коченеете  от  холода.  -  Мысль
тормозного уже бежала дальше. - Мне ли не знать этого - я провел  свои  45
лет подобным образом, но несколько лет назад - слава богу! - разделался  с
этим. - Он с известной долей гордости огляделся по  сторонам.  -  Здесь  у
меня самая лучшая работа на всей  железной  дороге.  Собственная  печурка,
собственная еда, постель, кресло, книги...
     - Еще много лет до пенсии?
     Дэвлин довольно улыбнулся.
     - Полковник, очень... как  бы  это  сказать  дипломатичнее,  что  ли.
Разумеется, вы правы, сэр, я уже староват для работы, но я куда-то затерял
свое свидетельство о рождении, и  это  обстоятельство  поставило  компанию
Юнион Пасифик в несколько затруднительное положение. Тем не менее, это мой
последний рейс, полковник. Когда я вернусь на восток, мне останется только
сидеть у очага в доме внучки.
     - Скажите, Дэвлин, как вы тут проводите время?
     - Ну, я стряп