аю, ем, сплю...
     - Да, кстати, насчет сна. Если вы спите, а на  линии  крутой  поворот
или спуск, что тогда?
     - Не волнуйтесь, сэр! Крис Банлон и я наладили,  как  теперь  говорят
коммуникацию: простая проволока  в  трубке,  но  действует  отлично.  Крис
дергает за веревку несколько раз и тут звенит. Тогда я в ответ дергаю один
раз: дескать жив и не сплю. Тогда  он  дергает  один  раз,  два,  три  или
четыре, в зависимости от того, с какой силой я должен повернуть  тормозное
колесо. Работает безотказно, полковник!
     - Но вы ведь не можете все время только есть и спать?
     - Я читаю, сэр, много читаю. По нескольку часов в день.
     Клэрмонт недоуменно огляделся.
     - А вы, вероятно хорошо спрятали библиотеку?
     - У меня нет библиотеки, сэр. Только вот эта книга. Это  все,  что  я
читаю, - он протянул  книгу  Клэрмонту.  Это  была  старая  и  потрепанная
Библия.
     - Понятно! - полковнику, Клэрмонту который принципиально не  ходил  в
церковь и соприкасался с религией только во время похоронной службы, стало
как-то неловко. - Ну что  ж,  Дэвлин,  будем  надеяться  на  благополучное
прибытие в форт Гумбольдт, а для вас и на обратное путешествие на восток.
     - Благодарю вас, сэр! - Дэвлин снова надел очки и не успел  полковник
выйти из тормозного вагона, как вновь принялся за свою любимую библию.
     Полковник бодро зашагал  к  голове  эшелона.  У  вагонов  с  лошадьми
хлопотал Белью с подчиненными.
     - Животные и люди - все на месте? - спросил Клэрмонт.
     - Да, сэр.
     - Пяти минут хватит?
     - Вполне, сэр.
     Полковник кивнул и двинулся дальше. Из-за угла  депо  возник  Пирс  и
поспешно направился к Клэрмонту.
     - Я знаю, вы никогда этого не сделаете, полковник, - проронил Пирс, -
но по-настоящему вам следовало бы извиниться перед Белью и его людьми.
     - Не нашли? И никаких следов?
     - Я не знаю, куда они исчезли, но  одно  могу  сказать  наверняка:  в
Риз-Сити их нет! И могу дать голову на отсечение, что это так!
     Как ни странно, первой реакцией полковника было  чувство  облегчения.
Оно было вызвано тем, что сброд Пирса потерпел неудачу там,  где  потеряли
надежду и его кавалеристы. Но в следующее мгновение он  уже  осознал,  что
это дезертирство или непростительная безответственность и процедил  сквозь
зубы:
     - Я предам их военно-полевому суду и добьюсь, чтобы их вышвырнули вон
из армии!
     Пирс задумчиво посмотрел на полковника и осведомился:
     - И часто они позволяют себе такое?
     - Нет, черт побери! Конечно, нет! - Клэрмонт злобно хлопнул  себя  по
голени тростью. - Оукленд и Ньювелл - лучшие из моих офицеров! Ну  хорошо,
шериф, пошли! Пора ехать!
     Пирс пошел в вагон. Клэрмонт  оглянулся,  чтобы  удостовериться,  что
вагоны с лошадьми надежно закрыты,  а  потом  повернулся  и  поднял  руку.
Колеса дрогнули, заскользили и состав тронулся...



                                    3

     К наступлению сумерек поезд был уже довольно далеко  от  Риз-Сити.  И
город, и равнина, на  которой  он  раскинулся,  скрылись  из  виду.  Поезд
медленно карабкался выше и выше по холмам,  предвестникам  настоящих  гор.
Небо потемнело, сгустившиеся тучи погасили последние отблески заката. Было
похоже, что это ночью не будет ни звезд, ни луны - свинцовое небо  обещало
снегопад.
     Однако, собравшиеся в офицерском купе почти не обращали  внимание  на
холодный мрак и грозящее ненастье. В купе  находилось  восемь  человек,  у
семи из них в руках находились стаканы. Натан Пирс, сидя на кушетке  рядом
с Марикой, держал в руке стакан  виски,  а  девушка  -  стакан  портвейна.
Стаканы с виски были также в руках  губернатора  и  полковника  Клэрмонта,
сидевших на другой  кушетке,  и  у  доктора  Молине  и  майора  О'Брайена,
расположившихся в креслах. В третьем кресле преподобный отец Теодор Пибоди
прихлебывал из стакана минеральную воду и поглядывал по сторонам  с  видом
праведного превосходства. Единственным человеком, которому  не  предложили
подкрепляющего, был Джон Дикин. Не говоря уж о том, что никому не пришло в
голову оказывать гостеприимство преступнику, настолько себя  запятнавшему.
