цер.
   Василия проводили в помещение пограничного пункта. В  большой  комнате,
обставленной казенной мебелью и пропитанной запахом  казармы,  за  большим
столом сидел грозного вида офицер. Рядом с  его  столом  стоял  человек  в
форме таможенного чиновника. Взяв паспорт Василия, офицер  начал  задавать
уже ставшие привычными вопросы:
   - Фамилия?.. Место рождения?.. Профессия?.. Зачем ездили в Германию?
   Получив исчерпывающие ответы на  все  эти  вопросы,  офицер  исподлобья
взглянул на Василия:
   - Иудей?
   - Словак и католик по вероисповеданию.
   - Иудеи заклятые враги Германии, но... -  небольшая  пауза,  -  славяне
тоже не лучше, хотя они и христиане!
   Василий молчал.
   - Отвечайте на вопрос: почему на вашей родине, в Чехословакии, угнетают
немецкое меньшинство?
   - Политикой я не интересуюсь и ответить на ваш вопрос не могу. Потом, я
живу во Франции.
   - Все вы невинные овечки и ничего не знаете? Подождите, придет время  -
сами разберетесь или мы заставим вас разобраться!..
   Василий молча положил перед офицером договоры, заключенные в Берлине  и
Лейпциге.
   - Из этих  бумаг  следует,  что  вы  установили  коммерческие  связи  с
немецкими торговыми организациями. Но так ли? - спросил офицер.
   - Совершенно верно. Я совладелец рекламной фирмы  в  Париже,  и  у  нас
давно установились добрые отношения с немецкими деловыми кругами!
   Офицер вернул ему паспорт и договоры.
   - Можете следовать дальше!
   Чемодан его даже не открыли.
   Переехав французскую границу, Василий облегченно вздохнул. "Нет,  ехать
еще раз в Германию с чехословацким паспортом не стоит!" - подумал он.


   В Париже Василия ждало множество новостей.
   Лизы дома не оказалось, и он,  оставив  чемодан,  поспешил  в  контору.
Первым, кого он увидел, был Борро.
   - Ну, Анри, какие у нас новости?
   - Есть кое-какие!.. Начнем с того, что за последнее  время  мсье  Жубер
находится в подавленном состоянии духа и почти ни с кем не  разговаривает.
Никто не решается спросить его о причине такого настроения, а он,  в  свою
очередь, избегает разговоров на эту тему. Даже ваша телеграмма о  выгодных
заказах не произвела на него никакого впечатления!.. Поступило предложение
от крупной американской фирмы послать к ним представителя для  переговоров
о рекламировании нескольких кинокартин. Мы еще не  ответили  им,  -  ждали
вашего приезда. Гомье закончил эскизы для Италии, и, если вы их  одобрите,
мы тотчас отошлем их... Что касается лично меня, то я собираюсь  посетить,
как  вы  пожелали,  национал-социалистский  рай  -  побывать  в   Берлине,
Лейпциге...
   - Хорошо, что напомнили об этом!.. Сегодняшняя Германия,  Анри,  -  это
страшная тюрьма, и при малейшей  оплошности  вы  можете  исчезнуть  в  ней
бесследно, как исчезают многие. Я соглашусь на вашу поездку  при  условии,
что вы дадите мне слово ничего там не  видеть,  ничему  не  удивляться,  а
главное - молчать!
   - Смею заверить вас, дорогой патрон, что у меня  нет  никакого  желания
очутиться за решеткой и, тем более, исчезнуть бесследно из  этого  лучшего
из миров!.. Постараюсь быть немым как рыба.  В  этом  вы  можете  на  меня
положиться, - сказал Борро.
   - Когда вы собираетесь ехать?
   - Хоть завтра, если у вас  нет  возражений.  Немецкая  виза  у  меня  в
кармане, остается купить билет.
   - Возражений нет. Хочу  обратить  ваше  внимание  на  важность  прочных
деловых отношений нашей фирмы с ярмарочным комитетом в Лейпциге. Учтите, у
них неисчерпаемые возможности обеспечить нас заказами.
   - Сделаю все, что в моих силах!.
   Не успел Василий разобрать почту, как в кабинет вошел Жубер.  Он  молча
пожал компаньону руку, медленно снял пальто, повесил на вешалку.
   Борро оказался прав: вид у Жубера был неважный,  он  заметно  осунулся,
побледнел.
   - Хорошо, что  вы  приехали,  -  сказал  Жубер,  присаживаясь  к  столу
Василия. - Надеюсь, путешествие было приятным?
