щенными дубами. Это обычная куполообразная постройка; она
служит  местом  паломничества для мусульман. Подобное же сочетание  могил  с
деревьями находится у Тель-эль-Кади ("Холма судьи"), древнего Дана, там, где
берут  свое  начало нижние истоки  Иордана.  Это  место  представляет  собой
естественную возвышенность из твердого известняка высотой  около  80 футов и
около  полумили  в  поперечнике.  Она подымается на  краю  широкой  равнины,
которая  расстилается под оливковыми и дубовыми  рощами, покрывающими склоны
Банияса,  где  берут  начало  верхние  истоки Иордана.  Эта местность  очень
живописна.  Западная  сторона  холма  поросла   почти   непроходимой   чащей
тростника,  дубов  и  олеандров, питаемых нижними  истоками  реки. Последние
образуют  изумительный   родник,  подобный  огромному   бурлящему   котлу  и
представляющий  собой, как говорят, самый большой  из родников  не  только в
Сирии,  но  и  во всем  мире. На восточной  стороне  холма,  склонившись над
прозрачными  водами  другого  источника, питающего  Иордан,  стоят рядом два
величественных  дерева  -  падуб  и терпентин, осеняя  могилы  мусульманских
святых. Ветви их увешаны лоскутками и другой мишурой.
     Часто суеверные  поселяне украшают священные  дубы тряпицами,  даже и в
том случае, если деревья не растут вблизи могилы или часовни святого. Так, в
Сейлуне,  где   находился  древний  Шило,  "стоит  большой   величавый  дуб,
называемый Балутат-Ибрагим, дуб  Авраама. Это одно из "населенных деревьев",
часто встречающихся  в  стране,  и суеверные  крестьяне вешают  на его ветви
тряпицы,  чтобы  умилостивить таинственное существо, по поверью обитающее  в
дереве". "Недалеко позади мы  оставили группу больших  дубов, и нижние ветви
одного из них были увешаны  тряпками всех  цветов и форм.  В чем смысл  этих
украшений? Это дерево принадлежало  к  числу  "населенных", дававших убежище
злым  духам,  и лоскутки  ткани  подвешены  были к  ветвям,  чтобы  защитить
путников  от  зловредных  влияний. Таких деревьев  много  по всей стране,  и
суеверные обитатели этих мест боятся спать под ними". Одно из таких деревьев
можно увидеть  на месте  старого  Бейрута. Это священный  вечнозеленый  дуб,
растущий неподалеку от края пропасти. Население вешает на него обрезки своей
одежды, полагая,  что этим можно  излечиться от болезней. Один из его корней
образует  над землей  дугу,  и  люди, страдающие  ревматизмом  или  люмбаго,
проползают под нею, чтобы получить исцеление. Беременные женщины проделывают
то  же самое  в  надежде на легкие роды. Двадцать первого сентября мужчины и
женщины отдельно  друг от друга  всю  ночь  танцуют  и поют  у этого дерева.
Святость  этого  дуба  так  велика,  что  у  одного скептика,  осмелившегося
отрубить от него ветвь, по преданию, отсохла рука.
     В  различных  местах верхней  долины  Иордана  имеются  дубовые  рощи и
капища, посвященные дочерям Иакова. Одно из таких святилищ можно видеть близ
города Сафеда. Это  небольшая  мечеть  с гробницей,  в которой, по  поверью,
проживают  эти девицы  во  всем  блеске  своей красоты. У  входа  в гробницу
возжигают  жертвенные  курения.  Один  отважный  офицер,  впоследствии очень
выдвинувшийся,  усердно занимался в то  время ознакомлением с Палестиной; он
тщательно обследовал всю гробницу в поисках  этих прелестниц, но безуспешно.
Возможно, что сочетание представлений о дочерях Иакова и дубах  указывает на
веру в лесных дриад или нимф.