Он просто не мог бы поднести стакан к губам, так как руки его были связаны
за спиной. Ноги его также были связаны. Он сидел на полу сгорбившись самым
неудобным образом у прохода,  который  вел  в  спальное  купе.  Не  считая
Марики, которая иногда бросала на него тревожные и сочувствующие  взгляды,
никто, казалось, не  чувствовал,  что  присутствие  здесь  Дикина  вносило
какой-то диссонанс - на границе востока с западом жизнь ценилась дешево, а
страдания казались таким обычным явлением, что не стоили  внимания  и  тем
более - сочувствия.
     Натан Пирс поднял стакан и произнес:
     - За ваше здоровье, джентльмены! Честное слово,  полковник,  я  и  не
подозревал, что армия путешествует с таким комфортом.  Неудивительно,  что
наши налоги...
     Клэрмонт жестко оборвал его:
     - Армия, шериф, не путешествует с таким комфортом! Просто это  личный
вагон  губернатора  Фэрчайлда.  За  вашей  спиной   два   спальных   купе,
зарезервированных для губернатора и его супруги -  в  данном  случае,  для
губернатора  и  его  племянницы,  а  дальше  опять-таки,  их  персональная
столовая. Губернатор был столь любезен, что пригласил нас ехать и питаться
в его вагоне.
     Пирс снова поднял стакан.
     - В таком случае за ваше здоровье, губернатор!  -  он  замолчал  и  с
любопытством посмотрел на Фэрчайлда. - В чем дело губернатор, мне  кажется
вас что-то беспокоит.
     Губернатор и в самом  деле  был  чем-то  обеспокоен.  Он  принужденно
улыбнулся и попытался придать голосу легкий, почти шутливый тон:
     - Государственные дела, мой дорогой шериф. Жизнь у кормила  власти  -
это, знаете ли, не только приемы и балы.
     - Не сомневаюсь, губернатор, - в миролюбивом голосе  Пирса  появились
нотки любопытства. - А затем  вы  совершаете  эту  поездку,  сэр?  Я  хочу
сказать, что будучи человеком штатским...
     - Губернатор осуществляет в своем штате и военную  власть,  Натан!  -
прервал его О'Брайен. - Разве вы этого не знаете?
     Фэрчайлд величественно произнес:
     - Некоторые дела требуют моего личного присутствия в форте Гумбольдт,
- он взглянул на  Клэрмонта,  который  едва  заметно  покачал  головой.  -
Большего я не могу сказать... во всяком случае, в настоящий момент.
     Пирс кивнул, точно  был  удовлетворен  таким  ответом,  и  больше  не
пытался разговаривать на эту тему. В купе воцарилось вынужденное молчание,
которое  было  дважды  прервано  появлением  Генри,  высокого,  неимоверно
тощего, чахоточного вида буфетчика. Первый  раз  он  вошел,  чтобы  убрать
стаканы, второй - чтобы подкинуть в печь дровишек. Через  некоторое  время
он вошел снова и провозгласил: - Обед подан!
     Часть вагона, отведенная под столовую для  офицеров,  вмещала  только
два столика на четыре человека каждый, но была  обставлена  так  роскошно,
что не верилось. Губернатор, его племянница, Клэрмонт и О'Брайен  сели  за
один столик; Пирс, доктор Молине и преподобный отец Пибоди - за другой.
     Пибоди  сурово  поднял  руку,  когда  Генри  предложил  ему  вино,  и
демонстративным жестом перевернул стакан  вверх  дном,  после  чего  вновь
уставился на Пирса со смешанным выражением благоговения и страха.
     - Вышло так, шериф, - начал Пибоди, - что и доктор, и я происходим из
Огайо, но даже и в тех отдаленных краях все о вас наслышаны.  Я  испытываю
весьма странное чувство. Я имею ввиду - сидеть здесь  за  одним  столом  с
вами э-э-э... прославленным законником Запада!
     - Вы имеете дурную славу, пастор? - улыбнулся Пирс.
     - Нет, нет, нет! Уверяю вас, прославленным  в  самом  хорошем  смысле
этого слова. Я человек мирный, служитель бога, но я совершенно уверен, что
по долгу службы, только по долгу службы, вы убили десятки индейцев...