   - Поездка была удачная, но тяжелая... Вы знаете из моей телеграммы, что
мне удалось завершить переговоры  с  Берлинской  конторой  кинопроката  и,
самое  главное,  заключить  выгодный  договор  с  Лейпцигским   ярмарочным
комитетом. Таким образом, на  ближайшее  время  мы  с  вами  избавлены  от
капризов рынка. И все-таки поездка была ужасная! Вы даже представить  себе
не  можете,  что  творится  там,  в   Германии.   Неприкрытая   диктатура,
уничтожение   всякой   демократии,   подавление   человеческой   личности,
варварство... Временами мне не верилось, что все это  я  вижу  наяву...  -
Василий замолчал, заметив, что Жубер не слушает его, и спросил: - А теперь
скажите, что с вами?
   - Почему вы задаете мне такой вопрос?
   - За короткое время моего отсутствия вы сильно изменились.
   Жубер хотел было что-то сказать, но промолчал.
   - Если вы не хотите быть со мной откровенным, не  смею  настаивать.  Но
мне казалось, что между друзьями не должно быть секретов!
   - Ах, мой друг! Я несчастный человек...
   - Что случилось?
   - Вы знаете, как я любил Мадлен... Для нее я пожертвовал всем, чуть  не
разорился...
   - И что же?
   - Мне и больно и горько говорить об этом... Недавно я  случайно  застал
ее с другим. И знаете, что самое досадное? Нет, вы даже  представить  себе
не можете! Старый, толстый боров!.. Менять Жана Жубера -  и  на  кого?  На
старого развратника!
   -  Не  огорчайтесь!..  Древний  поэт  сказал:  "Лучше  на  худом  челне
пуститься  вплавь  в  открытое  море,  чем   довериться   лживым   клятвам
женщины"...
   - Я ведь любил ее!..
   Под вечер Василий позвонил Сарьяну.
   - Приехали? - обрадовался тот. - И голова цела? Браво, брависсимо!.. Он
еще спрашивает, хочу ли я встретиться с ним?!  Не  хочу,  а  настаиваю  на
этом. Больше того, на правах дружбы требую!..
   - Приходите к нам!
   - Мне совестно утруждать каждый раз Марианну. Не лучше  ли  встретиться
где-нибудь в ресторане?
   - Нет, не лучше. Я еще и жену не видел. Заехал домой с вокзала,  а  она
уже ушла на лекции. Приезжайте к  нам,  посидим,  выпьем  бутылочку  вина,
потолкуем...
   Вечером не успел Василий войти в дом, как Лиза бросилась к нему, обняла
и вдруг расплакалась.
   - Ну что ты, что ты? - успокаивал ее Василий, проводя рукой  по  гладко
причесанным волосам жены.
   - Я так беспокоилась, так волновалась!.. Места себе не находила,  ночей
не спала...
   - Но ведь для беспокойства не было никаких оснований!
   - Как же не было? Ты думаешь, я дурочка и не знаю,  что  творится  там,
где ты был... О господи, когда будет конец нашей проклятущей жизни? - Лиза
вытерла слезы.
   - Твердо могу сказать тебе - конец  будет  не  скоро.  Совсем  даже  не
скоро, и поэтому нам нужно беречь нервы.
   - Тебе легко говорить - беречь нервы. Я  тут  одна-одинешенька  в  этих
стенах... Чего только не лезло в голову...
   - Ты лучше расскажи, как жила без меня, что у тебя нового?
   - Все по-прежнему. Впрочем, у меня маленькая радость: профессор Жерико,
прочитав мой реферат, обещал зачислить меня с будущего  учебного  года  на
основное отделение университета. За время твоего отсутствия я  встречалась
с фрау Браун. Она охотно приняла от меня еще  пятьсот  франков  и  обещала
принести на днях список  французских  журналистов,  подкупленных  немецким
посольством и работающих на Германию. По ее словам, в списке есть  фамилии
довольно известных политических обозревателей.
   - Это очень важно, мы найдем способ известить французские власти. Пусть
они знают предателей и примут необходимые меры.
   Лиза покачала головой:
   - Боюсь, что французские власти никаких мер на примут...
   - К сожалению, ты, пожалуй, права...
   - Раза два звонил Сарьян - спрашивал, нет ли от тебя вестей?
   - Хорошо, что напомнила! - спохватился Василий. -  Он  обещал  приехать
сегодня. Как у нас с едой?