     Еврейские слова,  которые обычно переводятся  как "дуб" и  "терпентин",
очень  сходны между собой. Разница  между ними заключается отчасти в  знаках
для гласных,  внесенных  в библейский  текст масоретскими писцами  в средние
века.  В  еврейском алфавите, как и  во всех вообще  семитических письменах,
имеются лишь согласные буквы,  гласные же обозначаются специальными  знаками
под согласными буквами,  над ними или внутри их. Ученые не пришли к согласию
относительно правильного  перевода этих  слов, так  что, когда  мы встречаем
одно из них в библейском тексте, у  нас  возникает некоторое сомнение в том,
какое в  данном случае дерево  имелось в виду - дуб или  терпентин (Pistacia
terebinthus). Последний  до сих пор часто встречается в Палестине в одиночку
либо  группами,  вкрапленными в  дубовые леса. Местные  жители  называют его
"бутм". Терпентинное дерево "очень распространено в южных и восточных частях
страны; оно растет  в местностях слишком  теплых и сухих для  дуба, которого
оно там заменяет и на который  оно издали в общих чертах очень  похоже.  Его
редко можно  встретить в виде группы или  рощи и никогда в виде целого леса.
Оно  стоит  обычно  в  голой  лощине   или  на  скате  холма,  одиноко,  как
заколдованное, возвышаясь над низким кустарником.  Когда оно  в  начале зимы
сбрасывает листву, то  своим низким сучковатым  стволом, широко  раскинутыми
неправильными  ветвями  и мелкими  отростками делается еще более похожим  на
обыкновенный   английский  дуб.   Листья  его  перисты   и   очень   темного
красновато-зеленого  цвета,  хотя  не  такой  мрачной  окраски,  как  листья
рожкового дерева...  Ближе к северу терпентин становится  реже, но в области
древнего  Моава и  Аммона,  в районе Хисбона, он  один  нарушает однообразие
волнистых равнин  и  безбрежных овечьих  пастбищ; а в немногих долинах южнее
реки Иавок мы видели гораздо более крупные экземпляры, чем любой из растущих
к западу от Иордана".
     Однако  если судить по тому, насколько часто каждая из  этих двух пород
упоминается  в  описаниях  путешественников,   то  терпентин  встречается  в
Палестине гораздо  реже,  чем  дуб,  и, по-видимому, реже  служит  предметом
суеверного поклонения. Все  же  немало  встречается и  случаев  религиозного
почитания терпентинных  деревьев. Каноник Тристрам рассказывает, что "многие
терпентины  и  ныне   еще  являются   предметом  религиозного  культа  среди
окрестного  населения, а  бедуины  охотнее  всего хоронят  своих шейхов  под
одиноко растущим деревом. Путешественники по  Востоку помнят, наверно, "мать
лоскутов"   у   преддверия  пустыни   -   терпентин,  увешанный   суеверными
почитателями  дарами  по обету.  Этот же автор  в  другом месте  упоминает о
терпентине, покрытом  лоскутками  тканей,  близ  истоков  Иордана.  В  Моаве
"священные деревья, какова бы ни была их порода -  дуб с опадающими листьями
или  вечнозеленый  терпентин, рожковое, оливковое  дерево, - рассматриваются
либо как часть  святилищ, либо отдельно от них. В первом случае их святость,
по-видимому, не  имеет  самостоятельного источника, независимого  от  места,
которое они осеняют, и  они  не выполняют  функций, отличных от функций того
святого ("вели"), по  милости  которого эти деревья здесь растут  и  который
дает  им  жизнь и  защиту...  Во втором  случае деревья  не заимствуют своей
святости от  соседнего святилища; они стоят одиноко у родника, на холме  или
на  вершине горы. Близ Танбэ,  неподалеку от  Ганзире, к юго-западу от  реки
Керак, я  видел  по  пути  священный  терпентин  с  густой зеленой  листвой,
увешанный  лоскутами  и  почитаемый  окрестными   арабами.  Я  спросил,  где
находится могила святого ("вели"). "Здесь нет никакой могилы", - ответил мне
араб, только что окончивший свою молитву. "Зачем же  тогда вы приходите сюда
молиться?" - "Потому что тут есть святой", - возразил он с живостью. "Где же
он?" - "Вся земля под этим деревом  служит ему обителью; но он живет также и
в  самом дереве, в  его ветвях и  в листьях". Далее,  среди развалин римской
крепости Румейле,  в Моаве, растет  зеленый  терпентин,  и  ни один араб  не
осмеливается срезать с него  сук, боясь, что его тут  же поразит дух святого
("вели"), живущий в этом дереве и обративший его в свое владение. На вопрос,
живет ли святой в дереве, некоторые арабы  отвечают, что дух его дает дереву
силу,  другие  же  полагают,  что  святой  живет  под  ним;  вообще   же  их
представления по этому  вопросу очень смутны, и они  все согласны с тем, что
"это  ведомо  одному богу".  Священник  Яуссен,  которому  мы обязаны  этими
сообщениями  о  священных терпентинах в Моаве, передает, что  "область духа,
или  "вели",  которому  поклоняются   в  дереве,  ограничена  пространством,
занимаемым данным деревом;  дух  не  может его покинуть и живет здесь как  в
заключении. В  этом  смысле его положение разнится  от положения  собственно
святых ("вели") и духов предков, которые не прикреплены  к  одному месту,  а
могут  переноситься  туда, куда их вызывают почитатели.  Когда благочестивый
бедуин,  чтобы излечиться от болезни, ложится  спать  под одним из священных
деревьев, дух святого  ("вели") часто является ему  ночью, дает то  или иное
поручение или же велит принести  жертву. Подобные приказания всегда послушно
выполняются".