     - Полегче, пастор, полегче! - запротестовал Пирс.  -  Не  десятки,  а
только горсточку, да и то по необходимости. И  среди  них  почти  не  было
индейцев, в основном, белые ренегаты и преступники. К  тому  же  это  было
много лет назад. Сегодня я тоже мирный человек.
     Пибоди собрался с духом и спросил,
     - В таком случае, почему вы носите два револьвера, шериф?
     - Потому что в противном случае мне  конец!  Есть,  по  меньшей  мере
дюжина людей, которые спят и видят мою  голову  на  блюдечке.  Это  бывшие
заключенные, которые теперь на свободе. Ни один из них не осмелится в меня
стрелять, потому что у меня репутация хорошего стрелка, но  эта  репутация
защитила бы меня не лучше, чем лист бумаги,  если  бы  хоть  один  из  них
застал меня невооруженным. - Пирс похлопал по револьверам. - Это оружие не
для нападения, пастор! Это мой страховой полис!
     На лице пастора по-прежнему было написано недоверие.
     - Есть много способов  умиротворения  индейцев  гораздо  лучших,  чем
проделывать в них дырки. Я попросил губернатора назначить меня агентом  по
общению с  индейцами  на  здешней  территории.  Кое-каких  успехов  я  уже
добился. Думаю, что пайуты мне сейчас  почти  доверяют.  Кстати,  мне  это
кое-что напомнило... - он взглянул на соседний столик. - Полковник!
     Клэрмонт вопросительно поднял бровь.
     - Было бы неплохо  задернуть  занавески.  Мы  въезжаем  на  вражескую
территорию и нет смысла привлекать к себе внимание.
     - Уже? Так скоро? Хотя вам лучше знать... Генри, вы слышали?  Пойдите
и передайте сержанту Белью, пусть сделает то же самое.
     Пибоди потянул Пирса за рукав. Лицо его застыло от ужаса.
     - Вы сказали "враждебная территория"? Враждебные индейцы?
     - Часто мы просто называем их враждебными.
     Безразличный тон Пирса лишь усилил опасения Пибоди.
     - Но... но вы сказали, что они вам доверяют?
     - Верно! Они доверяют, но только _м_н_е.
     - А-а-а! - что это означало было непонятно, но  Пибоди  не  собирался
этого уточнять.  Несколько  раз  он  судорожно  сглотнул  и  погрузился  в
молчание.
     Генри подал кофе в офицерском купе, а О'Брайен весьма эффектно разлил
бренди и ликеры. Зеленые плюшевые занавески в купе были плотно задернуты.
     Посидев немного вместе со всеми, доктор Молине поставил  свой  стакан
на стол, поднялся, потянулся и прикрыл рукой нескромный зевок.
     - Прошу извинить меня, но завтра трудный  день,  а  в  моем  возрасте
человек должен как следует выспаться.
     - Трудный день, доктор Молине? - переспросила Марика.
     - Боюсь, что да. Почти вся наша аптечка была погружена в Огдене  лишь
вчера. Придется все тщательно проверить до прибытия в форт Гумбольдт.
     Марика посмотрела на него с лукавым любопытством.
     - Зачем же так спешить, доктор Малине? Разве вы  не  успеете  сделать
это уже на месте? - поскольку  он  медлил  с  ответом,  она  улыбнулась  и
добавила: - Или та эпидемия в форте Гумбольдт, о которой вы нам говорили -
инфлюенца или гастро-инфлюенца, приняла уже катастрофический характер?
     Молине не ответил на улыбку девушки.
     - Эпидемия в форте Гумбольдт...  -  он  внезапно  умолк,  внимательно
посмотрел на Марику, а потом повернулся к полковнику Клэрмонту. - Полагаю,
что скрывать дальше истину не только бессмысленно, но и оскорбительно  для
людей взрослых и умных. Я допускаю, что секретность была необходима, чтобы
не вызвать ненужного страха, но  сейчас  все  те,  кто  находится  в  этом
поезде, отрезаны от остального мира и останутся в таком положении, пока мы
не прибудем в форт, где истина все равно обнаружится...
     Клэрмонт устало поднял руку, чтобы остановить этот поток многословия.
     - Понимаю вас, доктор, понимаю! Пожалуй, тайну можно раскрыть. Доктор
Молине, который вот здесь перед вами, вовсе не военный врач и  никогда  им
не был. И если уж на то пошло, он не какой-нибудь  заурядный  практикующий
врач, а ведущий специалист по тропическим  заболеваниям.  Солдаты  в  этом
поезде - вовсе не новая смена.  Просто  они  должны  заменить  тех  людей,
которые погибли в форте Гумбольдт.