   - Кусок холодного мяса, фруктовые консервы...
   - Вот что, я сбегаю куплю вина, а ты приведи себя в порядок и накрой на
стол.
   - Хлеба, хлеба не забудь!
   Стол был давно накрыт,  закуски  расставлены,  бутылки  раскупорены,  а
Сарьяна все не  было,  Василий  начал  тревожиться,  -  журналист  человек
пунктуальный и никогда не опаздывает.
   Он влетел в дом как вихрь, когда его уже перестали ждать.
   - Извините, пожалуйста! Причины у меня весьма основательные...  К  тому
же я голоден как волк! - Он сел за стол, выпил вина и принялся за закуску.
   - Признавайтесь, Жюль, - не задержало  ли  вас  свидание  с  прекрасной
дамой? - спросил Василий.
   - Кажется, я имел уже случай сообщить  вам,  что  я  однолюб  и,  кроме
Жаннет, никаких других женщин просто не  замечаю!..  Исключение,  конечно,
составляет  Марианна,  -  тут  же  поправился  Сарьян.   -   Нас,   группу
журналистов, пригласили на Кэ д'Орсэ, и лично мсье Бонкур сделал  довольно
важную информацию. Но обо всем  этом  потом,  сперва  расскажите  о  ваших
впечатлениях!..
   Пока Василий со всеми подробностями рассказывал о виденном и  пережитом
в Германии, Сарьян отдал должное  и  ветчине  с  корнишонами,  и  холодной
телятине, не забывая подливать себе вина.
   - Кажется, я понял секрет успеха  Гитлера,  -  говорил  Василий,  -  он
выбрал удачное время для захвата  власти.  Экономический  кризис  потухает
повсеместно, - разумеется, и в Германии тоже. Заметно некоторое  оживление
в промышленности и торговле. Гитлер ловко использует это, создавая у своих
соотечественников впечатление,  что  все  это  происходит  благодаря  ему.
Безработица постепенно ликвидируется, жизнь улучшается, - как же  не  быть
благодарным фюреру?  Он,  Гитлер,  жонглирует  демагогическими  лозунгами,
утверждает, что выступает против магнатов капитализма.  Народ  верит,  что
именно  он  порвал  ненавистный  немцам  и  действительно   несправедливый
Версальский договор. Германия вооружается на  всех  парах,  -  безработные
получают работу, а промышленники - колоссальные барыши.
   - А где же были левые - социал-демократы  и  коммунисты,  имевшие  одно
время большинство депутатских мест в рейхстаге? - спросил Сарьян.
   - Насколько я знаю, социал-демократы отвергли предложение коммунистов о
совместных действиях и раскололи левый фронт. Коммунистическая  же  партия
Германии  страдала  некоторой  левизной,  сектантством.   Руководство   ее
утверждало, что коммунистам в  такой  экономически  развитой  стране,  как
Германия, нет дела до городской мелкой буржуазии и крестьянства. А  мелкая
буржуазия в Германии составляет  большинство  населения.  Она-то  и  стала
опорой фашизма...
   - О боже мой! - вздохнул Сарьян. - Стоит  встретиться  двум  приятелям,
как они только и делают,  что  говорят  о  политике,  даже  в  присутствии
дамы!..
   - Я всегда с удовольствием слушаю ваши беседы, - сказала  Лиза.  -  Что
поделаешь, мы живем в такую эпоху,  когда  политика  заслоняет  собою  все
остальные интересы!..
   - Кстати, как идут у вас дела с той немкой, знакомой  Ганса  Вебера?  -
спросил Лизу журналист.
   - Она оказалась довольно сговорчивой...
   - Эта самая фрау Браун, - сказал Василий, - передаст нам на днях список
известных  французских  журналистов,  купленных  немецким  посольством   и
работающих в пользу Германии. Как вы считаете, можно ли  будет  каким-либо
способом разоблачить этих продажных писак? Марианна, например, думает, что
никто не примет никаких мер в  отношении  журналистов,  берущих  деньги  у
немецкого   посла,   -   даже   если   правительство   будет   располагать
неопровержимыми доказательствами.
   - Видите ли, - сказал Сарьян,  -  у  нас  считается  нормальным,  когда
журналист получает деньги от политических партий, акционерных и  страховых
обществ, даже от отдельных предпринимателей и пишет в их пользу. Действует
простейшая логика - каждый зарабатывает свой хлеб как  может.  Конечно,  в
данном случае речь идет о поддержке фашизма. Но как  мы  сумеем  доказать,
что эти журналисты  действительно  подкуплены  немцами?  Сослаться  на  их
статьи? Пустое, в свободной стране каждый волен  писать,  что  он  думает.