     В последних из описанных примеров обитающий в дереве святой - вероятно,
не  кто  иной,  как древнеязыческий  древесный  дух,  который  пережил  века
христианского и  мусульманского господства,  сохранив  почти полностью  свои
первоначальные черты. Это  подтверждается сообщением  священника  Яуссена  о
культе  деревьев  у  арабов.  "Такой  же  славой  и  поклонением  пользуется
великолепная группа деревьев, называемая Мейсе,  к югу от реки Керак. Дерево
в Эд-Деале также не имеет  при себе могилы святого ("вели"), и  тем не менее
его  слава  очень велика  и влияние значительно.  Я  не мог  удостовериться,
предполагается ли здесь присутствие святого ("вели");
     по мнению лиц,  с  которыми я беседовал  по  этому поводу,  само дерево
является предметом суеверного страха. Горе  арабу, осмелившемуся  срезать  с
него  сук, ветку или даже лист. Дух или присущая дереву сила покарает его на
месте;  он  может  даже поплатиться жизнью.  Один бедуин положил  под охрану
дерева мешок овса - всего на несколько часов. Две козы, отбившиеся от стада,
набрели на мешок и с®ели овес. Дерево послало им вслед волка, который пожрал
их в  тот же вечер.  Здесь наказывает именно  дерево, так же  как именно оно
награждает  своими  благодеяниями.   В   прикосновении  его  листьев  скрыта
целительная  сила. В  Мейсе,  в Эд-Деале  бедуин  никогда не упустит  случая
провести зеленой веткой по лицу или по руке, чтобы избавиться от болезни или
набраться  свежих  сил.  Простое  прикосновение  как бы  сообщает  верующему
крепость  дерева.  Больные   отправляются  спать  под  ним,  чтобы  получить
исцеление.  На ветви  его  вешают  множество  разных  тряпиц.  Стоит  только
подвесить к дереву лоскуток, и болезнь в тот же день покидает тело больного,
потому  что, как меня уверяли, теперь ее привязали  к дереву. Другие же,  не
без налета рационализма, полагают,  что лоскуток  вешается  лишь в память  о
визите, нанесенном дереву. Иногда араб, проходя мимо  дерева, вешает на него
кусок материи или оставляет под ним свою палку в знак своего  уважения или в
надежде снискать себе в дальнейшем его благосклонность. Действительно, можно
нередко  встретить  арабов, привязывающих к ветви священного дерева  полоску
красной  или  зеленой  ткани  (только  не  черной,  изредка белой)  с  целью
сохранить  здоровье  своего любимого ребенка...  В Мейсе  я увидел на ветвях
несколько  прядей  волос. Мой  спутник  дал мне следующее  об®яснение:  "Это
дерево посетила больная женщина; она срезала волосы в знак своего поклонения
ему".