     Недоумение на лице девушки постепенно  сменилось  страхом.  Голос  ее
упал почти до шепота:
     - Тех людей, которые погибли в форте Гумбольдт?
     - Как бы я хотел, мисс Фэрчайлд, чтобы нам не нужно было отвечать  на
ваши вопросы: почему поезд идет  так  быстро?  Почему  доктор  Молине  так
спешит? - полковник немного помолчал и продолжил: -  Весь  форт  Гумбольдт
охвачен эпидемией смертоносной холеры.
     Из присутствующих лишь  двое  остро  отреагировали  на  эти  слова  -
губернатор, Молине и О'Брайен уже были в  курсе  дела,  Пирс  лишь  слегка
приподнял левую бровь, а Дикин просто впал в  задумчивость.  Вероятно,  он
еще  меньше,  чем  Пирс,  привык  выказывать   свои   чувства.   Сторонний
наблюдатель был бы разочарован равнодушием  этих  пяти  человек,  но  зато
эмоции отца Пибоди и Марики вознаградили бы его с лихвой. И тот, и  другая
были неподдельно испуганы. Первой заговорила Марика:
     - Холера! О, мой отец! Мой отец!
     - Понимаю, дитя мое, понимаю! - губернатор поднялся с места, подсел к
ней и обнял ее за плечи. - Я бы избавил вас от  всего  этого,  Марика,  но
подумал, что если бы... ну, если бы ваш отец заболел, вы бы захотели...
     Реакция преподобного Пибоди была неожиданной по быстроте и пафосу. Он
вырвался из глубины кресла и закричал с изумлением и яростью.
     - Да как вы смеете! Губернатор Фэрчайлд, как вы смеете подвергать это
бедное дитя такому риску? Такой  ужасной  болезни!  Я  не  нахожу  слов  и
настаиваю на немедленном возвращении в Риз-Сити и... и если...
     - Возвратиться в Риз-Сити?  Сейчас?  -  О'Брайен  спросил  это  почти
безразличным тоном. - Повернуть состав на одноколейной  дороге,  пастор  -
это весьма мудреное дело.
     - О, боже мой, пастор! За кого вы нас принимаете? За  убийц?  Или  за
потенциальных самоубийц. Или просто за дураков? Ведь поезд везет  продукты
и медикаменты, которых  хватит  на  месяц.  И  в  этом  поезде  все  мы  и
останемся, пока доктор Молине не объявит, что с эпидемией все покончено...
- возмутился губернатор.
     - Но это невозможно, невозможно! - Марика схватила за руку доктора  и
выпалила почти в отчаянии: - Я знаю, вы - врач, но ведь и у врачей столько
же шансов, и даже больше, заразиться холерой, как и у любого другого!
     Молине нежно похлопал ее по руке,
     - Только не у меня. Я уже перенес  холеру  и  выжил.  У  меня  к  ней
иммунитет. Спокойной ночи!
     С пола послышался голос Дикина:
     - А где вы ее подцепили, доктор?
     Все удивленно уставились на него. Предполагалось,  что  преступникам,
как и детям, разрешалось присутствовать, но не разговаривать.  Пирс  хотел
было встать, но Молине жестом попросил его не беспокоиться.
     - В Индии, - ответил он на вопрос Дикина. - Там,  где  я  изучал  эту
болезнь. - Он невесело ухмыльнулся.  -  Соприкасался  с  ней  вплотную.  А
почему вы спросили?
     - Так... Обыкновенное любопытство. И когда это было?
     - Восемь-десять лет назад... И все же почему это вас так интересует?
     - Вы же слышали, что сообщил  обо  мне  шериф.  Я  кое-что  смыслю  в
медицине. Вот меня это и заинтересовало.
     - Неприятное известие, - задумчиво произнес Пирс. - И сколько там уже
умерло? Я имею в виду гарнизон форта Гумбольдт.
     Клэрмонт вопросительно посмотрел на О'Брайена, который,  как  всегда,
ответил четко и авторитетно:
     - По последним данным, а это было шесть часов назад, из  гарнизона  в
семьдесят шесть человек умерло пятнадцать. Мы не имеем данных о  тех,  кто
уже заболел, но еще жив, но Молине, у которого огромный опыт в этих делах,
считает, что число  заболевших  должно  достигать  двух  третей  или  трех
четвертей от всех оставшихся.
     - Выходит, защищать форт могут приблизительно пятнадцать  человек?  -
осведомился Пирс.
     - Что-то в этом духе.
     - Какой удобный случай для Белой Руки! Если бы он об этом знал!
     - Белой Руки? Вашего кровожадного вождя пайутов?