Боюсь, что Марианна права  -  тут  ничего  не  сделаешь!  -  Он  помолчал,
подумал. - Я бы мог попытаться  опубликовать  этот  список  в  газете,  но
опять-таки  нужны  веские  доказательства,  иначе  патрон  не  согласится.
Допустим, мы сумеем уговорить его. Журналисты тут же возбудят  против  нас
судебный процесс, и мы проиграем его... Постойте, что,  если  этот  список
вручить самому министру? Поль Бонкур доверяет мне,  -  пусть,  по  крайней
мере, знает, кто из журналистов продает Францию!..
   - Вы правы, - сказал Василий, - Бонкур  честный  политик  и  убежденный
антифашист;    ему,    может    быть,    удастся    использовать    список
журналистов-изменников в борьбе  против  профашистски  настроенных  членов
кабинета и в Национальном собрании.
   - Я так и сделаю. Но положение самого Бонкура становится шатким...
   - Почему?
   -  По  многим  причинам...  Но  главным  образом  из-за  разногласий  с
премьер-министром Даладье. Вам, наверно, известно, что три  государства  -
Югославия, Чехословакия и Румыния, потеряв всякую  надежду  на  защиту  со
стороны Франции от возможной немецкой агрессии, заключили между собой союз
и создали Малую Антанту. В противовес этому, английское правительство,  во
главе с Макдональдом, выдвигает идею создания Пакта  четырех.  Сегодняшний
неожиданный вызов журналистов на Кэ д'Орсэ был связан именно с этим.  Поль
Бонкур прав, когда утверждает, что в этом Пакте четырех - Англия, Франция,
Германия и Италия - англичане оставляют за собой роль арбитра,  а  Франция
оказывается лицом к лицу с двумя тесно связанными между собой  фашистскими
государствами. Премьер-министр требует от Бонкура  других  предложений,  а
других предложений у него нет.
   - Неужели французы попадутся на удочку англичан?
   - Правые во Франции и лейбористы в Англии  надеются,  что  таким  путем
можно направить интересы Гитлера  на  Восток.  Немецкая  армия  увязнет  в
снегах России, а Европа избавится от  войны.  Чтобы  сладить  с  Гитлером,
англичане обещают ему даже колонии. Лозунг правых - "избегать войну  любой
ценой" - очень популярен среди  обывателей  и  имущих  классов  не  только
Франции, но и Англии.
   - До чего же поганая штука политика! - вырвалось у Василия.
   -  Поганая,  что  и  говорить!  -  Сарьян  поднялся.  -   Кажется,   мы
заговорились, уже поздно, пора домой... Спасибо за угощение,  за  приятную
беседу. - У дверей он повернулся к Василию: - Как только получите  список,
дайте его мне, я все же покажу его министру!..
   После очередной  встречи  с  фрау  Браун  Лиза  вернулась  домой  очень
взволнованной.
   - Знаешь, Василий, немка, передав мне  список  журналистов,  рассказала
страшные вещи!.. Она перепечатала для посла телеграмму из Берлина  о  тем,
что сегодня утром, на одном из пригородных вокзалов  Бухареста,  был  убит
двумя выстрелами из револьвера румынский министр  внутренних  дел  Дука  -
главный вдохновитель всей франкофильской политики на Балканах. Днем  посол
Кестнер созвал на  совещание  своих  ближайших  сотрудников,  доверительно
сообщил им об этом факте и произнес речь,  которую  стенографировала  фрау
Браун. Вот копия этой речи, - хочешь послушать? "Поздравляю вас,  господа,
лед тронулся, исчез  с  земли  один  из  самых  ярых  врагов  Германии  на
Балканах, господин Дука. Да будет земля ему пухом!.."  Ты  подумай,  какой
цинизм!.. "Учтите, господа, что это только начало. В Берлине считают,  что
с помощью пяти или шести  подобного  рода  политических  убийств  Германия
сэкономила бы средства на войну и добилась бы в Европе всего, чего  только
пожелала бы!.. Итак, -  продолжал  посол,  -  прежде  всего  речь  идет  о
Дольфусе.  По  мнению   Берлина,   он   единственный   австриец,   который
по-настоящему против аншлюса. Но полагают, что он будет устранен своими же
соотечественниками, так как в Австрии число сторонников аншлюса  растет  с
каждым днем. Вторым убийством, которое  необходимо  нам  для  того,  чтобы
добиться  своего  в  Европе,  должно  быть  убийство  югославского  короля
Александра. Авторитетные круги Берлина утверждают,  что  его  исчезновение
положит конец единству Югославии и всей  политике  союзнических  отношений
между Францией и Балканами. Затем настанет  очередь  Титулеску  -  верного
союзника Парижа и Лондона. Далее, авторитетные круги утверждают, что в тот
день, когда не станет Бенеша, немецкое меньшинство в Чехословакии вернется
к матери-родине. И еще: до тех  пор,  пока  жив  король  Альберт,  Бельгия
никогда не войдет в германскую систему. Надеюсь, господа,  вы  согласитесь
со мной, что было бы неплохо, если бы и во Франции  исчезли  те  или  иные
политические деятели". Дополнительная запись стенографистки: "В  ответ  на
последние   слова   герра   Роланда   Кестнера   раздаются    аплодисменты
присутствующих..."