     В   теплом  и  сухом  климате  Моава   преобладающей  породой  является
терпентин,  тогда как дуб лучше  произрастает в  более  холодных и дождливых
областях Галаада  и  Галилеи  на севере. Поэтому естественно,  что терпентин
служит священным деревом преимущественно на юге,  а дуб - на  севере; но  во
всей  Палестине,  взятой в целом, если судить по рассказам путешественников,
дуб  встречается чаще, чем терпентин,  и поэтому, быть может, он чаще бывает
предметом  поклонения  крестьян.  Отсюда, принимая  во  внимание  цепкость и
упорство, с каким те или иные формы суеверия переживают века, можно с полным
правом заключить, что и в древности дуб чаще, чем терпентин, служил об®ектом
культа  идолопоклоннического населения страны.  Из  этого  вытекает,  что  в
случае сомнения  относительно  того, следует ли  перевести библейское слово,
относящееся  к священному  дереву,  как  "дуб"  или  как "терпентин",  нужно
предпочесть  "дуб". Этот вывод  подтверждается еще тем, что старые греческие
переводчики,  а также святой Иероним  в подобного рода сомнительных  случаях
всегда  употребляли  слово  "дуб", а  не  "терпентин".  В  общем, английские
редакторы  "пересмотренной   версии"   поступили  правильно,   употребляя  в
соответственных  местах всюду  слово "дуб", за исключением двух случаев, где
оба слова встречаются в одном стихе. В этих двух местах они 'allon переводят
как "дуб", а 'elah - как "терпентин".  В  прочих местах они 'elah  переводят
тоже как "дуб", но делают при этом на полях примечание, допускающее и другой
перевод - "терпентин". Я буду следовать их примеру и цитировать в дальнейшем
по "пересмотренной версии".
     Факт почитания  дуба  древними  идолопоклонниками-евреями  доказывается
свидетельством  пророков,  обличавших   это  суеверие.  Так,  в  книге  Осии
говорится:  "На  вершинах гор  они  приносят  жертвы  и на  холмах совершают
каждение  под дубом  и  тополем и теревинфом, потому что хороша от них тень;
поэтому  любодействуют  дочери ваши  и  прелюбодействуют  невестки  ваши.  Я
оставлю  наказывать  дочерей ваших, когда они блуд о  действу ют, и невесток
ваших, когда они прелюбодействуют, потому что вы сами на стороне блудниц и с
любодейцами  приносите  жертвы..."  (Ос.,  4,13-14). Здесь  имеется  в  виду
религиозная проституция, которой  занимались  под  сенью священных деревьев.
Указывая  на  священные  рощи  своих  язычествующих соплеменников, Иезекииль
пророчествует:  "И  узнаете, что я  господь, когда пораженные  будут  лежать
между идолами своими  вокруг жертвенников их, на  всяком высоком  холме,  на
всех вершинах  гор и  под всяким зеленеющим  деревом, и под всяким ветвистым
дубом,  на  том месте,  где они  приносили  благовонные курения  всем идолам
своим" (Иез., 6, 13). Далее, Исаия, имея в виду грешников, отпавших от бога,
говорит:  "Они будут постыжены за дубравы, которые столь вожделенны для вас,
и  посрамлены  за  сады, которые  вы избрали  себе..." (Ис., 1,  29).  Автор
позднейших  пророчеств, приписываемых  Исаии, обличая идолопоклонство  своих
современников,   говорит:  "...разжигаемые   похотью  к  идолам  под  каждым
ветвистым деревом, заколающие детей  при  ручьях, между расселинами скал..."
(Ис.,  57, 5).  Здесь идет речь, несомненно,  об обычае  принесения  детей в
жертву Молоху. Отсюда как бы следует, что кровью  убитых детей  обмазывались
священные дубы или, по крайней мере, кровь в той или иной  форме приносилась
этим дубам в жертву. В связи с этим следует иметь в  виду, что жертвы, перед
тем  как  их  сжечь  на  огне, закалывались  так, что кровь  их  могла  быть
употреблена  для помазания  или для возлияния.  Галла,  в Восточной  Африке,
выливают кровь  животных у подножия священного дерева, дабы предохранить его
от увядания;  иногда  они  смазывают  его  ствол и ветви  кровью,  маслом  и
молоком.   Масаи,   в   Восточной   Африке,   поклоняются    особой   породе
смоквы-паразита,  которая  постепенно  обвивает  весь  ствол  дерева-хозяина
блестящими беловатыми кольцами своих гладких  корней и ветвей. Такие деревья
масаи умилостивляют тем, что закалывают козу и выливают ее кровь у основания
ствола. Когда  нунума, в Судане, приносят жертву земле ради хорошего урожая,
они обливают тамаринды и другие  деревья кровью зарезанных птиц. Бамбара, на
Верхнем Нигере, приносят в жертву баобабам и другим священным деревьям овец,
коз и домашних птиц и обмазывают их кровью стволы, сопровождая эту церемонию
молитвами обитающему в дереве духу.  Точно так же  древние  пруссы окропляли
кровью жертвенных животных священный дуб у Ромове;  а Лукан передает, что  в
священной роще друидов близ Марселя  каждое дерево  было омыто  человеческой
кровью.