     Пирс утвердительно кивнул, а О'Брайен отрицательно покачал головой.
     - Мы подумали о такой возможности, но решили, что  это  маловероятно.
Все мы знаем о фантастической  ненависти  Белой  Руки  к  белому  человеку
вообще и к американской кавалерии в частности,  но  он  далеко  не  дурак,
иначе армия уже давно бы разделалась с ним. Если Белая  Рука  узнает,  что
форт Гумбольдт находится в таком отчаянном  положении,  он  узнает  и  то,
п_о_ч_е_м_у_ он оказался в таком положении, и будет обходить его за тысячу
миль, - на лице О'Брайена появилась холодная  улыбка.  -  Извините,  я  не
пытался быть остроумным.
     - Мой отец!? - выкрикнула Марика сорвавшимся голосом.
     - О нем пока ничего не известно.
     - Вы хотите сказать...
     - Простите, - О'Брайен слегка коснулся ее  руки.  -  Я  только  хотел
сказать, что знаю не больше вас.
     - Значит пятнадцать детей господних уже обрели вечный покой? -  голос
Пибоди прозвучал словно из гробницы. - Хотелось бы мне знать, сколько  еще
несчастных уйдет от нас до рассвета.
     - На рассвете мы это узнаем, - сухо проронил Клэрмонт.
     - Узнаем? - правая бровь Пибоди слегка приподнялась. - Каким образом?
     - Самым обычным. У нас есть с собой портативный телеграфный  аппарат.
Мы подключимся к телеграфным  проводам,  которые  тянутся  вдоль  железной
дороги и связывают форт с Риз-Сити и даже с  Огденом,  -  он  взглянул  на
девушку. - Вы нас покидаете, мисс Фэрчайлд?
     - Я... я просто устала. Не по вашей вине, полковник, но  вы  недобрый
вестник, - она направилась  было  к  двери,  какое-то  время  смотрела  на
Дикина, а затем резко повернулась к Пирсу.
     - И этому бедняжке так и не дадут ни есть, ни пить?
     - Бедняжке? - в тоне Пирса прозвучало неприкрытое презрение,  которое
относилось к Дикину. - Вы бы повторили эти слова, мэм,  родственникам  тех
несчастных, которые погибли во время пожара в  Лейк-Кроссинге!  На  костях
этого злодея еще много мяса. С голоду он не сдохнет!
     - Но, надеюсь, вы не оставите его связанным на ночь?
     - Именно это я и собираюсь сделать! - решительно  заявил  Пирс.  -  А
утром развяжу.
     - Утром?
     - Так точно. И поверьте не от нежных чувств к нему. К тому времени мы
уже достаточно углубимся во враждебную нам территорию и  он  не  отважится
бежать. Белый человек, один, без оружия и коня не проживет среди пайутов и
двух часов. Даже двухлетний ребенок найдет его  по  следам  на  снегу,  не
говоря уже о том, что ему грозит смерть от холода и голода...
     - Выходит, он будет лежать так и мучиться всю ночь?
     Пирс терпеливо пояснил:
     - Он убийца, поджигатель,  вор,  мошенник  и  трус.  Вы  избрали  для
сочувствия слишком неудачный объект.
     - Но закон Соединенных Штатов гласит ясно:  человек  невиновен,  пока
его вина не доказана. А мистер Пирс уже осудил этого человека,  вынес  ему
приговор и повесит на первом удобном дереве. Покажите  мне  хотя  бы  одну
статью закона, которая разрешала бы обращаться с человеком,  как  с  дикой
собакой!
     Марика резко повернулась, взмахнув подолом длинного платья, и в гневе
удалилась.
     О'Брайен произнес с притворной тревогой на лице:
     - Я полагал, что вы знаете законы, Натан!
     Пирс злобно взглянул на него, потом усмехнулся и потянулся к  стакану
с виски.


     Темные тучи  на  западе  приняли  угрожающий  иссиня-черный  оттенок.
Поезд, который  скорее  полз,  чем  ехал  по  крутому  склону,  все  ближе
продвигался к зоне жестокого холода и ледяной тьмы горного района.
     По сравнению с наружной температурой, в купе  было  тепло  и  светло,
однако Дикин, оставшийся теперь один в офицерском  купе,  вряд  ли  был  в
настроении наслаждаться этим сравнением. Положение его не изменилось, если
не считать того, что теперь он  окончательно  сник  и  лежал,  завалившись
набок. Гримаса боли исказила  его  лицо,  когда  он  предпринял  еще  одну
отчаянную, но тщетную, попытку ослабить верев