   - Дай-ка сюда! - Василий взял у Лизы копию стенограммы  и  пробежал  ее
глазами. - Вот мерзавцы! Без счета убивают своих, а  теперь  принялись  за
политический террор в соседних государствах!..
   - Нужно немедленно предупредить "отца"  -  он  найдет  способ  сообщить
органам безопасности тех государств, в которых  предполагаются  злодейские
убийства!
   - Ты права. Только как предупредить? Была бы здесь фрау Шульц!
   - Нужно ее срочно вызвать!
   - Правильно, попробуем вызвать фрау Шульц! - И Василий сел  за  письмо.
Он писал:
   "Вернувшись из Германии, где мне удалось заключить  несколько  выгодных
договоров  и  завязать  перспективные  отношения  с  некоторыми  немецкими
деловыми  кругами,  я  застал  Марианну  нездоровой.   Она,   по-видимому,
захворала всерьез и нуждается в уходе. Я очень занят делами фирмы, - у нас
самый разгар выполнения заграничных заказов, и отлучаться мне  невозможно.
Есть, конечно, выход: положить Марианну в больницу, но, признаться, ни ей,
ни мне этого не хочется. Отец, не могла бы приехать к нам тетя Клара, хотя
бы на короткое время? Убедительно прошу тебя,  уговори  ее,  -  пусть  она
собирается к нам в Париж как можно скорое.
   О своих делах напишу подробно в другой раз..."
   - Тебе, Лиза, придется полежать в  постели  несколько  дней,  -  сказал
Василий жене, прочитав ей написанное. - Во всяком  случае,  не  выходи  из
дому до приезда фрау Шульц. Читай, готовься к экзаменам  -  словом,  делай
все, что захочешь, но не показывайся на улицу!
   Копию списка журналистов, подкупленных немецким посольством  в  Париже,
Сарьян вручил министру иностранных дел Бонкуру  при  очередной  встрече  и
сказал ему, что список получен из, самых  достоверных  источников.  Бонкур
использовал  этот  список  в  одном  из   своих   публичных   выступлений:
"Правительство  Франции  располагает  данными,   свидетельствующими,   что
некоторые журналисты, имена  которых  нам  известны,  находятся  в  весьма
тесных связях с посольством одной иностранной державы и отдают  свое  перо
на служение этой державе". Присутствовавшие на этом  выступлении  министра
рассказывали, что в ответ на сообщение Бонкура последовали  многочисленные
вопросы; "Кто они? Почему не называете  фамилий?..  Неужели  правительство
осмелится отменить свободу  слова  и  заткнуть  рот  журналистам?"  Кто-то
крикнул с места: "Франция - свободная республика, и каждый вправе говорить
или писать все, что захочет..."
   Сообщение  министра  никаких  последствий  не  имело,  -  на  страницах
парижской печати  по-прежнему  появлялись  прогерманские  и  профашистские
статьи.



        9

   Наступила ранняя весна - прекрасная парижская  весна.  На  зазеленевшие
бульвары высыпала  детвора.  Цветочницы,  продавали  фиалки.  В  магазинах
обновлялись витрины. Манекенщицы рекламировали  весенне-летние  моды  1933
года. Многочисленные отели и рестораны готовились к наплыву туристов.
   Экономический кризис шел на  убыль,  полным  ходом  работали  заводы  и
фабрики, деловая активность росла с каждым днем. Фирма "Жубер и  компания"
тоже процветала, - к заказам