     Однако  если  в  позднейшие времена Израиля пророки осуждали поклонение
дубу и терпентину как языческий обряд, то можно привести  целый ряд  фактов,
свидетельствующих о  том,  что в  более  ранний  период  священные дубы  или
терпентинные  деревья играли  существенную  роль в народной  религии евреев,
причем с ними ассоциировалось даже имя Яхве. Во всяком случае примечательно,
что  бог  и  его  ангелы,  по  преданию,  часто являлись одному  из  древних
патриархов, а также одному из  народных героев именно у дуба или терпентина.
Так,  первое  отмеченное  в  Библии  явление  бога  Аврааму  имело  место  у
священного  дуба  или терпентина  в Сихеме, и  здесь  Авраам  построил  богу
алтарь. Далее  мы узнаем,  что  Авраам жил у  дубов или терпентинов  Мамре в
Хевроне  и  что здесь он  также построил алтарь господу.  И  как раз  в этом
месте,  около дубов или  терпентинных деревьев  Мамре, когда Авраам  сидел в
дневную жару у входа  в свой  шатер ему явился  бог в  образе трех  мужей, и
здесь в  тени деревьев божество ело  мясо, молоко и творог, предложенные ему
гостеприимным  патриархом. Далее, ангел господний пришел и сел под дубом или
терпентином  в Офре, а  Гедеон, молотивший  в это время  пшеницу, принес ему
мясо и похлебку из козленка и пресные лепешки, чтобы он ел под  деревом.  Но
ангел, вместо того чтобы есть принесенную пищу, велел Гедеону положить  мясо
и лепешки на  скалу, а похлебку вылить; тогда, прикоснувшись  своим жезлом к
скале, ангел извлек из нее огонь, и пламя истребило мясо и лепешки. Вслед за
тем небесный гость - а может быть, древесный  дух - исчез, и Гедеон, подобно
Аврааму, построил на том месте алтарь.
     Такой же  священный  дуб  или терпентин, как  в Мамре,  находился возле
Сихема. Мы не знаем, было ли это то  самое  дерево, под которым  бог  явился
Аврааму. Его название "дуб или теревинф чародеев" указывает, по-видимому, на
то, что у  этого  дерева  образовалась группа волхвов,  или друидов, как  мы
могли  бы  их  назвать.  Они   истолковывали  вопрошателям  шелест  листьев,
воркование голубей в ветвях  и прочие знамения такого же рода,  ниспосланные
духом  дерева  своим  почитателям. Прекрасная  долина  Сихема,  в  окружении
оливковых деревьев, апельсиновых  рощ и пальм,  орошенная множеством ручьев,
представляет собой и в настоящее время, пожалуй, самый роскошный ландшафт во
всей  Палестине;  в старину  же  она,  вероятно,  являлась  крупным  центром
древопочитания.
     Во  всяком  случае,  в истории  Сихема мы то  и  дело наталкиваемся  на
упоминание о дубах или  терпентинных деревьях, которые, исходя из контекста,
следует отнести к числу священных. Так Иаков собрал в своем доме идолов, или
"чужих богов", вместе с серьгами, которые, вероятно, играли роль амулетов, и
закопал  все  вместе  под  дубом  или  терпентином  близ  Сихема. По  мнению
Евстафия,  это был  терпентин,  пользовавшийся еще  в его  время поклонением
окрестных  жителей.   Около  него  стоял  алтарь,   на  котором  совершались
жертвоприношения. Опять  же  под дубом  Иисус  Навин  воздвиг большой камень
около  святилища в Сихеме, сказав при  этом израильтянам:  "Вот, камень  сей
будет нам свидетелем, ибо он слышал все  слова господа, которые он говорил с
нами...  он да будет  свидетелем  против вас... чтобы  вы  не  солгали  пред
(господом) богом вашим" (Нав., 24, 27). И  жители сихемские "поставили царем
Авимелеха у  дуба,  что близ  Сихема" (Суд.,  9,6). Можно думать, что дуб  и
терпентин имели вообще какое-то отношение к царям, потому что в другом месте
мы читаем о "царском дубе" на границах Асирова удела; а согласно библейскому
рассказу, кости Саула и его сыновей были погребены под дубом или терпентином
в Иависе. Далее, когда умерла Девора, кормилица Ревекки, она была похоронена
близ  Вефиля под  дубом, отчего дерево  это было названо  "дуб  плача". Быть
может,  это  тот самый дуб,  у